Читать книгу Легенда - Следы на Снегу - Страница 17

Кирилл

Оглавление

Не знаю, чувствует ли человек, когда его жизнь дает трещину. Наверное, он улавливает что-то, какой-то глухой звук, который иногда можно услышать перед ледоходом. Когда идешь вдоль берега, и до тебя доносятся мощные хлопки, словно кто-то запускает фейерверки под водой. Это трескаются огромные, со стадион, льдины. Их поверхность до поры до времени остается цельной, но многочисленные трещины ослабляют ее, и порой достаточно одного толчка, чтобы казавшаяся несокрушимой глыба легко распалась на осколки, а потом была перемолота в крошево.

Это напоминает тектонические процессы, которые происходят под землей – напряжение копится годами, веками, тысячелетиями, чтобы выплеснуться в один миг. И тогда извергаются вулканы, земля уходит из-под ног, рушатся города, проваливаются в небытие озера и острова. Но мало кто может вовремя уловить знаки, предшествующие катастрофе.

Мы с братом говорили о многом, он единственный человек, с которым я мог затрагивать любые темы без страха задеть его чувства. Он не мог быть неискренним, и всегда старался отвечать на вопросы предельно честно. Это меня обезоруживало – его неумение притворяться. Если я заступал на запретную территорию, он умолкал. Или уходил.

Однажды он сказал, что мои бестактные, казалось бы, вопросы, помогают ему лучше понять себя. Странно, что его склонность к анализу всего и вся не затрагивала его самого. Я до сих пор не могу понять, каково ему было тогда. После возвращения он только и делал, что пытался разобраться в себе и искал какой-то свой путь. По крайней мере, со стороны метания брата выглядели именно так.

Может, он искал ту самую трещину, которая разделила жизнь на до и после, искал, чтобы обнаружить нулевую точку и начать заново. Самым первым и очевидным вариантом стал выстрел Айзека.

Стыдно признаться, в тот день я проявил себя не лучшим образом. Черт возьми, я ведь доктор, меня учили оказывать первую помощь! Я столько лет потратил на обучение! Но годы лекций, семинаров, практики не подготовили к тому, с чем мне пришлось столкнуться. Да, я не имел дела с огнестрельными ранениями, но это не может служить оправданием. Если бы не Август, который, в отличие от меня, не растерялся…

Я был в курсе прошлого дяди, в самых общих чертах, конечно – у нас в семье строго придерживались официальных биографий, в которых не было ничего такого, о чем нельзя рассказать посторонним, только общие факты. Где учился, служил, единственная запись в трудовой. Не скажу, что подобное умолчание насаждалось; мы привыкли соблюдать осторожность в таких делах. С той же целью, наверное, весь прошлый век вожаки и старейшины скрупулезно уничтожали данные о нашем роде. Мы никогда не узнаем истинных причин, сподвигнувших наших предков на столь радикальный шаг.

Те, кто начал это дело, давно покоились в земле, когда Айзек перенял бразды правления. Может, наш дед успел ему сообщить то, что хранили в строжайшем секрете десятилетиями. Но он погиб рано и внезапно, ему было за сорок. По нынешним меркам – совсем молодой. К сожалению, возраст не способен застраховать от несчастного случая. Перед гибелью он успел женить младшего сына. Я до сих пор не в силах понять, почему его выбор пал на девушку, в которую был влюблен старший, и чем объясняется поспешность и категоричность в принятии такого решения. Вряд ли дело было в неведении – деревня маленькая, и скрыть отношения что сейчас, что тогда было невозможно. Дед наверняка знал все и обо всех, как и Айзек. Мама же никогда не рассказывала об этом периоде своей жизни, даже свадебные фотографии прятала в самом дальнем углу шкафа. Хотя про мое детство она говорила часто и с удовольствием, и все снимки держала под рукой, на самом виду. До моего появления – тишина. Сейчас я думаю, что была какая-то история, которая незримыми нитями связывала всех действующих лиц. И никто из них так и не удосужился открыть правду.

Может, это и была та самая трещина, которую надеялся обнаружить Алек. Но он начал распутывать историю с конца, когда большинства ее участников не было в живых.

Как-то брат упомянул слова Акима, что все мы являемся суммой действия и бездействия наших предков. Они заставили меня по-другому взглянуть на историю своей семьи. Казалось бы, как отсутствие действия может повлиять на потомков, ведь если кто-то чего-то не сделал – значит, и последствий не должно быть. Но ведь Август так и не посмел пойти против неписаных законов рода, и не увез маму прочь, как хотел с самого начала их отношений. Он предпочел отойти в сторону.

Алек всегда был скептиком, и упорно отрицал участие неких мистических сил в жизни людей, при этом признавал случайное влияние обстоятельств. Он не верил в проклятие, якобы довлеющее над нашим родом и искал причины происходящего в конкретных событиях и людях, их словах и поступках. Ему следовало копнуть глубже и обратить внимание не на известные моменты истории семьи, а на белые пятна, которые старшее поколение упорно замалчивает. Но брату не хватило времени распутать этот клубок. Алек знал, что времени у него немного, и старался успеть как можно больше. Он торопился, бежал, не в силах остановить эту гонку.

Брат не верил в проклятия, он был убежден, что это душевные травмы, передаваемые из поколения в поколение, растущие как снежный ком, усугубляющиеся со временем, потому что родители неосознанно причиняли своим детям ту же боль, что и их собственные отцы и матери. Он надеялся разобраться со всем этим и разомкнуть порочный круг, но не сумел. Ему хватило сил встретиться лицом к лицу с тем, что преследовало его по пятам всю жизнь. Хватило мужества признать их присутствие – это его едва не сломало, но он выкарабкался. Почти.

Легенда

Подняться наверх