Читать книгу Прямохождение по Алтаю. Песня гор, солнца и ветра - Снорри Снорг - Страница 22

В шесть утра мы прибыли в славный городок Бийск, и, не успев высунуть заспанные физиономии из вагона, воткнулись в толпу водил на перроне, готовых везти нас во все концы вселенной. Тут нам по-настоящему повезло, был найден удачный по деньгам вариант «казели» до Акташа: за 900 рэ с носа мы погрузились в её недра. И даже ещё не знали, какие мы счастливчики, ведь водителем той «казели» оказался дядя Юра – прекрасный шофёр, который потом столько лет возил нас по Алтаю. В салон залезли ещё три незнакомых походника: два убелённых сединами мужика с просоленными ветрами/дождями лицами и бойкая женщина в роли сведущего во всех вопросах проводника.

Мужики были такими просоленными, что скоро закимарили, а мы принялись грызть остатки мама-папиных пирожков, любуясь видами околобийских лесов, а потом – серыми петлями Катуни. Особенно офигевал Димьян, он в таких местах был впервые; хотя большую часть жизни и прожил как бы «на Алтае», но в плоских, как блин, степях. Я смотрел на брата и любовался: повзрослел парняга, два года срочной службы не прошли даром… Совсем недавно ещё «снял его тёпленьким» с дембельского поезда в Новосибирске, короткостриженого, не по погоде одетого, новоиспечённого сержанта ракетных войск. Не доехал сын до родителей, выхватил его по пути старший брат и повёл с корабля на бал, с перрона в офис, где усадил за стол, дал тарелку с обедом и ложку: кушай, братишка!

Оставил я его в кабинете с двумя сотрудницами, и ушёл на совещание. А как вернулся, вижу: сидит неподвижной статуей, к еде не притронулся, только зыркает мрачно исподлобья.

– Ты чё! – говорит мне потом. – Я два года в одну харю не ел, только с ротой, а ты хочешь, чтоб я один на глазах у девчонок хомячил!

В знаменитом Шукшинском селе Сростки мы, ясен пень, тормознули, и все по кругу… обмочились в колоритном уличном заведении. Не уличном даже – полевом толчке посреди пустыря за трассой. Бетонный кубик с двумя входами без дверей. Примечание: мужской толчок справа, а женский слева, но это вам без разницы, т.к. очередей в них обычно нет! Настолько там колоритно…

Поговорили о Василии Макаровиче, вспомнив «базовые» фильмы, и устыдив Илюху, который, как выяснилось, не видел даже «Калину красную». Дальше вокруг начали неумолимо расти лесистые сопки. Водитель нам попался весёлый. В хорошем смысле этого слова. Всю дорогу он болтал с девчонками, с комфортом разместившимися в кабине, в вип, так сказать, зоне. А потом Юрий Борисович и вовсе порадовал – музыкальным сопровождением маршрута…

Но сперва мы долго ехали в состоянии сомнамбулического полусна. Остановились на перекус в Усть-Семе, в злачном кафушнике «У Никаноровны». Точили пирожки, печенюшки и прочую домашнюю снедь. Усть-Сема – большое «узловое» село на правом берегу Катуни, от него начинается Чемальский тракт, уходящий в сторону Куюса. Вокруг кишат, шмыгают туда-сюда разномастные туристы. Через реку ведёт внушительный автомобильный мост «федерального значения», с которого можно любоваться изгибами и перекатами бирюзовой алтайской красавицы. Эта железобетонная конструкция – первая в своём роде на Чуйском тракте.

Я зашёл в магазин и купил себе носовой платок. Лупите меня совковыми! Но я – дитё цивилизации, не могу срать под себя, и питаться травой!7 Ну, то есть, не хочу всю неделю сопли в кулак собирать. Ведь наверняка сопли собирать придётся, а?

Что ещё рассказать про этот густонаселённый, по алтайским меркам, пункт? Ах, да, отхожее место в Усть-Семе не супер! Но от постороннего глаза и ветра, которых почти нет, спасает…

Снова благородные виды Катуни, нависающие над ней серебристые утёсы.

– Было бы неплохо поселиться вон на том!

– Ага, построить себе домик, и поставить сортир на краю, чтобы дырка уходила прямо в пропасть!

– Это был бы номер…

Все согласны поселиться в любом месте по соседству с Катунью. От великой реки хоть и веет холодом, но также исходит сила, первозданная чарующая мощь. Не залюбоваться ею невозможно. Кто видел Катунь хоть раз, подтвердит. Тяжёлые пласты воды плавно перекатываются через выступы в твердокаменном ложе, с тугим усилием смещают друг друга; река тянется, как огромная струна, как жила голубой энергии – туда, в туманную даль, к ещё большим сибирским рекам и ледяным северным морям. Красивейшая исполинская Змея, воплощение древней магии и самых могущественных сил жизни. При всей видимой тягучести поток развивает большую скорость, поскольку перепад высоты от истока до устья – целых два километра!

И ведь рождается она не где-нибудь, а на самой Белухе. Не говорите, что это простое совпадение! Величайшая гора и главная река, мать и дочь, две прекраснейшие алтайские богини-чародейки. По-алтайски, «Кадын» значит «госпожа, хозяйка», а в древнетюркском языке – просто «река». Питает её истоки ледник Геблера, что на южном склоне Катунского хребта, в современном Казахстане. Она движется к Оби, прорезая скалы, прорываясь через Ороктойскую теснину, где преодолевает порог с красноречивым названием Тылдыкпень. Ширина Катуни в том каньоне всего каких-то два десятка метров, а глубина доходит до семидесяти!

Обросшие лиственницами и кедрами берега похожи на богатое меховое платье. Кстати, к Ороктойскому мосту, одному из самых живописных мест Алтая, где «морщинистые» чёрные скалы сдавили хрупкий на вид девичий стан Госпожи, можно попасть на авто по той самой дороге на Куюс, так что всем рекомендую!

А мы едем по левой стороне, к Семинскому перевалу. Великан Сарлык – по легенде, один из окаменевших великанов-богатырей, посланный вдогонку за сбежавшей от отца Кадын – высочайшая точка Семинского хребта. Интересно, что сбежала Кадын к юноше-красавцу Бию, то есть, река, которую мы зовём женским именем «Бия», в сказаниях алтайцев – мужчина, жених Катуни Бий.

Перевал я чуть было не проспал (на обратном пути была такая же беда). Просто он незаметный! О том, что мы уже на перевале, поведало лишь какое-то особенно напряжённое урчание «газельки», кряхтевшей от невидимого глазу затяжного подъёма. Тряпочно-верёвочной чепухи, мёду в фигурных пластиковых баночках и прочих фенек-бирюлек покупать на развале не стали, а поехали дальше, к высоким горам, которые здесь заметно покрепчали в плечах и полысели в плане растительности.

На перевале Чике-Таман поразительные виды. Сам перевал – змеящийся по крутому отрогу Теректинского хребта серпантином, и фоном для этого зрелища – золотистые горы и чудесные алтайские небеса. Интересно, что высота Чике-Тамана меньше, чем у Семинского, на полкилометра, но визуально он выглядит выше, потому что крут и грозен. Совсем не соответствует своему тюркскому названию: «плоская подошва». Здесь все проезжающие делают программную остановку «на пофотаться». Соответственно, из добавленных глупым человечеством красот наверху – географически-биографические художества на многострадальных скалах, как-то: «ПЕТЯ 19..мохнатый год», «ВАСЯ СВЕТА», «ЕБЕНИ 2005» Ей-ей, не вру, есть там и такое! Полагаю, речь в данном случае не о месте рождения, а об умственном развитии авторов надписей.

Отходим по технологическим нуждам вверх по склону. Туда, где высота пугающе прекрасна, где обрывается в бездну небольшой тупичок. И что вы думаете? На краю дороги, над обрывом, стоит-таки деревянный туалет – прямо как мы мечтали! Дощатая дверь с закрывашкой-вертушкой, крыша из куска шифера, и очко ромбиком выходит… прямо под откос. Угнали же идею на корню!!!

Вот такой фекал мэтерс.8

И снова поехали. Спустя какое-то время опять стали соловеть и клевать носом, но дядя Юра просёк момент. Тут-то он и завёл свою развесёлую водительскую музычку! Три человечка из «группёшки для народа» перекладывают, не мудрствуя лукаво, популярные песенки на собственные слова. Позже узнал, что называется всё это безобразие «Мурзилки». Текстовки не слишком интеллектуальные, порой скабрезные, но не до пошлости. И вперёд – поют, то есть, радуют простых граждан нашей широкой страны. Получаются балдёжные такие опусы, в спектре от развлекательных до обоссыкательных. В частности:

или:

Наверное, в другой обстановке я признал бы их махровенькой и достаточно примитивной попсой, но здесь несложные вирши оказались удивительно к месту. О, с каким задором Борисыч ложился под них на скорости в крутые извилины Чуйского тракта! Ух-х! – оставалось только молиться, чтобы там, за скалой, не было встречного лихача с аналогичной музыкальной подборкой!

На столь весёлой волне мы немного разговорились с соседями, солёными мужиками. Послушали советы, как лучше возвращаться к Тракту на обратном пути из гор.

И вот мы в Чибите…

И вот мы в Акташе…

И, наконец, прибываем в Мены (Мену?), где вываливаемся на свежую травку, раскидываем рюкзаки, и договариваемся с Борисычем на обратную ходку. Договорились. Выдали ему пятьдесят процентов аванса в обмен на синюю визитку, и он укатил под музыку, оставив «бывалых» наедине с дикой в своём верхнем течении рекой Чуя. Илюха почему-то произносит с ударением на последний слог: «чуЯ».

– Какая ещё «чуЯ»? Не шаришь ни… черта!

Из специализированных источников узнаём, что «чу» по-алтайски значит «вода, река». Чуете теперь?

В этом походе Илюха у нас за старшего. По возрасту он такой и есть, плюс за плечами у него Аккем и Белуха: не самая вершина, но всё-таки. Плюс один к опыту и уважухе.

Первоначальным его планом были Бельтир и река Талдура, в верховьях которой мы должны были наблюдать «восхитительный безжизненный пейзаж». Он же – «лунный»… Бельтир – это посёлок, который почти полностью был стёрт с лица земли Чуйским землетрясением 2003-го года. Тогда там были толчки силой более семи баллов, а четырёхбалльные отголоски долетели даже до Новосибирска. Но маршрут мы скорректировали не поэтому. Проблема в том, что «лунные пейзажи» не входят в число моих излюбленных, мне подавай зелёный лес, полный запахов и птичьих голосов!

Сейчас на месте прибытия, близ слияния Чуи и Маашея, по-летнему спокойно и безмятежно. Над покатым чуйским берегом, укрытым тенистыми зарослями ивняка, склонились старые, поросшие травами и кустами утёсы. Чуя разительно отличается от Катуни: вода в ней серая, непроглядная, с большим количеством породы. Но течение такое же стремительное, с белыми бурунами на перекатах. На Чуе находится целый ряд порогов пятой-шестой категории сложности, в том числе небезызвестный Бегемот, где проходят соревнования сплавщиков и постоянно гибнут люди. Эти странные люди – любители экстрима… Возможно, в то самое время, как мы мирно раскладывали рюкзаки на берегу, чуть ниже по течению сгинул ни за что ни про что сплавщик из Австрии. Забегая вперёд, скажу, что тело его, или то, что осталось от тела, найдут только в следующем, 2007-м году… Нет, мы здесь совсем не за этим, мы – по другой части.

Девчонки aka Таня с Леной пошли смотреть на заброшенную ГЭС – мегалитическое сооружение, возвышавшееся в отдалении, а мы, мужская половина человечества, ясно, уселись трапезничать! Умяли последние плоды цивилизованного мира в виде помидоров и копчёной курицы, и получили последние наставления от засоленных мужиков. Попрощались с ними, дождались девушек и… ПОШЛИ.

Пятеро храбрецов.

Зашагали «в гору»: буквально сразу же полезли вверх по уступам, а потом прыгали с них. С непривычки настроение от похода поползло вниз. За первый час в ногах проснулись давно забытые, сомнительные ощущения… А поясница! И рюкзак ещё этот… гляди, как на спину присел… Разжился тут!..

– Смотрите! Маашей впадает в Чую!

Замерли над треугольником, образованным двумя красивыми реками, дивимся. Чуя разлеглась в узкой долине между двумя сглаженными хребтиками, их бока словно покрыты мягким зелёным плюшем. Иссиня-белая маашейская вода вливается в мутные чуйские струи, не сразу смешиваясь с ними, а расходясь по руслу широким сапфировым полукругом…

– Вот это зрелище!

– Как с хедэншолдерсом!..

– Фантастический вид!

– Эй, под ноги смотри, разиня, так можно и упасть! Красоты потом, на фотографиях посмотрим…

Шутка юмора.

Мост через Чую добротный, с традиционной защитой опор от наводнений: мощные колоды из брёвен, заполненные изнутри камнями; углы колод рассекают поток воды. Но переходить всё равно страшновато. Под серыми от времени досками внизу чудовищно ревёт, словно требуя жертв, беснующаяся река. Ей кланяются кронами свесившиеся с берегов к воде ветлы.

На мосту довольно оживлённо, для гор. Прошли через целый строй «стрелков». Сначала некая наяда развела Димьяна на пачку сигарет. Да, парняга у нас курящий, после армии. Потом совсем уж молодые девицы на берегу пустились перед нами в пляс, выклянчивая денег или шоколадку. Предприимчивым девицам мы просто поаплодировали, и двинулись вверх на косогор по одноколейке. По ней, якобы, на 66-м ГАЗу легко ездят… Местами меня брало сомнение, что здесь вообще может проехать что-либо колёсное.

У самого устья Маашея туристы на стоянке нам предложили чаю, но соглашаться было несерьёзно, ибо мы ещё даже пороха не понюхали («ибо нехер!»). Все полезли в гору, а я спустился к речке и набрал голубоватой ледяной воды, заодно понаблюдав за процессом стирки: чувак запускал шмотки в реку, как это принято в походах, на длинной верёвке, – а река их бешено полоскала. Я и сам такое практикую. Не всегда удачно (см. ниже в этой книге). Но в Эрлаголе, помнится, за какие-то двадцать минут Чемал великолепно сделал мне из сплошного куска грязи обратно чистенькие джинсики.

Даже и по дороге, крутой подъём отнял много сил, усыплённых месяцами сидячей работы, от которых задница давно уже расквадратилась. Вскоре нам попался камень с мемориальной доской: в этих местах погибли альпинисты (как Ленка говорит – альпиндяи), и это тоже своеобразный сигнал! Примем его к сведению, и продолжим путь.

Оглянувшись, вижу, как лента Чуи рассекает теснину меж хребтами, прибегая из долины, которую так и хочется назвать «Чуйской» :) Хотя та – совершенно в других широтах, и течёт там совсем не Чуя, а река Чу! Спешу очистить доброе имя алтайской реки от нездоровых ассоциаций с ганджубасом: многострадальная Чуйская долина, где оптом собирают дикорастущую коноплю, находится, уважаемые читатели, в Киргизии и северном Казахстане!

За той долиной, которую вижу я, встаёт плоским массивом Улаганское нагорье. Оно увенчано, как короной, зубчатой цепью более северных хребтов.

Эх, вверх! По Маашею. Прелестнейший лесок, солнышко веселит, голубое небо обнимает, молочная река освежает… Такой поход я люблю! Твёрдая тропа, и ножки сухонькие. Неправдоподобная погода. Идеальные виды, идеальные кадры. Чистая студёная водица из ручья звенит в гортани.

Пока дошли до подходящей стоянки, уже и завечерело. Встали на Каракабаке. Речонка такая в стиле рококо: рокочет уж больно громко. Падает с горы и убегает в Маашей. Тут густые смешанные заросли. Романтика. И даже, как стемнеет, жутковато. Но журчание вод успокаивает и настраивает «бывалых походников» на правильный лад. Лес, вечер – а комаров ноль. Воздух!!!.. Ням-ням.

Я в лесу видел волчка. Ну, мне так показалось: он быстро шмыгнул.

– Да это собака была! – махают рукой ребята.

Я упираюсь. Если и собака, то, как минимум, Дикая Собака Динго! На Собаку Баскервилей и Белого Клыка не претендую.

«Дисёнки» пошли в Каракабак купаться. У меня от этой темы дрожь по телу, и отнюдь не эротическая! Вечер и так… бодрит. Но Илюха, вслед за девочками, тоже в прохладных струях понежился, поотжимался там, чертяка. Натурально, разделся, встал на четыре конечности, и – раз-два, десять отжиманий! Илья – мой друг с первого курса, парень весёлый, простой и жизнерадостный, а в передрягах и испытаниях всегда был твёрдым, как кость. Жёсткий такой борец. И одновременно чересчур оптимистичный. Некоторые люди преувеличивают трудности, так вот Илья их преуменьшает. Особенно легко он обращается с километрами пересечёнки на карте, где они выглядят сантиметрами и миллиметрами. Ему принадлежит фраза: «Перепрыгнем с Северо-Чуйского на Южно-Чуйский, кого тут идти-то между ними! Чик! – и всё!»

Такой у нас бодрый и воздушный командир. Чик-чирик! Я бы прозвал его «Жестяной барабан»!9 Если Фолькер Шлёндорф позволит.

Костёр, чай, первый романтический ужин – всё это нет смысла описывать далёким от туризма людям. Это ПОХОД, друзья мои чайники! А ужин в походе – для вас только это и пишу! – всегда необыкновенный. Туха, сгуха и КАША! Наши «дисёнки» готовят лучше всех на Северо-Чуйском хребте!!! Подруги и боевые соратницы. Танюха – девушка Ильи, и Ленка… Ленка – она всегда сама по себе… Ну, очень боевая.

Распределили посадочные места в палатке, согласно купленным билетам. Палатка четырёхместная, а нас пятеро, размещаться будем по-селёдочному. Стали укладываться, я оглядел отведённую мне жилплощадь и радостно говорю:

– Я буду спать, как бог!

Тут в палатку заглянула Ленка, и из её уст прозвучала ГЛАВНАЯ ФРАЗА ДНЯ:

– Сейчас я лягу, и ты будешь спать, как ПОЛУбог!