Читать книгу Прямохождение по Алтаю. Песня гор, солнца и ветра - Снорри Снорг - Страница 25

Заночевав в известной уже вам куцой и скупой на растительность долинке с нереальными видами, где давеча нас поймала метель, обласканные завистливыми взглядами альпиндяев, которым «ещё только предстоит…", мы позавтракали матёрейшей масляной кашей из крупы, мюслей, тофслей, вафслей, орехов и прочего изюма, собрали нехитрый скарб, и пошли в путь обратный.

Мои кроссовки, так уныло чавкавшие вчера по леднику, сегодня, после просушки на костре (примечание из будущего: никогда не сушите походную обувь на костре!) не идут, а просто порхают! Бедняги, они ещё не знают, что их ждёт грядущим днём… И следующим…

Сегодня по плану числилась днёвка. И она уже началась. В виде поднятия на нижнюю морену, куда мы недавно пёрли хворост навстречу ласковому дождю. Потом днёвка продолжилась в виде спуска с этой морены. И увенчалась посещением Маашейского ледника!

Наблюдая последний раз (в жизни?.. ыть… ыть… – тут надо смахивать слезу) незабываемое, цвета голубичного киселя, озеро (так и кажется, что можно зачерпнуть его густоту ложкой и съесть, как желе!) с живописным бурлящим водопадиком, скитальцы троп и перевалов один за другим уходили в туман… Плотная влажная пелена укрыла их тела. Но ненадолго: скоро они уже были внизу, и лизали розовыми языками свинцовую свежесть Ледника.

– ОБАЛДЕННЫЕ ЛЬДЫ!

Маашейский ледник, а точнее его язык (я уже запутался в языках…) – это толстенная глыба крепкого как железо, и на поверку весьма скользкого льда с налётом камней поверху. Не просто покрытого камнями – а покрывающегося ими на глазах! В частности, один из камней чуть было не покрыл всех нас, пока мы, разинув варежку, глазели, как он вылетает сверху, из-за поворота ледника, раскалываясь по пути на шрапнель осколков. Это было как в кино: быстро, но в то же время медленно, словно в замедленной съёмке. Внушительно и… эпично…

В самый последний момент мы всё-таки решили… убежать! И правильно сделали. Такая каменная пуля прошьёт насквозь, не успеешь охнуть.

В месте, где из-под ледника вытекает прекрасный Маашей, остановились для качественной и показательной фотосессии. Высота голубовато-белой стены здесь метров двадцать-тридцать, а максимальная высота могучей ледовой бестии «в холке» достигает семидесяти пяти метров! Перед нами – крутой ледяной уступ, скол, торец (или конец – кому как нравится), в общем – место, где у десятикилометровой рыбины должна быть голова, но она как будто обрублена исполинским топором.

Край ледника напоминает слоистый торт, мороженое с прослойками, посыпанное шоколадной крошкой. Я подхожу, завороженный и бессловесный. Никогда не видел ничего подобного! Красиво. Внушительно. Страшновато. Шутка ли – третий по величине алтайский ледник, неимоверный ледяной червь, элементаль льда, Страж Гор… и я – козявка – подполз к нему вплотную!.. А вдруг – ка-а-ак раззявит гигантскую пасть, проглотит меня – и не заметит!..

В торцевой стене протаяли причудливые ходы и пещеры. Не глубоко, на метр-два внутрь, но туда можно забраться. Что тоже небезопасно, сверху нависают фигурные глыбы с автомобиль весом. Кто знает, когда они оборвутся… А сбоку змеятся и врезаются в морену волнистые фирново-ледовые слои, пластами лежащие друг на друге – и так десятки метров в высоту. Ну, сущая перина для какого-нибудь Инеистого Великана, а может и для самого Имира! Нет слов и эпитетов, чтобы передать всю красу необычайного творения природы.

Известно, что кончик Маашейского языка состоит из белого пузырчатого льда (теперь и я это вижу!), такой лёд тает медленнее, чем более плотный глетчерный, так как лучше отражает солнечные лучи. Тем не менее, мы наблюдаем, что сверху сочится, а местами и откровенно льётся талая вода. В рамках фотосессии каждый норовит залезть под обжигающую холодом струю. К таким вещам людей тянет как магнитом…

Под ногами клокочет Маашей. Тут он являет собой мутноватый поток, вырывающийся на волю из-под непомерной толщи льдов. Я вспоминаю о том, что ледники нашей планеты хранят в себе основной запас пресной воды.

– Вот они – ИСТОКИ!!!

Мы совершили путешествие к началу всех вод, всех рек. Судите сами. Великая сибирская река Обь, на которой мы изволим проживать (и жизнь прожигать) в городе, традиционно зовущемся «столицей Сибири», впадает в Северный Ядовитый Океан. Между прочим, этимологию слова «Обь» лучше всех вывел Макс «МММ» Макеев, мой друг и единомышленник по любви к Байкалу. Забудьте о том, чему учат в школе! Название «Обь» уходит корнями в историю о двух деревнях на разных берегах реки. Выходили мужики на берег с одной и с другой стороны, и кричали друг другу… Много всякого разного кричали, но долетало только: «Ёб тв..!», «Ёб!…» Так и назвали реку – «Обь»!

Тем или иным способом поименованная, эта речища происходит от слияния Катуни и Бии, то есть, допустим, как мы выяснили выше, Катунь впадает в Бию. Идём дальше: река Чуя, до которой мы доехали на «газели» Юрия Борисыча, впадает (если вы уже начали усваивать географию и гидрографию Алтая) в Катунь. А ещё раньше славная речка Маашей (теперь вы изволите знать и это) вливается в Чую!

Таким образом, мы, будучи-стоючи у самого начала Маашея, находимся не где-нибудь там, а у самых-пресамых Истоков!!!

– Скорее, сфотайте меня здесь!

– И вот так…

– И так!..

– И здесь…

– …И меня тоже!

– А я ещё вот тут… сверху хочу падать!

– Ну ладно, будет вам, раскрытые рты сослуживцев уже обеспечены…

– А квадратные глаза мы вчера заработали сами…

– Давайте-ка, я ещё на ледник попробую залезть!

– Без снаряжения?

– Ну, хоть чуть-чуть…

Залез… На полтора метра… И сполз обратно. Ледник скользкий и крутобокий, как утюг, ему смешно на такие потуги. Эх, дурачина ты, простофиля!

Мы наблюдаем, как немногочисленные «счастливчики», читай – обладатели кошек и ледорубиков, комично карабкаются по гладкому откосу наверх, исчезая там, наверху, в неизвестности. Илюха проследил за ними взглядом, и говорит:

– Больше без снаряги – ни-ни!

– В следующий раз с кошками!.. – подыгрывает ему Таня.

– И с собаками, – добавляю я.

А теперь вернёмся к зелёному миру, что внизу. Прощай, Маашейский ледник! Прощайте, истоки всех рек! Или… до свидания?

Забегая сильно вперёд, скажу, что с 2014-го года ледник Маашей начнёт увеличиваться в размерах (на фоне глобального потепления горы Алтая начнут демонстрировать обратный процесс – локальное похолодание и оледенение…) Один из самых устойчивых алтайских ледников, открытый для большого мира первопроходцами в 1924-м году, поистине уникальное творение природы… Я рад, что он бодрствует и здравствует, вопреки «стараниям» людей по разрушению экологии Алтая. И, конечно, я уверен, что он переживёт всех нас вместе взятых!

А мы шагаем от ледяного безмолвия назад, к буйным зарослям. К лесному и звериному царству. В долине уже стелется, поднимаясь навстречу, непроглядный туман. Это тугая масса облаков, само холодное и полное влаги небо движется на нас… Я лезу через дебри, спотыкаюсь на камнях, и тихонько воскрешаю в памяти свою Идиллию с соснами и облачками. Днёвка, днёвка, где же ты, приди!..

Парой километров ниже, в кустах, где все нам подобные (нас-образные?) обычно собирают хворост, обнаружилась интересная палаточка, стоящая прямо на камне! Громадный такой каменюка с плоским, почти горизонтальным верхом, и палатка растянута на нём чётко вровень с краями! Ну, оригинально! Хитрованы… (А просто больше тут палатку ставить совершенно негде!)

Пошли сквозь чащу, с устойчивым желанием не ночевать на камнях, а выйти сегодня к Кедровой стоянке. Воды в ручьях и протоках заметно прибыло от давешних дождей и снегов.

– Песец сушёным кроссовкам!..

– А ты как хотел?

Глупые надежды… Вода течёт теперь по самым тропкам; там, где раньше прыгали по галечнику – сейчас только вброд. Настроение от похода… ну, сами понимаете. Впереди мало что можно рассмотреть. Идём условно вперёд и вниз, даже не скажешь «куда глаза глядят», потому что никуда они не глядят в такой хмари, смеси дождя и тумана.

– …Ну что, чуваки, засада?

Обрывчик прямо по курсу. И жидко очень внизу. Потыкались-помыкались, да и двинули прямо в объятия влаги. Ноги мыть – тоже полезно. Но я замешкался и заметался, как крыса в банке. Моя любимая тема: искать тропу там, где её в принципе нет. Вот здесь она, ей-богу, вот тут… я чую! По тропе же быстрее!.. и гораздо… суше!..

Пока я шароёжусь так где-нибудь по осыпи, по завалам в бестолковых поисках, мои вероломные (в хорошем смысле, от слова «ломиться») друзья уже учешут на милю вперёд безо всякой тропы. И я бегу догонять, по самые муди теперь проваливаясь в то, чего прежде так нудно и скрупулёзно избегал!

Наш руко- и ноговодитель Илья утверждает, что сушить ботинки в походе – дело принципиально неблагодарное и бессмысленное. И я не опровергну его утверждение. Я ДОКАЖУ его, сегодня же вечером. Уже доказал, вообще-то, но мне всё мало. Мы учимся, в лучшем случае, на своих ошибках, оплошностях и эпических фейлах. Один из них меня ожидает. Но пока я ещё этого не знаю, и продолжаю нелепо прыгать по редким островкам суши – в своём смешном, дилетантском стремлении выйти сухоньким из воды…

А известно, что как с гуся вода – это только с Ленки. Ведь у неё кросы – резин, штаны – болонь, куртка – флисс, и даже кофта непромокаемая!

Вот Маашей уже брутально бушует, слившись воедино из множества ручьёв. Длинное, совершенно голое и мокрое от постоянных брызг бревно нависло над потоком. Илюха скользнул по нему, любовно прижавшись животом и обхватив конечностями, идиллически повис над буйством водной стихии. Балуется. Хотя погода к шуткам и прибауткам совершенно не располагает. На Кедровой стоянке, как всегда, людно. Там и сям палатки. Люди снуют, расколдовывая и разбирая последние упавшие с деревьев, сырые от дождя дрова. Зато здесь…

– ЗАШИБЕНСКИЕ КЕДРОВЫЕ ЛЕСА!

Мы прибываем до ниточки мокрые, но довольные – впереди ещё почти полднёвки! – и находим себе вполне приличное лежбище с видом на Маашей, плюс втекающий в него ручей (боги, ну может быть, это и есть Карасу!??) С угрюмого серого неба непрерывно льёт, поэтому я достаю из широких штанин… Ленкин тент. И его мы оперативно натягиваем меж кедрами. Забившись под гибкую крышу, с нескрываемым удовольствием трапезничаем. Во славу Тани, которая всегда знает, что у нас будет на обед, благословите её Джа, Будда и Шива! Набив щёки приятными съедобностями, глубокомысленно восклицаю:

– Аллах акбар!

Димьян резонно добавляет:

– Воистину акбар!

Днёвка! Теперь можно будет рюкзаки облегчить от тухи, и самим облегчиться :) Вниз шагать с грузом неинтересно, гораздо романтичнее тащить его наверх, такое наше основное кредо.

Время до заката ещё есть, и вот Дима нашёл себе забаву. Шишки же вокруг!!! Нависают, звенят под дождём, так и просятся в карманы. А шишки ведь не всегда бывают, большой урожай – раз в три-четыре года.

Надыбал Димьян, в общем, где-то матёрый безразмерный дрын. Да не дрын, а целое дерево без веток! Зато с корешком… Тяжёлое – жуть! Само по себе неподъёмное, ещё и корень весит, как камень… И с этим гигантским Древом брат пошёл по шишки.

В лесу всё сплошь мокрое – хоть выжимай. Ливень притих, но стоит этакая стрёмненькая морось, жмёмся вчетвером под тентом, дым глотаем. Надо сказать, на Кедровой стоянке мы за два дня наелись дыма по самую… печень и селезень. То ли костровище было как-то неправильно камнями огорожено, то ли ветер всё время неправильно дул… А откуда ему, собственно, дуть-то ещё, как не с реки? Но, так или иначе, дымище жрали не переставая, килограммами и декалитрами.

Отмахиваясь от висящего в воздухе дыма, Илюша повесил в нём закономерный вопрос: насколько полезен поход для человека, если вместо чистого горного воздуха человек постоянно кушает чёрный пещерный дым? Сидим и удивляемся всему происходящему: мы четверо коптимся заживо, а вокруг по лесу бегает Дрын и ловкими точечными ударами сшибает с кедров шишки. Впрочем, не все удары точны: когда Димьян промахивается, то, не в силах удержать свою шестиметровую палицу, улетает вслед за нею куда-то к чёртовой матери.

– Хоть бы корень этот пудовый отрубил, ей-богу!

Наблюдать со стороны и комментировать легко. Я, в конце концов, насытился дымом, и отправился на помощь братишке. Но толку от меня оказалось мало, так как мы всё время шатали Дрын в противоположные стороны, и этот диссонанс больше утомлял, чем забавлял, а пользы давал чуть да маленько. К тому же, мне всё время приходили в голову разные «креативные» идеи:

– …А давай, с камня?..

– …А давай, с пня?..

Камень оказывался слишком скользким, а пень рассыпался под ногами в труху. Добытчики постоянно рисковали оказаться погребёнными под Дрыном… В итоге, я плюнул и оставил брату всю его затею с кедрачом, а сам вернулся к костру варить набитые шишки (вспомнился мульт «Кошачий суп»… там герои набитые на теле шишки срезали и поедали!) Варёные шишки лучше чистятся, не знали?

Я продолжил дышать гарью и предаваться утопическим мечтам об Идиллии. Грёзы в кедраче… Стишок об этом был придуман:

А как вы думаете ещё оно, в походе-то… бывает? Хе-хе…

Вот и вся наша днёвка. В смысле, ПОЛУднёвка. Варим, жарим кедрошишку, подсчитываем, что ещё безнадёжно промокло, а по влажной, туманной и задымлённой чаще бегает несносный Дрын, и знай себе колошматит! Тут идеально подходит песенка из дяди Юриной «газельки»:

Весчь! Шедевры классики на нашем лесном канале.

Вечером Ленка опять мазалась от стакана согревающего. Пришлось, как всегда, остаканиться двум наиболее смелым.

ФРАЗА ДНЯ: «ЛЕНКА!.. ИДИ, ВЫПЕЙ С НАМИ!!!»