Читать книгу Шоколад с морской солью - Sofina Rise - Страница 5

Наплакавшись вдоволь, Камилла умылась и сильно потёрла лицо полотенцем, отчего щёки залились ярко-красным румянцем. Взглянув на себя в зеркало, она по привычке улыбнулась отражению. Даже с заплаканными глазами Камилла выглядела прелестно. На молочном фарфоровом лице, часто моргая пушистыми ресницами, растерянно смотрели в зеркало большие серо-голубые миндалевидные глаза. Томный взгляд из-под густых светлых ресниц чуточку робкий, мягкий и немного растерянный. Волосы, длинные густые тёмно-русые, слегка позолоченные солнцем, спускаются каскадом крупных локонов на тонкие высокие скулы. Черты лица чуточку асимметричны; неправильный прикус, при котором верхняя челюсть немного смещена вперед, и верхняя губа пухлая, обиженная и едва позволяет сомкнуть уста, отчего лицо словно у ребёнка, трогательно обиженное и невероятно притягательное. Столь редкая красота получается, если с любовью смешать густую кровь португальских аристократов с кровью восточных славян, при этом добавить капельку еврейской. Во всём её облике чудеснейшим образом сочеталась скульптурная тонкость правильных линий, мягкая округлость подбородка и чуть вздёрнутый нос. Фигура Камиллы несмотря на рождение дочери осталась столь же изящной, тонкой и почти невесомой, как у девочки-подростка. На вид ей было не более восемнадцати лет. В душе и того меньше. Она сумела сохранить в своём сердце доброту, доверчивость и чистоту восприятия жизни, с которой смотрят на мир лишь дети. Разве можно такую обидеть, унизить, растоптать или обесчестить? Только такую и можно! Другие могут ответить! Камилла – нежный весенний цветок абрикоса, сорванный порывом ветра и обречённый погибнуть на шоссе под грубыми колёсами машин. Кроткая, тихая, послушная. Лучшая, самая одарённая и трудолюбивая ученица в старейшем классическом балетном училище Бразилии. Перспективная и непревзойдённая. Первая среди лучших и лучшая среди всех за десятилетие. Восходящая звезда бразильского балета. Девушка-загадка и девушка-«Прощай». Камилла – глупый, беспомощный и неопытный птенец чайки, что грезил о полёте, нетерпеливо расправлял гордые молодые крылья, но нечаянно оступился, впервые вставая на крыло, и не может снова взлететь с земли. Обречена… У ошибки было красивое мужское имя. И ничего необычного в этой истории нет – банальная проза жизни. Оставил одну с ребёнком без денег и без будущего?! – тоже. Камилла не может устроиться на работу ни в одну серьёзную танцевальную студию, потому что мать-одиночка – жестокая правда. Она работает по ночам в стриптиз-клубе, потому что это единственная возможность хотя как-то заработать на хлеб для себя и дочери. Приходится ежедневно врать дяде и тётушке – тяжёлое испытание, из которого выхода нет. Она понимает, что набожная Сеселла тут же выгонит её из дома, если узнает правду. Что с ними будет тогда? Куда им с Эмилией деваться? Спать в борделе за деньги? – ни за что, эта история определённо не про неё. Хотя… именно это досадное «не про неё» произошло с ней прошлой ночью. Нет, Камилла этого не желала, более того, сопротивлялась что было сил, пока ум и тело истошно кричали, разрывая душу на части. Однако судьба выбора ей не оставила. Паола спрятала от хозяина чаевые после выступления: 100-долларовую купюру, за широким серебристым ободком, едва сдерживающим густые локоны, а он возьми и слети с головы прямо на глазах у охранников. Ну и скандал тут поднялся! Дон Жоао набросился на несчастную с кулаками, жестоко избил: пинал скрючившуюся от боли жертву ногами в живот на глазах у всех, пока она не потеряла сознание, а уходя, цинично, пыльным носком своего ботинка сломал нос и выбил несколько передних зубов. Само собой выгнал из клуба, а всех остальных лишил зарплаты за неделю, чтобы неповадно было чаевые прятать. Камилла так рассчитывала на эти деньги! Без них ей с дочерью придётся целую неделю голодать. А кто оплатит долги в лавке? Счета за квартиру, спутниковое телевидение для тёти? Девушка горько рыдала, умоляла хозяина не забирать зарплату. Просила вычесть из будущей недели половину, а половину отдать сейчас. Сердце Жоао не дрогнуло, много лет назад оно утонуло в алчности, криминальных деньгах, насилии, а с годами это самое тело приторно смердело, раздувшись от жира и посинев от алкоголя и крепкого табака. Изъязвлённая оспинами кожа, свиные алчные острые карие глазки и гнилые передние зубы вызывали отвращение у всех, кто случайно оказывался рядом. Живой памятник пороку и разврату, бездушный и алчный, разумеется, он не согласился. Более того, этого самого «Умоляю вас, сеньор…» он с нетерпением ждал от девушки долгие два с половиной года. Великодушный хозяин предложил Камилле снова заработать эти самые деньги всего за один вечер – то есть обслужить клиента «приватно и с чаевыми». Такое случилось с Камиллой впервые. Девочки из клуба время от времени соглашались, когда им нужны были деньги. Ночь надёжно скрывала грехи, а с рассветом они, как и прежде, становились обычными порядочными девушками, матерями, жёнами, подругами, примерными дочерями своих строгих отцов, в конце концов, стриптиз – это не проституция, ну разве что иногда? Вот этого самого «иногда» Камилла старательно избегала все эти годы. Хозяин домогался её не раз, но уважая талант, резких шагов не делал – профессиональные балерины в такие клубы заглядывают не часто. Тем более от её красоты исходил удивительный тёплый свет чистоты и искренности. Мужчины, не отрывая взгляд, ловили каждое её движение, походку, жесты. Такие женщины редкость… Такую никогда не забудешь… В её танце не было ни капли пошлости, показной сексапильности или жеманства. Камилла выходила на сцену всегда босая, без макияжа и свободная от кружевных и латексных карнавальных костюмов. Она знала, насколько хороша, и не спешила предлагать себя за чаевые. Номер намеренно ставили последним в программе, и посетители, невольно ожидая её появления, нетерпеливо заказывали спиртное, приставая к официанту с вопросом: «Точно ли сегодня выступать Эвита?» Камилла взяла себе псевдоним не случайно – имя сестры-близняшки, чьей сильной поддержки ей сейчас так недоставало. Эванжелина, для близких Эва, в полной мере обладала отчаянной смелостью, решительностью и безусловной уверенностью в себе, которых так не хватало робкой Камилле. Эва закончила балетное училище вместе с сестрой, но сольную карьеру сделать так и не смогла, точнее, попросту не захотела. Природная лень, помноженная на неуёмную сладострастность и жажду удовольствий, не оставила девушке ни времени, ни сил на сверхурочные репетиции. Выступала Эва в первом составе кордебалета, порой выезжая на гастроли, чтобы подменить заболевших вторых солистов. Меняла любовников часто, в деньгах не нуждалась, мечтала о Париже. Изредка вспоминала о сестре, присылала свои хвастливые студийные фотографии, предпочитая лично не встречаться. Эванджелина резко осудила желание Камиллы родить ребенка в самом начале блестящей карьеры и, презирая её неожиданный и нелогичный поступок, предпочла не общаться, бросив на память прощальное «Adios irma…», попросила не беспокоить звонками и наслаждаться вонючими пелёнками подальше от неё. Камилла тяжело перенесла ссору с сестрой. Любила и гордилась успехами родной половинки, но принять, а главное, простить бездушный злой совет «как можно быстрее избавиться от ребёнка» так и не смогла. Нет, Камилла давно забыла все обиды, она вообще не умела держать ни на кого зла. Наоборот, каждый день она отчаянно скучала и молила Бога лишь об одном, чтобы хотя бы одна из них встретила в этой жизни настоящее женское счастье. Оставшись в полном одиночестве, без денег, без поддержки, девушка поняла, что один человек может сделать многое, но двое, между которыми есть любовь, могут сделать в десятки раз больше. Обе сестры выжили, потеряв всех своих близких, потому что держали друг дружку за руку. И даже теперь остатки их общей силы едва удерживают на плаву Камиллу не давая пойти ко дну. «Если бы Эва была сейчас рядом! Сестричка, помоги вынести этот позор», – каждый раз повторяла про себя девушка, выходя на сцену перед сотней пьяных липких и похотливых глаз… Увы, даже примеряя образ сестры, Камилла оставалась самой собой – застенчиво-прекрасной, искренней и чистой, отчего возбуждала в мужчинах совсем иную, запретную страсть. Словно девушка-подросток, беззащитный и наивный, она пробуждала в них постыдное желание обладать невинностью как своей собственностью. Камилла приносила Жоао самые большие чаевые, поэтому прежде он её не трогал. Спуску тоже не давал; не мог простить щупленькой девчонке ни своей трусости, ни своей страсти. Распутный и жестокий, он не раз, изрядно набравшись виски, подкатывал к Камилле после выступления, а она, вежливо улыбаясь и краснея, деликатно подбирая слова, отвечала отказом. Глаза её при этом выдавали тревогу до того беззащитного существа, что даже у Жоао порой в горле застревали слова, а вместе с ними и порочные фантазии. Пожалуй, так могло продолжаться и дальше, если бы в проклятый январский вечер не произошёл досадный инцидент с чаевыми… Жоао торжествовал, видя поникшие от безвыходного отчаяния голубые фиалки в прекрасных миндалевидных глазах. Он кожей почувствовал её страх. Непреодолимый страх вернуться домой без денег, что заполнил всё существо несчастной. И… Камилла согласилась… Опытный охотник прекрасно знал, что стоит оступиться ей хотя бы раз в жизни – наступит его время. После этого танца будет ещё. И ещё… А потом он купит её для себя, а может, просто возьмёт даром, словно залежалый товар… «Посмотрим на ангела через месяц-другой… когда она привыкнет ко всему… когда перестанет брезгливо называть словами то, что не имеет названия, и разменяет свою добродетель на деньги. Станет такой как все», – хозяин положения уговаривал себя не спешить. – «Подожди, друг Жоао. Пока ещё слишком гордая. Чистенькая. Ранимая. Пока в ней слишком много брезгливости и отвращения к таким, как я, но ничего, даже такие, как она, однажды привыкают…» – и потный от нетерпения самец хищно смаковал привкус предстоящей победы, поглаживая пухлыми пальцами свой невероятных размеров живот, туго обтянутый цветастой шёлковой рубашкой. Его страстное желание при этом выступило на плотном теле и лице бесчисленными капельками пота. Азартный игрок чувствовал, что партия подходит к концу, но момент ещё не настал, поэтому ожидание сохраняет приятную остроту с нотками адреналина…