Читать книгу Трагедии - Софокл - Страница 13

Сестра моя любимая, Исмена,

Не знаешь разве, Зевс до смерти нас

Обрек терпеть Эдиповы страданья.

Ведь нет такого горя иль напасти,

Позора иль бесчестия, каких

С тобой мы в нашей жизни не видали.

А нынче в городе о чем толкуют?

Какой указ царем Креонтом дан?

Ты что-нибудь слыхала? Или вовсе

10 Не знаешь о беде, грозящей брату?

Нет, Антигона, никаких я слов,

Ни радостных, ни горьких, не слыхала

С тех пор, как пали оба наши брата,

Друг друга в поединке поразив.

Лишь знаю, что ушло аргивян войско[25]

Сегодняшнею ночью, – вот и все.

Не лучше мне от этого, не хуже.

Я знала, потому из врат дворцовых

И вызвала – сказать наедине.

20 В чем дело? Вижу, весть твоя мрачна.

Чтит погребеньем одного из братьев

Креонт, а у другого отнял честь.

Он Этеокла[26] в землю по обряду

Сокрыл, и тот Аида стал достоин.

Злосчастного же тело Полиника

Он всем через глашатая велит

Не погребать и не рыдать над ним,

Чтоб, не оплакан и земле не предан,

Он сладкой стал добычей хищным птицам.

30 Как слышно, сам Креонт по доброте

Тебе и мне – да, мне! – о том объявит.

Сюда идет он возвестить приказ

Не знающим его, считая дело

Немаловажным, – и ослушник будет

Побит камнями перед всем народом.

Теперь ты знаешь и покажешь скоро,

Низка иль благородна ты душой.

О бедная сестра! Но что мне делать?

Могу ли я помочь иль помешать?

40 Поможешь ли ты мне? Со мной ли будешь?

В каком же деле? Что ты замышляешь?

Ты мертвого поднимешь ли со мною?

Похоронить? Но это под запретом…

И за себя и за тебя для брата

Все сделаю, ему останусь верной.

О дерзкая! Креонту вопреки?

Он у меня не волен взять мое.

Увы, сестра, подумай: наш отец

Погиб, отвержен, презираем всеми,

50 Свои разоблачивши преступленья

И очи вырвав сам, своей рукой.

И мать-жена – два имени единой! —

С позором в петле кончила свой век.

И оба наших брата злополучных,

Кровь братскую пролив своей рукой,

Друг друга одновременно убили.

Теперь – подумай – как, одни оставшись

Погибнем бедственно и мы с тобой,

Закон нарушив и царя веленье?

60 Мы женщинами рождены, и нам

С мужчинами не спорить, – помни это.

Над нами сильный властвует всегда,

Во всем – и в худшем – мы ему покорны.

И потому Подземных умоляю

Я, подневольная, о снисхожденье.

Я буду подчиняться тем, кто властен:

Нет смысла совершать, что выше сил.

Просить не стану: мне твое участье

Не надобно, хотя б ты и желала.

70 Что хочешь делай – схороню его.

Мне сладко умереть, исполнив долг.

Мила ему, я лягу рядом с милым,

Безвинно согрешив. Ведь мне придется

Служить умершим дольше, чем живым.

Останусь там навек. А ты, коль хочешь,

Не чти законов, чтимых и богами.

Всегда бессмертных чтила я, но все же

Я против воли граждан не пойду.

Что ж, и не надо: я пойду одна

80 Земли насыпать над любимым братом.

Как за тебя, несчастную, мне страшно!

Не бойся! За свою судьбу страшись.

Но только никому не говори,

Держи все в тайне, – промолчу и я.

Нет, доноси! Мне станешь ненавистней,

Коль умолчишь, чем если скажешь всем.

Ты сердцем горяча к делам ужасным.

Служу я тем, кому служить должна.

О, если б так! Ты хочешь, да не можешь.

90 Без сил паду, но все же сделав дело.

За безнадежное не стоит браться.

Ты ненавистна мне с такою речью,

И мертвому ты станешь ненавистной.

Оставь меня одну с моим безумством

Снести тот ужас: все не так ужасно,

Как смертью недостойной умереть.

Ну что ж, безумная, иди, коль хочешь.

Но близким, как и раньше, ты близка.

Солнца луч, никогда еще

100 Светом ты не дарил таким

Семивратные Фивы[27]!

Лик ты нам наконец явил,

Око рдяного дня, взойдя

Над потоком Диркейским[28].

Воин Артоса, тот, что к нам,

Весь закован в броню, пришел

Со щитом своим белым,

Быстрым бегом назад бежит,

Пораженный тобою.

110 Он на нашу страну для раздора пошел,

Приведен Полиником, и, словно орел,

Он с пронзительным криком над ней пролетел,

Белоснежными скрытый крылами, и был

Он толпой окружен меченосных бойцов,

В шлемах, конскою гривой венчанных.

Он у наших домов стоял;

Грабил все у семи ворот

С пикой, жаждущей крови;

Но назад он ушел, не смог

120 Ни голодную пасть свою

Напитать нашей кровью,

Ни Гефеста огню предать

Наших башен венцы, такой

Шум был поднят Ареем!

Столь тяжелой была борьба

С необорным драконом[29],

Ибо Зевс хвастунов громогласный язык

Ненавидит извечно и, их увидав,

Как широким потоком подходят они,

130 Златом в поле гремя, за кичливую спесь

Мечет молнию в них, – а мечтали они

С наших стен возгласить о победе.

На землю гулко упал,

Факел сжимая в руке,

Тот, кто недавно на нас

В гневе своем ополчась,

Вакхом исполнен, безумствовал здесь,

Злобой, как ветром, влекомый.

Но, обманув надежды его,

140 Был многомилостив к нам Арей, —

Иначе бранный бог порешил.

Беды сея на темя врагов,

Он прочь отогнал их.

Здесь, к семи подступивши фиванским вратам,

Стали семь полководцев противу семи.

Перед Зевсом, вершителем сечи,

Бой окончив, сложили доспехи свои[30].

Лишь двоим приказала судьба,

Беспощадным копьем друг друга пронзив,

150 Обоюдную встретить кончину[31].

К нам наконец низошла

С именем громким Победа,

Светлой улыбкой приветствуя

Град беговых колесниц.

Так предадим же забвенью теперь

Ужас промчавшейся брани!

В храмы бессмертных богов пойдем.

Пусть ликованье гремит всю ночь

Пенья и плясок священных! Пусть

160 Топчет землю фиванскую Вакх

И нами предводит.

Но смотрите, вон сын Менекеев, Креонт,

Приближается, нашей страны государь,

Новый царь наш по воле богов.

О, какие решенья приносит он нам?

Всем он ныне собраться велел

Чрез глашатая, всех он собрал на совет

Семивратного града старейшин.

О граждане! Богами после бури

170 Корабль наш в пристань тихую введен.

Я вестников послал, чтоб поименно

Сюда созвать вас. Знаю, как вы Лая

Державную прилежно чтили власть;

Я помню, что когда Эдип, царивший

Здесь в городе, погиб, – с его детьми

Вы сердцем пребывали неизменно.

Но так как смертию двойной они

В один погибли день, сразив друг друга,

Братоубийством руки осквернив, —

180 Теперь я власть державную приемлю:

Погибшим я всех ближе по родству.

Но трудно душу человека знать,

Намеренья и мысли, коль себя

Не выкажет в законах он и власти.

Что до меня, мне и теперь и прежде

Тот из царей казался наихудшим,

Кто и советам добрым не внимает

И уст не размыкает, страхом скован.

А тот, кто друга больше, чем отчизну,

190 Чтит, – я такого ни во что не ставлю.

Я сам – о пусть всезрящий знает Зевс! —

Молчать не стану, видя, что опасность

Фиванцев ждет, что им грозит погибель.

Я не возьму вовек врага отчизны

Себе в друзья: я знаю, что она —

Всем нам прибежище и что друзей

Найдем, плывя одной дорогой с нею.

Таким заветом возвеличу город.

Теперь же всем я должен возвестить

200 О тех двух братьях, о сынах Эдипа:

Я Этеокла, что в бою за город

Пал, все копьем своим преодолев,

Велел предать земле и совершить

Над ним обряд, достойный благородных.

О брате ж Этеокла, Полинике,

Который край свой и богов отчизны,

Вернувшись из изгнанья, сжечь хотел

Дотла и братскою упиться кровью

И граждан всех рабами увести, —

210 О нем мы возвещаем всем: его

Не хоронить, и не рыдать над ним,

И хищным птицам там, без погребенья,

И псам его оставить в знак позора.

Так я решил – и никогда злодей

Почтен не будет мной как справедливый.

Но тот, кто будет граду вечно предан,

Живой иль мертвый – будет мной почтен.

Ты в этом волен, Менекея сын,

Кто граду друг, кто недруг – ты решаешь.

220 Закон какой угодно применять

Ты можешь и к умершим и к живущим.

Так будьте же вы стражами закона.

Кто помоложе, пусть и труд несет.

У тела сторожа уже стоят.

Но что еще ты хочешь приказать?

Бороться с нарушителем закона.

Безумных нет, кому же смерть мила?