Читать книгу Ведьма из прошлого - Софья Эл - Страница 5

Часть 1. Рассказ Анны
5

Оглавление

Франция, Нёшательский феод, деревня Домреми

30 мая 1435 года

Ночную мглу в маленькой комнате рассеивало лишь дрожащее пламя свечи. В тусклом свете сложно было понять, дышит ли человек, лежащий на узкой кровати. Пучок трав догорал в стоящей на полу чаше, пуская клубы дыма, что поднимался вверх к потолку, заполняя собой все пространство вокруг.

Анна сполоснула тряпку в чаше с составом, что должен был снимать жар, и выжала ее. Все тело ее болело от усталости. Зажав рот ладонью, Анна спрятала вырвавшийся зевок. Глаза ее слипались, а разум требовал отдыха. Она и забыла уже, когда спала последний раз.

Идонея закашлялась и резко выгнулась на кровати, пытаясь справиться с разрывающими ее легкие спазмами. Налипшие на все лицо волосы казались ей сейчас противной паутиной, что с каждым днем все сильнее опутывала ее. Ворот ночного платья душил, а прикосновение ткани к коже казалось невероятно обжигающим. Обряд четырехлетней давности не остался для ведьмы незамеченным. Ничто не появляется ниоткуда и не исчезает никуда. Идонея знала это слишком хорошо, но не могла не попытаться. Невинный человек, преданный теми, кого защищал, чистая душа, билась в агонии, сгорая заживо. Каждый из тех, кто пришел в этот мир для сохранения баланса, чувствовал это тогда. Когда творилось нечто невероятно жестокое под маской служения Господу, души белых ведьм чувствовали.

Пытаясь спасти, Идонея сделала то, чего никогда не должна была. Сильная черная магия была рождена ею в тот день. Она проникла в самое сердце некогда белой ведьмы, запустив свои корни. Отравляя само существо Идонеи постепенно, день за днем. Ведь сначала она даже не поняла, что происходит. Сначала было понадеялась, что смерть Жанны уравновесила совершенное колдовство. У Идонеи не получилось ее спасти, сместив время. Нарушив законы природы.

У нее вообще ничего не получилось.

Но время расплаты пришло. Идонея с трудом открыла глаза, пытаясь оглядеться, но не видела ничего перед собой из-за жара и застилающих глаза слез.

– Я не хотела, – прохрипела Идонея, а Анна подхватила отвар, переместившись на кровать к матери, – я не хотела.

– Я знаю, – приобняв мать за плечи, Анна приложила кружку к ее губам, – пей.

Идонея раскрыла рот и принялась жадно пить. Запах она все еще узнавала. Отвар тек через край, стекая по ее подбородку и шее, но все же приносил облегчение. Все так же придерживая мать, Анна осторожно протерла ее лоб, откидывая тряпку в сторону. Она подхватила подушку и приподняла ее повыше, укладывая ставшее практически невесомым тело Идонеи.

С одной стороны, Анна понимала, почему это происходит. Мама нарушила главный закон, вмешалась в естественный ход вещей. С другой, она же никому не желала зла. Да и разве можно назвать сожжение героини Франции на костре естественным? Сложно было найти человека более верующего, чем Жанна. Анна помнила ее смутно, но все же лик сохранился в памяти. И вот сейчас мать Анны страдала из-за того, что пыталась просто помочь.

Опять же – почему расплата пришла именно сейчас? Прошло четыре года, за это время могло произойти что угодно. Так почему Господь ждал так долго, чтобы восстановить справедливость?

– Ave maria, – зашептала Идонея, стоило Анне поставить кружку, – äiti maan lapsien, – Анна вздрогнула от вскрика Идонеи, – taas meihin katsoo…*

Каждое слово с самого начала давалось Идонее тяжело. Она говорила медленно, запинаясь и путая слова, а ее губы вдруг потрескались. Идонея вновь закашлялась, а Анна опомнилась от проступивших на коже матери красных пятен. Резко наклонившись, она зажала Идонее рот, не давая той произвести и звука.

– Прекрати, – прошипела Анна, – мама, перестань.

Идонея медленно кивнула, а Анна осторожно отняла руку, вытирая выступивший на висках пот.

– Я даже не могу, – Идонея улыбнулась, смаргивая набежавшие на ресницы слезы, – я даже не могу попросить прощения за свои грехи на смертном одре.

– Он, – Анна усмехнулась, указывая на потолок, – слышит тебя и без церковников.

– Тогда почему не дает произнести эти слова, – тяжело вздохнула Идонея, устраивая голову на подушке.

В груди Идонеи стало легче, а в голове – яснее. Не сегодня. Сейчас она понимала это. Травы делали свое дело – жар отступал. Но сколько еще у нее будет времени? Успеет ли увидеть Вигмара еще раз? Он уехал в город и так и не вернулся, а Анне приходится возиться с ней и Сибилл. А ведь им нужно что-то есть. Вигмара нет сколько? Месяц?

Мысли Идонеи путались, на веки опускалась тяжесть.

– Потому что тебе не за что извиняться, – прошептала Анна, снова раскладывая тряпку на лбу матери, – спи. Тебе нужно немного отдохнуть.

В животе Анны противно заурчало. Ее отец задерживался. Анну не оставляли мысли, что в дороге с ним могло что-то случиться, но она точно знала, что почувствовала бы. Только это понимание и давало Анне сил. Последнюю неделю она решила экономить еду. Денег в доме не было, ее отец забрал все, что можно было продать, и отправился по городам. Почти все травы Идонеи, отвары, заготовки и некоторые вещи для маскировки. Его самого могли сжечь. Поэтому перед его отъездом Анна очень старалась с защитным амулетом.

Их семья готовилась к тому, что Идонея вскоре умрет. Конечно, охотой Вилмара они проживут, но как его дождаться?

Анне просто хотелось есть. Поэтому когда в дверь раздался стук, так хорошо знакомый Анне с детства, она поднялась с места и на цыпочках вышла из комнаты. Это был не обычный стук. Два быстрых, пауза, один короткий, пауза, один короткий, пауза, два быстрых. Обычно под него в ночи ее мать выбегала из комнаты, затянув шнурки котты, и исчезала из дома на несколько часов.

Открывая дверь, Анна ожидала увидеть что угодно. А это оказалась лишь Катерина, ткачиха через четыре дома, что всегда бросала в их сторону косые взгляды и плевала через плечо, стоит им пройти мимо. Первое желание – захлопнуть дверь. Анна легко его подавила под натиском урчащего желудка.

Катерина недоуменно огляделась, помявшись на пороге. Под светом звезд было хорошо видно, как обычно румяная женщина сейчас была белее мела.

– Мать позови, – взяв себя в руки, повелительным тоном произнесла Катерина, – чей-то она не открыла?

Анна осторожно втянула воздух, крепче сжимая дверной косяк. Запах чеснока защекотал ноздри, перебиваемый чем-то резким. Образ кудрявого морщинистого мужчины сам всплыл в голове. Проморгавшись, Анна тряхнула головой, внимательно заглядывая в глаза Катерины. Женщина съежилась, отступая назад.

– Не чума у твоего мужа, – не давая себе передумать, быстро произнесла Анна, – но и лекарь не видит настоящую болезнь, – Катерина распахнула рот, а Анна тяжело вздохнула, – торопиться надо. Иди первая, я догоню, травы только возьму.


Наши дни

Челюсть затекла, а правая половина лица явно лежала на чем-то твердом. Стоило мне заворочаться, как раздались непонятные щелчки, а под ухом завопил динамик, уведомляя о включении компьютера. Резкий звук мгновенно привел в чувство. Окончательно проснувшись, я поднял голову с клавиатуры. На кухне все еще было темно, но первые лучи солнца уже проникли сквозь жалюзи, освещая очертания предметов. Проспал я совсем недолго, ведь светает сейчас очень рано. Разглядеть время на настенных часах не получилось, а телефон нигде не было видно. Предательский же ноутбук, что минуту назад решил прервать мой сон, торжественно вырубился, быстро уведомив о разряженном аккумуляторе. Я часто заморгал, с силой подавив зевок. Спина и шея ныли, а перед глазами все еще плыло. Будь сейчас обычное утро, я бы уже умывался, но, судя по всему, такая рань, что силы нужны только затем, чтобы доползти до кровати. С удовольствием потянувшись, я услышал, как по очереди хрустнули позвонки. В принципе считаю, что если в тридцать ты способен потянуться так, чтобы не свело конечности, работая при этом по двенадцать часов ежедневно – нужно от государства премию давать. Поощрять «подрастающих» пенсионеров. Кто-то же должен до этой пенсии дожить.

Туман в голове рассеиваться не желал. И когда мы уснули? Мысли путались, а события вечера не желали выстраиваться в логический ряд. Я нашарил чистую кружку в шкафчике и открыл кран с холодной водой. В горле пересохло и отчего-то очень хотелось пить. Дождавшись, когда сольется вода, я быстро подставил пустой еще стакан под струю. Нельзя пить сырую воду, но сейчас очень хотелось. А еще неплохо было бы открыть окно. Духота напирала со страшной силой, словно на улице была жаркая южная ночь. Жадно глотая воду, я думал, что, похоже, проблема глобального потепления достигла и меня. А точнее – моего кошелька. Ведь если будет так жарить, рано или поздно придется купить кондиционер.

Анна посапывала, растянувшись на столешнице. Устроив голову на сложенных ладонях, она спала умиротворенно, словно младенец. Чуть приоткрытые во сне губы влажно блестели, а морщинки на лбу разгладились, делая ее лицо более юным. Я глядел на Анну, и у меня складывалось впечатление, словно она спала первый раз за очень много времени. Ее покою не мешало ничего – ни духота, ни то, что моя футболка на ее теле задралась, оголяя бедра, практически не оставляя места фантазии. По крайней мере, изображение Пикачу у нее на копчике заставило меня замереть в попытках перестать пялиться на самые обычные трусы. Большая и страшная ведьма и трусы с изображением покемона окончательно вывели меня из обретенного равновесия.

Желание покурить возникло как по волшебству. Обычно ночью я не просыпаюсь затем, чтобы затянуться, а сейчас вдруг осознал, что без этого не усну. Только вот курить на кухне мне отчего-то не хотелось. Подавив глупый порыв выйти в подъезд (это при наличии балкона-то), я настырно уселся на прежнее место, щелкнув зажигалкой.

Пламя лизнуло сигарету, заставляя ее кончик засиять красным светом в рассветной темноте. Я с удовольствием затянулся и недоуменно затряс головой. Вместо знакомого дыма в легкие проник… обычный воздух. Ничего не понимая, я уставился на идеально целую сигарету. Что спросонья ни покажется. Видимо, не прикурил. Крепче сжав зубами фильтр, я снова щелкнул зажигалкой, на этот раз не отводя взгляда от покрасневшего кончика, пока сам втягивал отравляющий дым. Только вот это снова был не он. А сигарета снова была целой.

Я внимательно всмотрелся в лицо Анны. Точно ли она спит? На подобные фокусы была способна лишь она. Я наклонился ниже, прислушиваясь к ее дыханию, даже проверил пульс. Нет, Анна спала как убитая, не подозревая о происходящем вокруг. Если она вообще понимала, что уснула в доме случайного знакомого.

А что-то другое, настойчиво не давая мне спать пагубным желанием покурить, тащило меня в подъезд.

Первое правило ужастиков: если где-то что-то шумит, зовет, кряхтит, нужное подчеркнуть, – вали оттуда, пока не поздно. Ладно, может, я погорячился, не ужастиков, а зрителей ужастиков.

Но, кажется, теперь я понял, как это работает. Потому что пока зрители в зале брызжут слюной с криками «дебил», «не ходи туда», «ну куда поперся», ты уже стоишь около злосчастной двери и мокрыми от страха пальцами крутишь отвратительно скрипящую ручку, хотя твой мозг бьется в панике. Сейчас я совершенно не понял, как оказался возле выхода. Да и что это за ручка?

Дверь исчезла, не успев открыться, а я отшатнулся. Квартира исчезла. Я тер глаза, пытаясь смахнуть наваждение, но оно не проходило. Вокруг был лишь лес. Паника подкатила к горлу, а я судорожно пытался понять, в чем дело. Трава под босыми ногами была покрыта утренней росой, и реальность этого ощущения еще больше сбивала с толку. Как такое возможно?

Кто-нибудь пробовал ходить по лесу босиком? Когда в голые ступни впиваются ветви, а пальцы то и дело утопают то в гниющей листве, то в чем-то скользком и липком. Думать о том, что здесь, возможно, водятся змеи, мешало лишь ощущение и без того нарастающего страха. Когда ты вырос в городских джунглях, лесная чаща кажется чем-то далеким и практически нереальным. Да, ты все еще помнишь, как ходил в детстве собирать грибы с родителями и с ума сходил от зуба комариных укусов после, но стоит снова оказаться здесь, понимаешь, что все это было словно нереально.

Холод и бесконечные, наполненные звуками ряды деревьев, что при каждом порыве ветра склоняют свои головы, роняя на тебя паутину.

Стараясь держаться подальше от особо широких корней деревьев, я шел вперед, насколько возможно внимательно глядя под ноги. Вот и угораздило же. Я даже понятия не имел, куда шел. Двигаясь лишь на внутреннем импульсе, несмотря на саднящую кожу и застилающую взгляд тревогу, я шел, периодически судорожно оглядываясь.

Разве такое возможно? С другой стороны, люди и предметы силой мысли не двигают. Да и превращение воды в спиртное до этого времени я встречал лишь в Библии. С чего я вообще взял, что Анне стоит помогать? Да и еще этот разговор о том, что я сам жил в пятнадцатом веке. Давно пора было уже усвоить, что если я встретил привлекательную девушку, нужно брать ноги в руки и валить подальше, а не погружаться в ее проблемы.

– Марк, – прошелестели листья, а я остановился, как вкопанный, – Марк.

Ужас, что было отошел на задний план, ледяной волной обдал меня, заставляя судорожно крутиться на месте в поисках источника звука. Ничего. Лишь деревья и кустарники, за которыми невозможно было что-то разглядеть.

– Кто ты? – крикнул я в пустоту, опираясь ладонями на колени и переводя дыхание. – Прекращай давай, выходи.

– Обернись, – голос прозвучал слишком близко за моей спиной.

И почему на этой фразе резко расхотелось поворачиваться? Может, я как-нибудь сам выберусь, не? И кто только тянул меня за язык. Но тело словно не слышало моих мыслей. Выпрямившись, я медленно поворачивался, готовясь к худшему.

– Анна? – недоуменно спросил я, глядя в зеленые глаза, что практически светились в темноте. – Что за шутки?

Но она словно и не слышала меня вовсе. Вытянув вперед руки, Анна не торопясь разглядывала то плотно облегающую ее тело темную водолазку, то ярко окрашенные ногти. Откинув назад длинные волосы, что кончиками касались поясницы, она осторожно провела ладонями по бедрам, ощупывая джинсы.

– Значит, так ты меня видишь, – задумчиво протянула она, цокнув языком, – неплохо, но с фантазией у тебя явно стало хуже.

– Заканчивай, – устало выдохнул я, скрестив руки на груди, – я все еще рассчитываю выспаться.

– Успеешь, – хмыкнула она, уставившись мне в глаза.

Мороз пробежал по коже от ощущения, что Анна видит сейчас все в моей голове. Пронизывающий взгляд доставлял почти боль, и я поежился, быстро разрывая зрительный контакт. Горло словно сжали так, что воздух проникал в тело с трудом, а легкие опалило жаром. Откуда такая духота?

– А ты еще не вспомнил, да? – склонив голову, Анна прищурилась, а я невольно отступил назад. – Ну да, глупый вопрос, иначе бы я называла тебя другим именем.

Язык плотно присох к небу, когда Анна немного подалась вперед. Жар опалил лицо так, что капли пота заскользили по лицу вниз, а я зажмурился, словно пытаясь уберечься от пламени.

– Чертовы лохмотья! – внезапно рявкнула Анна.

Щелкнув пальцами, Анна закрыла глаза, откинув голову назад. Я успел только моргнуть, а она уже стояла в касающемся травы платье, что несмотря на свой светлый цвет придавало ее лицу большую зловещность.

Я словно видел Анну и в то же время не ее. Более острые черты лица, напряженные губы и морщина, вертикальной чертой разрезающая переносицу. Она была словно старше и одновременно не была такой. С другой стороны: саму Анну я знал недостаточно долго, чтобы судить. Но одно отличие точно невозможно было перепутать. Воздух вокруг этой ее версии был ощутимым. Практически материальным, тугим, похожим на кисель, что не задерживался в легких, заставляя задыхаться. И эта Анна знала об этом. Усмехнувшись, она ткнула пальцем мне в грудь, выписывая замысловатые узоры, а я не мог даже двигаться.

То, что в этом странном лесу мое тело не подчиняется мне, давно пора было усвоить.

Анна кивнула.

– Конечно, Марк, – хмыкнула она, а ее глаза зло блеснули, – давно пора.

– Как меня зовут в твоем времени? – закрыв глаза, я вытер напрочь вспотевшее лицо.

Пожав плечами, Анна послала мне снисходительную улыбку, а я уставился на ее острый ноготь, царапающий мою кожу в проекции сердца.

– Время, Марк, опасный противник, – протянула она, нажимая сильнее, а я поморщился, – оно слишком могущественно для того, чтобы оставить мне шанс вспомнить такие мелочи.

Кожа горела под подушечкой ее пальца, словно около груди держали раскаленный утюг.

– Я убил тебя?

– В некотором смысле, – засмеялась Анна, – ты задаешь неверные вопросы, Марк. Попытайся еще раз.

Сглотнув остатки слюны, я дрогнул от болезненного ощущения. Влага словно испарялась из меня с каждой секундой пребывания здесь. Разум бился в панике. Оставалось единственное желание – как можно скорее оказаться подальше отсюда. Больше никогда не видеть Анну и не иметь со всем этим ничего общего.

– Кто тебя убил?

– Инквизиция, – зашипела Анна, толкнув меня ладонью, а я закричал от ощущения горящей кожи, – глупый вопрос! Плохо стараешься, Марк, очень плохо стараешься! – кричала Анна, а я пытался сморгнуть туман от выступивших от боли слез.

– Почему я?! – взревел я, собрав в кулак всю злость, что скопилась за эти минуты на Анну.

Гнев Анны сошел на нет. Это было видно по расслабившемуся лицу и хитрой улыбке, что коснулась ее губ. Обняв меня за шею, отчего я был готов упасть на землю, Анна приподнялась на цыпочках, в прямом смысле обжигая мое ухо своим дыханием.

– Ты знаешь других, – прошептала она, касаясь моей щеки ладонью, – почти всех. Найди, Марк. Найди их всех, Марк…

В ушах шумело. Закусив изнутри щеку я давился металлическим вкусом на языке вперемешку с кровью, зажмурившись, я пытался снова обрести дыхание, но жар не давал сделать и вдоха. Я закашлялся, пытаясь отпрянуть от пламени, что полыхало около моего тела.

– Марк! – визг достиг моего сознания сквозь пелену боли. – Марк, черт, давай же!

Кто-то кричал, пока я пытался выпутаться из обжигающих объятий ведьмы. Земля закружилась, а кроны деревьев почему-то оказались внизу, корнями уходя далеко в небо. И лишь когда ливень обрушился на мою голову, я смог глубоко вдохнуть.

Ледяная воды стекала по моему лицу, барабаня по дну ванны. Закашлявшись, я резко поднялся, скидывая с плеч чьи-то маленькие холодные ладони.

– Да успокойся ты, – через водную пелену перед глазами я разглядел очертания напряженного лица Анны, – нужно охладить ожоги.

Какие ожоги? Прикоснувшись к лицу, я поморщился.

– Мы уснули, – словно это что-то объясняет, сказала Анна, перехватывая душ в другую руку, – а когда я очнулась, от твоего лица шел дым. Черт, ты тяжелый, знаешь?

Резко поднявшись на ноги, я повернулся к зеркалу, Везде, где «во сне» меня касались руки Анны, кожа была покрыта огромными волдырями. Красные пятна пульсировали, отрезвляюще пробиваясь к сознанию.

– Все в порядке, – улыбнулась Анна, кивнув на свои ноги, – это на самом деле не так страшно, да и проходит быстро. Первый раз только сложно…

– Выметайся отсюда, – оперевшись на раковину, гаркнул я, больше не глядя в ее сторону.

– Марк, все нормально, – осторожно прошептала Анна, но я запретил себе ее слушать.

Это не то, что я мог себе представить. Это выходило за все возможные рамки. Рядом со мной сейчас стояла девушка, что секунду назад чуть не оставила от меня горстку пепла. А я не сомневался – Анна могла.

«В некотором смысле».

– Вон отсюда! – рявкнул я, прижимаясь лбом к холодному стеклу. – Пошла вон!

– Ладно, – я не видел ее, но в сознании четко отразилась картина, как тонкие плечи опускаются, а Анна идет к выходу, – хорошо, Марк. Спасибо за все.


Франция, Нёшательский феод, деревня Домреми

30 мая 1435 года

– Пришла, – охнула Катерина, быстро затягивая Анну в дом.

Оглядевшись по сторонам, она захлопнула дверь, а Анна чихнула от запаха, стоявшего в помещении. Глаза заслезились, и она прикрыла нос платком. Причина обнаружилась сразу. Все окна были плотно закрыты пропитанной воском тканью, да так, что свежий воздух в дом практически не проникал. По совету шарлатана, выдающего себя то ли за местного лекаря, то ли за чумного доктора, чудом пережившего эпидемию почти столетней давности, заботящиеся родные завалили весь дом самыми зловонными вещами, что смогли обнаружить: от дохлых крыс у порога до полного ночного горшка в углу комнаты больного.

Не выдержав вони, Анна быстро подбежала к окну, рывком содрала с него ткань и распахнула настежь. Спасительный воздух проник в комнату, контрастируя с накопившейся за время вонью.

– Уберите все, – прокашляла Анна, всем телом высунувшись на улицу, – нужен свежий воздух.

Катерина возмущенно запыхтела и, подбоченившись, решительно шагнула вперед.

– Чтоб зараза в нос лезла? – зашипела она, пока Анна думала, как эти люди могут в принципе находиться здесь дольше пяти минут. – Ишь чо удумала. Как лекарь сказал, так и делаем!

– Ну так и шли бы к нему, – Анна выпрямилась и, набравшись мужества, решительно развернулась, – у него что ни болезнь, то чума. Он ее у Нормана два раза в месяц в детстве находил.

– Нашла с кем сравнивать, – развела руками Катерина, шипя полушепотом, – Норман – лицо, к Господу приближенное.

– Особенно в пять лет, – хмыкнула Анна, двинувшись вперед, – не выдумывайте. Если его слушать, так у нас вся деревня чумой несколько раз переболела.

В углу на кровати кто-то заворочался. Анна и Катерина переглянулись, заключая временное перемирие. Болезненные стоны и звук рвотных позывов заставили Анну поежиться, а Катерину засуетиться вокруг мужа.

– Священника привела? – раздался слабый голос из угла комнаты, а Анна замялась в нерешительности. – Долго же ты, уж думал, не дождусь, с тяжелой душой уходить буду.

Катерина присела у кровати, а Анна отступила туда, где под покровом ночи ее сложно было разглядеть. Она решила, что этим двоим стоит сначала между собой разобраться.

– Приведу, – быстро зашептала Катерина, низко наклонив голову, – обязательно приведу. Сейчас только давай еще одного человека послушаем, и сразу побегу.

И без того тяжелый воздух наполнился напряжением, от которого у Анны затряслись колени. Если бы не сходящий с ума от голода желудок, она бы сбежала прямо через распахнутое ею же окно. Пока не поздно, пока ее не видел никто, кроме Катерины.

– Ты кого приволокла, дура?! – взревел Герард, а Анна вжала голову в плечи и зажмурилась. – Говори, женщина!

– Ты успокойся, пожалуйста, – залепетала Катерина, удерживая рывком поднявшегося на кровати мужа за плечи, – лежи, тебе подниматься нель…

– Значит, о теле моем ты позаботилась, а душу решила дьяволу скормить?! – рявкнул Герард, а Анна отступила, касаясь лопатками стены.

– Герард, – попыталась остановить мужа Катерина, но тот уже был на ногах.

Удерживаясь за стены, Герард медленно, но верно приближался к потерявшей все слова от страха Анне. Зубы ее застучали, когда она открыла рот, грозясь прихватить кончик языка.

– Я… – выдавила Анна инстинктивно прикрываясь руками, – я могу помолиться с вами!

Герард остановился в жалком шаге от нее, а Катерина, воспользовавшись ситуацией, влезла между мужем и Анной, закрывая ее своей широкой грудью.

– Ты чего на девчонку взъелся, а? – повысила голос Катерина, наполняю и саму Анну решительностью. – Она к тебе, дураку, шла, жизнью, можно сказать, рисковала, а ты тут ее не пойми в чем обвиняешь, да храни тебя Господь. Травница она, ясно? Как мать ее. Знает, какая трава от какой хвори, а ты, дубина, марш в постель! А то ишь, выздоровел, смотри-ка, – подгоняя мужа чуть ли не пинками, Катерина вышагивала уверенно вперед.

Только Анна знала – все это сейчас не для нее. И хотя она и была благодарна Катерине за защиту, но не смела обманываться. Заступаются за нее сейчас только потому, что помощь нужна. А как нужна не станет, сами дрова на кострище соберут.

– А ты что замерла? Иди давай, плохо ему совсем, не видишь, что ли, мерещится что-то, – бурчала Катерина, а Анна кивнула, подбежав к кровати.

За теплую воду у кровати Анна тоже была благодарна. Видимо, не один раз лекарь приходил. Наспех ополоснув руки, Анна вытерла их, поворачиваясь к пациенту.

– Ты молитву-то читай, – нахмурился Герард, – а то кто ж вас знает, травниц этих. Мне что ведьма, что травница, один черт.

Анна улыбнулась, справляясь с дрожью.

– Ave Maria, – осторожно наклоняясь и разглядывая белки глаз Герарда, без запинки начала она, – äiti maan lapsien…

После непродолжительного осмотра Анна поняла, что оказалась права. Серая кожа, неоднократная рвота, режущая непрекращающаяся боль под ребрами, что стала отступать лишь несколько минут назад, учащенный пульс да и то, что все это началось сразу после активного «лечения» вином с пряностями, наводили Анну на определенные мысли. Болезнь, что еще не известна науке и не изучена, но Анна чувствовала ее в органе, который никогда и в глаза не видела. Мечтой Анны было хоть одним глазком взглянуть на вскрытие мертвого тела, но в их глуши таким никто не занимался. Осторожно ощупывая живот Герарда, Анна прислушалась к своим ощущениям. Этот орган стонал и задыхался уже давно, но, ослабленный недавней простудой, что доктор и принял за лихорадку, да и нагруженный сверху «лекарствами», он зачахал. К счастью Анны, похоже, самое страшное осталось позади. По сути Герард, несмотря на то, что его же родные его чуть и не добили, справился с кризисом сам.*

Такого даже мать Анны в своей практике не встречала. Обычно болезнь забирала у нее много сил, заставляя денно и нощно носить с ключа воду, в ночной тишине заговаривая ее. Все же не обычные они травницы.

Удовлетворенная осмотром, Анна потянулась к пузырькам с отварами и сушеным пучкам трав.

– Три дня ничего не есть, пить только воду, – отчетливо проговорила она, привлекая внимание Катерины, – воды можно побольше. Совсем невмоготу будет – бульона слабого, шестой варки, остальное сами съедите, без него. Всю грязь убрать, держать комнату в прохладе, – Анна ухватила самый большой пучок и протянула его Катерине, – это шалфей. Отвар из него начнешь давать на третий день, вместе с пижмой и гибискусом. А из сухого другой отвар сделаешь. Чтобы Герард над паром дышал. У него от простуды еще тут осталось, – положив руку на грудь, Анна отняла ее, – да и все вроде. Что где забудешь, приходи. Главное – есть ему не давай, нельзя. А остальное организм сам сделает, сильный он.

Катерина кивнула, решительно принимая шалфей из рук Анны.

– Может, это, – глядя куда-то в одну точку перед собой, Катерина замялась, – поешь со мной?

Желудок приветливо заурчал, но Анна посмотрела на светлеющее за окном небо. Герард проследил за ее взглядом и понимающе кивнул, поправляя старое одеяло.

– Ты с собой ей положи, – строго сказал он жене, – да не трепись никому, куда десяток яиц да молоко делись. Дела у нашей травницы еще, Катерина.

Забрав благодарности и распрощавшись с хозяевами, Анна быстро шмыгнула за дверь. Только пошла не в сторону дома, до которого идти было очень долго. Наоборот, прошлась к лесу, как мать учила, пока ночь еще скрывала ее лицо, а уже после зашагала домой. Тревога, что не давала покоя всю ночь, отступала на задний план, уступая место радости. Она смогла и человеку помочь, и себе еды заработать. Все получилось у Анны.

– И откуда это ты скачешь? – смешок, раздавшийся в спину, словно ведром ледяной воды окатил Анну, смывая такую короткую радость.

Покрепче перехватив угощение, Анна вздохнула, оборачиваясь легко и непринужденно, словно ее и не поймали с поличным. Да мало ли откуда она идет?

– Гилберт, – улыбнулась она стараясь справиться с биением сердца, что так и норовило выскочить из груди, – а тебе, смотрю, ночью и прогуляться некуда, раз за мной следишь.

Ведьма из прошлого

Подняться наверх