Читать книгу Личные мотивы - Софья Ремез - Страница 5

– Познакомьтесь! Серж Четве́ргов, автор нашумевшего романа «Лес в конце туннеля».

– Можно ваш паспорт? Так. Петров Сергей Викторович. Значит, вы писатель, и это основной вид вашей деятельности?

– Да, я писатель. Я всегда мечтал стать писателем. С детства. И стал. Вы читали «Лес»?

– Сергей Викторович, я следователь. Я здесь не для того, чтобы обсуждать книги. Прошу вас рассказать, как вы провели последние два дня. Как можно подробнее. С того момента, как оказались здесь.

– Я и сам иногда думаю: как я вообще оказался в этой точке. Но вам мои размышления, как я понимаю, не интересны. Перейду прямо к фактам.

– Спасибо! Вы очень выручите меня, если перейдете прямо к фактам!

– Важно ведь не то, о чем ты говоришь или пишешь. Важно то, каким языком! Язык – это ткань реальности! И я реформирую язык. Сейчас язык в литературе мертвый, я пытаюсь его оживить.

– Вы собирались перейти к фактам.

– А что это, по-вашему? Голые факты! Вы спросили про основной вид моей деятельности. Я отвечаю.

– У вас есть работа? Место, где вы получаете зарплату?

– Это обывательская оптика. Конечно, есть. Но вы спрашивали про последние два дня. Это бессмысленное путешествие началось позавчера утром. Все сразу пошло коту под хвост. Мы приехали на такси, не успели заселиться, как уже началась программа. Лекции, мастер-классы, какие-то презентации, картинки, цифры, графики. Вся эта офисная ерунда, которая не имеет никакого отношения к творчеству. И эти люди еще работают с образами. Так что пусть вас не удивляет уровень нашего кино. Разве может снять гениальный фильм человек, который оперирует статистикой, таблицами и презентациями? Меня с первой минуты раздражал этот Артур с его офисными шуточками и архаичным языком. «Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Данные чувства имеют место быть…» Ну и собрали здесь таких людей… Анна Синюшина. Поэтесса, у нее и роман в стихах. Она и романом-то его назвала, только чтобы премии получать. Хотя глубокие мысли у нее бывают, встречаются в тексте. Но это же опять травма, всем надоевшая травма.

– Травма?

– Ну да, она продолжает вспоминать и пережевывать свой травматический опыт детства. И юности. Из всем надоевших девяностых.

– А, в переносном смысле.

– Или Лера Рощина, она же пишет одни какие-то шуточки. КВН и песни под гитару. Вот такие люди сегодня в литературном процессе. Такая среда. Но без среды ведь тоже нельзя. Ладно, я не прав. Федя Доспехов молодец, что пытается нас собрать. Только из этого все равно ничего не выйдет. Ну и да, если сравнить уровень кино и литературы… Ну вы же видели это все. Там нечего смотреть. В кино. Он так и сказал, этот Артур, что, если они не начнут снимать что-то, что зацепит зрителей, кинотеатры просто закроют. Потому что по последним выкладкам и подсчетам, зрители устали от исторических фильмов и переделки старого советского кино на новый лад. Кто бы мог подумать… Нас, писателей, никогда не закроют. Потому что книжки можно писать бесплатно. А чтобы снять кино – нужна тонна денег. Очень много. И они все эти деньги просто выбрасывают в мусоропровод. Все пытаются просчитать реакцию зрителей. Свести человеческие эмоции в график. Я вижу, что вы меня не слушаете. И ждете, когда я перейду к фактам. И я перехожу к фактам. Потому что для меня очень важно, чтобы меня услышали. Поэтому я пишу. Чтобы быть услышанным. Прочитанным. Мы приехали сюда с женой. Она тоже писатель. Почему говорят «авторка» и не говорят «писателка»? Если можно к любому слову прибавить это ругательное «ка», так почему не писателка? А вас не раздражают феминитивы? Искусственные образования! Приехали, думали, отдохнем пару дней. Тут природа все-таки. Номер прекрасный. Халаты в ванной, тапочки. Хотя мне сложно привыкать к номерам в гостиницах. Помните, «выбеленная квадратная комнатка»…

– Можно немного ближе к делу?

– Куда уж ближе! Я пытаюсь сказать… Первые лекции мы вообще с трудом слушали, очень хотелось выйти на воздух, а потом, когда он заговорил о проекте…

– Он – это кто?

– Ну ваш убитый. Артур.

– Почему вы решили, что убили именно его?

– А разве нет?

– Ладно, вернемся назад, вы сказали, что, когда он заговорил о проекте…

– Да, вот тогда нам показалось…

– Кому это – вам?

– Ну мне. Мне показалось, что это будет что-то вроде стипендии. И я смогу наконец уволиться.

– Вы же сказали, что вы писатель.

– Конечно. Но я же не могу нигде не работать. На что я буду жить?

– Так где вы работаете?

– В институте страноведения. Раньше там было неплохо.

– Что вы там делаете? Кем работаете?

– Ну кем я могу работать, я же писатель! Пишу отчеты. Я говорю, раньше там было неплохо. Меня не трогали. А сейчас руководство сменилось, понимаете, там такая неприятная женщина теперь. Она ничего не понимает и постоянно кричит. Я от этого крика просто теряюсь. На совещаниях меня тошнит от звука ее голоса. Прихожу домой и накрываю голову подушкой. И так могу час пролежать. А могу и дольше. Жанну это пугает. И писать не могу. Так вот, я думал, что смогу уволиться. И просто писать.

– Я правильно понимаю, что никакой стипендии Артур вам не предложил? – Илья Борисович подпер голову кулаком и внимательно смотрел на Четве́ргова.

– В том-то и дело, что нет.

– Вы сильно расстроились?

– А вы бы не расстроились? – удивился Четве́ргов.

– Я – нет. Мне нравится моя работа. В целом, – добавил Илья Борисович, выдержав небольшую паузу. – Вспомните, пожалуйста, что вы делали вчера после ужина?

– Это я в подробностях помню, потому что записал. После ужина я никого не хотел видеть, кроме Жанны. Я пошел в номер и сразу уснул. Мне приснилось, что мы с Жанной в свадебном путешествии. И будто всегда мечтали путешествовать с водителем. Жанна, знаете, ненавидит вести машину. А у меня даже прав нет. И вот, как будто мы поехали куда-то в Индию, я ведь нигде не был, вообще нигде. И в Индии нам вместо водителя выдали пешего гида. Такой невысокий, в шляпе, в очках. На вас немного похож. Его звали Джастис. Нам в турагентстве во сне так и сказали: «Вот если бы тут был Джастис, у вас бы все было хорошо». И Джастис появляется и везде за нами ходит. Такой жизнерадостный, приподнятый такой. А мы не очень любим компанию. Жанна еще как-то терпит, а для меня это прямо пытка. Так вот, он как будто несколько дней за нами ходит, все нам показывает, и никуда от него не спрятаться. И напоследок вручает нам сверток. «Подарок», – говорит. Разворачиваем, а там картина – черная ткань, на которой блестками нарисованы три слона, два больших и один маленький. И это был такой намек, чтобы мы подумали о маленьком. Я хотел ему сказать, что это, вообще-то, очень бестактный намек. Но проснулся!..