Читать книгу Правитель Пустоты. Цветок пустыни - Софья Сергеевна Маркелова - Страница 3

Путники в полумраке двигались по неширокой одноколейной дороге. Направление на Зинагар было не очень популярным. Сразу после Уце просторный тракт змейкой уходил строго на восток, а вот к нужному странникам городу вела лишь узкая ухабистая дорога. Солнце уже спряталось, но розовое марево ушедшего дня еще мелькало на горизонте. Рука Лантеи постоянно исчезала в кармане, куда она ссыпала купленные на ярмарке леденцы. Девушка была в восторге от них. Она призналась, что впервые в жизни попробовала сладости, так как в их городах подобных угощений не было.

– У нас очень простая пища, в пустынях особенно еды не найти. Так что хетай-ра умеют готовить почти все, что может быть съедобным. Пожалуй, в вашей еде мне больше всего не нравится жареное и вареное мясо. Мы едим мясо сырым. Знаешь, оно очень вкусное в таком виде. Но вы, люди, обязательно должны его как-то испортить!

– Испортить? – Ашарх усмехнулся. – Мне кажется, нет ничего аппетитнее, чем кусок хорошо прожаренного мяса.

– Ты просто не пробовал сырое мясо. Впиваться клыками в какую-нибудь сочную ножку – нет ничего лучше! – мечтательно закатила глаза Лантея.

– И надеюсь, никогда не попробую. Упаси меня Залмар от такого опыта! – мужчина шутливо возвел глаза к небу.

Девушка достала из-под воротника подаренную бардом птичку. Потертый свисток сиротливо смотрел на мир черными точками глаз.

– Все же эта история не дает мне покоя, – пробормотала Лантея. – Если легенда правдива, то неупокоенная душа барда просит нашей помощи в поисках своей любимой.

– А если это обыкновенные городские выдумки, в чем я почти уверен, то мы повстречали простого блаженного. И тогда эта птичка – лишь невинная игрушка.

– Да неужели ты не понимаешь, что такого не может быть?! – повысив голос, упрекнула собеседника хетай-ра. – Он каким-то чудесным образом нашел нас в лесу, сумел поразительно тихо подобраться к костру, подарил именно такую птичку, которая была у меня в детстве.

– Мы же выяснили, что ее он дарит всем путникам, – прервал профессор девушку. – Она просто случайно оказалась похожей на твою игрушку.

– Не перебивай! Он точно знал, что мы опасаемся заходить в город и подсказал, что бояться нечего!

– А в итоге из-за того, что мы поверили этому шуту, меня чуть было не схватила стража! – рявкнул мужчина.

– Это же не его вина, что мы открыто гуляли по ярмарке, забыв о всякой осторожности.

– Но если бы мы не пошли у него на поводу и не стали заходить в Уце, то проблем вовсе не было.

– Тогда шли бы голодными до самого Зинагара! А что ты скажешь на его исчезновение в «Ложке меда»? Он ведь просто испарился! Еще и тебя усыпил, – Лантея активно жестикулировала, пытаясь отстоять свою точку зрения.

– Никуда он не испарялся, а просто встал и ушел. А меня разморило от горячей еды. Я готов поспорить, что тот толстый хозяин харчевни с ним в сговоре. Бард приводит ему посетителей и получает за это процент с выручки! Сам-то он ничего не заказал себе!

– Это просто удивительно, какой ты твердолобый!

– Это просто удивительно, в какую чушь ты веришь! – не остался в долгу профессор, запахнув свой кафтан.

Следующий час прошел в полном молчании, путники демонстративно не обращали друг на друга внимания. Ашарх очень злился на хетай-ра из-за того, что ей удалось вывести его из себя, хотя обычно он хорошо контролировал свои эмоции. Лантея же не выпускала из рук птичку, обдумывая слова барда о синеглазой возлюбленной.

Когда в ночной темноте паре преградил дорогу небольшой ручеек с перекинутым через него мостиком, то девушка с молчаливого согласия спутника повела их вверх по течению. Они разбили скромный лагерь прямо у воды, всего на сотню метров отойдя от дороги. Пока Лантея, удалившись от места стоянки, наслаждалась водными процедурами, профессор отваривал картошку на костре. Хетай-ра еще прошлой ночью предупредила, что тяжкий груз приготовления пищи ложился отныне на его плечи, так как она совершенно ничего не умела. Вот только Ашарх и сам мог лишь сварить кашу да картошку. Так что он с неудовольствием ощущал себя бесплатной кухаркой, но голод перебивал эти мысли.

Лантея вернулась, когда ужин уже был готов. Она развесила постиранные вещи поближе к огню, и сама села в одной тунике к костру, принимая из рук спутника еду. Настроение девушки явно улучшилось, глаза блестели. Ашарх не сразу заметил, что ее волосы как будто бы стали другого цвета.

– Что с твоими волосами?

– А что с ними? – Лантея сразу же попыталась рассмотреть видные ей пряди.

– Они побелели у корней, – Ашарх указал ложкой на макушку хетай-ра.

– Правда? Вот тьма, – тяжело вздохнула девушка. – Это смывается краска. Перед поездкой в столицу я окрасила свои волосы с помощью особых трав.

– То есть ты беловолосая на самом деле?

– Седая, если быть точной. Все хетай-ра такие же, – Лантея пожала плечами, словно в ее словах не было ничего удивительного, и принялась за горячую еду.

– В очередной раз поражаюсь, как солнце пустынь оставило вас такими… бледными?

– Ну, мы скрываемся от него. Носим плащи, тюрбаны, – девушка явно что-то не договаривала, но профессор не стал давить на нее, а перевел разговор в другое русло.

– Через два-три дня мы прибудем в Зинагар. Но, как я понял, человек, к которому мы идем, живет не там?

– Да, старая перечница поселилась за городом, но это совсем близко, – Лантея, обжигаясь, жевала картошку.

– Старая перечница? Почему ты ее так называешь? Вы же, вроде как, в нормальных отношениях с этой женщиной, раз ты хочешь получить ее совет, – мужчина уже поел и занимался тем, что расплетал свою длинную косу.

– Знаешь, когда я первый раз услышала это залмарское выражение – «старая перечница» – то поняла, что оно было придумано именно для нее.

– Занятно. Но ты ведь понимаешь, что тогда в Зинагар лучше вообще не заходить? Не хочу, чтобы повторилась история с Уце.

– Конечно. Не будем навлекать на себя неприятности второй раз подряд.

Оставив девушку с горой немытой посуды, Аш ушел вверх по роднику, чтобы помыться. Мужчина приводил себя и одежду в порядок, но мысли его были заняты совершенно другим. Впервые с той роковой ночи в Италане профессор задумался над своим будущим. Теперь путь назад был для него заказан. Да и в любом крупном городе рано или поздно Сыны отыскали бы свою добычу даже спустя пять лет. Это была их работа – находить и пропалывать сорняки смуты в Залмар-Афи.

Лантея вела его за Мавларский хребет, в неизведанную страну. Но найдется ли там место для изгнанного профессора? И дойдут ли они вообще до города хетай-ра? Может, девушка врала ему с самого начала, и никакой страны пустынных жителей не существовало? Тогда было совсем не ясно, зачем он, со своим багажом исторических знаний, мог ей понадобиться.

Ашарх посмотрел на свое темное отражение в водах ручья. Он не боялся, любопытство всегда главенствовало над его чувством самосохранения. И теперь ему действительно хотелось выяснить, существуют ли города хетай-ра. А после того, как он узнает ответ на свой вопрос, то с обещанными Лантеей деньгами и полученными сведениями можно было бы отправиться хоть в королевство Тхен. Осесть где-нибудь у моря, написать пару книг про хетай-ра и учить богатых гоблинов залмарскому языку. Разве это не мечта? Но все это стало бы возможным, лишь если в пустынях Асвен и правда обитала богами забытая раса.

Профессор вернулся к костру не скоро. Девушка уже спала, а помытые миски и котел в ряд стояли на земле. Аш улыбнулся уголком рта и лег на свою лежанку. Он заснул, любуясь выстреливающими искрами маленького костра, храбро разгоняющего ночную тьму.

Утром в свете солнца преподаватель впервые увидел на ноге своей спутницы странный шрам. На правой голени Лантеи хаотично переплетались красные линии. Они покрывали почти всю поверхность кожи, от ступни и до самого колена. Что могло оставить такие следы?

– Не обращай внимания, – девушка заметила заинтересованный взгляд профессора и сразу же надела штаны под длинную тунику.

– Что это? Неужели такой шрам? – мужчина не собирался отступать.

– Ага, в детстве обожгла ядовитая медуза, – отмахнулась его собеседница.

– Подожди… Какие в пустынях могут быть медузы? – Ашарх испытующе смотрел на Лантею.

– Морские, – хетай-ра ответила с небольшой задержкой. Профессор подметил эту заминку, и она его очень насторожила. – Пустыни Асвен омываются морем. Там плавают ядовитые медузы, которые оставляют такие следы.

Аш не стал ничего говорить. Он услышал достаточно. Лантея врала ему, и теперь это было совершенно ясно. Но для чего ей это было нужно? Скрывала ли она информацию о своем народе из-за недоверия, или за этим стояло что-то гораздо более серьезное? Преподаватель начал заплетать свои высохшие волосы, буравя взглядом спину хетай-ра. В голове его назойливой мухой билась одна-единственная мысль: таинственная старуха, которая ждала их у Зинагара, определенно смогла бы пролить свет на сложившуюся ситуацию. Ашарху лишь оставалось выяснить у нее как можно больше сведений, раз Лантея предпочитала врать и уклоняться от ответов. Переходить горы без знаний о своей спутнице и ее целях профессор не собирался.

Они выдвинулись в путь, когда солнце только показалось над верхушками деревьев. На дороге практически не встречались странники, лишь изредка проносились одинокие всадники или раз в пару часов можно было увидеть телегу с хмурым селянином. На одном отрезке дороги пара обнаружила большое трехэтажное здание постоялого двора с непритязательным названием «Слепая кобыла». Прямо над входом в заведение было приколочено чучело из головы лошади с белыми стеклышками глаз. Над печной трубой вился черный дым, но из здания не доносилось ни звука, да и двор был совершенно пуст. Странники замерли в отдалении, рассматривая дом.

– Место это явно разоряется, – заметил Ашарх.

– Все равно предпочту туда не заходить. Мало ли насколько быстро информация о нас распространилась по ближайшим регионам.

– Тут я соглашусь. Хотя там, судя по всему, абсолютно никого нет.

– Не будем рисковать, ладно? – настояла Лантея.

В этот момент дверь здания со стуком распахнулась, и оттуда ласточкой вылетело нечто, напоминающее человека. Пьяное тело покатилось по двору, поднимая пыль и распугивая свободно разгуливающих куриц, а на пороге появился рослый мужчина, отряхивающий руки.

– Проваливай к гоблинской матери, Мокей! И чтобы я тебя здесь, жулик, больше не видел!

Двух замерших на обочине свидетелей разгоряченный посетитель не заметил и уже повернулся, чтобы уйти обратно. Но шатаясь как березка на ветру, худой Мокей в истрепанной одежде поднялся на ноги и заплетающимся языком огрызнулся вслед обидчику.

– Да чтоб тебя сфинксы пожрали, Турвон! Слышишь меня?! Я честный игрок!

Пьяный постоялец ударил себя кулаком в грудь и чуть сам не упал от этого. Но слова его были услышаны. Рассерженный Турвон стрелой метнулся с крыльца и повалил противника на землю, избивая огромными кулаками хлипкое тело Мокея. Сначала слышались тихие всхлипы, потом крики о пощаде, а после только неприятное чавканье разбитого лица. Турвон ожесточенно бил по уже мертвому игроку и не замечал этого, пока брызги чужой крови не попали ему в глаза. Только тогда он остановился и поднялся с колен.

– Сам меня до греха довел, – мужчина сплюнул на труп и вытер лицо.

Лантея и Ашарх стояли не дыша, девушка сжала запястье спутника с такой силой, что профессор боялся даже пальцем пошевелить. Они стали свидетелями убийства, и было бы не лучшим решением в этот момент заявлять о своем присутствии. Турвон явно не раскаивался в содеянном, да и кто знал, сколько еще таких агрессивных здоровяков было на постоялом дворе.

Тем временем убийца тщательно осмотрел Мокея и забрал кошель, в котором что-то призывно звенело. После он поднял тело за ноги и оттащил его к забору, хорошенько размахнулся и забросил худощавого игрока подальше в кусты. Отряхнув руки, Турвон как ни в чем не бывало ушел обратно в помещение, так и не сочтя нужным осмотреться хоть раз.

– Теперь ясно, почему здесь никого нет, – негромко протянула Лантея, отпуская руку профессора.

– Какая дикость… Забить человека голыми руками до смерти! – Ашарх сглотнул, борясь с подступающей тошнотой. Он все еще поглядывал на дверь «Слепой кобылы», опасаясь возвращения Турвона.

– И никто даже не узнает. А у этого Мокея ведь могла быть семья, дети или старые родители. Но теперь его тело сгниет в кустах у пустой дороги.

– При всем желании, Лантея, мы уже ничем не сможем ему помочь. Привлекать сюда стражу бессмысленно, это лишь навредит нам.

– Но если каждый вдруг начнет творить хаос, не опасаясь наказания земного или божественного, то весь мир полетит сфинксу на хвост! – оговорилась девушка.

– Он уже давно туда летит, Тея. Вспомни хотя бы тех Сынов Залмара в Италане, которых ты хладнокровно убила. А ведь и у них могли быть дети и жены. Но ты почему-то об этом не думала, когда сдирала кожу с лица воина своей магией, – Ашарх жестко поставил хетай-ра не место, хотя ему и самому это было неприятно.

– Я защищалась! – вспылила девушка, но мгновенно остыла. – Хотя, признаться, после твоих слов все выглядит совсем иначе. И получается, что я действительно заслуживаю наказания.

– Каждый его заслуживает в какой-то мере. Безгрешные люди бывают лишь в религиозных книгах и на фресках храмов, но даже там они остаются фантазией авторов и художников, а не реальными созданиями. В этом мире трудно сохранить душевную чистоту, но на самом деле нужно просто думать над последствиями своих поступков. Хоть иногда. Вот и все, – подчеркнул Аш.

Путники прошли мимо постоялого двора, но Лантея неожиданно попросила найти тело игрока и осмотреть его. На вопросительный взгляд профессора она ответила, что Мокей мог выжить, она бы хотела это проверить. Походив по кустам несколько минут, пара быстро обнаружила искомое. Худой мужчина с кровавой кашей вместо лица, раскинув руки, лежал на земле. Никаких признаков жизни он не подавал, но девушка все равно проверила пульс.

– Все же, он умер, – на секунду Лантея прикрыла глаза. – Что происходит с человеком после смерти, Аш? Верите ли вы в желанный покой?.. Хетай-ра считают, что души покидают тело и существуют рядом с живыми пять сотен лет, пока совсем не истончаются и не исчезают навсегда.

– Как-то это звучит безрадостно. То есть они следят за всеми живыми?

– Да, поэтому нельзя грешить и позорить свой род, ведь мертвые все видят.

– Не хотел бы я себе такого посмертия, – Ашарх склонился над телом убитого. – У людей есть священная книга – Заветы Залмара – там сказано, что душа после гибели тела попадает к Башне Залмара, где каменные привратники определяют ее чистоту. Нечестные остаются на первых уровнях Башни, а достойных распределяют по более высоким этажам, – чем выше, тем лучше условия. И, конечно же, самые чистые попадают на вершину, где живет сам бог. Им разрешено провести вечность рядом с Залмаром.

– Что ты делаешь? – Лантея настороженно наблюдала за тем, как ее спутник снимает с пояса убитого потертый мешок и извлекает из него деревянную замасленную коробку.

– Так и думал! – с улыбкой воскликнул Аш. – Вот и набор для игры в «Башни».

– Ты, верно, сошел с ума, профессор?! Положи на место. Нельзя обкрадывать мертвых!

– Ему уже не пригодится эта вещь, а мы просто не дадим ей пропасть в придорожных кустах, Лантея, – нравоучительно произнес мужчина, поднимаясь на ноги и складывая находку себе в сумку.

– Тревожить покой умерших нельзя! Неужели ты не понимаешь? – девушка разошлась не на шутку, глаза ее злобно сверкали, а кулаки были сжаты. Видимо, для нее этот вопрос был принципиально важным.

– Да как ты не осознала до сих пор? Он умер! Все! Душа куда-то там упорхнула, может, к Башне бога, а может и вовсе растворилась. А вещи остались на земле, и ничего дурного нет в том, чтобы их забрать.

– Ты просто чудовищен! Как можно быть таким бесчувственным?

– А ты суеверная идиотка. Ну что, обменялись любезностями? Теперь можем идти дальше?

Девушка и профессор вновь вышли на дорогу, но практически весь оставшийся день они не разговаривали. Около семи часов вечера, перебросившись короткими фразами, обиженные спутники сошли с пути и углубились в редкую рощу. Леса в этой местности становились уже не такими густыми, поэтому путешественники решили уйти подальше.

Неожиданно Лантея, а через полминуты и Ашарх, почувствовали сильный запах гари. Лица их мгновенно приняли серьезный вид, и путники поспешили отыскать источник тяжелого смрада. Когда через пару десятков метров деревья раздвинули свои ветви, то взору пары предстало ужасное зрелище. Выжженные остовы домов, обгоревшая почва и одинокие черные столбы заборов. Здесь стояла когда-то небольшая деревня, которая теперь была полностью уничтожена огнем. Пламя уже погасло, кругом лишь дымились пепелища. Между пожарищем и рощей вилась широкая лента вспаханной земли, которой селяне обычно спасались от лесных пожаров. Именно благодаря ней, судя по всему, огонь и не перекинулся на деревья. Живых нигде не было видно.

– Мне кажется, я что-то слышу справа! – напряженно пробормотала хетай-ра, указывая рукой в сторону.

Путники аккуратно стали пробираться между ветвями, а скоро и сам Аш различил негромкие звуки, напоминающие фырканье. На одном из участков рощи пара вдруг увидела бурую лошадь с дымчатой гривой. Бедное животное, очевидно, сбежало из горящей деревни. На ее морде был недоуздок, а веревочный повод запутался в ветках дерева, из-за чего кобыла не могла сойти с места, едва держась на ослабевших ногах.

Ашарх моментально подбежал к лошади и освободил ее. Его руки привычно стали оценивать состояние животного, – он проверил глаза, защипнул кожу на предплечье, нажал на десну под губой и проследил за притоком крови.

– Что ты делаешь, Аш? – девушка не понимала, чем занимается ее спутник.

– Быстро дай мне бурдюк с водой. У нее сильное обезвоживание. Как минимум двое суток она тут стоит.

Хетай-ра не стала спорить, а послушно протянула свой бурдюк и продолжила наблюдать за действиями профессора. Он напоил кобылу, полностью влив в нее запасы жидкости. Лошади явно не хватило, она недовольно тянулась бархатными губами к опустевшему бурдюку, но теперь хотя бы увереннее стала держаться на ногах, а в глазах появился блеск и надежда на спасение.

– Ты так мастерски с ней обращаешься, словно делал это всю жизнь, – заметила Лантея, а Аш невольно вздрогнул от этих слов.

– Я провел все детство вместе с лошадьми. У родителей была своя коневодческая ферма, – нехотя ответил профессор. Ему не хотелось вспоминать эти непростые времена.

– Ты любишь животных, не так ли?

– Пойдем в деревню, нужно проверить, нет ли еще выживших и найти еду и воду для лошади, – Ашарх потянул кобылу за повод.

– Ты не ответил на вопрос, – не думала сдаваться хетай-ра, но за собеседником все же последовала. Ее умению добиваться своего в некоторых вопросах можно было позавидовать.

– Да, люблю. Потому что животные куда умнее людей. Они никогда не станут обманывать себе подобных, убивать других ради горстки блестящих монет или просто по велению вымышленного бога в высокой Башне. Животные добры и искренни даже по отношению к тем, кто этого не всегда заслуживает. Они доверяют той руке, что их кормит и гладит, и им без разницы, что еще недавно она могла быть выпачкана в чужой крови. Человечество не стоит даже одного волоска с головы этих созданий, поверь мне.

Они вернулись на единственную улицу сожженной деревни. Солнце начинало клониться к закату, нужно было успеть осмотреть территорию и найти припасы для обессиленного животного. Путники двигались мимо угольных остовов, сверкающих чернотой проломов. Лантея в надежде заглядывала во все избы, особенно в те, которые выглядели целее.

Иногда хетай-ра звала выживших, но ответом ей была лишь гнетущая тишина. Атмосфера стояла жуткая, а от мысли о том, сколько людей здесь могло погибнуть совсем недавно, становилось не по себе. Ашарху удалось найти крепкий сарай, стоявший в отдалении от основной массы домов, поэтому и уцелевший. Там было достаточно сена и соломы. Когда мужчина разместил животное, то услышал от одного из домов крик Лантеи, девушка звала спутника.

Профессор сразу же устремился в нужном направлении, готовясь к худшему. Хетай-ра обнаружила на заднем дворе одного из обугленных домов живого ребенка без сознания. Мальчик, которому на вид было около одиннадцати или двенадцати лет, весь испачканный копотью и покрытый грязью, лежал на земле. Ноги его были сильно обожжены, пласты горелого мяса виднелись сквозь прожженную одежду. Лицо парня было изможденным и серым, глаза запали, и с губ слезали куски кожи от обезвоживания.

– Он жив? – с сомнением спросил профессор, оглядывая истощенное тело ребенка.

– Да, слабое дыхание есть. Но у него ужасные ожоги и, кажется, голень сломана. Не говоря уже об обезвоживании, – Лантея обеспокоенно осматривала ноги мальчика, не прикасаясь к ним.

– Проще оставить его здесь, Тея. Парню мы ничем помочь не сможем, я не умею лечить ожоги и вправлять кости. Здесь нужен врачеватель и подходящие травы.

– Я не оставлю здесь умирать это несчастное дитя, – с нажимом сказала хетай-ра. – Мальчик жив, у нас есть припасы и немного времени. Уж промыть и перевязать его раны я сумею.

– Ты только можешь сделать хуже. Кость неправильно срастется, или в рану попадет зараза. Если ты не лекарь, то не надо брать на себя такую ответственность за его жизнь. Хочешь сделать его калекой?

– Тогда я доставлю его к лекарю, Аш! Не зря же боги подарили нам свое благословение и позволили отыскать лошадь. Отвезем мальчика в город, я готова из своего кармана оплатить его лечение.

– Абсурд! Зачем ты добавляешь нам лишних проблем? Тебе не хватает Сынов Залмара на хвосте? Нужно еще везти с собой полуживого ребенка? – профессора эта ситуация откровенно злила, ему совершенно не хотелось нянчиться с неожиданной обузой.

– Потому что я хочу поступить по совести! Если я могу помочь нуждающемуся, то я помогу!

– Даже если он умрет на твоих руках из-за неумелой помощи? – ядовито спросил Аш.

– Даже если так. Это будет только моя вина. Не хочешь – не помогай. Я справлюсь одна.

Девушка демонстративно поднялась на ноги и направилась в сторону ближайшей уцелевшей рощи. Она чувствовала, как обжигающий гнев пульсировал в ее груди.

– Куда ты, Лантея? – немного остыв, крикнул профессор вслед своей спутнице.

– Сделаю носилки, чтобы перенести его в лес, – ответила девушка, не оборачиваясь.

– Что? В лес? Зачем? Я нашел здесь нетронутый огнем сарай. Там есть сухая солома.

– Я не собираюсь ночевать в сгоревшей деревне, – хетай-ра резко развернулась к собеседнику.

– Почему? Неужели будет лучше нести ослабленного парня в лес, где ни воды нет, ни крыши над головой? – мужчина был сильно удивлен странной логикой Лантеи.

– Нельзя спать там, где совсем недавно умерли, может быть, десятки людей! – раздраженно процедила девушка.

– Да сколько раз тебе говорить? Им уже все равно!

– Зато мне не все равно. Это место плохое, здесь пахнет болью и страданиями.

– Значит так. Послушай меня, Тея. Твоя задумка с помощью мальчишке мне совершенно не нравится. Но твоя идея по поводу леса еще хуже! – выдохнул Ашарх и сразу же примирительно поднял ладони. – Я помогу тебе с парнем и даже рот не открою, обещаю. Если ты, тварь тебя забери, послушаешься меня и останешься ночевать в этом проклятом сарае!

Он буквально выкрикнул последнюю фразу, встречаясь суровым взглядом с обжигающим льдом глаз хетай-ра. Лантея нахмурилась, пару секунд в ней боролись упрямство и здравый смысл, пока последний не восторжествовал.

– Ладно. Уговорил. Но ты тогда натаскаешь воды.

Профессор сдержал широкую победную улыбку, ограничившись довольным фырканьем. Он поднял мальчика на руки под пристальным взглядом спутницы. Парень тихо застонал, так и не приходя в себя. Ашарх нес его аккуратно, как хрупкую вазу, а Лантея поддерживала обожженные ноги. В сарае ребенка опустили на плащ хетай-ра, брошенный поверх кучи соломы. Лошадь безучастно посмотрела на нового соседа и тихим ржанием обратила на себя внимание Ашарха.

– Сейчас, дорогая. Дай мне пять минут, я принесу воды, – мужчина говорил это так, словно для него было совершенно нормальным общаться с животными.

Профессор скинул свой кафтан, засучил рукава и подобрал пару рассохшихся ведер, приютившихся в углу сарая, где лежало много всякого мусора. Аш носил воду из центрального деревенского колодца, пока девушка освобождала не приходящего в сознание ребенка от одежды, отмывала от копоти его неповрежденные части тела и пыталась влить в рот хоть пару капель жидкости.

Совсем скоро окончательно стемнело. Ашарх развел костер рядом с их убежищем, чтобы вскипятить воду для раненого и приготовить ужин. В сарае он зажег несколько свечей, которые лежали на дне его сумки еще с самого Италана. При слабом свечном свете Лантея пыталась сделать все, что было в ее силах. Она неумело вправила кость и наложила шину, хотя сомневалась до последнего, так как, по ее словам, она это делала всего лишь второй раз в жизни.

С ожогами дело обстояло сложнее: к ним прикипели куски одежды, которые даже после размачивания в воде не отставали. Лантея с тяжелым сердцем сказала, что их придется срывать. Намертво прилипшая ткань поддалась далеко не сразу, посередине процесса от боли бедный парень пришел в себя. Но состояние его продолжало быть тяжелым: он не понимал ничего и лишь кричал, пока снова не провалился в небытие. Ашарх только успел дать ему напиться.

Практически до самого утра пара занималась мальчиком. К рассвету обессилены были все: накормленная и напоенная бурая лошадка, которой дали кличку Корица, дремала на животе, подобрав под себя усталые ноги; Лантея уже чисто машинально продолжала обтирать лицо мальчика влажной тряпкой и вливать в него по капле теплый отвар каждый час. Аш же сидел у входа, вытянув ноги к угасающему костру и прикрыв глаза от усталости: сегодня он натаскал ведер с водой больше, чем за последние десять лет жизни.

Только когда солнце протянуло над горизонтом свои первые лучи, парень через силу поднял веки, чем вызвал удивленный писк не ожидавшей этого Лантеи. Мальчик долго водил воспаленными глазами по сараю и лицам, склонившимся над ним, его губы слегка шевелились.

– Тея, ему нужно дать поесть, – профессор вложил в руки застывшей девушки миску с чуть теплой кашей, к которой так никто и не притронулся.

Аш держал голову ребенка, пока хетай-ра небольшими порциями пыталась засунуть еду в рот больного. Через четверть часа парень, наконец, стал смотреть осмысленнее и послушнее проглатывать кашу. К концу миски он уже сказал свои первые сиплые слова.

– Пить… Пить.

Лантея сразу же протянула кружку с отваром и помогла из нее напиться. Мальчик сделал всего пару глотков, а потом неожиданно заплакал.

– Что такое? Почему ты плачешь? – девушка обеспокоенно пощупала лоб раненого.

– Боль..но, – прошептал ребенок, кусая губы.

– Потерпи, парень, – Аш поправил одеяло, которым было укрыто туловище больного. – Как твое имя?

– Витим.

– Не бойся, Витим. Самое страшное позади. Ты жив, а раны скоро заживут, – уверенно сказал мужчина, чем заслужил благодарный взгляд Лантеи.

– Я… Я знаю, кто поджег деревню, – невнятно произнес мальчик, прикрывая глаза. – Мне надо в Зинагар. Там дядя. Я должен рассказать… Помогите мне…

– Конечно, Витим, мы тебе поможем, – быстро ответила хетай-ра, но ребенок уже провалился в сон. Она аккуратно уложила его обратно на плащ.

– Как интересно, – пробормотал Ашарх позевывая и потягиваясь. – Значит, деревню подожгли намеренно. Неужели он единственный выживший?

– Не знаю. Я так устала, что уже ничего не знаю. Кроме того, что чудовищно хочу спать.

Лантея помассировала виски и погасила огарки свеч – солнце уже давно встало. Путники решили наконец лечь спать. Мальчик крепко заснул, а все, что они могли сделать для него, они уже сделали. Ашарх упал прямо на солому у стены, накрывшись лишь сброшенным кафтаном. Лантея еще поклевала носом над парнем, следя за его дыханием, а потом и сама заснула рядом, свернувшись в калачик.

Хетай-ра проснулась уже ближе к полудню. Ашарх спал тяжелым сном, глаза его ввалились, под ними были темные круги, грудь вздымалась редко. Девушка отдернула протянутую было руку – она решилась дать спутнику отдохнуть еще хотя бы час. В конце концов, он это заслужил, ведь сдержал свое слово и помогал всю ночь напролет. Лантея посмотрела на больного мальчика, – судя по положению его тела, он так ни разу больше и не приходил в себя.

Когда вечером хетай-ра смыла слой копоти с ребенка, то под ним оказался светловолосый парень с круглыми щеками, усыпанными веснушками. Брови и ресницы его сгорели, а волосы завились в мелкие кудри. Витим теперь выглядел гораздо лучше – на его лице появился легкий румянец, но когда девушка посмотрела на ноги, то сердце ее сжалось. Ожоги не заживали: несколько крупных пузырей лопнули, обнажив пораженную плоть, которая не подсыхала, – она была покрыта мутной жидкостью. Мальчику нужен был лекарь как можно скорее.

Лантея заново разожгла костер, подогрела вчерашнюю кашу и лишь тогда разбудила профессора. Полноценно он не отдохнул, но был весьма благодарен за завтрак. Перекусив, путники стали думать над тем, как перевозить мальчика. В деревне не нашлось ни одной целой повозки, огонь повредил почти все. Однако Ашарху удалось удивить Лантею: он сумел соорудить из пары целых колес и нескольких деревянных брусков подобие двухколесной арбы, в которую можно было впрячь Корицу.

В импровизированный транспорт положили солому, поместили все сумки и перенесли больного. Аш вел кобылу на поводу, так как оказалось, что хетай-ра совершенно не умела управлять животным и даже его откровенно побаивалась.

– Мне нечасто доводилось близко общаться с лошадьми. Что ты хочешь? Я мало о них знаю.

– Они ласковые и умные создания, Тея. Как можно их бояться? – Ашарх откровенно посмеивался над спутницей. Бесстрашная убийца Сынов Залмара опасалась добродушной кобылы.

– Они очень крупные и, как мне кажется, достаточно сильные, чтобы сбить с ног и затоптать насмерть. А еще у них страшные зубы. Такими ведь и палец можно откусить!

– Глупости, – улыбнулся профессор, нежно поглаживая шею лошади. – Когда Корица восстановит силы, то я научу тебя обращаться с ней.

– Сколько мы будем идти до Зинагара?

– Думаю, что к завтрашнему вечеру будем там. Из-за Витима мы немного замедлились, но кобыла все равно не смогла бы идти быстрее, ей нужно хорошо размять ноги.

Шли не торопясь, раз в пару часов останавливаясь на короткий отдых. Только ближе к вечеру мальчик вновь пришел в себя. Он начал шевелиться на деревянной лежанке и глухо застонал. Лантея моментально потребовала сделать привал. Корицу распрягли и стреножили, отпустив кормиться на небольшой луг, которых в этом регионе было достаточно. Витима перенесли на землю. Сил у ребенка было немного, он просился только справить нужду. Но девушка решила, что необходимо еще накормить и напоить больного.

Из последней картошины, луковицы и кусков вяленого мяса Лантея быстро сварила легкий бульон. Ашарх в замешательстве глядел на хетай-ра, которая сама недавно говорила, что не умеет готовить. На что девушка, смутившись, сказала, что кроме бульона никогда ничего и не делала.

Витим ел неохотно, но через пару минут, когда живительное тепло наполнило истощенный организм, то в мальчике проснулась жажда жизни. Он съел несколько мисок бульона с сухарями, а после с радостью принялся и за травяной отвар. Лантея с удовольствием наблюдала за своим пациентом, уверенная, что хороший аппетит – это прямой путь к выздоровлению.

– Вы очень добры, эфенди, – отложив миску, поблагодарил мальчик. Он приподнялся на локтях, глаза его стали блестеть. – Это вы нашли меня? Спасибо огромное!

– Зови меня Лантея, Витим, – растянув губы в улыбке, ответила хетай-ра. – Тебе лучше?

– Да! Чувствую, что силы есть теперь. Где мы сейчас?

– Часов шесть как выехали из твоей деревни, – Ашарх опустился на землю рядом с парнем. – Не расскажешь, что у вас там произошло?

– Если, конечно же, сам хочешь! – перебила Лантея.

– Ноги очень болят, – Витим бросил взгляд на прикрытые чистыми тряпками лодыжки. – Я буду ходить, эфенди? То есть, Лантея!

– Будешь, не переживай. Но пока что нельзя, – намеренно бодро ответила девушка. – Ты вчера сказал нам, что знаешь, кто поджег вашу деревню.

– Правда? Я уже не помню, что было вчера. Все смешалось в голове. Вы не знаете, какой нынче день?

– Двадцать первое августа, через четыре дня праздник Очищения, – подсчитал в уме Аш. – Думаю, ты пару дней пролежал там, во дворе.

– Выходит, что так. Помню не все. Это было словно в дурном сне. Я в тот вечер допоздна домой не вертался, все бегал на задворках, где яблоневый сад. Со мной были еще Якуж и Данир. Мы все ждали, когда девчонки в баню пойдут, – начал мальчик и сразу же смутился.

– Да все так делали. Не красней! – поддержал парня Ашарх. – Что дальше было?

– Потом вдруг увидели, что со стороны полей всадники скачут с факелами. Да гогочут так громко, что их далеко слышно! Мы у бани притаились в тени, хотели глянуть, кто такие они. А то оказался главный из храма божьего, что в Зинагаре, да его друзья, видимо. Кони у них богато украшены были, блестели все, да на самих одежды красивые. Они песни горланили да пили. Данир и Якуж побежали домой, отцов позвать, так как в Быстрицах все знают, что жрец в деревню с хорошими вестями не приезжает.

– Почему так? – удивился профессор.

– У нас уже давно свара была с этим жрецом. Тибост его кличут. Он прознал, что в Быстрицах пара хороших ковалей живет, они из Зинагара давно сюда перебрались. И вот вздумалось ему доспехи себе богатые сделать, да начал он наших ковалей навещать. Но дядьки-то не хотят задаром ковать, а Тибост все твердил «Это честь большая – на храм божий работать!» и платить не хотел ни квика. Кому ж охота трудиться за спасибо? Дядьки отказались, а жрец все бузил – грозил проклятьями, потом друзей своих привел, даже подрались тогда!

– Что же это за жрец такой, который верующих бьет и не платит за труд? – с недоверием спросила Лантея. В ее понимании, служители бога должны были являть собой положительный пример.

– Ха! Думаешь, это единичный случай? Да их по всему Залмар-Афи сотни, – невесело улыбнулся Ашарх. – Пророк Бога направляет на храмы прорву денег, но почти все они идут в карманы отъевшихся жрецов, которые давно уже позабыли о том, что такое истинная вера.

– Вот-вот! – подтвердил мальчик, активно кивая. – Тибост тоже все деньги с верующих трясет, за любой чих! А сам потом коней себе покупает дорогих, зарамской породы. Это всему региону Вех известно!

Профессор уважительно покачал головой: он не понаслышке знал, что на самом юге страны, в Зарамской долине, выращивали лучших жеребцов светло-золотистой масти. Это место было недалеко от деревни, где родился сам Ашарх. И кони эти стоили очень дорого.

– Неужели никого не волнует эта ситуация? – возмутилась хетай-ра.

– А что поделать? Они служители бога, защищены всеми возможными законами, им покровительствует сам Владыка, – развел руками мужчина, а после повернулся к мальчику. – Так, значит, этот жрец решил отомстить деревне?

– Ага! Потом, как дядьки его прогнали после драки, то его почти месяц не слышно было. Но вот опять появился, значит, когда я его и увидел. Пили они, орали. Да тут я смотрю! А Тибост-то уронил что-то на землю в темноте. Блеснула вещица и пропала в траве. Его люди поискали с факелами, да бросили. А я подождал, пока они в деревню дальше уедут и побежал сам искать. И нашел! Флягу серебряную, с каменьями! Да там имя его выбито, я сам прочитал, – парень гордо ударил себя в грудь и тут же упал на лежанку от слабости.

– Вот это находка! И где фляга? – Лантея с блестящими глазами вдохновенно слушала Витима.

– В штанах моих, в кармане, – на этих словах ребенок осознал, что на нем давно уже нет одежды. – Ай! Эфенди! А где же портки мои?

– Не волнуйся, все в сумках. Изорвано, правда, да опалено, но я не выбросила ничего, – успокоила пациента девушка.

– Хорошо! Я в Зинагар отвезу ее, покажу всему свету, что это жрец пожар устроил!

– Витим, а родные-то у тебя есть? – аккуратно спросил Ашарх. – Мы в Быстрицах живых не встретили, кроме тебя.

– Я когда флягу нашел, то голову поднял, а по крышам уже пламя мечется. Я домой побежал, мать звал. Забежал внутрь, а там все горит. Наш дом-то с краю как раз и стоял. Пока звал их в огне этом сам дыма надышался, на пол упал. Пополз к выходу, а тут крыша обвалилась – прямо мне на ноги. Больно было – жуть! Пока я выползти из-под деревяшек пытался, то совсем плохо стало – в глазах темно, дышать нечем. Только и успел с крыльца сползти на землю, и потом упал.

– Неужели никто выжить не смог? – пробормотала Лантея с побледневшим лицом.

– Я когда к дому бежал, то помню хорошо, что на улице уже люди толпились. Якуж и Данир же раньше прибежали, небось успели крик поднять. А вот маму я не видал нигде с отцом. Потому в дом и бросился.

– Конечно они успели выйти, не переживай! – ласково сказала девушка. Ашарх даже подумать не смел, что хетай-ра может быть такой нежной с кем-то. Как удивительно в ней переплетались две совершенно разные личности: хладнокровная воительница, без сомнений лишающая жизни противников, и заботливая, хоть и наивная, искательница приключений.

– Я когда очнулся утром, то больно было очень. Кричал что есть сил, но, видимо, уже все ушли из деревни. Не стали по пепелищу ходить. Дома догорали еще, жар стоял. Я отполз во двор насколько смог, но ноги не слушались, так и провалился в сон. Да больше не помню ничего.

– Почему люди не потушили дома и ушли куда-то? – задумчиво спросила Лантея.

– Думаю, смысла тушить ведрами полыхающие костры домов не было. Загорелось все очень быстро, я почти уверен. Крыши-то небось соломенные были. А ночевать на пепелище, где дым стоит и жар, никому не захочется, – разъяснил Аш, щелкая костяшками.

– И куда пошли выжившие? – хетай-ра обеспокоенно взглянула на раненого мальчика.

– В Зинагар, куда ж еще. Просить, чтобы жрец получил по заслугам. Да у многих наших родные там есть, приютят на время, – ответил Витим, а после неожиданно прямолинейно спросил у девушки. – Эфенди, а вы так странно говорите, это у вас зубов, как у Якужа, нет?

– Она с рождения шепелявит, поверь мне, – быстро отреагировал профессор. Лантея даже не успела удивиться, а он уже перевел тему. – Вот только ничего селяне не добьются в городе.

– Да! Потому мне и надо в Зинагар! Я привезу флягу, и все узнают, что это был Тибост, – мальчик отчаянно верил в свои слова, и Ашарху не хотелось разрушать эту слепую надежду.

– Мы поможем тебе, – уверила его хетай-ра. – Но сейчас тебе нужно поспать, набраться сил. Завтра вечером уже приедем в город.

Парень отказываться не стал. Ашарх предложил дальше в этот день не ехать, а уже встать лагерем, чтобы утром как можно раньше отправиться в путь. Небольшой отряд решил глубже отойти в редеющую поросль деревьев, а мужчина на руках перенес засыпающего больного. Костер пришлось разводить заново, зато близость дороги больше никого не настораживала. Лантея и Аш грызли купленные в Уце яблоки и долго сидели перед огнем, наслаждаясь новой порцией горячего отвара. Когда Витим крепко заснул, пара негромко принялась обсуждать услышанное.

– Все же это недопустимо, Аш. Как так получается, что жрец, оберегающий божественные заветы на земле, творит такой хаос, а ему за это ничего не будет?

– Видишь ли, Лантея, Залмар-Афи построен по такому принципу, что нет ничего выше храмовой власти. Залмар – единственный бог, Владыка – единственный его Пророк, несущий в массы волю всевышнего. А остальные жрецы – верные слуги правителя, которые следят за исполнением этой воли. Храм выше армии, выше рыцарей-хранителей и уж точно выше народа.

– И всех это устраивает? – с сомнением в голосе спросила девушка, стягивая надоевшие сапоги.

– Мы живем по таким правилам уже тысячу лет. Для недовольных у Сынов Залмара всегда готова висельная петля.

– Значит, по-твоему, справедливости не будет?

– Не будет. Что бы ни сказал жрец, все его слова будут приняты за чистую монету, так как никто из руководства города не захочет ссориться с храмовой элитой. За ними стоит Владыка.

– Но как же Заветы Залмара? Государственные законы? Что-то же должно держать страну в порядке?

– Только страх. Страх перед божьим наказанием и перед мучительной смертью в казематах боли Сынов.

– Так не бывает. Я верю, что воля народа может быть достаточно сильной. Нужно лишь постараться. Я хочу помочь им, жители деревни должны добиться справедливости! – глаза хетай-ра пылали огнем, а, может быть, это лишь языки костра отражались в них.

– Законы твоего сказочного мира не работают здесь, Лантея, – четко проговорил Ашарх, он совершенно серьезно смотрел на свою спутницу. – Люди по своей натуре алчны и жестоки. Те, кто дорываются до власти, уже не могут остановиться – им хочется большего, абсолютного подчинения и покорности.

– Чушь!

– Именно поэтому жители деревни ничего не смогут доказать даже с этой флягой. А пытаться им помогать – глупо. Я предупреждаю тебя, Лантея, если ты решишь встать на сторону погорельцев и идти за какой-то призрачной правдой, то я просто развернусь и уеду без тебя. Мне дорога моя шкура, а поддерживать геройские порывы твоей души я не намерен – мы и так уже вляпались по самое горло в Италане.

Девушка промолчала. Лицо ее одновременно выражало гамму разнообразных эмоций – здесь были и неодобрение, и гнев, и упрямство. Она не доверяла Ашарху, не хотела верить его словам, а душа ее требовала поступить по-своему, но хрупкое зерно рациональности и незримое уважение, которое она чувствовала по отношению к профессору и объему его знаний, склоняли чашу весов в другую сторону. Хетай-ра отвернулась от собеседника и легла, закутавшись в свой привычный плащ. Она еще долго размышляла над услышанным, прежде чем заснуть, согревшись у костра.

***

Он бежал по мрачному лесу, освещенному робким блеском звезд. Стылая земля, укрытая тонким слоем первого снега, неприятно холодила босые ноги, но беглеца это не волновало. Его затравленный взгляд был обращен вперед, в темные глубины бесконечного леса, где скрывалось что-то жуткое и очень голодное.

Что-то, ожидающее свою добычу.

Беглец оглянулся, но чрево чащи исчезало во мраке, как будто его и не существовало ранее. Мысли были тягучей патокой, смешанной с отчаянием и ужасом. И все, что оставалось делать мужчине, так это спешить вперед, подгоняемому сжимающимся пространством. Густую тишину ночи нарушало лишь хриплое дыхание беглеца, а ноги его становились тяжелее с каждым шагом. Кровь билась в висках испуганной птицей, но однообразная череда деревьев все не заканчивалась. Как остановить эту пытку?

Он резко замер на месте, и лес сам обнажил островок свободной от деревьев почвы. Мужчина внимательно вглядывался в вязкую темноту леса перед ним, и лишь отзвуки колотящегося сердца были слышны в этом царстве мрака. Внезапно беглец увидел то, что скрывалось в ветвях все это время, и отпрянул, в ужасе раскрыв глаза, не в силах отвести их от зрелища, которое ему предстало.

Прямо на него надвигалась Пустота. Плавно и неспешно величественная хозяйка шла по своим угодьям, вбирая в ненасытное нутро все преграды на пути, обволакивая лес непроглядной смолой тишины. Волны непреодолимого страха расходились от нее во все стороны. Крошечная поляна уже была заключена в кольцо Пустоты, и беглецу пришлось лишь замереть на последнем пятне света и беспомощно глядеть на надвигающуюся охотницу, загнавшую свою добычу.

Сначала он перестал чувствовать ноги, словно их никогда и не существовало, после исчезло громкое биение испуганного сердца, и, наконец, мужчину полностью обволокла безграничная вечная Пустота.

***

Ашарх резко распахнул глаза. Впервые он проснулся так рано: птицы вовсю оглашали лес своими звонкими голосами. Над миром царил рассвет. Мужчина устало закрыл лицо ладонями и с некоторой долей опаски подвигал пальцами ног, проверяя, точно ли конечности работают. Его до сих пор била дрожь от воспоминаний о несуществующем теле. Но остатки неприятного сна понемногу начинали рассеиваться, и профессор поскорее надеялся забыть о нем. В конце концов, кошмары приходили и уходили, но реальность почти всегда оставалась гораздо страшнее их.

Приподняв голову, он осмотрел своих спутников: Витим крепко спал, но лоб его был покрыт нездоровой испариной, а вот Лантея сидела, скрестив ноги, перед каким-то предметом. Аш сначала не понял, чем занималась девушка, пока не услышал неясное бормотание и не разглядел ее сложенные в кулак ладони. Она молилась.

Мужчина замер, не смея двинуться. Ему стало неловко, что он застал свою спутницу за таким интимным занятием, хотя и был удивлен, что видел ее молящейся первый раз. Очевидно, она обычно это делала рано утром, пока Аш еще спал. Профессор увидел, что перед хетай-ра стояли небольшие песочные часы, но вот бормотание расслышать было нельзя – Лантея явно говорила на своем языке.

– Неужели ты правда веришь в существование хоть каких-то богов? – спросил преподаватель после того, как девушка закончила короткую молитву и убрала часы.

Она не вздрогнула, словно давно уже знала, что за ней наблюдают. Не оборачиваясь, хетай-ра глухо ответила:

– Я искренне верю в свою богиню. Но теперь, когда я узнала, что в этом мире много богов, то стараюсь ко всем ним относиться уважительно, хоть и не… Забыла слово… А! Хоть и не преклоняюсь так, как перед Эван’Лин.

– А я уже давно потерял какую-либо веру. Да и, если честно, откровенно сомневаюсь в существовании не только Залмара, но и других богов. Ведь они же должны помогать своим детям, отвечать на их молитвы. Но, по ощущениям, они создали своих детей и ушли куда-то или просто заснули.

– Они все равно все слышат, Аш. Несомненно. Нужно лишь не терять надежды и довериться своим богам.

Профессор окинул странным взглядом прямую, как палка, спину хетай-ра. Логика спутницы ему оказалась неясна, но он решил не продолжать эту беседу. Потому что, по его опыту, все они оканчивались ссорами.

Витима будить не пришлось. Раненый пришел в себя сразу же как почувствовал запах готовящейся еды, пусть это и была надоевшая каша. Лантея осмотрела ноги мальчика, перемотала их тряпками с улыбкой на лице, но после шепнула Ашу, что все очень плохо.

– У него началось заражение. Раны не заживают, там гной. Не говори ему, чтобы не беспокоить. Но если его не осмотрит лекарь, то ног он может скоро лишиться.

Мужчина не подал виду, но больше всего на свете ему хотелось выкрикнуть девушке в лицо «Ну я же говорил!». Витиму отдали купленную на ярмарке тунику, которая прикрывала его обезображенные ноги, не тревожа их лишний раз. Также ему вернули заветную флягу, которую он хотел держать как можно ближе к себе. Корица послушно впряглась в арбу, и процессия продолжила свой путь. Дорога была пустынна.

Через пару часов мальчику стало плохо. У него началась горячка, тело покрылось испариной, он дремал урывками, постоянно постанывая и крича во сне. Лантея сильно беспокоилась за своего пациента, но осознавала, что помочь ему она больше ничем не может. Девушка только поила ребенка и обтирала его лицо. В какой-то момент хетай-ра достала подаренную призраком птичку и начала насвистывать несложную мелодию. Витим очнулся, в его глазах появилась осмысленность – музыка заставила улыбку расцвести на лице несчастного парня. Лантея незаметно для своих спутников смахнула с щеки слезу. Она все еще обдумывала слова профессора по поводу помощи погорельцам. Девушка металась между сочувствием и суровой правдой жизни.

После обеда на головы путников начал лить неожиданный дождь. С одной стороны, это позволило Лантее надеть на голову капюшон, чтобы в Зинагаре к ее внешности не возникло вопросов. Но, с другой стороны, мальчика, мечущегося в горячке, теперь заливало прохладной водой. Аш и девушка обернули больного всеми слоями одежды и тряпок, которые у них оказались. Теперь Витим лежал в подобии кокона, и путники лишь с надеждой смотрели вперед, ожидая скорейшего прибытия в город.

Когда ближе к вечеру из-за очередного поворота наконец показались невысокие городские стены Зинагара, то хетай-ра облегченно выдохнула, а Аш лишь потуже затянул вокруг лба повязку. Дождь даже не собирался заканчиваться. Казалось, что небеса прохудились, посылая божественную кару на головы грешников.

Зинагар оказался маленьким городом, стены его давно не чинили, и местами в них были видны настоящие дыры и трещины. Дорога перед воротами представляла собой сплошную размытую грязь, по которой вымотанная Корица с трудом переставляла ноги. Просевшие деревянные ворота были распахнуты во всю ширь, но стражники спрятались от ливня в тесной караульной каморке, не желая выходить ради редких путников. Процессия во главе с Ашем без проблем вошла в Зинагар и двинулась вперед по единственной широкой дороге. Город больше напоминал разросшуюся деревню: каменных домов было немного, а выщербленная мостовая вела сразу на центральную площадь.

Здесь путников ждал сюрприз. Все видимое пространство небольшой площади оказалось заставлено палатками, временными лачугами из палок и тряпок, где-то виднелись потушенные очаги. Везде сидели люди, пытавшиеся укрыться под дырявыми крышами своих худых построек.

– А вот и погорельцы из Быстриц, – негромко произнес Ашарх, останавливая кобылу.

В одной части площади раздавались громкие разговоры и слышались ругательства. Несколько вооруженных алебардами стражей пытались силой заставить людей сняться с места. Они пинали хлипкие постройки, разгоняя окриками любопытных детей.

– А ну пошли вон отседова, псы плешивые! – орал один из стражей.

– Бездомным тут не место. Дайте честному люду ходить! – поддерживал его напарник.

В этот момент из соседнего шалаша поднялся внушительных размеров мужчина. Его окладистая рыжая борода закрывала половину лица, а крепкие кулаки, какие бывают только у кузнецов и воинов, угрожающе сжимались. Один только вид сурового гиганта заставил стражников невольно отступить.

– А ну подайте нам сюда главного жреца! Он нас дома лишил, детей родных пожег, а теперь прячется как трусливый гоблин в своем храме! – прогрохотал рыжий кузнец.

На площади сразу же, словно из воздуха, появилось еще несколько стражников, которые принялись обступать дерзкого оратора со всех сторон. Неумелые воины ощетинились алебардами, молча направив их на нарушителя. Но кузнец был не так прост – он внезапно схватил одного блюстителя порядка за шею, оттеснив его оружие, сжал покрепче и бросил прямо на мостовую. Задыхающийся солдат хватался за горло и сипел, пока его не обступили стражи и не отволокли подальше.

– Тебе это так с рук не сойдет, сукин сын! Уж теперь-то мы от вас точно избавимся подчистую, как от заразы! – прокричал один из них, пока остальные спешно отступали.

Стражники испарились с площади, унеся с собой пострадавшего. Кузнеца мгновенно обступили погорельцы, кто-то похлопывал его по могучей спине, другие лишь качали головами и хмурились.

Ашарх в это время достал из кокона тряпок исхудавшего мальчика, который безостановочно трясся в ознобе. Его белое лицо было искривлено маской страдания. Мужчина поднял на руки свою ношу и понес ее через всю толпу, прямо к рыжему кузнецу, возвышающемуся над людьми как маяк над морскими валами. Лантея незримо ступала рядом. И с каждым их шагом все больше людей поднималось со своих мест, завороженно смотря на бледное тело ребенка.

Откуда-то раздавались неясные шепоты, а потом и крики – мальчика узнали, его окликали по имени, но больной почти не реагировал. Рыжий гигант издалека заметил процессию и двинулся навстречу, ловко перехватив у Аша изувеченное дитя.

– Витим! Сынок Имая! Живой, но весь горит!

– Ножки его изуродованы!

– Бледный совсем! Знахарей покличь!

– Эх, как парнише сказать, что вся семья-то его сгорела?

– Сиротка он теперь. Жаль мальчугана.

– Вот что поганец-жрец натворил! Дитя невинное на всю жизнь калекой сделал!

Толпа вокруг волновалась как живое море. Со всех сторон спешили люди, чтобы посмотреть на выжившего мальчика, коснуться его лба, попричитать. Где-то пробивались к больному старухи-знахарки, кто-то нес котлы с чистой водой, а другие искали одеяла и чистые тряпки. Все погорельцы хотели помочь чудом оставшемуся в живых Витиму.

Ашарх отступил назад сразу же, как его ношу забрали. Он ловко протиснулся обратно к Корице сквозь толпу, ему хотелось оказаться как можно дальше от происходящего, чтобы не пришлось с натянутой улыбкой выслушивать благодарности селян. Лантея же, напротив, суетилась вместе с остальными, иногда ловя на себе вопросительные взгляды.

Именно в этом момент где-то с соседних улочек раздалось лошадиное ржание и послышались суровые выкрики.

– Разойдись!

– Дорогу!

На крохотную центральную площадь, которая и так уже достаточно была заполнена бездомными погорельцами и любопытствующими жителями Зинагара, ворвался крупный конный отряд стражи в кольчугах, вооруженный гораздо серьезнее, чем те несколько солдат, которые изначально противостояли рыжему кузнецу. Из табуна фыркающих вороных коней с хмурыми всадниками гордо выехал верхом на вышколенном жеребце зарамской породы жрец. Это был достаточно молодой мужчина, которого жизнь уже успела наградить круглым брюхом и проредить его светлую бороду. Одет он был в роскошные жреческие одежды, украшенные богатой серебряной вышивкой. Тибост поднял обе руки, унизанные перстнями, вынуждая всех на площади замолкнуть, и начал вещать:

– Мудрейший глава города Вех Кариус и я, верный служитель могучего Залмара, почтили вас великой милостью, жители деревни. Мы великодушно приняли вас в гостеприимном Зинагаре, как истинные верующие позволили вам временно здесь найти приют, окружили заботой и теплотой! Но что же мы получили в ответ? Лишь черную неблагодарность! Вы не только осмелились поднять руку на стража закона, так еще и опорочили служителя Залмара грязной клеветой!

На площади начались волнения, с разных концов послышались недовольные крики толпы.

– Убийца!

– Душегуб!

– Будь ты проклят!

– Жрец – поджигатель! Вздернуть его!

Лицо Тибоста искривилось, он поджал сухие губы и кивнул своим сопровождающим. Всадники начали сдавливать толпу с краев, угрожая затоптать скандирующих погорельцев. Общий шум стал тише, но кое-где начались драки со стражниками.

– Я возмущен до глубины души! Как верующие могут без доказательств и свидетелей пытаться в чем-то обвинять жреца бога, который чист душой и телом, всегда соблюдает Заветы Залмара, добр к верующим и открыт перед истиной! Это гнусно! – прокричал Тибост, прижимая ладонь к груди.

Неожиданно в середине столпотворения началось активное движение. Люди подняли над головами щуплое тело Витима, завернутое лишь в одеяло. Словно великого полководца, бледного юношу несла над площадью волна человеческих рук, пока мальчик не оказался прямо перед глазами жреца. Витим был слаб, лицо его осунулось, на щеках залегли тени, а веснушки теперь выглядели мрачными пятнами. На мгновение одеяло распахнулось, открывая ужасные, наполненные гноем и сукровицей, раны на ногах. Мальчик вытянул вверх руку, в которой была зажата богатая металлическая фляга, украшенная камнями.

– Я видел тебя в деревне в ночь пожара. Ты был пьян и уронил эту флягу. Не твое ли имя на ней, жрец? – парень говорил медленно и негромко, каждое слово давалось ему с трудом, но сразу же подхватывалось толпой.

Тибост побледнел мгновенно, руки его мелко задрожали, но все же он отдал приказ ближайшим охранникам забрать вещь. Когда фляга перекочевала в его ладони, то жрец спрятал добычу в свой карман, и неприятная ухмылка исказила его лицо.

Ашарх внимательно наблюдал за происходящим и за своей спутницей, которая все это время держалась рядом с кузнецом. Девушка постоянно сжимала губы и кулаки в бессильной ярости, а пару раз и вовсе порывалась выйти вперед. Аш в такие моменты прикрывал глаза, чтобы после открыть их и с облегчением убедиться, что хетай-ра все же оставалась на месте. Но когда жрец начал свою последнюю громогласную речь, то Лантея быстро развернулась, встретилась глазами с профессором и устремилась в его сторону.

– Услышьте же меня! Теперь я вижу, что темная напасть пришла в славный город Зинагар. Жители деревни погрязли во лжи и пороках, не ведают они, что творят, и учат детей своих лишь злу. Великий Залмар наказал деревню за грехи ее, обрушил божественный огонь на головы обманщиков. Но они не смирили гордыню свою, ведь нет в них ничего святого, и разум их затуманен пороками. А посему вижу я лишь один способ очистить всю эту скверну! Нужно казнить зачинщиков и изгнать из нашего города оставшихся грешников, дабы не смели они наполнять своей скверной чистых душой верующих Зинагара!

Жрец дал знак своей свите, и стражники, обнажив оружие, начали плотным кольцом окружать ревущую толпу.

Лантея успела выскользнуть из сжимающегося окружения в последний момент. Путники быстро покинули город через те же ворота, в которые они и вошли изначально, оставив позади вопли рыдающей толпы. Лучше было обойти город снаружи, так как теперь внутри было слишком небезопасно. Девушка молчала, лишь иногда яростно терла себе виски или раздраженно била кулаком по ладони. Ашарх не приставал к ней с ненужными разговорами, он понимал, что у Лантеи рушилось видение мира. И все, что он мог сделать, – это просто молчать и радоваться ее здравомыслию, которое восторжествовало над наивным героизмом.

Около часа путники огибали город по окольной дороге и уходили от предместья еще на пару километров в редкие леса. Ливень почти закончился, но лошади тяжело было идти по слякоти и бездорожью, поэтому Ашарху пришлось отстегнуть ненужную арбу и оставить ее в ближайших кустах.

Вскоре Лантея вывела их к небольшому домику, надежно скрытому в осиновой роще. Солнце бросало последние лучи на низенькую деревянную избу с покатой крышей, всю поросшую травой, но света внутри не было. Аш привязал Корицу прямо к палисаднику. Когда пара поднялась на крыльцо и распахнула незапертую дверь, то их взглядам предстала болезненно бледная женщина с ввалившимися щеками, которая неподвижно лежала на полу. Из-под юбки виднелась одна ее голень, на которой черным цветком распустилась жуткая рана.

– Тетя!