Читать книгу Я ищу Новый год - Софья Сергеевна Яковлева, Соня Саарви - Страница 4

Назавтра мама принесла бархатную бумагу, фольгу и картон «для творчества».

Сначала мы клеили гирлянды из бумажных колечек – для школы. А потом принялись фантазировать. На столе выстроились хороводы снежинок, пиратские сундучки, домики и хор, который я вырезала из бумаги. С роялем и хоровичкой.

Но что хор. Вырезал, поставил и радуйся. Я решила смастерить часы с секретом.

Такие часы, чтобы все ахнули!

Чтобы у них были подвески в виде луны и звёзд. И дверцы, как на театре Образцова. Чтобы эти дверцы сами открывались, когда на них укажет большая стрелка. А изнутри высовывалось бы какое-нибудь животное.

Но непослушные картон и бумага то вставали дыбом, то расползались в разные стороны. Я пробовала приделывать к дверкам нитки. Эх, как же они, эти настоящие часы устроены? Стрелки пришлось просто приклеить.

Вот фигурки животных из бархатной бумаги получились на славу. Но фигурки – это же не часы!

– Не получается, – сказала я. – И циферблат какой-то кривой.

Мама посмотрела и говорит:

– Это потому что без циркуля и транспортира.

– Опять математика, – возмутилась я. Что ни придумаешь интересного, обязательно получается математика.

– И клей кругом, – добавила мама.

Тогда я надулась и сказала, что у Лёки-то вон как размазано.

А Лёка принялась хныкать и говорить, что ничего не размазано.

А мама сказала, что я ну просто ужасно упрямая.

Тогда я немного подумала, посмотрела на циферблат…

И сказала, что раз так, то пусть мама поможет мне с транспортиром.

А мама сказала, что пусть я сама подумаю.

Думать не хотелось. От мысли про транспортир настроение улезло куда-то под стол. Но когда мама сказала, что надо просто углы разделить от центра, я вдруг быстренько всё посчитала и расчертила.

Только было уже поздно, Лёка начала засыпать прямо в кресле, и пришлось закругляться.

На следующий день, в пятницу, Лёка с мамой принялись за открытку для школы. Они наклеили на альбомный листок тёмно-синюю новогоднюю ночь из цветной бумаги. Нарезали старую мишуру и прилепили к небу звёзды. Приделали жёлтый месяц на кусочек стиральной резинки, и месяц получился объёмный. Потом приклеили снег из ваты. А в снег поставили домик. Тоже объёмный, с весёлым жёлтым оконцем и дверью, которая открывалась. Теперь они принялись за объёмную ёлку. Для этого надо было вырезать три одинаковых ёлочки. «И склеить их так, так и так», – объяснила Лёка.

И пока я смотрела, как они вырезают и клеят, ко мне в голову пришла мысль. Я за эту мысль ухватилась и немного подумала с разных сторон.

Надо смастерить всем подарки! Каждому по мешочку подарков. Вот тогда будет праздник так праздник.

Я притащила папин этюдник.

Во-первых, для каждого надо нарисовать по особой новогодней картине… Самое лучшее для рисования этих картин – масляные краски. Они сохнут долго, зато яркие, объёмные, и легко смешиваются!

Пусть даже они будут совсем небольшие, эти картины. Величиной с открытку.

– Это тёте Эмме, – пробормотала я, покрывая белилами первую картонку.

– Настя, а что ты делаешь? – тут же спросила Лёка.

– Секрет! – быстро сказала я и спряталась за этюдник. Лёка проползла по дивану вдоль стола и стала заглядывать.

– Не смотри! – сказала я.

Ну что она, не понимает что ли!

– Настя делает подарки. – Сказала мама. – Видишь, она не хочет, чтобы смотрели.

– А я хочу! – сказала Лёка.

– Ну Лёка, ну пожалуйста! – сказала я, – ну это пока секрет. Потом увидишь. На Новом Году.

– А я хочу сейчас! Дай посмотреть! Ну дай!

– Лёка, подожди, – быстро сказала мама. – Так ведь будет неинтересно. В Новый Год всё увидим. А вот мы с тобой тоже будем делать подарки.

– Секретно!

– Ну да, секретно.

– И никому не покажем до Нового года, – сверкнула глазами Лёка, – даже Настьке.

– Ведь так же интереснее будет! – сказала мама.

Лёка немного подумала и согласилась.

– Это будет тёте Эмме, – зашептала она, и я вернулась к своим открыткам.

* * *

А в понедельник утром мы заболели. Делать ничего не получалось. Мы тихо валялись под одеялами, глотали таблетки, дышали сосновыми почками и пили малиновый чай. Мама с бабулей говорили, что по школе «ходит простуда», а мне простуда представлялась хмурой худой тёткой в белом халате. Она ходила туда-сюда по нашим школьным коридорам и пахла лекарствами. Дышать было больно.

Только на четвёртое утро мне захотелось выбраться из-под одеяла. Мама была на работе. Бабуля налепила на меня перцовый пластырь, велела хорошо себя вести и ушла в магазин.

Под внимательным Лёкиным взглядом, я откинула своё одеяло и осторожно встала босыми ногами на пол. Голова почти не кружилась, моментально нырять обратно не было никакого желания. Я сделала шажок от кровати, потом ещё один, представляя, что это я отчаливаю от берега в море. Рыжий вислоухий морской котик с любопытством глядел на меня, обвив лапы совсем не морским хвостом.

– Настя. Тебе что бабуля сказала, – строго пробурчала Лёка из-за своего одеяла.

– Я сейчас. Только быстренько, и сразу вернусь. – Сказала я и закашляла. Голос был хриплый.

Вернулась я с этюдником, картонкой, бархатной бумагой и книжкой про Маугли. Тогда Лёка попросила принести ей «ту красную папку с завязочками, ножницы, и клей». И вскоре сосредоточенно засопела над своими подарками. Я тоже приступила к работе. Для мамы у меня получилась ёлочка. Такая нарядная, светящаяся ель-красавица посреди ночного зимнего леса. Основу я нарисовала ещё до болезни. Теперь она высохла, и я разбрасывала по тёмно-зелёному фону яркие разноцветные шары и фонарики. Намечала бусы и прозрачным слоем обводила всё, что должно было блестеть и светиться.

И ещё – по одной крошечной точке белил на каждый огонёк или шарик! Я сама удивлялась, как получилось живо. Мне уже не терпелось поделиться с кем-нибудь, да хоть бы и с Лёкой. Но тогда получится, что я сама первая не утерпела.

Было как-то неловко начинать разговор. Как вдруг Лёка сипло сказала:

– На-астя-а.

– Чего?

– А давай подарки посмотрим?

Настала тишина. Я сказала:

– Это же секрет.

– А мы наши, которые нам, не будем показывать. Ну дава-ай.

Тогда я взяла все открытки, которые были готовы, – кроме Лёкиной, разумеется, – осторожно прихватила за края мамину, с ёлочкой, и перелезла к Лёке на кровать.

Лека сказала «ух», сосредоточенно запыхтела и тут же принялась обезьянничать: «а для тёти Нины я сделаю ёлочку, а для мамы – ветку с шариками…» Раньше меня это злило, а теперь почему-то нет.

Наоборот, я сама с удовольствием разглядывала Лёкины подарки. И какая-нибудь простая-препростая принцесса в кривом платье нравилась мне гораздо больше, чем мои собственные изысканные картинки. Как будто Новый Год именно тут и есть, в её простых первоклашкиных поделках.