Читать книгу Наташкина зима. Из серии «Лесная астрономия» - Соня Саарви - Страница 5

– Бабушка, может, и купила бы живую. Но дедушка это не любит. Да, деда?

Женька разглагольствовала, ступая по белому снегу и делая черные следы. Мороз кусал больше и больше, а снег все неохотнее отставал от ботинок. Ничего себе, – думала Наташка, вдыхая твердый воздух, и выдыхая белый-пребелый пар.

– Ну жалко мне их, – сказал дедушка как будто оправдываясь.

И Наташка впервые посмотрела на него не как на далекого и немного страшного взрослого (всеми уважаемого, и от этого еще более страшного.) Нет, взрослым он быть, конечно, не перестал. Но приятно было, что кто-то еще, особенно такой, как дедушка, думает похоже.

– И теперь мы идем подбирать парочку еловых веток… – сказала Женька.

– Ну почему же обязательно еловых. Может быть, сосновая попадется. – Пожал плечами дедушка.

– Это бабушкина непременная просьба, – пояснила Женька. А Наташка только подумала: надо же, «непременная просьба».

– Для запаха. – Добавил дедушка. – Бабушке надо, видишь ли, чтобы в Новый год был еловый запах. А иначе это и не Новый год вовсе.

– А у вас есть елка? – не унималась Женька.

Наташке было приятно, что она спрашивает. Но немного кусала досада. Странно. Она столько времени ждала этого. Хотела. Чтобы спрашивали, болтали, интересовались. И вдруг – вот теперь – непонятная досада. Так бывает: ждешь чего-то, ждешь. А потом уже и не надо. Правда что ли не надо? Наташка прислушалась к чему-то внутри. Нет, надо! Просто нахлынула вдруг обида непонятно на кого и неизвестно, зачем. Наташка упрямо наклонила голову.

Не отдам!

Что она не отдаст и кому, было не ясно. Только решимость словно пробилась к ней сквозь снег и кусачий холод. И она… Улыбнулась. Удивительно. Иногда нужно собрать всю решимость, чтобы просто улыбнуться.

– Я не знаю… – Сказала Наташка. – Ваня говорит, у него маленькая настольная была. Только он ее на гору отвез. Ну туда, на телескопы. Я сказала им, давайте не покупать. Только если в горшочке. Чтобы потом посадить.

– Ого! Нашего полку прибыло. – Сказал дедушка.

– Я не то, чтобы осуждаю. – Наташка повернулась к Женьке и приложила руку к груди. – Честно-пречестно! Просто…

Женька подхватила:

– Мы тоже про это думали. Но в горшочках у нас не продают. Это в больших городах только.

– Я… – Сказала Наташка, сильно стесняясь, – как-то вообще не люблю, когда слишком громко все. Беготня эта. А в праздник… ну, в общем, главное ведь, чтобы все было хорошо…

– Интересно: тихо, задумчиво и очень непонятно проговорил дедушка. А потом вдруг бодро шагнул в сторону. Его фигуру тут же размыли сумерки.

– А вот и веточки. – Раздался дедушкин голос. – Наверное, после ветра нападали. Наташ, возьмешь тоже?

Наташка не знала. Но ей в руки уже сунули три прохладные, шершавые ветки, и сейчас же запахло знакомо, по-северному. В лесу неожиданно стало совсем темно. И в этот же момент Наташка поняла, что пришел мороз. Она вдруг обрадовалась: настоящий мороз! Не то, чтобы она любила мерзнуть. Но сейчас в нем была какая-то правильность.

У дедушки звякнул телефон.

– Выбираемся? – спросил дедушка. – Бабушка нам звонит.

И они принялись выбираться.

– Наши следы уже совсем белые, – показала в темноте Женька.

Дедушка улыбнулся.

– А вот увидите, как завтра станет. Обещали, что всю ночь будет сыпать.

Поговорить по телефону пока что не получалось. Надо было выбраться на дорогу. Наташка молчала. Она прижала внутри варежек пальцы к ладоням – кончики пальцев внезапно заболели – и придерживала веточки, прижимая их к себе всей рукой.

Телефон снова зазвонил. Теперь связь была. И пока дедушка говорил, Наташка вдруг поняла: приехали! Топ-топ-топ через дорогу, на свет фонаря, дын-дын-дын по железному мостику. Снег на мостике уже хорошенько лег. Топ-топ-топ в гору, к домам. Чуть притормозить, чтобы все-таки не бросать вот так дедушку с Женькой.

И вдруг у Женькиного подъезда под снегом – две темных фигуры.

– Мама!

…Потом мама с Ваней в коридоре все благодарили Женькиного дедушку, и бабушку, и Женьку, и поздравляли, и, в общем, разное. А Наташка все лапила и лапила мамино пальто. Мама снова как-то неловко, виновато обняла ее и шепнула: «Сейчас пойдем, куненыш». И видно было, что ей хочется поскорее увести Наташку домой.

Дома Наташке велели померить новую кофту. И снова куртку, в которой она уже бежала только что от Женькиного дома.

И варежки с шапкой тоже были новые, и шарф.

Варежки – особенно хорошо, – думала Наташка. – Потому что руки.

Руки уже поболели и отошли, и Наташка даже одернула себя: а что руки? Чего ты беспокоишься как какая-нибудь эта… Пианистка…

И все-таки… Она посмотрела на ладони, пощупала одной кистью другую, пошевелила пальцами.

Дома было хорошо. Горел свет, и всякие покупки шуршали и поблескивали. А мама опять порадовалась ботинкам. «А то собирались уже занимать. Были там одни подешевле, но что-то я без тебя не рискнула.» Наташка не любила, когда ей покупают много и почему-то всегда тревожилась в праздники. Но сейчас было так уютно, что Наташка растаяла. На кровати лежали несколько елочных шариков. А мама рассказывала:

– Как ты просила, в горшочке, мы не нашли. Везде обыскались. А другую решили не брать. Может, все-таки надо было искусственную? Как без елки-то?…

И мама вопросительно оглянулась на Ваню. Но Ваня весело сказал: «А давайте алоэ нарядим.»

Наташка захохотала.

– Вон же, сосновые ветки!

– А, точно! – Сказал Ваня. Сделал паузу. – И алоэ!