Читать книгу 21 грамм. Записки параноика - Станислав Бондаренко - Страница 8

Бабушка моя – София. Имела каллиграфический почерк и прекрасную интуицию. Это позволило ей выменять одну комнату в коммуналке на огромную хату на Каменноостровском проспекте.

В 1945 году на победном балу она танцевала вальс с известным дядей по фамилии Рокоссовский. У неё было 11 сестёр и братьев! Я бы хотел взглянуть на мою прабабушку. 11 детей – это вам не смузи крутить по утрам. Это значит, что человек 11 лет в своей жизни проходил беременный!

И буду не прав, если не вспомню про то, что бабушка была блокадница. А мой папа родился первого сентября 1944 года! Да-да, в ещё блокадном Ленинграде! Узнаю, на каких харчах он в итоге вырос до 196 сантиметров, напишу!

Ещё у меня был прадед-стекольщик ростом 205 сантиметров. Это всё, что я о нем знаю. Прикольно, что с каждым поколением отщипывалось по несколько сантиметров. Вот я уже 183 сантиметра. Сын мой будет 177, а через пять поколений у нас будет камбала в роду.

Мама моя – лучший в мире человек. Работала в Ленбытхиме, потом плюнула и пошла завхозом в театр. Как говорил Эскобар: «Этот белый порошок меня уже достал!»

Надо знать мою маму, чтобы понять, как можно за один год вырасти из завхоза до директора театра.

Мама – человек творчески бесстрашный, в итоге они стали снимать кино. Наверное, сегодня это бы называлось «продюсерская компания». Так бы и продюсировал, до тех пор, пока в 92-м году всё к хренам не долбанулось, и бронетранспортёр не проехался по нашей улице…

Я был на Чёрном море, в Судаке. Там я ел ложками чёрную икру и слушал по радио, что теперь мне не дадут пионера. А жаль, так хотелось значок. Октябрёнком-то я уже был! Ульяныча маленького носил.

Конечно, у меня намного больше родни, но сейчас я вспомнил вот об этих.

⠀

Мы – стакан воды, в который сунули длинную эбонитовую палочку и стали перемешивать космос. Старые планеты и молодые планеты, газовые облака, метеоритные дожди, звёзды и чёрные дыры. В этом стакане мешается горе и радость, смех и слёзы, воспоминания, бабушкины руки, дедушкина берданка, мамина толокняная каша, папины огромные плечи и колючие щёки, кошкино урчание, крысиное нюхание, шиншиллино бегание… А далее – детский смех и слёзы. И опять, новым слоем, той же ямочкой на щеке, продолжается путь…