Читать книгу Русалим. Стихи разных лет - Станислав Минаков - Страница 40

И. Бродский, «Зимним вечером в Ялте», январь 1969

А. Межиров, «Прощание с Юшиным», 1971

Окраина Имперьи. «Третiй Рiм»:

мы спрятались в кафе – меж временами.

Глядим на шторм и молча говорим

о мучениках царственных. Над нами

бело́ витает облако белы́м —

четыре девы, мальчик в гюйсе1 синем;

царёвы дети дочерьми и сыном

нам собственными грезятся – самим.

Пять ангелов – пять деток убиенных.

От фото, что в Ливадии на стенах,

глаз не отвесть! И нового письма

икона есть, пронзительна весьма,

в Крестовоздвиженском дворцовом храме,

куда и мы в смятении и сраме

всё ж, бледные, ступали на порог —

о тех скорбя, чью смерть предрек пророк.

Чья смерть страшна, у тех прекрасен лик.

Но горяча растравленная рана.

…Анастасiя, Ольга, Татiана,

Марiя, Алексiй…

                  В случайный блик

вмещён фонарь – на дамской зажигалке.

Тебе – эспрессо, мне – с жасмином чай.

И в поле зренья вносят невзначай

пернатый трепет голуби и галки.

Когда ты ищешь сигарету в пачке

рукою правой – северной батрачки,

подаренный серебрян перстенёк —

на среднем пальце – кажет мне намёк

на аристократичную фривольность.

Суп луковый прощаем за сверхсольность,

поскольку наблюдаем за стеклом

мир внешний, нас хотящий на излом.

В надрыве, доходящем до истерик, —

безгрешна чайка с именем «мартын».

Безгрошным Ялта – краденый алтын.

Знай: грецкий «ялос» означает «берег».

Путины нет. На ялосе путана

стоит в безплатной пустоте платана

январской, одинёшенька. Видать,

здесь витязей на брег не ходит рать.

О! Видишь – в вышиванках малороссы.

Ты спрашиваешь, что они несут?

Скорей всего, херню. Твои вопросы

смур прикровенный из меня сосут.

Ни сейнера на рейде, ни фелюки.

Маяк, который нынче будет кость,

застрявшая в кривом зобу падлюки,

сквозь сумерки моргнул… Причём здесь злость?

Ау, коньяк! Салют тебе, «Марсель»!

Донецкий бренд, неведомый досель,

гортань неприхотливую согреет.

Над маяком баклан упорный реет.

Хохол, грустя, «спiває пiсняка»;

ему бы вторил жид наверняка,

но вот кацап, гадюка, дню довлеет —

и не поёт, а мекает и блеет.

Да мы ж с тобой горазды песни петь!

К моим очкам твоя преклонна чёлка.

Давай же пожужжим, златая пчёлка,

ужели звуки не раздвинут клеть?!

Соединяет мелос, а не плеть.

Хотя и в это верится всё реже.

Любившему сидеть на побережье

добавь пииту в невод или сеть:

какой дивертисмент бы ни лабал ты,

иным пейзажем тешатся прибалты —

те братья, что всегда уходят в лес;

теперь у них вояки из СС

назначены героями народа.

Скажусь Козьмой, блюдущим политес:

«Леса, моря и горы суть природа;

се наша мать! С народами – и без».

Мы тоже мир. Спасаемый иль адский?

О нас ли плакал праведник Кронштадтский

в Ливадии, держа в руках главу

почившего о Бозе Государя2?

…Сопляк бухой кричит барме́ну: «Паря,

когда, в натуре, подадут халву?»

Прожектор чает правды, молча шаря;

и чайки почивают на плаву.