Читать книгу Бессмертные отцы-основатели. Часть 1 - STARDUST - Страница 4

Мощеная дорога торгового тракта тянулась до самого горизонта и дальше на сотни километров, увлекая путников вперед. Колея, проступившая под тяжестью груженых повозок, отчетливо выделялась на фоне ровного полотна гранитной породы, растянувшейся в промежутках темных прожилок, выступая над землей. Воодушевленная переменами в жизни, Лиза весело шлепала по самому краю такой колеи следом за Алексом, увлеченная в самое опасное место, возникшее на землях города-гильдии Лимб.

Тексты исторических свитков, способных отослать своих читателей более чем на семь десятилетий назад, засвидетельствуют те времена, когда западная часть земель Лимб была зеленая и плодородная. В те годы ни один местный житель и помыслить не мог, что когда-нибудь тяжесть приграничных столкновений коснется и их региона, наиболее отдаленного от кошмаров, блуждающих в ночи.

Последняя волна юнит’ов из ныне известных. Самая крупная за три столетия. Она обрушилась на западные рубежи Империи, сминая под тяжестью плоти каменные укрепления и лагеря имперского легиона на протяжении территорий двух городов-гильдий, прежде чем достичь границ территории города Лимб. В том не было вопроса борьбы. Защитники западной части Империи пали, прежде чем Бессмертные отцы-основатели успели воззвать к Имперским легионам, объявляя тем самым всеочищающий поход против скверны. Результатом многодневных боев и ожесточенного противостояния стала милость Богов, даровавшая людям свое благоволение и победу. Легионы, прошедшие через неутомимое горнило войны, трубили походный марш на запад с целью искоренить каленым железом остатки порождений ужаса, оставляя истребление отдельных стай на местное ополчение и квад’ы искателей. Равно как заботу и последние почести о раненых и павших товарищах, сложивших головы во имя Империи и Совета Бессмертных отцов.

Вместе с тем драгоценное время было упущено. Волна юнит’ов 628 года после «Первой волны» для сельских жителей земель города Лимб, подобно шрамам, оставила о себе три напоминания. Великая Бездна, поглотившая западную границу земель города Лимб, Зеленый дол, растянувшийся вдоль северных холмов и Энн Фловер (героиня сражения) – таковым было наследие предков ныне живущим.

Ночь неумолимо приближалась. Алекс старался тщательно вслушиваться в звуки леса, опасаясь столкнуться с бродячими юнит’ами на открытом участке дороги. В любой другой ситуации он бы предпочел двигаться по лесному массиву. Но Лиза, лишенная опыта глубоких рейдов, его только задержит. Вдобавок, с момента, как они остались одни, девушка болтает без умолку, донимая его неуместными вопросами. И все началось с подобных вопросов: «Алекс, ответь только честно. Ты меня точно помнишь? Мне показалось, что ты ответил как-то неуверенно. Или почувствовал себя неудобно и согласился со мной?» Лиза, вне всяких сомнений, оказывала давление, чувствуя своего рода слабость Алекса в общении. «Общением со всеми или общением с девушками?» – гадала неопытная искательница, пристально всматриваясь в лицо Алекса, повернув голову в пол оборота, попутно стараясь не упасть.

Эта забавная ситуация свойственна инстинктам людей. Погоня – коп бежит за воришкой. Орел или решка? Заботит полицейского закон или только зарплата? Долг перед обществом или перед банком? Все невещественное разом переходит в категорию несущественного. Важна только погоня и результат, – язык на плечо и адреналиновый раж. А в этом Лиза могла задвинуть любого. Ее общительность и необычайно легкая манера держаться обезоруживали жертву, ментально раскрепощая перед своим преследователем. Вдобавок ко всему Алекс на самом деле не знал, как с ней держаться. В этом отчасти был повинен и Фрэнк, деформировавший восприятие юноши своим жизненным опытом. Да и посттравматический синдром разрушения деревни, в которой Алекс рос, и смерть родителей не пошли в помощь юноше.

Лиза – девочка-куколка: большие выразительные глаза с длинными хлопающими ресницами, густые брови, отчасти скрытые челкой каштановых волос, покрывающих плечи. Разве что подкачал нос, выбивающийся из общей картинки милоты своей формой картошки. Придайте пышность ее волосам, добавьте бант, изящную упаковку с бархатистым убранством и прозрачной стеной. И вовек не возникнет мысль прикоснуться к столь прекрасному творению, способному потерять свою ценность, едва к ней прикоснетесь. Этот незрелый бутон, лишенный женственной привлекательности, подкупал своей чистотой.

Ох уж этот Фрэнк. Именно его дурное влияние склоняло Алекса на путь греха. Сам же юноша, лишенный всего, что могло бы его обременить, начиная с личных воспоминаний, предшествующих последним четырем годам, в том числе влияния со стороны других и собственного внутреннего зова нравиться кому-то, предпочитал тратить свое время на поистине ценные вещи. От того юноша и был весьма несговорчив и неприятно сложен для окружающих.

Занятным моментом можно считать то, что комплекция куколки была довольно близка к Алексу, разве что Лиза была все же выше на пару сантиметров и худощавей. И у девушки в эти суровые времена было на то свое оправдание – она обучалась мистическому призыву поддержки. Это, пожалуй, самая невостребованная из профессий искателей. Не способные постоять за себя, они всегда были слишком зависимы от других.

У Алекса же была своя долгая история. Хотя эта история, скорее, едина и неразрывна как для него, так и для Фрэнка. Невзрачный вид юноши связан со всем, что стало причиной и следствием краха человеческой цивилизации, началом нестихаемых волн юнит’ов, бушующих за пределами Империи и по сей день.

«Ты так и будешь молчать или ответишь?» – обезоруживающе переспросила девушка, сопроводив вопрос улыбкой. «Прости, Лиза, я едва ли могу вспомнить дни, проведенные в учебном центре. Не держи обиды. Я обязан тебе за помощь с доставкой, но сейчас не время придаваться сантиментам. Через несколько километров должна быть разрушенная стоянка торговых караванов. Я бы предпочел остановиться на ночлег, прежде чем ответить тебе любезностью за помощь». «Ну что ты, я на тебя совсем не сержусь! Ведь именно я свалилась как снег на голову. Договорились: разобьем лагерь, а затем ты ответишь на мои вопросы!» – в своем стремлении узнать о нем больше Лиза была непреклонна. Закончив мысль, она понеслась вперед с удвоенной силой, опережая Алекса. Где-то там ее ждала история. И его история тоже, все то, что донимало пытливые мысли в эти долгие месяцы.

Настороженное лицо юноши отрезвляло Лизу, подчеркивая, что они не на приятной безмятежной прогулке. Она даже мысленно укорила себя, что в очередной раз забылась. Но вместе с тем у нее было так много вопросов к человеку, способному за одно публичное выступление перевернуть целый мир. Год назад Лиза испытывала сожаление, что не имела возможности пообщаться с ним лично. После экстренного перерыва, объявленного главным куратором в ходе выступления кандидата в искатели Алекса, юношу незамедлительно препроводили из зала. Возможность увидеть Алекса вновь Лизе представилась на арене города Лимб. К тому моменту девушка уже состояла в гильдии, в то время как юноше еще только предстояло отстоять свое право стать искателем. Его аттестация – бой одного против квад’а первогодок – была чем-то из ряда вон выходящим. В воспоминаниях Лизы отчетливо всплывала картина, как зрители, даже не знакомые с историей Алекса, освистали непривычный для арены бой. А обстоятельства, при которых он проводился? Как все это было несправедливо… А когда юноша в мгновение ока отправил на больничную койку троих первогодок, доведя последнего до предельного исступления, что тот бросил свое оружие и бежал как трус, скрываясь в проходе темного коридора служебных помещений, растянувшихся под сводами возвышающихся рядов сидений, публика вскочила с мест и взревела от восторга. Вопреки ожиданиям, устроителям зрелища финал подбросил неприятный сюрприз, а Алекс получил долгожданные документы. И теперь, встретив Алекса по прошествии многих месяцев, Лиза продолжала верить в восхитившего ее человека, пусть даже с не самой лучшей стороны. И совершенно не важно, что он переступил закон. Ей почему-то даже в голову не пришло сомневаться в правдивости его слов или в его способностях.

Лиза настолько увлеклась своими ожиданиями предстоящей беседы, что не заметила, как быстро пролетело время. Молодые люди, по воле случая ставшие спутниками, сидели на руинах разрушенной стоянки торговых караванов: погорелые остовы зданий, каменная кладка и редкий переломанный забор, сохранившийся вдоль узкого ручья – вот то немногое, что осталось от недавно уничтоженного уголка покоя и благоденствия. По небосводу бегут редкие тучи, на время преграждая свет далеких огоньков. Яркие переливы костра упираются в сохранившуюся кладку, выступавшую поверх земли и Лиза, сидящая на мягкой теплой шкуре, вращает над языками пламени несколько прутьев. На которые нанизаны свежее мясо и овощи, которые Алекс нашел, полюбопытствовав в провале погреба.

Лиза периодически посматривала на задумчивого юношу, а он просто смотрел вдаль и вслушивался в звуки леса. «Ты довольно напряжен. Все хорошо?» – поинтересовалась Лиза. «Жду неприятностей. Дело привычки: путешествовать в одиночку, отдыхать на деревьях… Так безопасней», – сказал Алекс и, подхватив один из прутьев, принялся проверять готовность припозднившейся вечерней трапезы. «Теперь ты не против уделить мне время?» – возвращала Лиза на круги своя ту внутреннюю мотивацию, подтолкнувшую ее на кардинальное изменение привычного хода вещей. Гнушаясь этикетом в промежутке пережевывания откушенного куска мяса, Алекс глухо ответил: «Спрашивай». Лиза, хоть и сняла с огня оставшиеся прутья, к еде все же не приступила, предпочитая вначале насытиться пищей духовной. Не зная, как подступиться или с какого края начать, девушка спросила в лоб: «У тебя дивергенция?» Недвусмысленный вопрос, способный стать смертельным приговором на территории Империи, обрушился подобно раскату грома. Наивная девочка, всю свою жизнь игравшая по правилам Системы, не знала, как реагировать на то единственное объяснение, крутившееся вокруг личности Алекса, позволявшее ему преодолевать нечеловеческие условия из раза в раз. Как и сейчас, вопреки двум крайностям поведения, с которыми Лиза могла бы столкнуться, ее глаза только успевали следить за тем, как в ее руке возник его клинок. Алекс сам вложил его в девичьи руки и поднес их так, чтобы острие упиралось в его горло, а затем принялся ее душить. Никакой импульсивности, эмоций или чего-то личного. Его безмятежные глаза были спокойны, а хватка сжималась на шее девушки. Лизе все сложнее и сложнее было дышать. Ничего постороннего, и даже мыслей, только его голос: «Ты работаешь на Академию? Ты когда-нибудь получала задания от членов Академии? Ты когда-нибудь получала контракты на слежку?..» Его голос упирался во все новые и ответные: «Нет, нет, нет…»

Когда Лиза пришла в сознание, то почувствовала себя рыбой, выброшенной на берег. Первичная паника, мышечные спазмы и кашель отступали. На смену им пришли ноющая боль в мягких тканях и сухость во рту. Взгляд девушки упал на совершенно спокойного Алекса, успевшего наполовину умять свой ужин. Юноша отложил в сторону прут с остатками еды и достал из походного рюкзака бурдюк, любезно протянутый Лизе.

«Зачем? Что это было?» – прохрипела Лиза, робко принимая емкость с напитком. Жажда оказалась превыше всего, и чпокнувшая затычка освободила букет приторного запаха, ударившего в нос. Девушка хоть и скривилась сначала, все же сделала жадные глотки, унимая болезненное раздражение. Теплое содержимое оказалось крепленым вином. Чувство досады смешалось с алкоголем, растекаясь по крови, и Лиза почувствовала себя лучше. Догадка, способная объяснить столь существенную склонность юноши выделяться на фоне прочих, оказалась верна, разве что действия Алекса ставили Лизу в тупик. Ее интерес обернулся для нее чем-то новым, нетипичным, чего она попросту не могла ожидать. Насилие, с которым она так боялась столкнуться в диких землях, пролетело перед глазами так стремительно… Но сейчас человек, душивший ее, совершенно спокойно ужинал рядом, а она – жива. «Чего ты хотел добиться? Дивергенция вызывает вспышки насилия?» – спросила Лиза опасливо вжимаясь в шкуру, на которой лежала. А рука невольно нащупала все тот же кинжал, что был вложен ей в руку. «Нет никакой дивергенции в привычном понимании слова. Вернее, тебе следует меньше слушать имперскую пропаганду. Совету, и их ручной Академии нужен был предлог хватать любого из числа операторов и кидать их в застенки, не поднимая шумихи», – произнес Алекс, сохраняя непринужденный вид по мере поглощения еды.

Тревога первых минут пробуждения отступала, и Лиза, все больше вовлекаясь в реальность вечера, осмотрела себя, вместе с тем проверяя свои ощущения. Затем обратилась к юноше: «Ты ведь ничего со мной не сделал, пока я была без сознания?» Алекс молчаливо уставился на девушку, одним своим видом давая понять, каков будет ответ. Лизе отчего-то стало не по себе. Она почувствовала себя глупо и даже ощутила обиду, как если бы с ней было что-то не так, и Алекс не был способен увидеть в ней девушку. Молчание заполнилось резонным: «А ты бы хотела?» Неуместный вопрос вызвал у Лизы взрыв на кончике мозга, и девушка разразилась тирадой: «Дурак, дурак, дурак!.. Ты не представляешь, о чем говоришь!»

Отвлеченная переживаниями, глупыми обстоятельствами вечера, фактом того, что человек, которым Лиза восхищалась, едва ее не придушил, а после имеет наглости сводить все к абсурду, девушка как бы потеряла контроль над собой. И то, что она забылась в очередной раз, раскричалась как полная дура на всю округу, что в свою очередь грозит привлечь ночных визитеров, смутило ее до слез. Что говорить?.. Девушка не заметила, как успела выпить четверть бурдюка на голодный желудок, отчего ясность мысли, как и обида на Алекса, успела притупиться. А количество вопросов только росло. Да и бежать особо было некуда, даже если бы она порывалась: ночь, юнит’ы, конец…

Лиза сделала еще пару глотков вина и, вернув пробку на место, отложила бурдюк в сторону, уселась, сжимаясь в точку, обняла колени и положила потяжелевшую голову, собирая мысли в кучу, вместе с тем подбирая, что бы такое сказать. Но стоило начать и слова девушки потекли рекой: «Знаешь, Алекс, я устала от страха. Устала бояться, думать о том, что надо мной могут с легкостью надругаться, что каждый новый день может обернуться последним. Год назад, выпускаясь из Академии, я была преисполнена решимости поменять и свою жизнь, и чужие. Верила, что мы, искатели, делаем жизнь лучше. Верила, что я стану сильнее и займу соответствующее положение в гильдии». Минутную паузу заполнила очередная приятно согревающая порция алкоголя, и ход мыслей продолжился: «Все никак не могу отделаться от услышанного от миссис Бош. Она преподавала нам травничество, заодно делилась практическим опытом из жизни искателей. Не знаю, что подтолкнуло ее на откровение, но ближе к выпуску она попросила девочек задержаться после звонка и при закрытых дверях поведала одну историю, свою историю. Историю того, как она получила увечья и шрам на половину лица. И можешь поверить, то, что было снаружи, было не худшим из того, что с ней произошло. Я не вздорная девка, ты не подумай. Слишком много сошлось в последнее время. Мой квад, ребятки… Они хоть и стараются, но мы в основном перебиваемся мелочевкой. Контракты на сопровождение крестьян, зачистку земель вокруг Лимба, доставка посылок, – все это, как ты понимаешь, только для того, чтобы иметь возможность набить живот и проснуться завтра. А полторы недели назад нам выдали совместный контракт с двумя другими квад’ами опытных искателей, хоть и с пониженной ставкой. Нам предстояло охранять деревню от блуждающей стаи ходячих, так что при успешном раскладе, помимо трофеев и денег, могло попасться ценное снаряжение. Мы многого ожидали от этой возможности. Вот только ничего в результате не вышло, неделя пролетела впустую и на деревню никто не напал. Оно, конечно, к лучшему, но и мы остались без вознаграждения. С опытными искателями контракт был продлен при полном содержании, а нас отправили назад в гильдию доложиться». Закончить мысль Лиза решила вопросом, адресованным Алексу, вспоминая причину, почему увязалась за ним: «Прошел год, и чего я добилась? Если, конечно, не считать большим достижением, что я еще жива… Ты хоть знаешь, сколько из наших остались в строю?»

Начиная от самого простого, от цифр, Алекс монотонно начал: «Затрудняюсь ответить. Крайний раз город посещал довольно давно, и моя осведомленность желает лучшего. С определенной уверенностью сказал бы, что каждый третий из первогодок успел сложить голову». «И ты так спокойно об этом говоришь?» – едва не взорвалась Лиза, вновь вскипая от контраста отношения обоих к человеческим жизням. «Ни ты, ни я с этим ничего поделать не сможем. Таков наш образ жизни. В свою защиту добавлю – так было всегда! Таковы незамысловатые правила выстроенной игры. Еще до первой волны, когда юнит’ы не существовали в природе, люди убивали друг друга и умирали за разные, порой даже самые глупые, мотивы вроде земли, несмотря на то, что она была не востребована. Убивали за разницу в культуре, идеологии или обычаях, вплоть до расовой принадлежности. Тебе это мало знакомо… В самый разгар первой волны юнит’ов выжившие народы смешались. Но и прежде люди убивали везде и всегда, за деньги или по приказу начальства. Даже гражданские убивали друг друга за рабочие места. И называли это конкуренцией. Последнее, кстати, было характерно для любого состояния мировой экономики от депрессии до роста. Можно сказать, что разрушение было заложено в саму суть созидания. Была даже поговорка: «Не разбив яиц, не приготовить омлет».

Ход разговора преображался, и Лиза, уже витая в облаках нового, того, чего и ждала от встречи с Алексом, впитывала каждое слово подобно губке, вместе с тем не понимая и половины, но сменила гнев на милость и с интересом спросила: «Откуда ты все это знаешь? Я не встречала в библиотеке Академии упоминаний о цивилизации людей до первой волны. Значит, моя догадка верна, у тебя дивергенция?» Упоминание термина, активно прививаемого имперской пропагандой, призывающей докладывать о любых отклонениях в поведении граждан, особенно если это касалось небольшой группы населения вроде солдат легиона или искателей, прошедших инициацию, невольно отдалось болью в горле мышечной памяти. И Лиза, не зная, какова будет реакция Алекса на ее слова, с опаской добавила: «Только не нужно меня больше душить, чего бы ты этим не хотел добиться. Я никому о тебе не скажу».

Алекс успел покончить с трапезой и, извлекая из рюкзака бурдюк с водой, столь же спокойно, как и прежде, сказал: «Можешь быть спокойна. Я бы не посмел задеть твою честь. Удушье, скорее, вынужденная мера. Мне было важно встать на любую из крайностей: поверить тебе или позволить окропить землю моей кровью. На второе я бы не ставил, особенно после осмотра твоего походного ножа. Лезвие чистое, ни пятнышка крови, не говоря уже о трупном запахе. Будто ты им даже туши не разделывала». Лиза, прослеживая ход мысли, ответила: «Ну да, ребята меня не утруждали разделкой. Подожди, я правильно поняла, ты нюхал мой нож?» «Паранойя или предосторожность – называй, как хочешь. Ты отошла умыться в речке, а твой рюкзак манил. Все вещи на месте. У меня свои страхи, а потому случайно проверить снаряжение того, с кем путешествуешь, лишним не будет. Попасть в застенки цитадели или столкнуться с квад’ом внутреннего круга, облаченных в реликты – вот те вещи из моего списка, которых я бы предпочел избежать», – пояснил Алекс. Лиза не могла не отметить, что для этого сухаря, каким он себя подавал, не чуждо чувство вины, хоть Алекс об этом прямо в лоб и не скажет.

К удивлению Лизы Алекс оказался вполне открыт для беседы. Если, конечно, опускать отдельные заскоки, все обернулось хорошо. И даже вернулось былое чувство уверенности, склонявшее девушку начать перетягивать одеяло на себя. «Алекс, ты мой должник! Душевные травмы сами себя не компенсируют. Так что я не отстану от тебя со своими расспросами. Ты сказал, что и легионеры, и искатели – операторы. Что это значит?» Лиза оживилась, отчего Алекс почувствовал некое облегчение перед проявленной грубостью и, подмечая деликатность, с которой девушка приступала к трапезе, предварительно снимая с прутка кусочки мяса и овощей на совместно уложенные перед собой листья местного кустарника, приступил к разъяснению. «Ты когда-нибудь думала о том, что такое инициация?» Прожевав до конца и сглотнув, Лиза ответила, как по учебнику: «Инициация – великий дар, благословение Бессмертных отцов-основателей в помощь нам, призванное помочь в борьбе против многовековой скверны – волн юнит’ов», – и, не придавая глубокого значения сказанному, отрезала ножом еще мяса и картофель на один укус и принялась жевать. «Для девушки с довольно широкими знаниями чеканить строки из учебников было бы оскорбительно. Мне не нужна теория, которой кормят в Академии. Попробуй своими словами. Что такое инициация и почему ты помнишь только начало и конец, но не сам процесс?»

Категоричность Алекса заставила девушку фигурально зависнуть, отрывая ее от еды. И правда, почему она сама никогда об этом не думала? Алекс задавал вопросы, на которые не находились ответы. «Ну, хорошо, давай от простого. Ты веришь? Или скорее, ты веруешь в Бессмертных отцов-основателей? И если – да, то почему? Почему мы должны принимать их как божьих посланников? Или, скорее, в качестве абсолютного добра? Ты ведь сама никогда их не видела! Кто, вообще, видел членов имперского Совета вживую? Почему это так называемое благословение имеет ряд ограничений и условий в использовании, к примеру, орудия труда вроде молота или топора? Почему инициированных обязывают являться на осмотр в местные отделения Академии? Что это за благословение в принципе, которое то работает, то – нет? Боги, даровавшие его нам, разве не абсолютны в своей силе и мудрости?»

Отметая витиеватые пути, Алекс, в целом, задался вопросом: как приоткрыть дверь? И заодно не превратить Лизу в некое подобие себя – это последнее, чего бы он хотел добиться. «Я не религиозна, если ты об этом. А раз речь зашла о реликтах, я слышала, что они нуждались в некоем топливе для работы – как дерево для огня. Если ты говоришь, что внутри нас реликты, то что приводит их в работу?» «Тут все просто. В качестве топлива выступаешь ты. Ну, или, скорее, твои мысли и эмоции. Мы – операторы, внутри нас – реликты. Вот только тебе не стоит опасаться и переживать по этому поводу. Они созданы так, чтобы отключаться раньше, чем начнут истощать наши тела. Твоему здоровью ничто не грозит. Прочие подробности лучше опустить. Не следует знать слишком много. Можно невзначай взболтнуть и бросить на себя тень сомнения. Хуже, если ты зациклишься на моих словах и перестанешь различать версии официальной имперской пропаганды и собственного опыта. Что же касается самого процесса, так называемого „благословения“, чтобы стать сильнее, тебе достаточно испытывать больше чистых эмоций. Можно сказать так: если ты намерена освоить атакующий призыв, следует проникнуться чувством ненависти. В момент формирования точки концентрации думать о том, что заставляет твою кровь бурлить. Хочешь стать атакующим призывателем, свыкнись с готовностью убивать». «Алекс, не дави на больное, ладно? Знаю, что слаба и не решительна», – посетовала Лиза на мнимые качества.

Девушка отдала мыслительную команду, обращенную куда-то в себя, ее глаза наполнились синим оттенком. Для Алекса стало понятно, что Лиза проверяет свои выходные параметры, отображаемые проекцией на роговицу глаза посредством нанотрубок, вживленных в волокна нервной системы. Пара синих глаз успела отметить искреннюю улыбку юноши, прежде чем он произнес с ироний в голосе: «Не наговаривай на себя. Не настолько ты слаба. Физически ты, скорее, столь же крепка как лесоруб или плотник. Я хотел сказать, что мужчине средних лет в хорошей физической форме ты не уступишь, хоть и не утруждаешь себя физическим трудом».

Сомнительный комплимент или, скорее, неумелая попытка морально поддержать, Лизой было воспринято отрицательно: кусок мяса, поддеваемый тонким прутиком, едва не соскочил назад, на «зеленую тарелку», а девушка, прежде всего оставаясь девушкой, бросилась пристально себя осматривать на словах: «Я что, широка в плечах? У меня слишком большие руки?» «Лиза, брось. Все с тобой хорошо. Ты достаточно женственна и привлекательна для своих лет. Твое время непременно придет. Накопишь монет и однажды займешься чем-нибудь достаточно безопасным. А пока, шаг за шагом на собственных шишках осваивайся в основах атакующего призыва. Решительность дается исключительно с практикой». В этих словах Лиза услышала что-то несвойственное для сверстника. Представить, чтобы кто-то из ее спутников по отряду такое сказал? Но мягкая и теплая интонация Алекса послужили отсылкой, и девушка задумалась. Своего отца Лиза не знала. Первые воспоминания о детстве уже были связаны с имперским сиротским домом. В такие попадают по разным причинам, в том числе тогда, когда родители банально продают своих детей. И Лиза с малых лет всячески старалась отогнать от себя мысль, что для своих родителей она была куском мяса на развес – монетка серебром в базарный день. «Расскажи что-нибудь еще. Хочу послушать о жизни наших предков», – сказала девушка и продолжила получать удовольствие от приема пищи под интересующую ее тему. Алекс все говорил и говорил о ночных городах, полных яркого света, о неживых повозках, дымивших нагаром, о железных птицах, рассекающих небеса, способных преодолеть бескрайние океаны. Юноша также не забыл упомянуть о чрезмерной расточительности и глупости людей, но, кажется, эти слова скорее предназначались ему самому и в большей степени служили напоминанием или мотивацией к дальнейшим шагам в его планах.

А Лиза? Вечер вышел настолько насыщенным, что девушка не успела заметить, как погрузилась в сон.