Читать книгу Пепел на венце - Стефан Брег - Страница 7

Крик о том, что видна суша, заставил наши сердца встрепенуться. День за днем бороздили мы синие просторы, мечтая о том, что скоро ощутим под ногами надежную опору и не будем в любой чахлой тучке видеть громовую поступь приближающегося шторма.

Ценность собственной жизни лучше всего раскрывается в условиях, когда от горизонта до горизонта властвует стихия. Начинаешь понимать, что для нее твое существование значит столько же, сколько для всей команды – одна-единственная летучая рыба, случайно упавшая ночью на палубу. Ничтожный ингредиент для общего котла, который большинство едоков даже не заметят.

Море, однако, над нами смилостивилось и долгое время вело себя спокойно. Высшим же благом стало иное: погода решила не испытывать наш потрепанный боевой дух и приберегла свои туманы для других путешественников.

Воспоминания о приятных деньках часто выветриваются из глубин памяти, как нечто далекое, скоротечное и приукрашенное ядреной смесью впечатлительности и забывчивости. События же страшные и опасные остаются с нами надолго, приобретая искаженный вид лишь в кошмарах. Вне этого детали, которые хочется забыть, появляются перед глазами в подробностях откровенных и ярко очерченных. Особенно это актуально для тех, кто сталкивается с потусторонним миром впервые.

Впрочем, ни я, ни Лексо к таковым не относились, и все же поначалу каждый из нас напрягался от неожиданных криков на верхней палубе, от рявканья командующих судном на нерасторопных моряков. Кто знает, что еще узрел Жан Батист в свою стеклянную трубку? Из передряги с мистическим туманом мы выбрались не по причине благочестия седовласого ключника. Думаю, Первозданный в нашем случае предпочел бы напоить соленой водой толпу головорезов, в которую затесался всего один божий слуга, а услышанные молитвы стали бы лишь приветом от мученика. Нет, наш корабль выбрался только по прихоти хозяина тумана. По счастливой случайности, за которой не хотелось больше гоняться.

Капитана начали забавлять наши тревоги и после половины пройденного пути он, не стесняясь, именовал нас «сухопутными крысами». И воины нисколько не обижались на такое нелицеприятное, на первый взгляд, сравнение. У всех нас разная судьба, но по несравненно большей части она связана с землей, с твердью, которая не поглотит тебя из-за плохого настроения в свой бездонный, ненасытный желудок. Да, мы сухопутные создания. Как и крысы. Как и та крыса, которую отловил около мешков с зерном Камил. Он выколол ей глаза, отрезал уши, лапы, хвост и подбросил к одному сварливому наемнику, до смерти боящемуся всяческой заразы. Когда рядом с ним зашелся сильным кашлем Лексо, он отпрянул от него, как от чумного. Камил же дождался, пока этот приятель задремлет и положил мерзкий «подарочек» прямо ему на руки. Умирающий, но озлобленный грызун отреагировал на движение наемника так, как только мог, и глубоко вонзил резцы в его кисть. Надо было видеть выражение лица бедняги, когда он очнулся от внезапной боли и узрел черный волосатый комок, впившийся ему в плоть. Вой поднялся на весь корабль.

Дурацкая выходка Камила безусловно разбавила наши серые будни новыми впечатлениями и скандалами, но самой обсуждаемой историей все равно оставалась встреча с морским чудовищем. И момент, когда смертоносная мгла осталась позади, а отблески рвущихся из-за облаков солнечных лучей начали танцевать на волнах, был сладостен, как поцелуй возлюбленной. Нам удалось спастись, и робкие предположения о нашем успехе превратились в возгласы счастья. Без потерь и существенных повреждений мы прорвались к свету, а потому какое-то время все считали себя везунчиками, баловнями судьбы. Такие выводы казались мне преждевременными, однако я с удовольствием участвовал во всех попойках, посвященных победе над темными силами. Помимо всего прочего, это отлично помогало скоротать время.

Когда стало ясно, что пойло заканчивается, среди воинов начались роптания. Многие считали, что Жан Батист опять ведет нас каким-то странным курсом, и боялись пристать к берегам, контролируемым империей. Я же, хоть и понимал в морской навигации самую малость, стал замечать, как меняется день ото дня температура воздуха. Становилось жарче, а дуновение проносящихся мимо ветров стало неровным. Это точно не прибавляло нам скорости, и все-таки подобная перемена климата подсказывала мне, что скоро корабль достигнет цели. Так и случилось.

Долгожданная земля из-за расстояния походила на что-то среднее между морем и плотными кучевыми облаками, окружавшими ее. Едва различимая темно-синяя полоса, которая вместе с нашим приближением приобретала все новые и новые очертания. Ко всеобщей радости через час мы увидели ее большую протяженность, через два – как отделились от темных участков неба многочисленные зубья и возвышенности. И стоило только этому случиться, как я понял, что не каждая тучка имеет небесное происхождение. Пары воздуха клубились, гонимые ветром, меняли формы и исчезали, но маленький черный дымок поднимался из-за прибрежных пиков и уверенно устремлялся вверх, не желая пропадать. Лишь на приличной высоте он терялся в облаках. Объяснение этому явлению могло быть только одно. Где-то там, в глубине острова дремала беспокойным сном огнедышащая гора – Высокая Домна. По рассказам Осия, ее пробуждение способно натворить великие беды. Не то, чтобы я пребывал в полной уверенности, но отчего-то мне казалось, что в глубине души старый ключник очень этого хотел.

Место, куда мы плыли, было очень гористым, его берега совершенно не подходили для высадки, но приподнятое настроение капитана и членов команды говорило о том, что пункт назначения близок. Все улыбались, шутили, обменивались безобидными колкостями. Словом, делали все то, что делают люди, выполнив самую ответственную часть работы. Когда рулевой решил провести корабль вдоль скалистого берега, Жан Батист возражать не стал. Позже, правда, немного изменил свое мнение.

– Все-все, довольно, а то снесет к скалам!

Пока кормчий выравнивал позицию когга относительно береговой линии, капитан решил поведать нам, бездельникам и зевакам, об особенностях этого клочка земли.

– Мужайтесь, господа, совсем скоро наши пути разойдутся. Мы пройдем вдоль отвесных скал, и нам останется обойти длинный мыс. За мысом лежит залив Клещей или Клешней, кому как больше нравится. Для чужестранцев это несущественно. Главное, что в этом заливе находится белокаменный город – Фрета. Неприступная гавань Эстерида Пятого. Там вы и вольетесь в его армию. Кто-то из вас останется во Фрете, кого-то отправят на дальние рубежи, но служба окупится сполна. Привыкайте к жаркому климату и всегда проверяйте сапоги, прежде чем их надеть. Я не шучу.

Последние слова, тем не менее, вызвали среди воинов смешки. Что сказать – ядовитых змей хватает и в Нардарии, а вот пришельцам из Скалистого Края и Гелетии придется несладко. Я вспоминаю, как в первый раз получил укус громадной сольпуги во время службы в пустыне, и до сих пор по моей коже бегут мурашки. Уже не от страха перед этой тварью с железными челюстями – просто это была первая встреча с хищной фауной Куру-Дарз. Неожиданная и неприятная, оттого так запомнившаяся мне.

На островах подобной фауны хоть отбавляй. Местные, как я слышал от Жана Батиста, не брезгуют даже употреблять всяких жуков и пауков в пищу. Это не добавляет к ним доверия. Кто знает, что они могут сотворить с врагами? В остальном же слова капитана не произвели на меня впечатления. Уж к чему-чему, а к палящему солнцу я привык. И даже доспехи при правильном их использовании помехой не будут.

Дамиан, Хавьер и их прислужники – вот кто настоящая помеха. Я мог рассуждать о географии, о погоде, о животном мире, но забыть про истинную причину моего нахождения здесь – нет. Если негодяи успели добиться аудиенции у самозваного императора, то плохи наши дела. В этом случае добыть амулет получится только при полном разгроме мятежников, а жизнь моего друга будет висеть на волоске. Более тонком, чем прежде.

Белокаменный город. Действительно, таковым он и казался на отдалении. Вогнутым серпом залив вгрызался в сушу, и весь этот берег, от воды до залитых солнцем холмов, поглотил город, опоясанный белыми стенами. Лишь обрывистые стены мыса ограничивали его рост.

Архитектура Фреты еще не предстала моему взору во всей красе, но я уже мог различить многочисленные дома с плоскими и односкатными крышами, небольшие уступчатые храмы в окружении пышных деревьев и укрепленный порт, растянувшийся, наверное, на все побережье.

Главной причиной того, что масштаб и красоту города я не мог оценить в полной мере, была высокая скала в центре залива. К моему удивлению, обжитая и обустроенная, хотя с внешней стороны ее единственными укреплениями казались каменные постройки на самом верху, играющие заодно и роль маяка. Скала, словно гигантская оборонительная башня, преграждала путь всем мореходам, оставляя по бокам лишь два пролива. Один из них был узким и ненадежным. Настолько, что неподалеку из воды торчала мачта погибшего судна. Хорошее предупреждение всем, кто решит проверить свое мастерство. Пролив же по правую сторону от нас перекрыли массивной цепью. Что ж, рассказы о богатстве этой земли железом теперь не казались преувеличенными.

Над вершиной клинообразной скалы поднялся черный дым. Как поведал мне один моряк, так здесь встречают корабль, не представляющий опасности. Жгут топливо, смешанное с каким-то удивительным древесным соком. Для неприятеля уготован дым белый. Правда, метод работы этих условных сигналов оставлял вопросы. Нас записали в друзья только потому, что мы плывем в гордом одиночестве, что ли?

Слова моряка подтвердились еще до приближения к скале – многочисленные рыбаки на утлых лодках, увидев дым, теперь не налегали на весла, а приветливо махали руками. Правда, цепь так и не опустилась, что озадачило капитана. Пришлось бросать якорь. И ждать.

В этом нет ничего предосудительного: правила меняются, опасения растут, как снежный ком где-то на склонах Альгелага, и вместо свободного пропуска в гавань к нам отправляют маленькую ладью для дальнейшего знакомства. Шесть гребцов, пара лучников и одна боевитого вида девица – вот кого подослали к нам всего полчаса спустя. Впрочем, русоволосая девица оказалась матерой бабенкой, немногим младше меня. Максимум лет на пять. Она имела широкие плечи и бедра, но я бы не назвал ее полной. Скорее, крепкой. На ней был черный кожаный доспех с кольчужными наплечниками и юбкой, из оружия – только маленький кинжал в посеребренных ножнах.

Пока она забиралась к нам на корабль, одаряя мужчин в ладье занимательным зрелищем, капитан весь извелся. По-видимому, ничего хорошего от неожиданной встречи он не ждал. И даже черный дым над скалой не произвел на него положительного впечатления.

Помощники притащили Жану Батисту документы, и теперь он стоял перед веревочной лестницей, спущенной с борта, и потирал ладони, натянув на лицо вымученную улыбку.

– Так-так. К нам приближается проверка. Надо же убедиться, что мы тут ничем незаконным не промышляем. Ну, незаконным для островитян. Что ж, все необходимое при мне: свиток от Морского Союза, свитки от триводского совета. Больше-то им ничего не надо?

Первый помощник еще раз перебрал свитки и отрицательно покачал головой. Подскочил к борту, желая помочь гостье забраться, хотя она прекрасно справлялась и без него. Как можно догадаться, благородный поступок дама не оценила. С силой оттолкнула от себя протянутую руку, чего помощник явно не ожидал. Он дернулся, и его прекрасный берет улетел в море. Поймать головной убор не получилось, для этого пришлось бы бросить зажатые между правой рукой и боком документы на палубу. С грустью моряк смотрел на свое уплывающее имущество и чувствовал, как легкий бриз ласкает его плешь на затылке. Сконфуженный, он отступил назад.

Гостья, наконец, предстала перед нами во всей своей горячей красе, поправила юбку, смахнула с лица волосы и окинула кучку головорезов презрительным взглядом. Посмотрела на капитана, прищурилась. Тот не стал ходить вокруг да около и сразу представился, чуть склонив голову:

– Мое почтение обитателям прекрасного города. Почтение от Жана Батиста Креве Младшего по прозвищу Рыжебородый. Но ты называй меня просто Жаном Батистом.

– Угу. – Досмотрщица бесцеремонно вырвала документы из рук помощника и принялась их изучать. – Я Черная Сандра.

– Черная… Это из-за доспехов?

– Нет. Из-за волос, Рыжебородый. Помолчи пока.

Стоило Сандре ознакомиться с одним из свитков, как она воскликнула, и в голосе ее дружелюбия не прибавилось.

– А-а, свободный пловец! Знаем таких. Много вас нынче по островам курсирует. Будь ваша воля, вы бы и элласцев на Наковальне снабжали, мерзавцы.

От полученных упреков лицо Жана Батиста не изменилось. Может, стало чуточку довольнее.

– Но ведь свобода – это так замечательно, Сандра. Черная Сандра. Я торгую со всем побережьем, столько всего вижу. Могу что угодно добыть. Хочешь, в следующий раз привезу тебе замечательную подводку для глаз или пудру?

– Оставь их для своих людей. Вдруг следующее плавание будет особенно долгим, – девица вдруг недобро улыбнулась. – Я не могу пропустить во Фрету ни твой товар, ни новобранцев.

– Что за дела? – нахмурился удивленный капитан. – Это шутка?

– Как можно, главный шутник здесь ты. Сейчас в городе достаточно воинов, они пригодятся в другом месте.

– Да как же это? Воины – это просто попутчики, хоть и выгодные для меня. В моем трюме груз, и он очень хочет попасть на рынки Фреты. Уверен, рынки будут довольны.

Не знаю, как рынки, а вот суровое лицо досмотрщицы довольным я бы не назвал. Видимо, не впервой зазнавшиеся торгаши указывают ей, какой поступок будет правильнее. Однако мудрость часто противоречит приказам. Думаю, застигнутый врасплох Жан Батист это осознавал, только сделать ничего не мог, кроме глупых препинаний.

– Так что мы решим? Красавица, если вопрос в золотишке, только намекни. Я тебя и золотом, и лаской окружу.

– Слушай сюда, морской черт. Камбала тебе красавица. Мне недосуг спорить, поэтому мотай на ус. Подкрепления и грузы теперь направляются или в Порт-Тайпан, или в бухту Калиги. Тебе в бухту. Знаешь, где это? Хорошо. Контора морских дел там тоже имеется. Избавитесь от всего, что вас отягощает. Вот, держи указ правителя. Отдашь его коменданту бухты.

– Хмм… Я, конечно, знаю, где это, но может ты проводишь нас. Так будет безопаснее, – взгляд Жана Батиста стал приторным. Чтобы ни говорили, в некоторых аспектах быт морехода особенно тяжел.

– Безопаснее для тебя, если ты попридержишь язык. Пока я посчитаю бойцов. Для отчетности.

– Двадцать три, – выдохнул Жан Батист.

– А ну стройся, кто не в экипаже! – командным голосом прокричала Черная Сандра.

Неохотно и неторопливо наша группа скучковалась у главной мачты.

– Черт, нам баба приказывает! – донеслось справа от меня.

– Кто сказал?!

– Ну я, – из нестройных рядов вышел рослый наемник с длинной рыжей шевелюрой по имени Томас. Лучший приятель Камила.

Он смотрел на Сандру с вызовом и ухмылялся, но женщину разница в росте и силе ничуть не смутила. Она вскинула свою руку вверх, ударив противника в кадык, после чего врезала коленом куда-то по левому бедру парня, и тот, задыхающийся, захваченный врасплох, осел на доски. Следующим движением Сандра выхватила нож и приставила к горлу поверженного противника. Послышался скрип мечей, покинувших ножны на несколько дюймов.

– Продолжим разборки? – лицо воительницы склонилось к парню.

– Нет, – прохрипел он и осторожно замотал головой.

– Посчитаемся? – лезвие ножа перестало касаться кожи. Рыжий уверенно закивал.

Жан Батист в это время бешено тер свою бородку, кусал губы и причитал:

– Какая женщина! Боже, почему она в этом проклятом городе, а не в моей команде?

Действительно, Черная Сандра выполнила свою миссию быстро и четко. Оставила всю команду размышлять над собственным невезением и удалилась. Около минуты Жан Батист ходил по палубе, прикрывая ладонью лицо, и жутко матерился. Причем иногда хмыкал и крутил головой.

– Если в бухте Калиги нет борделя, я повешусь на рее, – проворчал капитан, когда ладья исчезла за скалой-маяком.

Бордель там был. Всего один, обшарпанный, но весьма популярный. У нас хватило времени посетить его, поскольку комендант дал всем сутки на отдых, после которых обещал распределить и дать первое задание.

Комендант оказался отличным мужиком, даже несмотря на то, что испытывал явно нездоровый интерес к золоту и жирной пище. На каждом его пальце поблескивали кольца с каменьями, а белый сарафан с многочисленными пятнами на рукавах свидетельствовал о дурной привычке вытирать руки собственной одеждой. Да и лишний вес сарафаном не скроешь. Зато этот приятель сразу оценил возможности новобранцев, внял рассказам о нелегком пути и позволил с головой окунуться в пьянящий мир порока и веселья. Хотя бы на один день.

А как же иначе? Разочарование. Именно так я охарактеризовал бы события в заливе Клешней. Вид большого и красивого города, который почти распахнул перед нами свои объятья, вдруг стал все меньше, меньше и исчез из виду на неопределенный срок. На острова опустилась ночь, начался и подошел к концу следующий день, и только тогда мы причалили к небольшой бухте, зажатой меж двух скал. Пристань для четырех кораблей со стрелковой башней, охраняемые складские помещения и утомительная дорога наверх – вот что ожидало нас по прибытии.

На вершине холмов расположилось компактное поселение с приземистыми домиками, казармой, увеселительными заведениями и, разумеется, усадьбой коменданта, из которой открывался восхитительный вид на море.

Хозяин бухты не сильно пекся о собственной безопасности, что в связи с любовью к кольцам и цепочкам казалось глупостью, а увидев Жана Батиста, и вовсе расплылся в улыбке. Наверняка знал, что ушлый капитан привез ему не только людей.

Сам Жан Батист улыбаться уже не мог – сильно устал, поэтому попросил о том, чтобы все важные дела решались завтра.

– Отдыхайте, – обратился к нам, построенным в две шеренги перед усадьбой, комендант. – Солнце успеет встать еще два раза перед началом вашей настоящей службы. Скорее всего придется записать и распределить вас по крепостям, потому что путь во Фрету предоставляется теперь за заслуги. Но не переживайте, для особо настойчивых у меня найдется работенка. Выполните ее, и доверие к вам возрастет. Обо всем этом позже, орлы! Следуйте за Эстелем, начальником казармы.

И мы последовали. Выспались, нагулялись так, что чуть не забыли, где находимся. Благо, после нескольких конфликтов никто не подбирал свои кишки с пола.

По истечении отведенного нам срока Эстель – остроносый, плечистый, начинающий седеть вояка, – собрал всех подчиненных перед казармой и поведал о важном задании, данном чуть ли не самим правителем островов.

Суть его была проста и одновременно подозрительна. На острове к востоку отсюда, где властвуют враждебные нам силы, есть неприметный берег, с которого легко совершить вылазку вглубь территории. Крохотный форт, который уже переходил из рук в руки пару раз, и застава на самом берегу – вот и все наши цели. Что может быть проще, чем внезапным наскоком захватить полуразрушенное сооружение и удержать его до прибытия основных сил. Правда, сделать это требовалось жалкой горсткой солдат. Десятерых Эстель назначил сам, еще десятку готов был набрать из новичков. Исключительно на добровольной основе. И я, и Лексо посчитали это удобной возможностью показать свою удаль и добиться пропуска во Фрету. Что там говаривал Осий про конспирацию? Быть тупым и исполнительным, чтобы никто не догадался о твоих тайных намерениях. Такое провернуть можно. Желательно при этом еще и в живых остаться.

Ко всему прочему, командовать нами будет сам Эстель. Не пойдет же он на самоубийственную миссию? Мне достаточно получше рассмотреть его, обратить внимание на хитрый прищур, чтобы понять – нет, не пойдет.

Формально моряки с Кандлиге сохраняли нейтралитет в отношениях Эстерида с бывшими сторонниками, которые его предали. Причин тому несколько. Первая и самая главная: каждая земля ценна своими ресурсами, поэтому прерывать торговлю с каким-либо из отдаленных южных островов попросту глупо. Кандлиге, на самом деле, все равно, кто из правителей сосредоточит вокруг себя всю полноту власти, но в случае, если это удастся Эллас-Амину, отважным контрабандистам вновь придется перейти на грабеж вместо удобного и безопасного бартера. Это вторая причина, хотя отсюда вытекает и третья. Нет нужды посылать войска на все стороны света, поскольку неизвестно, когда восточным парланским княжествам надоест беспокойный и алчный островной сосед. Терпение не может быть безграничным.

И все же иногда действия Смоляного острова походили на отношения наследников с богатыми родителями, когда каждый из отпрысков желает произвести лучшее впечатление для того, чтобы в конце концов урвать кусок пожирнее.

К чему все эти политические рассуждения? Да к тому, что отправились мы для захвата Барбарисового Берега на корабле Жана Батиста. Поначалу меня это очень удивило, ведь зыбкий нейтралитет предприимчивого морехода уже качнулся в сторону Офитового Обломка, царек которого может спастись только благодаря империи. Но вскоре причина мне стала ясна, и она оказалась банальнее всего, что приходило в мою голову. Мы с Лексо крупно просчитались.

– Приятно снова увидеть тебя, ключник, – произнес я, войдя в каюту капитана с бутылью отменной тростниковой водки.

Про осторожность я не забыл. Сказал наемникам, с которыми ближе всех общался, что хочу лично поблагодарить Жана Батиста за прекрасное путешествие к Пепельным островам, за то, что он помогает нам и сейчас. На самом деле я должен был описать Осию, который с корабля и не сходил, сложившуюся ситуацию и тревоги, связанные с ней. Сомнения терзали меня.

– Ты сдержал слово. Ты действительно привез нас на острова, но, как видишь, я сам, по своей воле отдаляюсь от нужного мне места. И не знаю, правильно ли поступаю.

Я поведал Осию все, что могло пройти мимо ушей Жана Батиста, стоящего рядом. Все то немногое, что было известно мне. Так уж получилось, что железная уверенность нашего предводителя в успехе смутила меня сильнее, чем численность отряда.

Старый ключник не подвел меня и в этот раз. Его голова легонько качалась из стороны в сторону уже во время моего рассказа. Не перебил меня он только потому, что боялся упустить какую-нибудь деталь.

– Я вот что скажу: все это дурно пахнет. Тот форт – почти тупик, путь по острову проходит через леса и болота. Только море. Если вы окопаетесь там, то выход один – море. С него на вас и нападут. Форт превратится в капкан.

– Кхм, – кашлянул я в кулак, – но ты можешь повлиять на правителя Офитового Обломка, как там его…

– Аггеас Перст. Да, могу, но не в случае, когда его врагов в десять раз больше, чем союзников. И когда эти союзники так далеко.

– Проклятие, зачем тогда мы вызвались? Лучше бы сидели на Плавильне.

– Лучше бы.

На моем лице застыл немой вопрос. Осий отвернулся к столу, обдумывая решение, и в это время Жан Батист «обрадовал» меня собственными догадками.

– Вас отправят захватывать старые, бесполезные руины, пока будут проворачивать свои темные делишки. Сомневаюсь, что там вы вообще встретите врагов.

– Вот дерьмо, – проворчал я. – Но этот командующий просто так от меня не отделается.

Осий постучал по столу костяшками пальцев и вновь повернулся к нам лицом.

– Поступим так. Обломка мы достигнем поздно вечером, вы на лодке покинете корабль, а мы сделаем вид, что отправляемся восвояси, но вместо этого пристанем к мысу в двух километрах от вас. Посмотри, где это на карте. Если солнце оторвется от горизонта, а вы не появитесь, можете нас не искать. Ищите путь обратно на Плавильню.

Замечательная новость. Нужно возвращаться туда, откуда и не стоило уплывать. И даже если пролив поддастся нам – с распростертыми ли объятьями примут нас в бухте Калиги? Для того чтобы отвести от себя подозрения в дезертирстве, воины Обломка действительно должны отвоевать чертов форт в очередной раз. И даже тогда нет уверенности, что наши с Лексо тела не подвесят за шеи на сторожевой башне, в то время как толстый комендант, поглядывая на нас свысока, будет грызть жареную кабанью ногу.

Мое настроение стремительно ухудшалось. Хотелось разразиться бранью, снова и снова проклиная собственную глупость. Сделать это помешал не только здравый смысл, но и стук в дверь каюты. Жана Батиста пожелал видеть наш лидер Эстель.

Стоило ему переступить порог, как я, протягивая капитану бутыль, громогласно заявил:

– Клянусь, половину жалования потратил на эту огненную воду! Половину от того, что осталось у меня после притона. Но, проклятие, оно того стоило!