Читать книгу K-pop: за кулисами мечты - Стефан Ли - Страница 10

Не успела я прикрыть глаза, как оказалась разбужена в четыре утра.

– Вставай, – говорит Бинна. – Мы уже должны быть в тренажерном зале!

– Серьезно? – я часто моргаю, пытаясь привыкнуть к свету флюоресцентных ламп. Не то чтобы я устала – сегодняшний день также принесет сплошной стресс и адреналин, – но выбираться из кровати ради упражнений не входило в мои планы.

Тащусь вслед за Бинной на сотый этаж прямиком в спортзал, уже набитый пятьюдесятью девочками. Они растягиваются, делают выпады, скачут на беговой дорожке. Из колонок доносится песня SLK «Fire-Eyed Girl». Эти девчонки не дают себе послаблений. Некоторые, включая меня, походят на героев «Ходячих мертвецов», но другие, как Арам, выглядят так, словно спали одиннадцать часов в ванной с кокосовым молоком и лепестками роз.

Посреди зала парень в оранжевой майке отжимается от скамьи – каждое упражнение сопровождается громкими стонами. Звучит так, будто ему ампутируют ногу в период гражданской войны.

– Бинна, – с тревогой обращаюсь я, – как сюда проник парень-трейни?

Бинна непонимающе оглядывается по сторонам, а затем смеется, поняв, о ком я говорю.

– Это вовсе не трейни. Это Джихун-оппа, один из менеджеров. Он ассистент менеджера Кон и менеджера Шин. – После она добавляет шепотом: – Избегай его, он жутко странный.

– И что он забыл в женском крыле?

Бинна пожимает плечами.

– Не в курсе. Наверное, у него есть какие-то связи.

Джихун кажется нашим ровесником. «Оппа» – это мужской аналог «онни». Так девушки обращаются к старшим братьям или другим парням, старше их самих. Но у этого слова есть и другое значение – что-то вроде «красавчик», так девушки флиртуют с противоположным полом. Глядя на Джихуна, становится ясно: он явно получает удовольствие, когда пятьдесят красивых девчонок зовут его оппой. Надеюсь, мне не придется иметь с ним дело.

Бинна заставляет меня заниматься: я опускаюсь в планку и ползу по полу.

– Так ты станешь более выносливой и гибкой, – поясняет она.

Закончив отжимания, Джихун принимается расхаживать по залу, выпятив грудь и «помогая» выполнять упражнения. Он чрезмерно близко прижимается к Хелене, пока та приседает.

Позднее, когда мы с Бинной переходим к растяжке, Джихун добирается и до нас.

– Так ты и есть новенькая?

Даже не могу заставить себя ответить приветствием – чем-то он отталкивает. Джихун продолжает кружить вокруг нас, дыша через рот. Я буквально чувствую чужой взгляд на себе.

– Лишнего веса нет, но ты явно не в форме, – заключает он.

Да что он себе позволяет?! Мои руки машинально сжимаются в кулаки. Бинна наклоняется к ногам, сохраняя молчание.

Конечно, мне хочется ответить Джихуну в духе «Что ж, а ты сложен, как пожарный гидрант – это сейчас считается идеалом среди парней?», но моя K-pop-карьера еще не успела начаться, так что я встаю и начинаю приседать, повинуясь Джихуну.

Какой бы потной я ни была, после тренировки мне приходится ждать, пока остальные девочки примут душ. Ведь я макнэ, самая младшая. Арам провела в ванной добрые двадцать минут, выполнив свои бьюти-ритуалы. Покидая комнату и выглядя как модель, она сообщает:

– Как самая младшая, ты обязана почистить сток!

Мне хочется дать отпор, но я лишь послушно кланяюсь.

Наша ванная комната просто крошечных размеров, а душ лишен двери и даже занавески. Водными брызгами покрыто все: стены, раковина, унитаз, даже туалетная бумага. Внутри душно, словно во Флориде. Сток находится прямо посреди комнаты, и он забит клоком разноцветных волос – темных и розовых. Зажав нос и задержав дыхание, я достаю клок волос длиной в пару десятков сантиметров и бросаю его в унитаз. Через пять смываний от него не остается и следа. Уже после уборки я чищу зубы, быстренько умываюсь и бегу на завтрак.

Кафетерий также расположен на сотом этаже, последнем в штаб-квартире ShinBi. Посреди он разделен стеклянной стеной – как ломтик тофу, – так что мальчики и девочки видят друг друга. Иногда трейни здороваются через «гендерное стекло», но в большинстве своем ребята, уставшие и находящиеся под строгим надзором менеджеров в оранжевых майках, не обращают друг на друга внимание.

На завтрак подаются сладкий картофель и вареные яйца – что-то призрачно напоминающее мой любимый завтрак с сосиской, яйцами и сырным сэндвичем. Хотя менеджеры и следят за нами, словно хищные птицы, мы можем положить любую порцию. Я беру одну картофелину и два яйца. Джихун внимательно контролирует процесс, стоя сбоку от очереди.

Я замечаю Джинджу и Бинну, машущих мне. Они сидят за столом с двумя еще не знакомыми мне девочками. Мельком оцениваю их порции: на тарелке Джинджу лежит лишь половина картофелины, порция Бинны идентична моей.

Девочки представляют мне своих подруг. Боухи из первой группы. Она такая же коротышка, как и я, а своей зубастой улыбкой напоминает томбоя, несмотря на наличие длинных волос сиреневого цвета.

– Привет! Ты же из Америки? В каком году ты родилась?

Папа рассказывал, что такой вопрос является распространенным в корейском обществе. Узнав год рождения собеседника, корейцы понимают, как следует к нему обращаться – формально или нет. Я отвечаю, что родилась в 2003-м.

– А, так ты макнэ за этим столом! – говорит Боухи и смеется. Для человека столь маленького роста ее голос необычайно звонкий. Она похожа на ту, которая пинает мальчишек на школьной площадке.

Другая девочка не промолвила ни слова. Ее волосы подстрижены под горшочек, а на глазах очки в толстой оправе – чем-то она напоминает черепашку. Она даже отдаленно не напоминает айдола, потому и нравится мне с первой же секунды.

– Это Рала! – говорит Боухи. – Она из шестой группы и никогда не разговаривает!

Через стекло я наблюдаю за мальчиками. Их крыло кафетерия ничем не отличается от нашего, разве что меню куда лучше: им предложены каша, омлет и сосиска. Взглядом я подмечаю невероятно милого мальчика, ростом выше, чем остальные. Не все здесь выглядят как айдолы, но его это явно не касается. Может, мне и показалось, но парень улыбнулся мне в ответ.

Я быстро опускаю взгляд на картофель и вспоминаю о скандале с Исыль и Хёнтэком – их карьеры чуть не оказались разрушены, а они всего-то взялись за руки.

Я спрашиваю Бинну, зачем вообще устанавливать стекло и дразнить нас? Она пожимает плечами и выдвигает предположение.

– Наверное, руководство понадеялось, что мы станем есть меньше под взглядами мальчиков.

Я замечаю Арам и Хелену за столом с другими не менее красивыми девочками.

– А это местные «Баунти»? Прямо как в «Дрянных девчонках»?

Девочки за столом узнают отсылку и заливисто смеются.

– Мы называем их группу «Столом вижуалов»! – хихикая, поясняет Джинджу.

Сперва я не понимаю, о чем идет речь, но потом вспоминаю слова Имани. Каждому мемберу K-pop-группы отведена собственная роль. Вижуал – тот, кого компания признает самым красивым в коллективе.

Оглядевшись вокруг, я понимаю, что моя компания меньше всего похожа на айдолов – мы тут изгои. На секунду я задумываюсь, не следует ли подружиться с теми, у кого больше шансов дебютировать, но тут же отмахиваюсь от подобных мыслей. Мое место за этим столом.

Девушка-менеджер приносит мое расписание, и я не могу сдержать эмоций.

Расписание Кэндис (2-я группа) на вторник:

4:00—5:00 – Тренировка в спортзале / душ

5:00—5:30 – Полезный завтрак

5:30–11:30 – Занятия по корейскому языку

11:30–12:30 – Полезный обед / прогулка на свежем воздухе

12:30–19:30 – Совместная практика группы 2

19:30–20:30 – Полезный ужин / прогулка на свежем воздухе

20:30–00:00 – Совместная практика группы 2 / индивидуальная практика

Расписание меняется изо дня в день. Иногда появляются занятия, посвященные манерам и поведению, по субботам у нас пятичасовые уроки танцев с мисс Юн. В основном повторяются шестичасовые занятия корейским языком вкупе с девятичасовой практикой и бесчеловечно низкой продолжительностью сна изо дня в день. Исключение – воскресенье, наш единственный выходной.

Как я переживу эту неделю, не говоря уже о трех месяцах? Обычно я становлюсь очень раздражительной, если сплю меньше восьми часов, да и менеджер Кон, наверное, забыла, что из меня отвратительный танцор. Каждый раз мыслями возвращаюсь к сумме, которую мои родители должны будут возместить, об их жертвах, восторге друзей…

Боухи по-дружески хлопает меня по плечу.

– Первые несколько недель – самые сложные! Со временем ты привыкнешь.

– Ага, – подтверждает Джинджу. – Первый месяц я столько раз впадала в истерику, а сейчас посмотри-ка на меня! – Ее речь неразборчива, потому как рот занят одним из цветных хвостов. Половина сладкого картофеля осталась на тарелке нетронутой.

Для уроков по корейскому всех иностранных трейни ведут в ярко освещенный кабинет с белыми стенами без каких-либо окон. Менеджеры сопровождают мальчиков и девочек по отдельности. Аудитория в прямом смысле разделена на две части с помощью скотча. В части, отмеченной голубой лентой, сидят мальчики. Девочки же сидят там, где наклеен розовый скотч.

Я должна сесть за первую парту. Сбоку от меня, прямо через границу, сидит мальчик, вынужденный повернуться боком – слишком уж длинные у него ноги. Тот самый красавчик из кафетерия. Он здоровается со мной, а я молниеносно отворачиваюсь, вспомнив наставления менеджера Кон: дружба с мальчиками разрушит мою карьеру, уничтожит всю компанию и вызовет апокалипсис.

Преподаватель Ли приветливо здоровается с нами и выглядит уж очень оживленной для 5:30 утра. Мы вскакиваем на ноги, приветствуя ее в ответ.

– Доброе утро, учитель Ли!

На вид она немногим старше некоторых трейни. В конце концов, нам позволяют сесть.

Учительница похожа скорее на воспитательницу детского сада. Из-за детского личика создается ощущение, будто свое клетчатое платьице с воротником, как у Питера Пэна, и туфельки Мэри-Джейн с гольфами по колено она украла у куклы в человеческий рост.

Вдруг она замечает меня.

– Ох, у нас новенькая. Кэндис Пак, верно?

Я киваю, упершись взглядом в парту. Никогда прежде так не переживала.

– Рады приветствовать, Кэндис-щи. Почему бы тебе не рассказать о себе, о доме, навыках и… любимой еде!

Я поднимаюсь и оглядываю остальных девочек. Они сидят за партами в два ряда. Всего в кабинете четыре мальчика и пять девочек, включая меня… и Хелену. Она бросает на меня недовольный взгляд, сидя на заднем ряду.

Сердце ускоряет ход. Сейчас все будут смеяться из-за моего произношения. Впервые в жизни я жалею, что родители так и не заставили меня посещать воскресную школу.

Я начинаю с поклона.

– Здравствуйте! Меня зовут Кэндис, я родилась в 2003 году в Нью-Джерси. Я… я еще не уверена, какими именно навыками обладаю. Еще и суток не прошло, как я стала трейни. – В ответ раздается хихиканье. – Но я люблю петь и играть на гитаре. И что там было последнее? Еда? Я люблю чокбаль.

Последняя фраза также вызывает смех. Длинноногий парень аплодирует моему ответу.

– Американка, что любит свиные ножки. Я влюблен!

Весь класс смеется. Покрасневшая, я возвращаюсь на свое место, а мисс Ли говорит:

– Ну ничего себе, Кэндис! Твой корейский не так уж и плох. Тебе лишь надо быть чуточку увереннее!

Я поднимаю глаза и улыбаюсь ей. И почему менеджер Кон так пугала меня?

Остальные ученики тоже представляются. Среди девочек были Шихон, томбой из Шанхая с модной стрижкой пикси; Лючиана, бразильянка корейского происхождения с невероятно густыми блестящими волосами, что скорее напоминают парик; а еще девочка с Филиппин и девочка из Торонто. И, конечно же, моя одногруппница Хелена 2001 года рождения, родом из Ньюпорт-Бич. Если верить ее собственным словам, то Хелена прекрасно танцует, поет, читает рэп, а еще она «божественно красива и очень харизматична». Любимая еда – манго.

Когда наступает черед мальчиков, я не отрываю взгляда от парты. Наконец наступает очередь того самого длинноногого красавчика. Оказывается, его имя Ёнбэ. Он мой одногодка, тоже родился в 2003-м. Жил в Атланте, а тренируется вот уже два месяца.

Затем начался урок, совсем не похожий на школьные занятия. Все касалось мира K-pop и наших будущих карьер. Учительница Ли спросила:

– Хелена, что ты ответишь журналисту на вопрос о твоей школе?

На идеальном корейском девушка ответила, что посещала частную среднюю и старшую школы прямо на берегу океана. Затем учительница Ли обратилась к Ёнбэ:

– Если фанаты спросят тебя о первой работе, что ты скажешь?

– Для начала, дорогие фанаты, спасибо за вашу искреннюю поддержку! Я никого не люблю больше, чем вас. Ранее я работал в кинотеатре. Лучшее, что дала эта работа, – возможность бесплатно сходить на «Форсаж 8» шестнадцать раз за лето!

До рассказа Ёнбэ я не знала, как на корейском будет кинотеатр. Так же как и у меня, у него сильный американский акцент. Почему-то, вместе с новыми словами, я пишу «Ёнбэ – Форсаж» и подчеркиваю написанное.

– Кэндис, представь, что я ведущая развлекательного ток-шоу и спрашиваю тебя, кем работают твои родители, – говорит преподаватель Ли. – Что ты ответишь?

Я замираю и старательно пытаюсь вспомнить, как сказать «продуктовый магазин» – мама с папой произносили нужное слово сотню раз, но оно все никак не приходило на ум.

– Они занимаются торговлей, – говорю я, словно малолетка. – Они также продают баббл-ти.

– Круто! – отзывается Ёнбэ. – Я обожаю баббл-ти!

Шесть часов пролетели незаметно. Каждые пятнадцать минут в дверной проем заглядывал кто-то из менеджеров и других сотрудников SAY, что заставляло нас выпрямить спину, а учительницу вести себя строже. Пять тетрадных листов были заполнены новыми словами и выражениями. Через пару часов Хелена и несколько других ребят, чей уровень корейского несколько выше, ушли на другие занятия. К концу урока нас осталось двое: я и Ёнбэ.

Последние пятнадцать минут мы с ним просто болтаем – учительница Ли решила, что у нас много общего, раз мы оба родом из Америки. Мы неуверенно уставились на нее – мальчикам и девочкам запрещено так активно взаимодействовать друг с другом. Но женщина лишь жестом показывает, что следит за дверью.

С этого момента мисс Ли становится моим любимым сотрудником SAY Entertainment.

Впервые мне удается разглядеть Ёнбэ. Даже под светом флюоресцентных ламп его лицо по-прежнему красиво. Пухлые губы по форме напоминают сердечко, а волосы на висках были сбриты совсем недавно. Он одет в белую рубашку, небрежно заправленную в рваные джинсы. Иными словами: Ёнбэ молод и горяч. И он явно не из стеснительных.

– Так, Кэндис-щи… какой псевдоним ты хотела бы взять?

Я пожимаю плечами.

– Без понятия. Не думаю, что в K-pop есть еще одна Кэндис.

– Круто! В компании есть несколько моих тезок, так что мне, скорее всего, придется взять другое имя.

– Ты можешь использовать американское, если оно у тебя есть.

– К сожалению, это невозможно.

– Почему же? – спрашиваю я.

Ёнбэ загадочно улыбается, а его глаза сужаются и становятся похожи на полумесяцы.

– Оно ужасное. Настолько ужасное, что даже в Америке я представлялся Ёнбэ!

– Теперь ты обязан назвать его.

– Пообещай, что не будешь смеяться?

– Обещаю.

– О’кей, – он берет паузу. – Альберт.

Я взрываюсь хохотом.

– Ты же обещала!

– Прости! Но Альберт совсем не подходит для айдола!

– Да, не повезло. Что заставляет родителей-корейцев награждать своих детей устаревшими именами, а?

– Не знаю, но что-то в этом есть. Когда я родилась, родители думали назвать меня Кэндис, Эстелль или Ынис.

Ёнбэ неловко смеется в кулак.

– Ынис? Ни разу подобного не слышал!

На секунду я забываю, что нахожусь в тренировочном корпусе. Оказывается, у нас с Ёнбэ много общего: мы оба играем на гитаре, любим чокбаль, посещаем корейскую церковь. Оказывается, скауты SAY случайно натолкнулись на видео Ёнбэ, в котором он читает рэп про Иисуса во время выступления его группы на службе.

Вскоре раздается звонок, извещающий об окончании занятия. Учительница Ли дружелюбно машет мне.

– Пока-пока, Кэндис! Хорошо поработала!

Ёнбэ складывает учебники в рюкзак.

– Был рад познакомиться, Кэндис, – говорит он.

Заметив нас за беседой, учительница Ли неожиданно взрывается.

– Вы двое! Никаких разговоров!

Меня чуть не хватил сердечный приступ! Заметочка: учительница Ли страдает от раздвоения личности.

Позже я замечаю, что у выхода стоит менеджер Ёнбэ. За мной пришла менеджер Кон, чтобы сопроводить на следующее занятие. Когда оборачиваюсь, учительница Ли улыбается, будто извиняясь.

Менеджер Кон посещает нашу групповую практику. Мы сидим на полу, скрестив ноги, пока она пишет имя каждой на доске. Затем огромными латинскими буквами она пишет слово PROBLEM. На секунду мне кажется, что речь пойдет обо мне – большой проблеме группы.

– Девочки, я решила, что на грядущем прослушивании в понедельник вы исполните эту песню, – объясняет менеджер Кон. – «Problem» Арианы Гранде и Игги Азалии.

Раздается восторженный вскрик.

– Круто! – радуется Бинна.

Арам, наоборот, кажется ошарашенной.

– Опять песня на английском? Но мы уже пели «Worth It» в прошлом месяце!

– Ну, раз уж у вас новая коллега из Америки, я подумала, ей будет удобнее исполнить песню на родном языке. Чтобы не покидать зону комфорта, – отвечает менеджер.

Арам бросает на меня злой взгляд. Я кланяюсь, извиняясь, но должна признаться, что рада услышанному. Когда речь идет о первом просмотре, ставки высоки. Не хочу, чтобы меня судили за плохое произношение. «Одной проблемой меньше», – как сказал бы Ёнбэ.

– Эту песню сложно исполнить, она очень энергична и полна высоких нот. Танец также будет выматывающим, – предупреждает менеджер Кон.

Ох, черт. А я ведь и забыла, что придется петь и танцевать одновременно, хотя в этом и заключается особенность работы K-pop-айдолом.

– Так вот, – продолжает менеджер, – кто хочет стоять в центре?

В воздух мгновенно взметнулись четыре руки. Свободной рукой девочкам принято прикрывать свои подмышки, будто у кофт нет рукавов или они испачканы пятнами пота.

– Кэндис, ты не заинтересована?

Я отрицательно мотаю головой. Центр – это самая завидная позиция. В центре может стоять не только главный вокалист или главный танцор, но и тот, кто лучше всего передает настроение выбранной композиции. В телевизионных трансляциях выступления групп начинаются и заканчиваются крупным планом лица центрового участника.

– Ну и дела, – комментирует женщина. – Все мечтают оказаться в центре, – настаивает мисс Кон.

Я опускаю глаза и вновь мотаю головой. Мне все еще надо привыкнуть к происходящему. Плюс, я не уверена, что смогу вытянуть исполнение какой-либо песни.

– Расслабься, Бинна, ты была центровой с «Worth It», дай другим шанс. Арам, ты жаловалась на английский язык, опусти руку. Хелена и Джинджу, спойте по строчке.