Читать книгу Тьма и пламя. На бескрайней земле - Степан Кайманов - Страница 8

Итан вылез из тени здоровенного дерева, до чьей вершины не дотягивался взгляд, попал под косую полосу желтого света, шмыгнул носом и протянул мэйту горсть грибных шляпок.

– Ты уверен, что это можно есть? – Габриэль взял предложенное и теперь с сомнением смотрел на мелкие рыжеватые грибные шляпки в своей ладони. – Некоторые грибы могут отправить человека на тот свет.

Сын охотника ответил демонстративным чавканьем. И, не переставая жевать, торопливо направился в сторону ярко-зеленого пятна травы. Габриэль посмотрел ему вслед. Шли третьи сутки пути, и за это время малец еще ни разу не ошибся. Стоило ли сомневаться в этот раз?..

– Ну ладно, – тихо сказал Габриэль и отправил грибную шляпку в рот.

Фламка, как назвал гриб сын охотника, оказалась мягкой, точно размоченный хлеб, и совершенно безвкусной. Но тоскующий по сытной трапезе желудок все равно принял его без пререканий. Одними лечебными заговорами раны не залатать, понимал Габриэль, продолжая глотать пресную грибную кашицу.

Справа, за колоннами древних деревьев, кто-то пронесся, и мэйт настороженно замер. Зверь пробежал так близко, что Габриэль почувствовал, как вибрирует земля под ногами. Он вдохнул и прислушался, не сходя с места.

Лес шумел. Фыркал, как уставшая лошадь, шуршал листьями, стрекотал и жужжал разными оттенками. Звуки и отзвуки то и дело менялись, переплетались, и отделить один от другого порой было сложно. На смену дробному стуку приходил звонкий свист, а его прерывал чей-то печальный вой. Лес шумел и пах. Сотнями, тысячами незнакомых запахов, от которых кружилась голова. И с каждым новым днем, с каждым пройденным шагом запахов становилось только больше. Карнавал незнакомых запахов и звуков поражал и одновременно держал в напряжении. В первый же день, проведенный в чужом бескрайнем лесу, Габриэль осознал, насколько мало ему известно. Как, несмотря на знания лучших сциников Семи островов, он уязвим. Скромные пихтовые леса Янтарного острова не могли похвастаться и десятой частью того изобилия, которое предлагал безымянный лес Грэйтлэнда.

А еще здесь были еда и древесные соки…

Габриэль еще раз окинул деревья справа взглядом и, поняв, что опасности нет, направился к Итану.

– Кислица, – пояснил сын охотника, почуяв Габриэля за спиной. – Можно есть.

Итан сидел на корточках у зарослей кислицы, щупал ее стебли и листья, похожие на кленовые, и одни оставлял расти дальше, а другие обрывал, складывая в ладошку. Хотя вся кислица, зеленеющая у ног, казалась Габриэлю совершенно одинаковой и ему было интересно узнать правила отбора, он не стал тревожить десятилетнего собирателя. И окончательно уверовал в то, что Итана ему послали боги Элементоса. И не просто послали, а придержали бывалого сына охотника на берегу до того момента, пока мэйт не очухается. Габриэль не представлял, что бы он делал без Итана. Ибо здешние грибы и растения были незнакомы мэйту. А те, что он узнавал, годились только для приготовления ядов.

Юный Итан знал о лесе, по всей видимости, больше, чем любой сциник Семи островов. Да и не только о лесе. Взять хотя бы литусы. Выяснилось, что они бывают не только золотыми, но также серебряными, медными и даже железными. Все зависит от достатка. При этом бог солнца и неба Лит абсолютно не против неблагородных металлов для своего знака. А если посмотреть сквозь круг литуса на человека, то можно определить, кто перед тобой: живой человек или утопля.

– Вот. – Итан дал Габриэлю листья, сам сунул в рот один и зашагал вперед.

Габриэль тщательно вытер зеленый лист, запихал его в рот и еще до того, как начать жевать, поморщился. Вопреки ожиданиям, все оказалось не так уж плохо, когда листья захрустели на зубах. Нет, на вкус кислица действительно была кислой, но не до такой степени, чтобы морщить лицо. В отличие от горьких водянистых стеблей веллиса, найденных вчера Итаном. Та еще была гадость, но зато утоляла жажду.

Мэйт быстро догнал Итана, поравнялся с ним. Вытащил из кармана острый камешек и продолжил затачивать конец палки длиною в три кабита, чтобы не выглядеть в глазах мальчишки совсем уж бесполезным в пути.

Габриэль вспомнил вопрос Итана и свой утвердительный ответ: «Если сверы нападут, будешь меня защищать?» – «Да, буду». Боги милостивые, такой уверенный ответ…

Сверы. Огромные мохнатые твари с мощным языком, способным дважды обвить человеческое тело. В отличие от местных грибов, ягод и цветов, сверов Габриэль видел. На огромных картинах, в толстых книгах. И не раз слышал про них. Про то, как они одним ударом лапы убивали чародеев. Как рвали им глотки клыками. Как ломали хребты, обмотав уязвимые человеческие тела мощными языками. Как рассекали черепа острыми, словно клинки, костяными концами хвоста. Однако подобные им смертельно опасные твари водились и на Семи островах. Те же шипохвосты, к примеру. Но никто из них по одному лишь запаху не мог отличить бездаря от мага. А сверы могли… И страшнее их для чародеев были, наверное, лишь хвиллы, от укуса которых, по слухам, маги сгорали заживо в мгновение ока. Слава богам, хвиллы водились на краю света, в Даркве, и не поддавались приручению, в отличие от сверов.

Габриэль поглядел на палку: ее конец затачивать дальше было некуда. И убрал камень в карман. Итан шагал рядом, твердо, быстро, но почти бесшумно. Он не смотрел вниз, однако его ноги как будто сами выбирали, куда ступить, чтобы под пяткой не хрустнула ветка. Глядя на него, на его походку, Габриэль с огорчением признал, что этот светловолосый мальчишка в серой порванной рубашке легко справился бы и без мэйта.

Сын охотника оказался идеальным спутником. Он был молчалив, но, если его спрашивали, отвечал без раздражения и по существу. Особенно когда дело не касалось совсем уже очевидных истин для любого сельского жителя Грэйтлэнда. Но, увы, даже сын охотника понятия не имел, сколько дней потребуется для того, чтобы пересечь лес.

И, хвала богам, Итан не был любопытным. Единственное, что спросил: откуда родом его новый взрослый друг? Этого было для него достаточно. Вкупе со знанием того, что Габриэль не утопля. Мэйту равнодушие мальчишки казалось странным и даже немного задевало. Итану было все равно, сколько лет его спутнику. Чем он промышляет. И что делал на Безымянном острове, перед тем как сесть на этот злополучный корабль? А ведь Габриэль потратил не один день, придумывая историю своей жизни. Сколько библиотек было перерыто! Сколько книг пролистано! Сколько перьев затуплено о бумагу в долгих попытках написать правдоподобную историю несуществующего восемнадцатилетнего юноши! А настоящим осталось только имя – то, что не могло вызывать подозрение в Грэйтлэнде. И что в результате? Оказалось достаточно пары фраз о выдуманном далеком городе… Впрочем, парня можно понять. Трое суток назад он, возможно, потерял отца. А мать три года назад забрал мифический миркль по прозвищу Погорелец, никак не дававший Габриэлю покоя. Мэйт был уверен, что никакого миркля нет и в помине. Ну а всем сельским бедам, от мора скота до пропажи жителей, можно запросто найти разумное объяснение. Если размышлять здраво, а не видеть в каждом кострище пляску демонов, нервно потирая литус на груди.

Габриэлю было неудобно, стыдно расспрашивать Итана о таинственном миркле, который якобы утащил его мать и держал в страхе село много лет. Трое суток мэйт отчаянно терпел, прогоняя мысли о миркле – возможно, последнем в Грэйтлэнде. Но любопытство лишь разгоралось, и при этом боль, жажда и голод ослабевали, растворялись в глубине сознания, уступая место фантазии и грезам.

Постепенно ему становилось легче. В голове больше не звонил колокол от каждого звука, боль в боку стихла; раны почти затянулись. Остались только синяки да мелкие ссадины. Они должны были зажить сами собой и убедить Итана в том, что его спутник – самый обычный бездарь из далекого города с труднопроизносимым названием. Лесные дары, пусть и скромные, и постоянные заговоры сделали свое дело.

Габриэль посмотрел на Итана и улыбнулся, понимая, что поступал правильно, расчетливо. Произносил заговоры по ночам, когда мальчишка спал. Прикинулся, да простят его боги Элементоса, литуистом, чтобы расположить к себе. Не сводил синяки и шишки, выставляя их напоказ. Забыл про магию, запер ее в собственном изнуренном теле. Обдумывал каждый вопрос, перед тем как его задать. И если бы не свойственное ему любопытство, на Семи островах заводившее его в древние опасные шахты или в логово шипохвоста, он никогда не спросил бы Итана о сельском миркле.

– Расскажи мне о Погорельце, – с равнодушным видом попросил Габриэль, трогая большим пальцем острие палки. – Ты сам его видел?

– Нет, – ответил мальчишка, продолжая спокойно идти.

Ответ поразил Габриэля. Он ожидал, что сейчас-то ему нарисуют злобного миркля. С бараньими рогами на башке, красным пламенем в глазах и мохнатым хвостом на заднице. Но Итан ответил совершенно честно, хотя мог бы и наврать, описав свой героический побег от свирепого чудища.

Потрясенный Габриэль растерялся, задумался и не заметил, как нос сапога влез под торчащий из земли корень. Последствия были предсказуемы. Мэйт, взмахнув руками, шлепнулся на землю. Но тут же поднялся, чтобы не казаться ловкому и тихому спутнику совершеннейшим растяпой.

Итан не проронил ни слова осуждения, хотя имел полное право упрекнуть спутника и даже обругать. Только на мгновение глянул в небеса, очевидно, интересуясь, зачем ему подсунули эдакую обузу. После чего вновь зашагал как ни в чем не бывало.

Габриэль опять поравнялся с Итаном, на сей раз внимательно глядя под ноги, чтобы не грохнуться снова. Солнце слабело; желтые ленты света, свешивающиеся с неба, путались, застревали в плотной паутине пушистых ветвей и блекли. На бескрайний лес медленно опускалась серая пелена.

– А его кто-нибудь вообще видел?

– Видели, – уверенно ответил Итан. – Многие. Только издали.

– И какой он – миркль? – сгорал от любопытства Габриэль.

– Стро-о-ошный, – спокойно сказал сын охотника. – С волчьей башкой. Лохматый, точно пес, вместо рук – лапы с когтями. А при ходьбе костями гремит, что у него на шее висят.

Габриэль еле сдержал смех, прикусив до боли нижнюю губу. Нет, он вполне допускал, что чересчур набожные сельчане что-то или кого-то видели. Возможно, медведя, пришедшего ночью к селу на запах мясной похлебки. Но существо, описываемое Итаном, никак не походило на миркля. Потому что он сам, мэйт Семи островов, был самым настоящим мирклем, и все его предки, и все его друзья, и все его слуги, и все его сциники тоже были самыми настоящими мирклями. И ни один из них точно не имел ни волчьей головы, ни мохнатых лап. С другой стороны, если все бездари представляли мирклей так, как их представлял Итан, то это только на руку любому чародею.

– А почему вы называете его Погорельцем?

– Известно почему, – с видом всезнающего мудреца ответил Итан. – Он из старого рыбацкого поселка приходит. Там его логово.

– Поселок горел? – предположил Габриэль.

– Ога. Говорят, там довно миркли жили.

– А теперь там кто-нибудь живет?

– Нет. Дурное место, проклятое. Много крови, много смерти.

– Ты в нем бывал?

– Я ж не дурак.

– Ясно, – с пониманием покивал Габриэль. – А что же волисты?

– Папка говорит, что приезжали. Ходили в поселок, но ничего, кроме пепелища, не нашли.

– Видать, хитер миркль, – с уважением сказал Габриэль и резко остановился. – Стой! – беспокойно произнес он, хватая Итана за плечо.

– Что? – Сын охотника почуял тревогу, поглядел по сторонам и, подняв белобрысую голову, вопросительно и требовательно уставился на мэйта, не видя опасности.

– Ты разве не чувствуешь? – Габриэль втянул носом воздух, через силу вбивая в легкие омерзительный запах угрозы и смерти.

Роскошный букет, собранный из свежих лесных запахов, завял, почернел, рассыпался прахом, уступая место резкому, всесокрушающему смраду. Итан, шмыгая носом, принюхался. После чего расслабился, сбросив плащ тревоги.

– Обычное дело, – пожал Итан плечами. – Тухлятина. Зверь какой-нибудь помер. Вот и лежит, мух кормит, пока до костей не сгниет.

Габриэль отпустил мальчишеское плечо, дабы не выглядеть паникером. Но остался на месте, стараясь прочесть запах. Для носа бездаря – это действительно был просто запах тухлятины. Для чуткого носа мага – нет. За непробиваемой стеной вони таилась угроза. Мэйт это чувствовал, продолжая нюхать, видеть тошнотворный запах, обступающий со всех сторон.

Итан подергал его за ладонь. Габриэль даже не взглянул на него, не покидая облако смрада. Плевать, что подумает мальчишка. Главное сейчас – понять запах, найти его источник. Потому что совсем не запах гниющего зверя почуял нос мага. Было что-то еще. Что-то злое. И именно это заставило остановиться.

Вонь обжигала ноздри, путала следы, скрывая угрозу. И поддалась, пусть и на миг! Новый запах вспыхнул и тут же растаял, как снежинка на горячей руке. Но Габриэлю хватило и этого мига, чтобы прочесть и запомнить жгучий запах неведомого зверя. Страшный запах псины.

Внезапно запах стал гуще, основательно пробил преграду вони, исходящей от тлеющей плоти. И покатился с запада волной прямо на Габриэля. Рука мэйта крепко сжала заостренную палку; ладони взмокли.

– Итан, прячься! Скорее! – в испуге произнес Габриэль, ожидая неведомого противника.

Сын охотника в панике заметался от дерева к дереву, не зная, что делать. Взгляд мэйта забегал, отыскивая место для напуганного мальчишки.

– Колючки! Кусты! К ним! За них! – Габриэль сорвался на крик.

Волна угрожающего запаха докатилась до мэйта. Обрушилась на него, предвещая скорое появление зверя. Послышались глухой топот, фырканье, шипение, похожее на кошачье, но громче и злее; земля начала сотрясаться.

Габриэль оцепенел при виде врага. При виде свера, который был больше и страшнее тварей, изображенных на картинах. Холод страха пробил мэйта с головы до ног, а следом по всему телу разлилась горячая магия, требуя немедленного выхода.

Полсотни шагов. Мохнатая серая тварь размером с медведя оголила клыки и издала боевой рев. А мэйт остался на месте. Ему казалось, что ноги приросли к земле. Бежать, поворачиваться спиной к смертельной опасности нельзя – увы, это было единственное, что понимал мэйт, завороженный несущейся тварью.

Сорок шагов. Хруст веток. Можно разглядеть голову, похожую на волчью: в отличие от тела и лап, она не покрыта густой серой шерстью, а лысая и светлая, будто с нее содрали кожу до костей; на морде темнеет огромный нос. Земля содрогается от тяжелого, глухого топанья. Видно, как из-под лап свера летят комья земли и травы; он подбрасывает листву высоко, словно ураган. Решения по-прежнему нет. Магия, искушая и разгораясь, искорками катается по ладоням. Но ей нельзя подчиняться. Если Итан увидит волшебство, то в спасении не будет никакого смысла.

Тридцать шагов. С ног падают оковы, в них появляется сила. Свер как будто все время щурится, но это не так. Просто у него такие глаза. Тонкие, черные и блестящие полоски глаз на лысой морде качаются из стороны в сторону, в такт бегу.

Близко. Очень близко. Тварь, распахнув пасть в предвкушении добычи, прыгает…

Габриэль пригнулся и сделал кувырок. Чувства обострились вовремя. Но обострилась и боль.

Послышался глухой удар, будто в дерево бросили мешок с песком.

Мэйт вскочил на ноги, быстро развернулся, выставляя заостренную палку перед собой. И застыл в угрожающей стойке. Судя по всему, свер налетел на дерево. Все еще падали мелкие листья, сама тварь потряхивала головой. Черные блестящие глаза двумя наконечниками стрел были направлены на мэйта, который совершенно не представлял, что делать дальше. Страх мешал мыслить здраво.

По всей видимости, удар серьезно остудил горячее безрассудство твари, заставив ее думать. Свер не бросился с новой атакой сразу. Помахивал длинным хвостом, переминался с лапы на лапу, скалился, фыркал, собирая белую кожу в складки возле пасти, но не наступал, изучая противника.

Габриэль даже подумал, что тварь отступит, уйдет в свою нору, не найдя решения. Но понял, что ошибся, когда из распахнутой пасти в его сторону со щелчком метнулась широкая бордовая лента. Так быстро, что мэйт не успел уклониться. Звитта. Всего лишь звитта. И мокрый, вонючий язык, подобно змее, обвил, сдавил тело, разжигая боль в боку. Мэйта резко бросило вперед – туда, к распахнутой пасти. Ноги подвели его, и он, взмахнув руками, грохнулся на землю. Перед глазами закружился лес.

Итог схватки решали мгновения. Превозмогая невероятную боль, Габриэль ударил в натянутый язык острием палки. И пробил его! Из раны фонтаном брызнула кровь, тварь заревела, метнулась влево, потом вправо, таская Габриэля по земле; бордовая лента начала судорожно дергаться, хватка слабела. Мэйт ухватился за палку с обоих концов и отчаянно потянул ее поперек языка, стараясь его разорвать, стараясь причинить твари как можно больше боли.

Руки стали мокрыми от крови и слизи; в ушах звенело от рева раненой твари; в боку пульсировала боль, из глаз сыпались искры. Но Габриэль продолжал рвать язык, чувствуя, как лицо и грудь мокнут от вонючей крови свера. Мэйту даже удалось подняться на колени, когда тварь дернулась назад и в сторону, решив разорвать собственный язык пополам.

В голове заплясали слова заклинания. Габриэль опять оказался на земле, потеряв противника из виду. Но тут же перевернулся на спину, сплел пальцы в тайном знаке, предвидя атаку. И… понял, что победил. Глухой топот раненого свера несся по лесу, затихая с каждой звиттой.

Подниматься не было сил. Тайный знак распался, ладони бессильно упали на грудь. Перед глазами покачивался высокий зеленый купол с серо-голубыми прорехами неба.

Габриэль не знал, сколько бы он пролежал вот так, без движения, слушая шум леса и собственного сердца, если бы не Итан. В пылу драки мэйт совсем забыл про своего юного спутника. Итан молча встал у ног Габриэля. Лицо у мальчишки было бледным и потным; на рубашке и штанах поблескивали серебристо-зеленые колючки. В правой руке Итан держал палку, с которой капала кровь.

– Вы храбрый, – тихо сказал он и, приподняв палку, взял ее второй рукой и подал Габриэлю так, как обычно подают мечи искусной работы.

Габриэль грустно улыбнулся и, тяжело дыша, поднялся. У его ног лежал длинный язык, похожий на дохлую змею с бордовой кожей. От языка тянулся кровавый след, уходя на восток. По языку уже ползали черные муравьи, ширилось облако мошкары.

Мэйт стянул с себя рубаху, отер ею лицо, руки и заостренную палку, спасшую ему жизнь. После чего бросил рваную, мокрую от пота и крови хламиду в сторону.

– Вы можете идти? – спросил Итан.

Габриэль вздохнул, кивнул и, опираясь на палку, сделал первый шаг.

Сумерки сгущались; смрад гниющей плоти по-прежнему плавал в лесном воздухе. Сын охотника, как обычно, шел впереди. Но теперь медленнее, чем прежде, и часто оборачивался. Габриэль смотрел Итану в спину, представляя, как тот поступил бы, если бы заклинание вырвалось наружу. Испугался бы, поняв, что трое суток вел миркля? Наверное, да. Сбежал бы? Возможно. Или, дождавшись момента, воспользовавшись бессилием спутника, воткнул бы ему в сердце ту самую палку, чтобы отомстить за пропавшую мать?.. От последней мысли Габриэлю стало не по себе. Он смотрел на Итана, на его растрепанные светлые волосы, на худые плечи и шею в веснушках и не мог вообразить, чтобы этот курносый мальчишка своими руками, не раздумывая, прикончил бы человека. Нет, не человека – миркля, выродка. Того, по чьим венам текла кровь демонов.

Через пятнадцать шагов смрад набрал такую силу, что Габриэля едва не вывернуло наизнанку. Итан оказался прав: неподалеку от места схватки со свером, в гудящей туче пирующих мух, лежал мертвый кабан.

Габриэль зажал нос и прибавил ходу, обгоняя Итана. Но, куда бы ни сворачивал, обязательно натыкался взглядом на рога, черепа и белеющие кости животных. Дорога, устланная костями, не сулила ничего хорошего. Однако, вопреки опасениям, вывела не к новому сверу, а к озеру. Лес, казавшийся бесконечным, расступился так внезапно, что Габриэль, гонимый тошнотворным запахом, едва не полетел с обрыва. Мэйт застыл в шаге от него, глянул вниз, оценивая высоту и крутость. Подошел Итан и тоже посмотрел вниз. После чего начал спускаться, цепляясь руками за толстые корни, которые ползли к воде, точно морские чудища, выброшенные на сушу.

Обрыв был крут, высок, но преодолим. А кроме того, лишь он отделял путников от серебристого блюда озера – лучшей награды за победу над свером. И мэйт не стал медлить. Бросив палку вперед, он начал медленно сползать к берегу, хватаясь уставшими руками за шершавые корни, как это делал Итан.

Сыпались песок и камни, земля отходила комьями и катилась вниз, оголяя корни. Но спуск прошел без осложнений. Габриэль повернулся к озеру и еле сдержался, чтобы сразу не прыгнуть в него. Был велик соблазн смыть вонь и липкий пот, напиться наконец так, чтобы раздуло живот. Однако круг из костей животных и рыб, где оказался мэйт, предостерегал от желанного купания. И не только Габриэля. Итан тоже не рискнул купаться рядом с логовом свера. Мальчишка бежал вдоль берега, постепенно сворачивая к озеру.

Все равно слишком близко, подумал Габриэль, когда Итан с разбегу нырнул в озеро. Мэйт подобрал палку и заковылял к тому месту, где плескался, поднимая в воздух серебристые брызги, сын охотника…

Торопливо стянув сапоги и штаны, Габриэль залез в воду. И почувствовал, что пьянеет, когда она накрыла его с головой. Вонь, пот, усталость – все это ушло с первым нырком. Щедрое озеро стянуло невидимую шкуру, сотканную из горьких воспоминаний путешествия. Мэйт лег на спину, широко раскинув руки. На серо-голубом небе покачивались редкие облака; золотой диск солнца наполовину утонул за стеной леса; над озером летели тихие всплески, ничуть не мешающие умиротворению.

Впервые с момента кораблекрушения покой овладел Габриэлем, лаская слух, остужая горячую голову, успокаивая сердце. Светлые мысли потекли неспешно. Мэйт вдруг подумал, что до этой счастливой мьюны он до конца не осознавал, что и вправду попал в Грэйтлэнд. Как будто очутиться здесь, на земле бездарей и сверов, далеко-далеко от Семи островов, для чародея было проще простого. А ведь прежде чем оказаться в этом озере, обнесенном зелеными колоннами деревьев, потребовался не один год подготовки. Мечта исполнялась здесь и сейчас, блестела последними солнечными лучами на воде, разливалась лесными ароматами в воздухе. Габриэль улыбнулся, впуская в сердце радость.

Радость. Ей всегда что-то мешало. Жажда и голод, чужие запахи и незнакомые звуки, страх и боль. Но не сейчас…

Озеро подарило легкость и свежесть. Осталась лишь ноющая боль в правом боку. Впрочем, теперь заговорам ничего не мешало. Мэйт посмотрел на Итана. Мальчишка плавал достаточно далеко, чтобы не увидеть волшебство.

Габриэль поплыл к берегу и, нащупав дно, прислонил ладонь к боку. Водоросли приятно щекотали натруженные ноги, вода была такой прозрачной, что даже в сумерках можно было разглядеть каждый камешек, каждого малька внизу.

Мэйт поднял глаза, глядя на берег, и зашептал лечебный заговор. Берег, как и все вокруг, терял очертания и краски под опускающимися сумерками. Корни деревьев, пробивающие обрыв, казались особенно зловещими; груды белых костей стали серыми.

Заговор пришлось прервать – Габриэлю показалось, что кости шевелятся. Сумрак и расстояние мешали определить это наверняка. Покой и радость стремительно отступили перед нахлынувшим страхом.

– Итан, немедленно вылезай! – крикнул Габриэль, выбираясь из воды.

Махнув рукой на штаны и сапоги, поправив набедренную повязку и взяв заостренную палку, мэйт медленно пошел к костяной насыпи. Он надеялся, что ему померещилось. Но уже за пятьдесят шагов до костяного круга понял, что глаза его не подвели. Кости действительно шевелились необъяснимым образом. Но угрозы вроде бы не было.

Итан нагнал Габриэля, когда до зловещего места оставалось пятнадцать шагов. Предвидя вопросы, мэйт указал сыну охотника на кости. И остановился. Чем ближе был костяной круг, тем сильнее нарастал страх.

Но, как выяснилось, для страха не было причин. Во всяком случае, пока. Костяной круг развалился в одном месте, выпуская на берег серого щенка. Тот неуклюже скатился по костям, плюхнулся в песок и с трудом встал на лапы, водя носом по воздуху.

– Щенок свера! – возликовал Итан и, одержимый жаждой золота, бросился к нему.

Габриэль не успел поймать мальчишку. В отличие от ослепленного наживой Итана, мэйт понимал, что задерживаться рядом с логовом сверов было крайне опасно. Родители могли вернуться в любой момент.

Итан поднял щенка за шкирку, словно хвастаясь трофеем перед Габриэлем. Щенок заскулил, зашипел, беспомощно болтая в воздухе лапами.

– Тут еще один! – воскликнул мальчишка и, переступив через кучу костей, вытащил второго щенка.

Габриэль подошел к Итану, возбужденному редкой удачей, и бросил взгляд вдоль стены леса. Щенки продолжали пищать и скулить. Глаза у них уже открылись, но ноги пока не окрепли.

Мэйт хотел коснуться щенка, но тот неожиданно выбросил язык. К ликованию Итана. Сын охотника, потерявший от радости голову, захихикал, когда розовая ленточка обвила указательный палец Габриэля. Итан отпустил щенка, который повис на язычке, покачиваясь из стороны в сторону. Язычок оказался теплым, влажным и удивительно шершавым.

– А-ну, отпусти, – возомнив себя хозяином, приказал щенку Итан.

– Оставь их, – посоветовал Габриэль. – Нужно уйти отсюда.

Итан прижал щенков к груди.

– Я сказал, оставь их! – повысил голос мэйт.

– Вы мне не отец! – повысил голос и сын охотника.

– Неужели ты не понимаешь, что они осложнят нам дорогу? Ты же собственными глазами видел, на что способны их родители. Они станут нас преследовать.

– Я возьму их с собой, – с угрозой прошипел Итан, ничего не желая слушать.

Габриэлю захотелось его ударить. Но он сдержался, заглушая злость воспоминанием о помощи мальчишки.

Некоторое время они стояли друг против друга, глаза в глаза. Пока Габриэль не отвел свой взгляд и холодным, страшным голосом не произнес:

– Поздно.

Мальчишка, невзирая на алчность и гнев, сразу сообразил, что к чему, и в испуге завертел головой. Вдоль края озера несся свер, привлеченный писком детенышей.

– Беги, беги что есть духу. Беги и не поворачивайся, что бы ни случилось. Что бы ты ни услышал.

И Итан побежал со всех ног. К изумлению мэйта, он так и не отпустил щенков. Но на пререкания времени уже не было. Мэйт разжал руку, отпуская палку: на честную схватку со свером не было сил.

Знакомый запах опасности. В надежде, что Итан точно последовал совету, Габриэль скрестил пальцы в знаке, выставляя ладони перед собой. Голос, взывая к магии, грозно загудел, как ветер в трубе. Потекли знакомые слова заклинания; ладони засверкали огненно-алыми искорками…

Последнее слово, и пальцы утонули в волшебном пламени, рвущемся встретиться с целью. Но Габриэль ему не позволил. Он терпеливо ждал. Ждал, когда свер подберется настолько близко, что промахнуться будет невозможно.

Кости затряслись, запрыгали от ударов тяжелых лап несущейся твари, которую нисколько не пугало пламя. Свер летел вперед, не чувствуя опасности. Жалобный зов детенышей глушил его страх, делая тварь невероятно опасной и… уязвимой.

Свер прыгнул с разбегу, нацелив когти на Габриэля. Мэйт глухо выдохнул и дернул руками в сторону смертельно опасного врага, освобождая волшебное пламя.

Рев и визг. Запах гари. И желтая вспышка, в которой исчез прыгнувший свер. Габриэль отскочил в сторону, пропуская огромный ревущий факел.

Кости, крупные и мелкие, прямые и изогнутые, от удара поднялись волной, застучали друг о друга и с глухим звуком посыпались на берег.

Горящий свер глубоко вспахал землю своим мощным телом, разбросав язычки пламени по берегу. Тварь еще была жива, когда Габриэль подошел к ней. Ее язык, ее целый язык, стучал по корням, словно хотел ухватиться за них. Шерсть выгорела почти полностью, кожа почернела и покрылась пузырями. Брюхо твари оголилось, и Габриэль увидел ее соски.

Мать похищенных щенков не сдавалась. Дергалась в предсмертной агонии, продолжая цепляться за жизнь. Мэйт взял длинную острую кость, поднял ее высоко и вонзил в обгоревшую голову, чтобы избавить врага от мучений.

Тварь дернулась в последний раз и затихла. Где-то в тихом сумраке плеснула рыба…