Читать книгу Тьма и пламя. На бескрайней земле - Степан Кайманов - Страница 9

Габриэль не мог поверить, что лес с его жестокими тварями, нестихающим карнавалом запахов и звуков, тайными глубокими озерами, величественными колоннами деревьев и непролазными зарослями наконец-то кончился. Это казалось невероятным, казалось прекрасным сном. При виде холмов мэйт ускорил шаг, потом побежал, словно опасался, что лес его не отпустит.

Последние дни и ночи прошли в постоянной тревоге и напряжении, под писк и шипение щенков, которых нянчил беспечный Итан. После схватки у озера Габриэль все время ждал нового нападения, обращая внимание на каждый шорох, каждый новый запах. Придумывая, как остановить возможного противника… или противников.

Тащить с собой щенков сверов было крайне неразумно и опасно, все равно что ставить указатели на деревьях для зверя. Щенки пахли, оставляя за собой яркий след. Щенки скулили, взывая к помощи. Но, несмотря на очевидные доводы Габриэля, Итан отказывался бросить детенышей свера, сын охотника был непреклонен. И невыносим. Правда, в появлении этих пищащих меховых комочков тоже имелось преимущество. Итан так был поглощен заботой о щенках и мечтами, которые эти щенки могли осуществить, что совершенно не думал о том, каким образом погиб второй свер. Боги были милостивы, и сын охотника по-прежнему не догадывался, что ведет в собственное село настоящего чародея. Или очень ловко скрывал, что не догадывается. Не один раз Габриэль замечал на себе внимательные неприятные взгляды. Но надеялся, что они никак не связаны с его тайной. Возможно, Итан просто опасался за свою жизнь, понимая, что несет в руках целое состояние. Опасения были разумными, соглашался мэйт, примеряя на себя шкуру нищего бездаря.

Ветка, гибкая и колючая, зацепила Габриэля за штаны, словно пытаясь его задержать. Но он даже не остановился, рискуя порвать и без того потрепанную путешествием штанину. Мэйту хотелось поскорее выбраться из леса, который, как фарус-рыба, вначале завлекал, зачаровывал, а потом хотел разорвать на части и сожрать.

Чем ближе были равнины, тем легче становился шаг. Тревога, страх оставляли напряженное тело, улетучиваясь вместе с потом.

Еще несколько шагов, и лес, казавшийся непроходимым и бесконечным, остался за спиной. Остался в прошлом. Габриэль обернулся: теперь даже свер с самым длинным языком не сможет его достать. И остановился, ожидая Итана.

Холмы купались в солнечном свете; небо было удивительно чистым, идеальным – ни единого пятнышка облаков. Мэйт окинул взглядом открывшиеся просторы, все еще поражаясь обширности и богатству земель бездарей. В этих зеленых просторах дышалось как будто легче. Зеленые холмы высокими волнами уходили далеко вперед, к горизонту. Земля, которую можно было бы изменить, вспахать и засеять, лежала в своем первозданном виде.

Для бездаря Итана распахнувшиеся нетронутые бескрайние земли были привычным делом. И он, тиская щенков, молча побрел дальше.

– Долго еще до села? – спросил Габриэль, нагнав его.

Итан помотал головой. С тех пор как сын охотника нашел щенков, он стал замкнутым и неохотно отвечал на вопросы. А чаще просто кивал или отрицательно качал светловолосой головой, как сейчас.

Габриэль тронул мочку уха и пошел следом, представляя, как его окружают сельские жители. Как, подняв руки к небу, восхваляют своего бога Лита за очередное чудо. Как шумят и радуются, обнимая маленького Итана. Как возбужденно расспрашивают его о том и об этом. Как отводят глаза, когда речь заходит о его отце. Как с завистью глядят на два мохнатых комочка в детских руках. И как с подозрением изучают полуголого чужестранца, пришедшего вместе с сыном уважаемого охотника. А затем…

Приятные фантазии засверкали, зашумели в голове мэйта. Мечты захватили его. Мечты о сельской купальне, об огромной бадье с горячей водой, куда можно медленно опустить уставшее, потное тело. О шикарном пире, устроенном в честь храброго и везучего Итана. О вздыхающих сельских девицах, очарованных историей невероятного спасения и победами над свирепыми тварями. О тихой ночи на мягкой, свежей перине, под свист сверчков. Габриэль мечтал и мечтал, отрешаясь от мира, который по-прежнему был строг к нему. Обжигал голую спину ярким солнцем, разгонял все облака. Заставлял напрягать уставшие ноги, подставляя под них высокие холмы. Испытывал жаждой, держа дожди на привязи…

Цепь светлых размышлений звонко лопнула под силой женских криков, доносящихся из-за холма. Итан, первым взошедший на вершину холма, внезапно замер, прижимая щенков к груди. В горячем воздухе резко запахло страхом. Впереди как будто резвился ветер, гоняя воздух, шурша травой и таская женские крики.

Хьол! Габриэль не поверил собственным глазам, когда взобрался на вершину холма. Вдали черный вихрь высотой в три человеческих роста гонял по холмам девушек. Трое из них бежали на восток, им удалось оторваться от быстрого и хищного врага. Двум другим повезло меньше: вихрь, как опытный охотник, точно шел по их следу, куда бы они ни сворачивали.

Щенки поддались всеобщей тревоге и отчаянно заскулили. К запаху страха добавился густой запах магии. Вихрем управляли, как лошадьми. Мастерски. Габриэль взглянул на Итана.

Сын охотника стоял на холме, пораженный, обездвиженный страхом и магией. Жуткие истории о Погорельце, рассказанные мальчишкой, внезапно перестали быть сельскими байками. Маг, создавший вихрь, действительно был жесток. Черная воронка, летевшая над землей, могла в любой миг поглотить двух девушек. Но чародею этого было мало. Он издевался над жертвами, зная, что уже победил. Он изматывал их, заставляя падать, кричать и… холодеть от страха.

Не то чтобы колдовская воронка совсем не тревожила Габриэля. Во всяком случае, не так, как бездарей. Он видел и повыше и потемнее. Да и сам когда-то учился творить подобные вихри, а также защищаться от них. Обычная стихия, вызванная к жизни магией, которую несложно разрушить, если знать как. Но стоит ли? Сомнения – вот что по-настоящему вызывало у мэйта страх, опутывая сознание холодными низкими мыслями.

Сельчанки кричали все тише, теряя силы от бесконечного бега. Они разделились, и вихрь теперь гнался только за одной из них, светловолосой и стройной. Другая девушка, пышная и темноволосая, сидела на земле – видимо, обезумев от страха.

Габриэль оторопел, растерялся. На одной чаше весов лежали собственная безопасность и тайна истинного происхождения, позволяющая беспрепятственно продолжить путешествие. Позволяющая войти в село героем, а затем увидеть Мирацилл. На другой – честь мэйта Семи островов и две человеческие жизни, которые оборвутся, когда чародей наиграется. Увы, спасение сельчанок грозило страшными бедами их спасителю. Разве для этого он, мэйт Семи островов, рискуя жизнью, бился с огромной тварью? Разве для этого он так долго и хитро скрывал свое происхождение, не позволяя магии защищать себя? Чтобы здесь, на безымянных холмах, разрушить волшебный вихрь. А вместе с ним – и свою страшную тайну. Если Итан не видел, как в колдовском пламени сгорел свер, то сейчас…

Мэйт стиснул мочку уха. Принять решение было слишком сложно, чаши весов качались не переставая. Холодный, расчетливый разум опускал первую, горячее сердце – вторую.

Габриэль опять покосился на Итана, словно пытаясь прочесть ответ на его бледном лице, покрытом веснушками. Но не увидел ничего, кроме всепоглощающего страха перед магией.

– Спасите ее. Я знаю, вы можете. Я видел… – вдруг прошептал Итан, не глядя на Габриэля.

Голос мальчишки дрожал. И мэйту показалось, что эта дрожь передалась и ему. Казалось, все тело дрожит от шепота бездаря, словно это и не бездарь вовсе, а истинный маг, произносящий неизвестное заклинание.

Итан принял решение сам, не оставив мэйту выбора. Тайна, оберегаемая молитвами ко всем богам Элементоса, омытая кровью свера, покрытая шепотом ночных заговоров, была раскрыта. Лопнула, как рыбий пузырь. Теперь нужно действовать. Нужно бежать со всех ног.

И Габриэль побежал. Навстречу опасности. Восхищаясь смелостью десятилетнего мальчишки. Потому что не только слова Итана определили судьбу сельчанки. Его смелость, она прежде всего понесла ноги мэйта по высоким холмам, наполняя их силой и заставляя спасать бездарку.

Ради сельчанки Итан не побоялся рискнуть собственной жизнью. Он ведь наверняка понимал, что может сотворить его могущественный спутник с ним, желая сберечь свой страшный секрет. Он видел, как в яркой, колдовской вспышке заревела тварь. Но все равно решился помочь несчастной девушке. Хотя находился неподалеку от родного дома и держал в руках бесценных щенков, способных обеспечить его на долгие годы.

Однако почему, зная сущность спутника, не сбежал? Защита. Конечно, защита. Итан понимал, что сверы могут вернуться. Из-за нее он терпел рядом с собой миркля, понял Габриэль. Итану нужно было выбраться из проклятого леса. И мальчишка пересек его, закопав страх и ненависть к мирклю настолько глубоко, насколько это было возможно.

Пот лился по спине, в ногах, казалось, болела каждая мышца; вихрь становился все ближе, гудел и кружился, подбрасывая землю, вырывая траву. Но Габриэль не сбавлял темпа, продолжая задаваться вопросами.

А что сделал бы Итан, если бы благополучно добрался до села? Если бы не было испуганных сельчанок? Если бы колдовской вихрь не гонял одну из них? Если бы ему не пришлось делать жестокий выбор?.. Сохранил бы тайну спасителя или отдал бы его на растерзание волистам?..

При мысли о волистах, о том, что они могли сделать, Габриэль запнулся, однако устоял на ногах. Рассудок, расчетливый и жестокий, как сами волисты, нанес страшный внезапный удар. Одна лишь мысль о том, что от мальчишки следовало бы избавиться еще там, в лесу, где его никто не нашел бы, заставила спотыкаться, отнимая силы. Впрочем, был и другой вариант, способный сохранить жизнь. Бежать и бежать, не останавливаясь. Плюнуть на вихрь, на беспомощных бездарей, которые все равно не оценили бы помощи миркля. Но нужна ли такая жизнь, с таким тяжким грузом?..

Мерзкие мысли не умолкали, заглушая слова заклинания. Становились слишком опасными для грядущего поединка. Габриэль понимал, что сейчас, когда до вихря осталось не больше ста шагов, вопросы требовалось запереть в крепкой темнице. Оставить их на будущее, полностью сосредоточившись на реальности. Хвала богам, разум, совсем недавно предложивший убить мальчишку, во имя спасения своего хозяина с этим согласился.

В голове прояснилось. Память, как темное море, вытолкнула из своих глубин слова заклинания, способного обуздать, разрушить, рассеять стихию. Хотя произносить их было еще рано. Снаружи вихрь был неуязвим, уничтожить его можно только изнутри.

Тело обдало холодом; ветер загудел в ушах. Перед глазами закружилась пыль; в лицо полетели мелкие камни и комья земли. Тугой поток воздуха забился в мокрую от пота грудь, пока лишь предупреждая об опасности. Но Габриэль и не думал следовать предупреждению. Напротив, он, прикрывая глаза от пыли, прыгнул в колдовской водоворот.

Вихрь подхватил мэйта, сжал его мощными, невидимыми лапами, захлестал кнутами по горячей коже.

Колдовской смерч, ревущий, свирепый и черный, подбросил мэйта, закружил его. Смертельная пляска вихря и человека началась. Шум заглушил все прочие звуки, песчаный столб стал царапать кожу. Земля и небо метались перед глазами. И глас разума, бранясь и взывая к богам, запоздало завопил о глупости поступка, который может стоить жизни. Впрочем, назад дороги не было. Как нет ее у человека, безрассудно, с закрытыми глазами, прыгнувшего с неизвестной скалы в надежде упасть в море, а не на острые камни.

Габриэля затошнило от тряски и кувырков. Он старался изо всех сил отвлечься от злой стихии, вспоминая уроки. Но пока выходило неважно. Темный вихрь, похожий на огромный хобот, казался несокрушимым. Он внушал уважение и страх, путавший слова заклинания и баламутивший воспоминания.

Еще один круг над землей, голубые и зеленые вспышки. И колдовской вихрь распахнул свою пасть, глотая мэйта. Черные, неустанно вращающиеся стены сомкнулись вокруг Габриэля, магическая сила подбросила его выше и закружила волчком, не позволяя поднять руки. А их нужно было поднять, чтобы разрушить бушующую магию.

Вихрь затыкал рот, сносил слова заклинания с губ, бил, хлестал и вязал одновременно. Габриэлю показалось, что он оглох; в голове стоял лишь невообразимый шум. Песок скрипел на зубах, забивал глаза. От дикого танца тугого холодного потока воздуха дышать было трудно. Вихрь не давал ни малейшей возможности соблюсти все условия, необходимые для заклинания. Смерч, летевший и гудящий над холмами, совсем не походил на те, что творили во время уроков милосердные сциники. Слишком милосердные.

Габриэль уже не надеялся поднять руки так, как это требовалось. Однако ему удалось сплести пальцы и, невзирая на безумие, царившее вокруг, произнести, выплюнуть вместе с песком еще несколько слов.

Магия неохотно, тонкими ручейками подкатывала к ладоням, словно остатки влаги из высохшего источника. Вместе со своим хозяином она как будто опасалась проиграть, страшилась безжалостного вихря. Но, к счастью, все еще подчинялась мэйту.

Габриэль почувствовал, как жестоко, точно иглами, закололо ладони. И растопырил пыльцы, брызгая магией. Белые и блестящие, почти незаметные в колдовском круговороте молнии ударили из обеих рук. Разрезая тьму, вплетаясь в нее, танцуя вместе с ней неистовый танец под рев, гул воздуха. Ярко-белая искрящаяся спираль блеснула в черном столбе, пробив его снизу доверху. Удар был нанесен, оставалось только ждать, беспомощно вращаясь в темноте.

Вихрь ощутил удар и, продолжая кружить Габриэля, зашатался, запрыгал, заметался по холмам, как когда-то метались сельчанки. И внезапно сузился, не то предчувствуя кончину, не то собираясь с силами для новой атаки.

Сквозь щелки век Габриэль в ужасе увидел, как раны на черном теле вихря стремительно затягиваются, а белая спираль, сплетенная из молний, растворяется во тьме. Но это было только начало. Залечив раны, смерч начал меняться. Тьма сгустилась, образуя тесный, как пивная бочка, кокон, где продолжал гудеть и вращаться воздух, не давая Габриэлю ни вздохнуть, ни шевельнуться. Мрак, холодный и ловкий, оплел мэйта, сдавил своими жестокими щупальцами, лишая всякой надежды на спасение. Бешеная боль пронзила тело насквозь.

Пытаясь глотнуть воздуха, теряя сознание, Габриэль подумал, что умирает…