Читать книгу Домашний океан. Книга первая. Дикая красота - Степан Степанович Кингизхамов - Страница 4

Вернёмся к допотопным героям – отчего бы кретинам не быть героями? Не одним же умникам претендовать на этот престижный ранг. К тому же, до потопа героев было хоть пруд пруди, ведь именно глобальные катастрофы резко сокращают их поголовье. Но это и к лучшему: жизнь, переполненная героями и героизмом, становится невыносимой, я бы сказал – несовместимой с жизнью.

Данный случай уникален во всемирной литературе и альпинизме: больше никто и никогда столь долго и безуспешно не карабкался из ямы, не говоря уже о том, что само по себе совмещение альпинизма с эпической литературой – явление нетривиальное. Альпинисты, карабкаясь по кручам, редко пробавляются стихосложением и никогда не выцарапывают клинописные поэмы на прихваченных с собой глиняных табличках. В лучшем случае выцарапывание оставляют на потом, а пустые, неиспользованные глиняные кирпичи за ненадобностью раскидывают с горных вершин, отпугивая конкурентов и снежных человеков.

Бывало, альпинистам в порядке эксперимента предлагалось, взобравшись на вершину или болтаясь на обрыве, начертать что-нибудь бессмертное на мягких кирпичах, включённых в экипировку. Так вот: ничем бессмертным эти горе-литераторы не разродились. Неразборчивый, безобразный почерк их творений наводил на подозрение, что в качестве альпинисток и поэтесс себя пробовали не люди, а косорукие курицы с бескрылым воображением и соответствующими лапами, непригодными для каллиграфии. Самые одарённые куры, как известно, сочиняют посредственные баллады даже о смерти, не говоря о бессмертии, на которое им лучше не замахиваться.

После расследования подтвердились худшие подозрения: альпинисты прихватили на вершины дефективных кур с отмороженными, наполовину парализованными лапами – этих несчастных они заставили слагать и писать стихи. В случае отказа (болезненно скромные куры часто отказываются от литературной карьеры, даже имея очевидный талант к рифмованному кудахтанью) птицам угрожали расправой и сексуальным насилием, используя вместо постели не привычную жердочку, а сугробы и лёд. Куры в целом терпимо относятся к изнасилованиям на жёрдочке, – собственно, они торчат на жёрдочках лишь затем, чтобы кого-нибудь спровоцировать на изнасилование, – но лёд и сугробы лишают их дара речи. Встретив курицу, упорно не желающую с вами говорить, вы можете без труда догадаться об издевательствах, перенесённых ею в заснеженных вершинах. Опасайтесь, как бы вам не пришили чужие прегрешения против несчастной, ведь для кур все люди на один клюв.

На обратном пути альпинисты насмерть заморозили кур во льдах и съели, дабы со спокойной совестью присвоить себе их творения. Как говорится, съеденный поэт – безвредный поэт. Сожранные поэтессы заморозили совесть злодеев. По окончании трапезы невозможно зафиксировать признаки сексуального насилия, так что наиболее тяжкие обвинения с альпинистов пришлось снять – как заправские маньяки, они вовремя закусили своими жертвами. Сексуальных маньяков чертовски трудно изобличить, если они вовремя уплетают вещественные доказательства.

В дальнейшем следователи выяснили, что куры были похищены с заднего двора одного издательства, которое публиковало лирические альманахи; с той поры дела у издательства пошли из рук вон плохо.

Альпинисты не учли, что гора Кайлас не прощает глумления над курами с поэтической душой; да и вообще любые куры, включая совсем бесталанных, могут взбираться на священную гору безбоязненно – духи горы благоволят им. Это редкое место, где не попирается куриное достоинство и птицы чувствуют себя по-человечески. Местные куры толпами шастают на заснеженную вершину, мистическим образом избегая обморожений или пурги.

На снегу птицы чертят иероглифические строки, видимые из космоса. В незатейливых стишках куры глумятся над космонавтами, подчёркивая, что те «летают» в подводных павильонах вокруг плоской Земли, которая целиком обозревается с вершины Кайлас. При этом космические спутники шныряют ниже их лап. При хорошем, в меру ураганном ветре куры снайперски гадят на спутники, покрывая орбитальные группировки слоем помёта, под тяжестью которого аппараты сходят в атмосферу.

Деяния кур представляются выдумкой, но кто-то ведь действительно сыплет помёт на спутники! Грешили на астронавтов, но экспертиза не подтвердила подозрения. Программа NASA по снайперскому калометанию давно свёрнута за недостатком финансирования, а в памперсах астронавтов не обнаружили и намёка на куриный помёт. Вернее сказать, памперсы намекали на какие-мрачные секреты, но эксперты их намёков не разгадали.

Если птицам с вершины Кайлас не под силу загаживать спутники, – кишка тонка и помёт жидковат, – то получается, виновата популяция космических кур, обитающих выше орбитальных группировок.

*****

Куры часто лакомятся произрастающей в долинах коноплёй и маком, после чего стаей нападают на одиноких путников, дрыхнущих в зарослях. Нестройным кудахтаньем куры доходчиво намекают путнику, что он должен раскурить большую трубку с зельем и окуривать птиц дурью, что без помощи человека сделать нелегко; во всём, что касается дури, человек недосягаемо превосходит не только кур, но и себя самого…

Нельзя сказать, что куры не пытались справиться своими лапами, но их подводит суета и неорганизованность. Как правило, впопыхах они вместо трубки раскуривают хохлатую голову или гузку одной из товарок, а это уже не шутки. Источаемый хохолком или гузкой дым причисляется Мировой Организацией Здравоохранения к высшей категории тяжёлых наркотиков одноразового действия: раз нюхнувшее их существо, будь то курица или альпинист, впадает в пожизненное безумие, из которого можно выпасть не иначе, как через окно – с пятого этажа и выше. Впрочем, куры неплохо переносят такие падения. Неизлечимо обкуренному человеку всюду мерещатся заветные куриные гузки – будь то ягодицы собрата или сестры; причём даже в тех нередких случаях, когда те лишены перьев. Больной стремится забить из них косяк или запалить костерок, дымящий наркотой. Он не успокаивается, пока не исполнит задуманное, хотя братья и тем более сёстры относятся к его инициативам резко негативно. В свою очередь инициатор недоумевает и сильно расстраивается, если гузка сестры, запалённая по всем правилам, не источает наркотического дыма, хотя он предельно активно работает носом; всё остальное, что она источает, затейника не интересует.

В точности неизвестно, что мерещится обкуренной курице, но спички и всякого рода седалища от неё держат подальше – это железное правило горцев, из которых многие попахивают не то горелым, не то палёным. Бывает, отлучённая от спичек и тлеющей гузки курица дуреет окончательно, ибо ломки невыносимы. Тогда она в отчаянии раскуривает свой хохолок или гузку, чтобы выкурить себя – по птичьим понятиям это лучше, чем ничего. Путешественники, также страдающие ломкой, внимательно следят за этими актами, после чего задумчиво осматривают свои хохолки и гузки. Таких путешественников большинство, ведь они в горах то и дело падают, что-нибудь ломают и мучаются ломками. А если хохолок или гузка сломаны, то кроме самовыкуривания они больше ни к чему не пригодны. Не ждать ведь, пока до них доберутся и выкурят куры – твари жестокие и циничные, выжигающие хохолки и гузки подчистую.

Туристам, задумавшим вояж в эти края, хочу дать совет: если вы очутились в горах без огня, обыщите первую встречную курицу – почти наверняка под крыльями вы обнаружите зажигалку или спички, без которых эти чертовки в горы не суются. Не исключено, отыщется динамитная шашка с тлеющим фитилём. Поймать птицу, бредущую на заплетающихся лапах, не составит труда, опасайтесь только, чтобы она невзначай не подожгла вам гузно, на что местные куры большие мастерицы. Горцы не жалуют пришельцев с поджаренным гузном: они считают, что таким вещам место на вертеле и тарелке, а не в заснеженных горах.

Вероятно, под захламлёнными крыльями вам попадутся измятые окурки, рваные контрацептивы, кружевные трусики куриного размера и вонючие порошки. Я бы не советовал употреблять находки по назначению уже потому, что их назначение известно лишь курице, а она будет молчать: даже пытками вы не добьётесь от неё ничего, кроме бестолкового кудахтанья и слёз оскорблённой невинности – чертовки вечно носятся со своей невинностью, даже если у них за плечами сотни брошенных, разбитых яиц от неизвестных петухов.

*****

Альпинисты расправились с курами с присущей людям бесчеловечностью, чем прогневили духов и подверглись наказанию.

Несостоявшиеся поэты кудахтали, спустившись в долину, словно им передалась толика проглоченного и частично усвоенного куриного таланта. Трудно сказать, что бы альпинисты вытворяли, усвой они куриный талант полностью. Жители предгорий, заслышав кудахтанье альпинистов, безошибочно признали в них поэтов – избранников великого духа и посланцев горы Кайлас. В знак уважения гостям отвели золочёный насест в священном храмовом курятнике, тогда как простые монахи и послушники коротали вьюжные ночи под открытым небом, на деревянном насесте, а то и вовсе без него. Ночью мирный сон гостей охраняли копьеносцы: они присматривали, чтобы никто из альпинистов не покинул насест, не упал во сне в корыто со священным помётом. В заоблачной обители куда ни грохнись – непременно угодишь во что-нибудь священное, поэтому монахи не слишком огорчаются, свалившись в выгребную яму – даже в ней монахи не теряют своей обычной жизнерадостности. В ритуальном корыте альпинистам предстояло искупаться днём, тогда как ночные купанья считались кощунством. Случайные ночные падения могли вызвать суматоху и нарушить чуткий сон как других обитателей насеста, так и насельников окрестных монастырей, прилепившихся к своим курятникам.

Утром стражники проследили, чтобы гости спросонья не наклюкались, а вволю наклевались зерна. Альпинисты совершили непростительную ошибку, черпая зерно карманными ложками, что оскорбляло богов. Сакральное зерно полагалось клевать, а не лакать, грызть, лизать или подвергать иным оскорблениям. Священное зерно – это вам не продажная девка, с которой можно вытворять что угодно, лишь бы не клевать. Минуло немало времени, повредилось много носов, прежде чем заспанные, плохо поддающиеся дрессуре гости научились клевать дарственные злаки – положительно, у белобрысых пришельцев не было никаких культурных навыков, никаких манер воспитанного человека.

Копьеносцы следили, чтобы гостей не слишком обижали задиристые петухи, насмерть заклевавшие уже не одну партию священных гостей. Пернатым тоже хочется приобщиться к чему-то священному, а купаться в выгребной яме им давно осточертело, тем более, в ней безвылазно теснятся другие купальщики и дохлые петухи, которых всё устраивает. Нежить привольно бултыхается в этой священной заводи, ибо нельзя противиться воле мёртвых.

У разборчивых храмовых петухов, надо сказать, принципиальное отношение к священным гостям: до полусмерти они гуманно клюют лишь тех особей, которые им приглянулись, с которыми задиры планируют совокупляться ближайшей ночью. Заклёванным насмерть гостям петухи такой чести не оказывают, они вообще презирают некрофилию.

Покорители вершин ещё много чего наклевались и нахлебались. Здешние аборигены впоследствии порассказали о странных гостях, когда я исследовал прилегающие ущелья, отыскивая логово чёртовой бабушки. Мне, понимаете ли, было совестно, что я сгоряча отправил Степана в такую глухомань, где легко заплутать и сгинуть. Я хотел отыскать его, вызволить из лап чёртовой бабушки и вернуть к людям.

Тогда мои поиски не увенчались успехом. Всему виной реликтовые гоминиды: своими безразмерными пятками они затоптали все интересующие меня следы и приметы. Попадались лохматые, засаленные, старушенции, внешне как два клонированных мухомора похожие на чёртовых бабушек. Но первое впечатление обманчиво. Старушенции носили за пазухой паспорта доисторического вида – каменные таблички с личными данными, выбитыми затейливой клинописью. По документам престарелые дамы были не чёртовы бабушки, а правнучки ангелов, когда-то штопором павших в межгорную долину. Ангелов подвела не ошибка пилотирования и не техническая неисправность, в принципе невозможная в их хозяйстве. Презирая всякую технику, ангелы послали её к чертям, которые с тех пор и возятся с техникой, как с писаной торбой. Ангелы подверглись атаке извне: их крылья, носовое и хвостовое оперение покрылось тяжёлым слоем дряни, подозрительно похожей на куриный помёт. Таково местное предание, имеющее, надо заметить, различные вариации. Так, старушенции уверяют, что их пращуров атаковали не ублюдочные куры, а натуральные, доподлинные астронавты.

Внешность ангельского потомства в лице бабушек-правнучек с тех пор неузнаваемо изменилась. Скорей всего, виной тому шашни, которые старушенции веками крутили с косматыми гоминидами. Подпорченные грубыми исправлениями паспорта (особенно пострадали фотографии) похожи на фальшивки. Каменными рубилами вообще трудно аккуратно подделать документы – ещё труднее, чем исправить некрасивые черты лица. Паспорта должны убедить наивных йети, будто им выпала честь любить натуральных ангелов, а не замшелых бабок. Высокогорные обезьяны удивительно недоверчивы, словно махровые бюрократы: без соответствующей отметки в документе нипочём не верят в небесное происхождение старушенций, хотя бы те демонстрировали сотни ангельских частей тела. Под видом семейных реликвий эти мумифицированные и залакированные части хранятся в домашних музеях, куда снежных людей водят на экскурсии группами по десять рыл.

Спустя годы мне кажется, что и меня поддельные паспорта обманули; что в действительности они принадлежали неподдельным чёртовым бабушкам.