Читать книгу Другая сторона озера - Stepart - Страница 5

Спал я крепко, глубоким сном. Проснулся только от того, что жутко хотелось в туалет, благо что в спальне был санузел с душем и туалетом. Посетив его, я улёгся обратно в кровать, поскольку за окном было по-прежнему темно, и проспал по ощущениям всего ничего. Как ни странно, в теле были упругость и бодрость, которых я не чувствовал очень давно и не давала о себе знать привычная щемящая боль в груди. Я даже встал и потянулся всем телом, чтобы обнаружить усталость, но тело хоть и было несколько скованным после сна, никаких признаков усталости или боли не подавало. И тут меня осенило: мне не снился сегодня тот чёртов дом, так долго преследовавший меня. И настроение моё было скорее приподнятым, чем подавленным, как обычно после сна. Я вспомнил, что и ночью до этого я спал без сновидений и тоже выспался. Я улыбнулся. Мне стало даже боязно от своего открытия. Точнее, я побоялся спугнуть своё новое настроение и состояние.

В комнате было прохладно, и я с удовольствием вернулся под тёплое одеяло, надеясь ещё поспать. Некоторое время я дремал, но глубоко заснуть не получалось. Немного поворочавшись, я понял, что мне очень хочется пить. Воду я забыл с собой взять, но пить из-под крана в уборной не решился. Спал я в термобелье, в нём и пошёл вниз. «Если вдруг кого и встречу внизу, – думал я, – то будет не особо стыдно». В голове начали всплывать обрывки только что снившегося сна, оказывается, что мне всё-таки что-то снилось, это было что-то занимательное, связанное с Наташей. Спускаясь по тёмной лестнице, я всё лучше и лучше вспоминал детали сна. В голове промелькнула мысль, что если не спугнуть сонный настрой, то возможно, я вернусь к прерванному сну. С полузакрытыми глазами я нырнул в гостиную и уже собирался повернуть к кухонной зоне, как боковым зрением заметил нечто, что заставило меня захотеть провалиться сквозь землю – за столом у камина сидели люди, причём их было много. Прикрытыми глазами я разглядел Витю и ещё каких-то двух пожилых женщин, сидевших на стульях рядом. Я уже слишком долго стоял спиной к собравшимся, и они почему-то молчали. Было похоже, что я отвлёк их от общения своим топотом по лестнице, погружённый в свои сонные мысли. Я подтянул штаны и решил сделать вид, что никого не заметил, но тут раздался оглушительный смех Димыча. После чего громогласно, опять в своей гусарской манере он произнёс:

– Я же говорил вам, дамы и господа, что наш друг-писатель до ужаса эксцентричен.

Несколько человек рассмеялись. Среди смеявшихся была и Наташа. Я собрался с духом и развернулся к столу, за которым сидели несколько уже знакомых мне человек: Наташа, Витя и Вадим. Ещё нескольких человек я видел впервые: две пожилые дамы сидели на стульях у окна и изучающе смотрели на меня. Напротив них в деревянном кресле у самого края стола, возле камина, сидел старик с длинной седой бородой. Он смотрел на огонь и будто вообще не интересовался тем, что происходит вокруг. Витя с Вадимом сидели рядом. Витя что-то негромко рассказывал Вадиму, и оба косились на меня. Наташа сидела сразу за ними. Поймав мой взгляд, она подмигнула мне и указала на Димыча. Я понял, что он мне сейчас что-то скажет. Подойдя поближе, Димыч приобнял меня за плечи и негромко сказал:

– Не забыл, как мы условились? Играем свои роли. Это очень важно.

– Димыч, что происходит? Я чувствую себя идиотом, – прошептал я. Димыч еле удержался от смеха и негромко ответил:

– Ты проспал весь день. А сегодня наш местный Новый год. У нас гости. Уже почти все в сборе.

– Тогда какого хрена ты меня не разбудил и не предупредил?

– Я как раз собирался. Хотел, чтобы ты отоспался после вчерашнего.

Тут на меня накатили воспоминания прошлой ночи. Димыч это явно понял и умоляющим тоном произнёс:

– Не забывай, вопросы позже. Сегодня Новый год.

Я опять посмотрел на сидящих за столом и спрятался за Димыча, стараясь прикрыть свой нелепый вид. Димыч начал спасать ситуацию:

– Дорогие гости, Александр был занят своей рукописью всю ночь и весь день, и не заметил, как пролетело время, – сказал он и отстранился так, чтобы меня стало видно всем. И мне ничего не оставалось, как начать подыгрывать.

– Да, я заснул прямо за столом, – невозмутимо сказал я. – Начинайте без меня, а я пока переоденусь.

Я собрался устремиться от присутствующих к себе наверх, но Димыч с силой ухватил меня за локоть и потащил к столу:

– Ничего страшного, мы здесь все люди свойские, и нас не смутить вашим нарядом.

Не желая привлекать к себе ещё больше внимания, я последовал к столу, надеясь ускользнуть, как только все потеряют ко мне интерес. Подойдя к собравшимся, я понял, что все одеты по-праздничному, что привело меня в смятение. Женщины были в вечерних платьях, что в подобной глуши было чем-то из ряда вон выходящим, а мужчины были в рубашках и брюках. Димыч, правда, был в чёрной водолазке, но она тоже смотрелась очень даже празднично. Но хуже всего было то, что Димыч усадил меня на огромный деревянный стул во главе стола и предложил первым говорить тост. Все собравшиеся уставились на меня, а Димыч сунул мне в руку бокал шампанского. Сгорая от стыда, я встал и поправил термомайку у воротника. Потом набрал воздуха в лёгкие и произнёс:

– Мы ещё не все тут представлены, но кое-кого я уже знаю, и это знакомство меня бесконечно вдохновляет.

Я старался смотреть поверх голов, но мой взгляд скользнул-таки на одну из пожилых дам с платком на плечах, и я понял, что она смотрит куда-то в область моего паха. Она буквально прожигала взглядом мою промежность. Я инстинктивно опустил глаза и увидел, что термоштаны до неприличия обтянули мое хозяйство, которое оказалось как раз чуть выше кромки стола, а складка возле причинного места, которая используется для справления малой нужды, немного оттопырилась, и сидящие сбоку при желании легко могли там что-то разглядеть. Горло моё сдавило, и через неимоверные усилия я выпалил:

– Уверен, что и остальные собравшиеся за этим столом – милейшие люди. Давайте выпьем за уходящий год и пожелаем друг другу всего самого наилучшего.

Залпом выпив стакан пузырящейся жидкости, я практически с размаху опустил его на стол и бегом устремился к входной двери, буквально крича на ходу, что чертовски хочу курить. На слове «курить» проглоченная пузыристая жидкость полезла назад, и я громко рыгнул. Сгорая от стыда, я попробовал сохранить хоть каплю достоинства и перешёл с бега на шаг. Отворив дверь в тёмный коридор предбанника, я шагнул через порог и начал ощупывать стену в поисках выключателя, который никак не хотел находиться. Неожиданно я почувствовал, как кто-то толкнул меня в спину. Раздался голос Димыча, он почти кричал мне в ухо:

– Держись!

По инерции я буквально выбил собой входную дверь и рухнул на крыльцо. Не понимая, что происходит, я упёрся руками в пол крыльца прямо перед ступеньками, по которым чуть не съехал вниз, и испытал ужас, которого не испытывал никогда. Перед моими глазами предстала величественная пустыня. Жёлтый песок излучал слабое свечение, а в воздухе была то ли пыль, то ли какой-то туман. Мне сложно было понять, что это, поскольку органы восприятия работали вкривь и вкось. Внутри было жарко, а от взгляда на песок становилось холодно. Причём именно оттого, что смотришь, а не прикасаешься. В ушах раздавался не то свист, не то гул, а тело стало тяжёлым. Димыч помог мне встать и сказал, что нам нужно пройтись. Его слова доносились будто издалека, хотя он говорил мне в ухо. Одна часть крыльца буквально нависала над обрывом дюны. Аккуратно пройдя на другую сторону крыльца, мы спустились на песок, который в этой части крыльца засыпал ступени до самого верха и побрели в сторону ещё большей дюны, чем та, на которой стоял дом. Путь давался очень трудно, и я начал ощущать усталость. Но когда мы поднялись на соседнюю дюну и оглянулись назад, на то место, откуда пришли, я понял, что это того стоило. Я увидел наш тёмно-серый охотничий дом. Он стоял посреди бескрайней пустыни, и вокруг него летала взвесь песчаной пыли. Где-то на горизонте начинались то ли по-настоящему огромные дюны, то ли горы, разобрать было сложно. Я восхищался картиной, предложенной нам каким-то безумным художником. Она была величественной и пугающе завораживающей, хотелось смотреть и смотреть на этот маленький домик посреди зловещих песков, но Димыч уже тащил меня назад. Вниз по склону идти было ничуть не легче, чем подниматься. Ноги вязли в песке, а сил становилось всё меньше. Дорога назад заняла очень много сил и времени, но наконец мы добрались до крыльца и подошли к двери. Я обернулся, чтобы ещё раз взглянуть на пустыню, но Димыч потащил меня в дом. Он втолкнул меня в темноту предбанника, отыскал входную дверь, и мы вошли внутрь. Оказавшись в гостиной, я посмотрел в другой конец зала и увидел, что люди за столом давно заняты своими делами, никто не обернулся. К нам подошла Наташа и накинула мне на плечи что-то наподобие стёганого халата из шкуры с гладким мехом тёмно-серого цвета. Он оказался удобным и выглядел вполне себе благородно. Наташа осмотрела нас с ног до головы и кивнула, будто бы поняв, что с нами только что приключилось. А вот мне уже были нужны хоть какие-то ответы. Видимо, Наташа поняла это по моему лицу. Она повела нас к небольшому столику возле кухонной зоны, усадила и предложила пообщаться тут, дабы не привлекать внимание собравшихся. Я сидел и смотрел в окно. Там, в белом свете луны, на сугробах искрились снежинки. Я молчал. Наташа вернулась с чайником на подносе. Димыч негромко произнёс:

– Ну спрашивай, что хотел.

Я злобно посмотрел на него:

– По порядку давай. Что это сейчас было?

– Ты про пустыню? – Димыч пожал плечами, – пустыня. Даже не знаю, что добавить.

Я хотел на него цыкнуть, чтобы он перестал ломать комедию, но в горле пересохло, и я просто прошипел как змея. Димыч удержался от смеха, потом подошёл к старинному холодильнику и вернулся с маленькой бутылочкой минералки, которую я тут же осушил.

– Пей спокойно, а то опять рыгнёшь на весь дом, – подлец старался не смеяться, но давалось ему это тяжело. – Не обижайся. Понимаешь, с этими Вратами всё непросто. Мы уяснили, что они работают как какой-то настраивающий механизм. Они как бы позволяют активировать в нас очень сложные качества, которые способны даже переносить нас в другие миры. Вот, например, сейчас, то, что мы смогли сделать, – это последствия вчерашнего перехода. Твоё тело до конца не отошло от вчерашнего перехода и было готово к новому. И я подловил тебя на смущении, чтобы застать врасплох. Я не понимаю, как это работает, но знаю, что работает. После Врат остаётся запас Настройки, и если правильно подгадать настроение, то можно скакнуть в место типа того, где мы сейчас были. Эта пустыня всегда за входной дверью. Стоит поймать нужный момент, и ты окажешься там. Я открыл это случайно и смог запомнить Настройку на это место. Теперь я могу попадать туда практически когда угодно. Как только я увидел, что ты находишься в подходящем состоянии, решил проверить, смогу ли я и тебя туда затащить.

Я напряжённо смотрел в окно. Димыч примирительным тоном предложил выпить и высказать всё, что у меня накопилось. Не чокаясь, я выпил стопку настойки, закусил соленьями и опять уставился в окно.

– Не дуйся, а лучше сформулируй, что так сильно тебя обидело.

Я был уверен, что сейчас-то меня прорвёт, и я выскажу, как отвратительно его поведение. Однако мысли метнулись в другую сторону и слегка обиженным тоном я произнёс:

– Перед людьми неудобно. Как мне теперь с ними общаться?

Димыч гоготнул, снова подошёл к холодильнику, извлёк из него бутылку настойки голубоватого цвета и вернулся за стол:

– Ты что, думаешь, что тут кому-то есть дело до того, что у тебя из штанов выпирало хозяйство? Или что ты рыгаешь? Витя с Вадиком и не такое откалывают. Бабки на грани безумия – и те давно путают свои фантазии и реальный мир. Дед вообще не замечает ничего, что его не касается. Он живёт внутри себя и являет собой ходячее спокойствие. Ему устройство лодочного мотора с его лодки куда интересней, чем глубины твоей души. И уж точно ему нет дела до того, глупо ли ты выглядишь. Он может общаться, а может и не общаться, для него это неважно. А Наташе, скорее всего, стыдно за меня, что я проделал этот номер с тобой. Так что не о чем тут говорить.

Я пожал плечами:

– Я представлял живущих здесь людей совсем иначе.

– Ну да, я же говорил, что тут необычные места и люди необычные. Да и когда начальство тут раньше бывало, всех приучили себя вести по-человечески. Боролись с русской дикостью по пьяному делу. Даже заставили меня прикупить местным хорошее шмотьё.

– Понятно. А эти женщины не такие уж и старые с виду. Можно сказать, дамы в возрасте. У меня бывали и постарше, мне кажется. Не постарше, может быть, но что-то уже близкое.

Димыч рассмеялся и потряс меня за плечо:

– Нет, таких точно не было. Они живут тут чёрт знает сколько. Я думаю, их такими делает то, что они живут возле Врат. Не знаю, как, но они и правда выглядят далеко не на свои года.

– А этот дед – кто он?

– А это наш сторож. Он в курсе про Врата. И должен тебе признаться, это он рассказал мне об их местонахождении. Хотя я догадывался, что они где-то на этих болотах. Это очень длинная и непростая история. Пока не знаю, с чего начать. Постепенно мы всё тебе расскажем, как есть.

– Значит, Врата нашлись не случайно?

– Не случайно. Но первыми там действительно побывали ребята. И готовы они к этому не были. Прошу тебя, не расспрашивай об этом меня или кого-то ещё сейчас. Тебе пока не до конца доверяют остальные. Подожди немного.

– Да я уже и не знаю, чему верить. Но вы открываете мне что-то личное и важное, поэтому я могу вас понять. А сторож тоже ходит через Врата?

– Ходил. Когда-то очень давно. Он не распространяется на эту тему. Он позвал меня, когда Врата опять ожили. Долгое время камни молчали, а когда запели, он сказал, что нужно их раскопать и отправиться на ту сторону, чтобы проверить, всё ли там в порядке.

– Хм. А что там может быть не в порядке? – озадаченно спросил я.

– Я и сам не понял. Он велел нам патрулировать те места, до которых мы сможем добраться, но пока мы так и не поняли, о чём речь. Он сказал, что, когда что-то пойдёт не так, мы поймём. Но, слава богу, как я и сказал, всё спокойно, и мы просто изучаем тот мир. Вернее, мы только начали это делать.

– Так чего же старик вам не помог там освоиться, если он в курсе всех дел?

– Не знаю. Это было его условие, что мы не посвящаем никого в эту тему и не расспрашиваем его.

– Ну а как же я?

– А что ты? Про тебя нам тоже он сказал, что должен быть шестой человек. Мы хотели кого-то подыскать, но он сказал, что шестой придёт сам, и его не нужно искать. Так и вышло.

– Да, вопросы множатся.

– Не у одного тебя. Пойдём к гостям. Время на разговоры у нас ещё будет.

Я кивнул, застегнул свой новый наряд на все пуговицы, обнаружив, что он приталенный, и мы направились к столу.

Смущения я уже практически не испытывал, да и присутствующие не проявляли ко мне интереса. Две женщины у окна негромко обсуждали, что наконец много снега, и что, даст бог, осадков станет больше и вода начнёт возвращаться в реки. Вадим и Витя налегали на салаты и закуски. Старик по-прежнему грелся у камина, а Наташа с Димычем принесли горячее и напитки. Время закусок я, похоже, пропустил, чему несильно огорчился, поскольку уже очень хотелось съесть что-то существенное. Существенным оказался тушёный кролик и пюре, к которому я добавил квашеной капусты и маринованных огурцов. Наташа предложила попробовать её брусничный морс. Я обожал морсы и с удовольствием подставил большой хрустальный стакан к графину в её руках.

Трапеза выходила очень даже приятной. Одна из дам мило поглядывала на меня, изображая что-то вроде кокетства, а Витя, видимо, принявший накануне, раздухарился и рассказывал какие-то презабавнейшие случаи из своей работы на заводе. Все они были связаны с пьянками за спиной у директора и тем, как ловко Витя и его помощник выходили из этих ситуаций. Истории и впрямь были очень смешные, хотя и заканчивались периодически каким-нибудь членовредительством. Наташа за всеми ухаживала, предлагая попробовать что-то из съестного, а Димыч подливал в опустевшие бокалы и говорил краткие тосты. Неожиданно одна из дам, та, что была в сиреневом платье и накинутом на плечи платке, и чью шею прикрывали струящиеся тёмно-рыжие волосы, обратилась ко мне:

– Александр, а о чём вы пишете? Это художественное произведение, как я понимаю?

Я опять оказался в несколько затруднительном положении, поскольку, во-первых, не был писателем, а во-вторых, хотел бы ответить так же, обратившись к ней по имени, однако имён женщин и старика я уточнить не удосужился. Но в этот раз у меня было два козыря. Первый – я уже не так смущался, как раньше, а второй – я был уже немного пьян и в таком состоянии мог задвигать, что угодно. Например, что нас с Джонни Деппом воспитывал Хантер Томпсон, но я, в отличие от Деппа, застал Хантера в расцвете сил, хоть и фактически был ещё ребёнком. Однако откровенно врать было не с руки, и я решил импровизировать. К своему удивлению, я рассказал правду, которую просто не формулировал для себя прежде. Приврать пришлось совсем немного:

– Знаете, я увлёкся писательством не так давно. Прежде занимался бизнесом, но не получал от этого особого удовольствия. А не так давно вспомнил, что в молодости у меня неплохо выходило писать. Писал я в основном для себя, только пару рассказов отправил в журналы. К моему удивлению, оба были опубликованы. Но это было в юности, и я решил оживить в памяти свои навыки. Достал старые наброски романа и начал ими заниматься. У меня есть друг редактор, однажды он гостил у меня на даче, и я показал ему свои работы. Ему очень понравилось, и он сказал, что я вполне мог бы написать стоящий роман, а он бы довёл его до ума, а потом договорился бы с издательством о публикации. Он даже показал часть моих рукописей издателю, и тот тоже лестно отозвался о них. С того момента я взялся за роман всерьёз, но несмотря на то, что я оставил свою работу и постарался отключиться от прежних забот, городская жизнь так и не дала мне настроиться на творчество. Я ждал момента, когда окажусь вдали от мирской суеты и смогу погрузиться в свою работу. Надеюсь, что уж тут-то у меня всё получится.

Мой монолог, который странным образом сложился в мини-исповедь, был грубейшим образом прерван второй дамой. Она выглядела старше всех. На её лице было много морщин, а волосы практически полностью поседели:

– Ни хера не выйдет, – не глядя на меня, и не отвлекаясь от кроличьей лапки, пренебрежительно выдала она. За столом воцарилась тишина, только Наташа ойкнула да Витя попытался засмеяться, но набитый картошкой рот не позволял. Я опять оказался сбит с толку и введён в замешательство.

– Что не выйдет? – робко поинтересовался я.

– Эта твоя писанина, – как ни в чём не бывало отрезала старуха и продолжила грызть кролика.

– Почему вы так считаете?

– Если бы тебе было, что написать, тебе не помешала бы работа в офисе и выходные с друзьями на даче. Хорошему писателю не помешают снаряды, рвущиеся по краям от мокрого окопа, в котором он сидит второй год.

– Ну, это уж совсем ерунда, – не выдержал я. – Что же это, Есенин и Пушкин тоже в окопах сидели?

– Они не писатели, а поэты. Это не совсем одно и то же, хотя и вокруг них рвались метафорические снаряды, – проворчала седая дама. Хотелось выпалить какую-нибудь грубость этой старухе с её метафорическими снарядами, но я сдержался:

– А что это были за снаряды, не могли бы вы уточнить?

– Снарядов не было, дурья башка, просто они себя не жалели и не пеняли на обстоятельства, как ты. Им, чтобы жопу помыть, нужно было воду из колодца принести и на огне погреть. А твоя трагедия – это пробки, налоги и телефонные звонки по работе в неурочное время. Я уже не говорю про другие сложности, которые их лупили по мордасам каждый день. Те сложности, которые ломают нынешнюю молодёжь в два счёта.

Наташа хотела вмешаться, но Димыч удержал её и усадил обратно. Я опешил от этой тирады и уже как-то жалобно выдавил:

– Ну, воду им носили и грели их люди.

Старуха кинула кость в тарелку и с прищуром посмотрела на меня:

– А ты в метафорах и аллегориях не силён, я смотрю. Причём тут их люди? Хотя и люди им даны были заслуженно, по всей видимости, а вот тебе людей доверять нельзя. Речь о том, что они и с людьми, и без держали себя в таких ежовых рукавицах, что тебе и не снилось.

– Ну какие рукавицы… Они и пьянствовали, и распутствовали, и пускались во все тяжкие. Не сказать, что держали себя.

Старуха махнула в мою сторону рукой и продолжила изливать желчь:

– Дак тебе ещё и не то расскажут. Всегда полно подлецов, которые завидуют. Да и что мне их пьянство и распутство. Это их выбор, понимаешь? Они себя знали и были такими, как есть. Да, были смятения, как и у любого, особенно у молодых, но они каждый раз брали себя в руки и продолжали выполнять свою роль. Ту роль, что им Всевышний уготовил. А роль была в том, чтобы показать, как даже слабое, сомневающееся существо может брать себя в руки и творить прекрасные вещи.

Рыжая дама, сидевшая рядом со старухой, смотрела на меня с любопытством и продолжала кокетничать, улыбаясь мне. Улыбка обнажала её не по возрасту крепкие зубы.

– Ну так от Всевышнего они, судя по многим их поступкам, были далековато, – неуверенно пробубнил я. Старуха привстала и подвинулась в мою сторону:

– А это твоё глупое мнение. Мнение того, кто считает, что Всевышний – простак на облаке. Он по делам судит и по жизни в борьбе, а не по мнению злобных хмырей, не в силах сделать хоть что-то серьёзное в своей жизни.

Тут Наташа не выдержала и всплеснув руками, тихо, но настойчиво произнесла:

– Я требую от вас, Дарья, чтобы вы немедленно прекратили!

«Дарья, вот как зовут эту грымзу», – подумал я. Мне было необходимо реабилитироваться в глазах присутствующих:

– Наташенька, я согласен, что этот разговор по всей видимости не приведёт ни к чему хорошему. Но позвольте тогда мне уж ответить на обвинения, а потом мы перейдём к более приятным темам.

Наташа кивнула. Все внимательно смотрели на меня, только старик продолжал пялиться в огонь.

– Видите ли, Дарья, мы живём несколько в другое время. Слава богу, не рвутся снаряды где ни попадя, и есть электричество с водяными насосами и множеством других полезных вещей. И, в общем-то, в мире жить стало намного легче и комфортнее, благодаря чему у людей и появилась возможность тратить больше времени и сил на творчество и создавать что-то ещё помимо изображений с сюжетами охоты с копьём на оленей. И в наше время, как никогда, появилось много талантливых писателей и деятелей в других областях культуры. И что, возможно, с такими авторитетами, как писатели Золотого века, нашим нынешним российским творцам тягаться сложно, но всё же есть немало примеров… – я запнулся, подбирая примеры. – Возьмём хотя бы Быкова, Прилепина, Акунина, Улицкую, Пелевина. Да даже Сорокин и многие другие – разве они не показывают, что и в наше время есть множество незаурядных творцов?

Пришлось назвать одних из самых популярных писателей, поскольку других я сразу не смог припомнить. Мне показалось, что я произвёл впечатление на всех присутствующих, кроме старика у камина и Вадима у графина. Старуха всплеснула руками и встала:

– Читали мы вашего Сорокина. Жиденькая, вонюченькая и тёпленькая дрисня, – сказала она и направилась к уборной, ворча на ходу: – надо смыть с себя кролика. И ваши душные высказывания.

Выходя из зала, не оборачиваясь к нам, она добавила:

– И ещё празднуем из-за этой важной персоны позже. Тоже мне, ждём, когда барин появится. Ещё и Прилепина записал в странную компанию, – последнее слово таки осталось за старухой, а я пытался понять, неужто она читала названных авторов и даже Сорокина? Тогда я и в самом деле был пойман с поличным. А ещё, выходит, и задержал праздник.

Стараясь разрядить обстановку, Наташа предложила выпить и проводить старый год, где нам, по её словам, надо оставить всякую мелочность и другие неприятные черты наших характеров. Димыч наклонился ко мне и сказал:

– Шикарная бабка, скажи? Любит читать. Привожу ей все новинки.

Я мрачно кивнул:

– Мог бы и предупредить. Да и праздник из-за меня не задерживать.

Димыч улыбнулся:

– Не бери в голову, она всегда такая, и никто не воспринимает её наезды всерьёз. Ты ещё хорошо отделался, хотя она немного и посадила тебя в лужу.

– Да уж, что я могу противопоставить дрисне.

Димыч усмехнулся и громко объявил:

– Дамы и господа, а не послушать ли нам «Венгерский танец» Брамса? Давайте уже настраиваться на возвышенный лад и Новый год, в конце концов.

Он направился к невысокому комоду между книжных полок, на котором под небольшой скатеркой оказался граммофон. Димыч полез в комод и начал перебирать пластинки. Тем временем в зал вернулась старуха. Она будто уже забыла о недавнем неприятном разговоре, как-то совершенно беззаботно подошла к Наташе и попросила налить ей домашнего коньячку, если остался. Наташа ушла за коньяком, а зал наполнила музыка Брамса. Седая дама стала покачиваться, ловя ритм. Меня удивила такая перемена в ней, и я понял, что уже вовсе не сержусь на неё, если только самую малость. Дама смотрела куда-то за меня. Я обернулся и увидел кружащегося в танце Димыча. Его туфли поочерёдно взлетали в воздух, описывая дугу. Руки ловко скользили в воздухе, то прижимаясь к телу, то хлёсткими движениями расходясь в стороны. Он то кружился, то останавливался, делая что-то вроде поклона, и потом, устремляясь за мелодией, оставаясь практически в том же согнутом положении, начинал танцевать только ногами, а тело и руки подключались позже. Зрелище было изумительным. Ах, как я ему завидовал в этот момент! Как мне порой хотелось вот так, в движении, показать свои чувства. Стало немного грустно от того, что бог не наградил меня талантом танцевать или петь.

Наташа вернулась с коньяком и предложила нам с Дарьей выпить за примирение. Я поддержал, а дама то ли хотела поиздеваться надо мной, то ли я и вправду её больше не раздражал, ответила с каким-то вызовом:

– Тогда уж на брудершафт.

Я был удивлён, но отказывать даме выпить на брудершафт было не в моих правилах. Я принял вызов, и мы перекинули руки с бокалами одна через другую. Дама пахла какими-то очень приятными духами, напоминающими детство, чувствовался аромат лаванды и чего-то ещё очень тёплого. Не отрываясь, она смотрела на меня своими пронзительными колкими глазами. Когда мы допили и стали опускать руки, дама ловким движением поставила бокал на стол и придвинувшись ко мне, смачно чмокнула в губы. Потом ловко выскользнула от меня и присоединилась к танцу Димыча. Опешив, я остался стоять на месте. Наташа залилась смехом, а я никак не мог понять этого перевоплощения. Дама, ещё минуту назад казавшаяся мне брюзгливой старухой, теперь как молодая девушка кружилась в танце с Димычем.

Я сел на лавку у стола, а Наташа схватила меня за руку и тоже потащила танцевать. Я был смущён, не понимая, как буду это делать, но Наташу это не заботило, и она начала кружиться вокруг меня. И я как-то незаметно для себя тоже начал двигаться в ритм музыке. Выходило, похоже, коряво. И мой странный наряд норовил запутаться у меня в ногах. «Ну и плевать, – подумал я, – эти люди и так меня уже засмущали, позволю себе хотя бы расслабиться наконец».

Я исполнял нелепые па, а Наташа смеялась и помогала мне с движениями. Музыка смолкла, и Наташа воскликнула:

– Браво!

Мы вернулись к столу, а Димыч сменил пластинку на Рахманинова и тоже присоединился к нам. Я чувствовал прилив благодушия. Предложив поднять бокалы, я встал и сказал:

– Дамы и господа, давайте же выпьем за нас! Я потрясён вами! Вы меня пугаете и вдохновляете!

Я даже не ожидал, что скажу это, и смутился. Но все отреагировали очень тепло и засмеялись. Наташа повторила своё «браво», и все чокнулись. Неожиданно из своего кресла встал старик и тоже потребовал бокал. С некоторым удивлением все посмотрели на него. Лицо старика было сосредоточенным. Одет он был в поношенный, однако всё ещё очень опрятный костюм, а опирался на трость, которая стояла с края у стола.

Димыч тут же поднёс ему бокал с какой-то другой настойкой, которую он налил из графина, стоящего на подоконнике, видимо, зная предпочтения старика. Он тоже чокнулся со всеми. Мы выпили, и старик, указав тростью на часы, сказал:

– Уже недалеко до Нового года, но Нюши с мамой по-прежнему нет. Я думаю, наш гость, как новый старший, должен их позвать.

Все посмотрели на меня. Я удивлённо развёл руками:

– Я старший? Да бросьте вы.

Димыч неодобрительно покачал головой.

– Да и не знаю я, куда идти.

Старик поморщился:

– Тут одна дорожка. Она ведёт или в сторону корпуса, или в сторону домов наших дам. Никак не промахнуться. Нужный дом – первый от нас.

Димыч взял меня под руку:

– Пойдём, я покажу тебе с крыльца, где их дом. Это действительно будет по-мужски с твоей стороны – пригласить их. Я звал, но, может быть, они стесняются тебя.

Я нехотя побрёл к лестнице:

– Тогда уж я оденусь по-человечески.

Димыч одобрительно кивнул.

Наверху я по-быстрому принял прохладный душ и облачился в джинсы со свитером поприличнее. Я не рассчитывал, что придётся выряжаться на званый вечер. В одном из шкафчиков я случайно наткнулся на набор бабочек. Подумал сначала, что это будет вульгарно, но примерив одну из самых нестрогих, понял, что выгляжу в ней хоть и экстравагантно, но неплохо. Удовлетворившись своим видом, я отправился в прихожую, где меня ждал Димыч. Накинув пуховик и нацепив шапку и валенки, я вышел на крыльцо вслед за ним.

– Смотри, вон два дома и третий там, на холмике, у края берега, ближе к нам, – Димыч указал в темноту, где в лунном свете угадывались силуэты домов.

– Ага, значит, зайти и позвать.

– Ну да. На двери есть звоночек. Позвонишь в него, а когда услышишь, что заслонка открылась, заходи через сени в дом. Думаю, они просто завозились, собираясь.

Я двинулся по заснеженной дорожке навстречу начинающейся метели. Сделал несколько шагов и повернулся к Димычу, наконец вспомнив, что хотел спросить ещё вчера:

– Димыч, так а для кого мы ломаем комедию? Вроде как все свои.

Димыч замер в открытой двери, посмотрел на меня и негромко, но отчётливо сказал:

– Стражи! Они шныряют неподалёку. Поэтому не уходи с дороги, – он усмехнулся и скрылся за дверью. А я побрёл по дороге, бормоча себе под нос, как утомили меня все эти шутки и розыгрыши.

Очищенная часть дороги закончилась возле палисадника у домика на холме. Дорожку к дому замело снегом. В окнах горел тусклый свет. Похоже, никто не выходил со времени вчерашней метели. Я аккуратно пробрался на крыльцо и разглядев небольшой звоночек, нажал на тугую кнопку. За дверью раздался негромкий металлический перезвон, напоминающий велосипедный звонок. В двери что-то клацнуло, и я потянул за ручку. Дверь мягко отворилась, и я аккуратно вошёл по лесенке в сени. Сразу за ступеньками был небольшой пятачок, от которого расходились три двери. Дверь по правую руку была сколочена из плохо тёсаной доски и вела, по-видимому, в уборную. Та, что оказалась перед моим лицом, была обшита чем-то вроде дерматина, а дверь по левую руку была практически идентична ей. Я встал, озадаченный такой необычной планировкой дома и тем, куда мне следует входить. Но размышлять пришлось недолго. Даже в слабом свете одной лампочки возле лестницы было видно, насколько сильно затёрта ручка на двери передо мной. Совершенно забыв о приличиях, я ухватился за неё и не постучав, потянул на себя. Массивная дверь бесшумно отворилась. Переступив порог, я осмотрелся. Комната, если её так можно было назвать, представляла собой какое-то нагромождение книжных стеллажей. Они стояли рядами, образовывая узкие проходы. Полки были забиты очень старыми книгами. Свет тут тоже был тусклый, он исходил откуда-то из-за стеллажей. Кроме того, в доме было дымно и пахло вишнёвым табаком. Я попытался рассмотреть, что за книги стоят на полках, однако корешки давно выцвели, и их изрядно поело время. Я решил вытащить одну из книг, но у неё отвалился форзац. Я неуклюже впихнул книгу назад, положив поверх неё оторвавшийся кусок обложки и громко покашлял, чтобы обозначить своё присутствие. Никто не ответил, я повернул за стеллаж и оказавшись в небольшой каморке, увидел письменный стол, на котором были разложены книги и стояла громоздкая фарфоровая пепельница, в которой тлела зажжённая трубка. По краям стола стояли два кресла. В углу расположилась застеленная кушетка. Подойдя к столу, я склонился над открытыми книгами. Одна из них была исписана чем-то вроде арабской вязи. На страницах второй оказались только символы. Некоторые из них показались мне знакомыми. Я хотел уже выйти из комнаты, но заметил, что за креслом есть ширма, за которой явно находился проход. Не удержавшись, я подошёл к ширме и отодвинул её, обнаружив небольшую кухоньку, обшитую вагонкой. В кухне стоял небольшой стол с парой табуретов и газовая плитка на две конфорки. В углу примостились невысокий шкаф с посудой и раковина с умывальником. Зал и кухню разделял порог, и пол кухни был почему-то ниже пола в каморке, возможно, поэтому я и не обратил внимания на то, что находилось под ногами. То, что я увидел, перепугало меня насмерть. В углу на полу, прямо на белом коврике, лежала маленькая полненькая старуха в косынке и светлом платьице. В груди у старухи торчал огромный кухонный нож. Нож и платье были густо забрызганы буро-красной кровью, которая стекала под тело старухи и залила белый коврик на полу. В ужасе я бросился из дома, задевая книжные полки, из которых высыпалось несколько книг, и выскочил в предбанник, вниз по лесенке в сени и на улицу. Я хотел выбежать на дорожку, но тут заметил, что за домом стоит небольшая банька, а из трубы идёт дым. В окне горел свет и мелькала тень. Я машинально рванул к баньке через сугроб мимо колодца. Там оказалась чищеная тропа, которой, видимо, и пользовались в этом доме. Подбежав к бане, я рывком отворил дверь в предбанник и вбежал в парную. В момент, когда я распахнул дверь, молодая женщина выливала себе на голову ковшик с водой. Делала она это чуть согнувшись, поскольку потолок в парной был невысоким, а женщина была примерно моего роста. Увидев меня, она не закричала и не прикрылась, а посмотрела с интересом. Я на мгновение замер и закричал сам:

– Старуха умирает. Она там всё… Того, кровища. Наверное, упала или… Я не знаю.

Женщина среагировала молниеносно. Одним прыжком она оказалась возле порога и буквально смела меня с дороги широким движением руки. Я споткнулся и с грохотом рухнул возле скамейки с тазами. Падая, я зацепил край скамьи и опрокинул на себя таз с ледяной водой, стоявший на ней. К счастью, я ничего не повредил себе и кое-как поднявшись, побежал к дому, в котором уже скрылась женщина. Зайдя в дом, я шмыгнул между стеллажами и оказался в каморке, а потом просунулся за ширму. Старуха сидела на табурете вся в крови, а голая женщина стояла напротив и укоризненно её отчитывала. Та недовольно морщилась. Картина казалась неправдоподобной настолько, что я ощутил лёгкое кружение головы.

– Ты что тут устраиваешь, старая? – вопрошала женщина. Старуха неуклюже оправдывалась:

– Так я думала, грабитель или насильник. Пришлось импровизировать.

Я недоумённо смотрел на бабку, которая вытирала нож о подол, стирая с него кровавые пятна. С трудом я процедил:

– Что происходит?

Женщина повернулась ко мне, совершенно не стесняясь наготы. Видимо, она была так же взбудоражена, как и я:

– Что-что, у нас тут великий импровизатор, оказывается. Копперфилд. Трюк с ножами в исполнении безумной старухи. Исполняется с порчей реквизита в виде нового платья и свежевыстиранного ковра. Также переведена одна банка отличного малинового варенья.

Старуха слизнула с пальца густую красную жидкость, снятую с платья:

– Полно твоего варенья. Я вишнёвое люблю, – глядя в пол, пробубнила она себе под нос. Я пригляделся и увидел, что это и правда было варенье, а не кровь, а дырка от ножа в платье была проделана аккурат в районе подмышки, куда кудесница и просунула, по всей видимости, нож. Шумно выдохнув, я облокотился о дверной проём:

– Так зачем вы всё это устроили-то?

– Говорю же, думала, насильник, решила разыграть, что перед ним тут побывал убийца.

– Да откуда тут насильнику взяться? – возмутился я. – Я Александр, ваш новый сосед, друг Олега Алексеевича. Я звонил, и кто-то открыл дверь.

Женщина посмотрела на меня и улыбнулась:

– Ну что ж, будем знакомы. Это баба Марфа, а я её дочь Нюша.

Я смущённо улыбнулся в ответ и пожал протянутую руку. Бабулька продолжала есть варенье с платья. Посмотрев на меня, она небрежно сказала:

– Думала, дочке открываю, а в окно уже глянула после того, как отпёрла.

Девушка тяжело вздохнула и усмехнулась:

– Вы не могли бы подождать на улице, пока я тут приберусь и дам нашему лауреату на «Оскар» новое платье? – ласково попросила она, и я заметил, что сейчас, когда она успокоилась, её голос стал немного басовитым для девушки. Я кивнул и вышел на улицу, нашёл в кармане чудом не промокшую пачку сигарет и зажигалку, закурил и сел на крыльцо. Лёгкая вьюга жгла лицо. Через несколько минут вышла Нюша в накинутом на голое тело полушубке и посмотрела на меня:

– Да вы же промокли, чёрт возьми! Пойдёмте срочно в баню, пока не заболели. А я, дура, вас ещё на улицу выставила.

Я пожал плечами:

– Как-то неудобно, у меня ничего с собой нет. Да и время уже. Меня же за вами прислали. Новый год уже скоро, наверное. Не знаю, во сколько там этот Новый год наступает.

– Ничего, у меня всё есть. И я только что смотрела на часы – времени достаточно. Там у них либо часы неправильно идут, либо Димыч удумал какую-то шутку. Ваше здоровье важнее, пойдёмте быстрее.

Я встал и пошёл за Нюшей. Меня и правда трясло от холода. В предбаннике Нюша велела мне срочно раздеться и положить вещи в таз в углу. Взамен она дала мне большое полотенце и скинув полушубок, шмыгнула в парную. Я разделся и обмотался полотенцем. Вспомнил про бабочку на шее и сдёрнув её, негромко рассмеялся. Потом уселся на лавку возле маленького столика под окошком. Предбанник был небольшой и уютный. Над столиком висело тёмно-зелёное бра, в углу стояло зеркало и висели банные принадлежности. На нескольких полочках расположились ковшики и ещё какая-то мелочёвка, а под полками стоял плетёный шкафчик. Дверь в парную приоткрылась, в предбанник вырвался пар и донёсся укоризненный голос Нюши:

– Заболеть решил?

Я неохотно вошёл в парилку прямо в полотенце и уселся на нижнюю полку. Нюша уже взобралась на верхнюю.

– Ты что, так и будешь в полотенце сидеть?

Я молча кивнул. Нюша рассмеялась:

– Э, нет, так не пойдёт. Мне тебя ещё веником отходить нужно. Да и как-то нечестно. Я-то с момента нашего знакомства голая. И нечего полотенце мочить, повесь его в предбанник и давай ложись, грейся. Тут, как ты заметил, народ такой, что будешь скромным – живьём сожрут, – она рассмеялась и легла на спину. Я машинально повернул голову, увидел её грудь и тут же отвернулся. Заметив это, она снова рассмеялась.

Встав, я боком подошёл к двери и приоткрыв её, кинул на лавку в предбаннике полотенце. Оказавшись полностью голым, я, стараясь оставаться спокойным, вернулся на нижнюю скамью. От меня наконец стали уходить стыд и неловкость. Я завалился на спину на обжигающие доски и вытянул руки за голову. Если бы ноги не были согнуты в коленях, лавки бы мне не хватило для того, чтобы так потянуться.

– Да я тут с вами, видимо, долго не продержусь, – выдохнул я, на что Нюша прыснула:

– Продержишься, куда ты денешься. То ли ещё будет.

Я обернулся к Нюше. Хотел посмотреть ей в лицо, но вместо этого взгляд предательски скользнул по её обнажённому телу. Она лежала на боку и смотрела на меня искрящимся взглядом сквозь мокрые волосы. Свет из печи пробивался сквозь прорези дверцы и играл на бревенчатом срубе, то и дело перескакивая на её лицо. Я отвернулся.

– Ложись на живот. Пройдусь по тебе веничком.

Я не стал спорить. Да и лечь на живот было хорошей идеей, у меня, кажется, начиналась эрекция. «Только этого не хватало», – подумал я, ощущая новую волну смущения. Нюша ловко соскользнула с верхней полки и взяла веники из таза у печки. Помахала ими над раскалённой плитой, отчего послышалось шипение и поднялся такой пар, что я даже зажмурился. Затем на меня неожиданно обрушились веники – била Нюша смачно, сил не жалела. Эрекция моментально сошла на нет. Я даже начал вскрикивать. Нюша подхватила мой крик и ещё сильней обрушила на меня веники. Я вскрикивал, а она вторила мне и продолжала своё дело. Меня смешил её крик и то, как задорно она сочетала его с ловкими ударами то по моим ягодицам, то по лопаткам. Она будто сделала из меня живой музыкальный инструмент. Я не выдержал и сквозь крики стал звонко смеяться, но она продолжала лупить меня. Очередная серия ударов пришлась на ступни. Этого я уже не выдержал и завопив во всю силу, отдёрнул пятки от нового удара и вскочил на ноги. Юркнув под Нюшину руку и оказавшись позади неё, я машинально ухватил девушку сзади за руки и повалил на своё место. Не ожидая моего проворства и скорости, Нюша взвизгнула и запустила в меня веником, который я не менее ловко поймал и сказал:

– Ну-ка, ложись на живот, моя очередь.

Нюша сделала наигранно скорбное лицо, перевернулась на живот и закинула руки за спину, изображая, будто связана. Я засмеялся и начал несильно хлопать её по спине вениками. Крепкое Нюшино тело вздрагивало будто под ударами хлыста.

– Мерзкий захватчик, что, у тебя нет сил по-настоящему выместить свою злость на русской женщине? Ты бьёшь слабее бабы! – простонала она, и я принялся бить сильней.

– Бей, бей, мы не сдадимся! – орала Нюша. Я рассмеялся и прибавил ещё силу ударов, но это ещё больше её завело:

– Бей так, чтобы я не встала с этой лавки! Иначе, если у меня останутся силы, я встану и надругаюсь над тобой сама!

Я бил и бил, а она в голос стонала и требовала ещё. Когда мои силы были на исходе, Нюша проделала тот же трюк, что и я. Она ловко прошмыгнула под мою руку и оказалась сзади меня. Она обхватила меня своими не по-женски сильными руками и прижавшись ко мне, шепнула:

– Сдавайся, мистер захватчик.

Она ослабила хватку, и я повернулся к ней, тут же обхватив её. Мгновение мы стояли молча, потом она высвободилась из моих мокрых рук и выскользнула в предбанник. Я последовал за ней, не понимая, то ли извиняться, то ли признаваться в любви с первого взгляда. Когда я вышел в предбанник, Нюша доставала из плетёного шкафчика графинчик с розовой жидкостью внутри и пару гранёных стаканов. Она накинула лёгкий халат, дав мне такой же, и разлила розовую жидкость.

– Пробовал малиновую настойку? – улыбаясь, поинтересовалась она.

– Даже не знал, что такая бывает.

– Ну вот, значит, попробуешь.

Пили мы без тоста, молча. Настойка, вопреки ожиданию, оказалась не приторной, но крепкой и моментально ударила в голову, да так эффектно и приятно, что я прикрыл глаза, вдыхая прохладный воздух, насыщенный запахом сырого дерева. Затем я ощутил, как на плечи ложатся мягкие женские руки и почувствовал возле уха тёплое дыхание. Послышался шёпот, который буквально втекал в меня, как вода. На губах чувствовался вкус свежей малины.

– Через длинные ресницы, будто солнышка десницы, смотрят лучики тепла. Утекла мечта-река. Улетели птицы счастья. Завтра в день войду босым, очарованным. И исчезну за туманом вдоль дороги сна и яви. Буду бегать по полям своих надежд и смеяться громче всех, – слова Нюши растеклись по моей голове, и я начал проваливаться в сон. Уже замелькали картинки осенних полей и рек, как неожиданно входная дверь распахнулась и на пороге появился Димыч. В предбанник дунуло холодом.

– Вот это номер. Мы их ждём, а они тут в баньке милуются.

Увидев Димыча, Нюша недовольно хмыкнула и уселась на лавку, а я от неожиданности начал нервно оправдываться:

– Димыч, тут ситуация такая – я промок, и надо было срочно греться.

– Ага, я и смотрю, как вы греетесь, – Димыч ухмыльнулся и велел мне подвинуться.

– Это малиновая? – спросил он, водя носом над моим стаканом и заискивающе глядя на Нюшу. Та неохотно достала ещё один стакан, налила Димычу и освежила наши стаканы. Димыч понюхал напиток и смачными глотками осушил стакан.

– Прямо живое лето, – он причмокнул и опустил стакан на стол. – Ладно, вам повезло, у нас часы спешат в доме. Давайте быстренько одевайтесь и к нам за стол, – сказал он, вставая. Я кивнул на стопку своей мокрой одежды.

– Ничего, в халатике добежишь. Видимо, судьба твоя сегодня такая, Новый год в халате, – Димыч засмеялся и открыл дверь на улицу. – Я серьёзно, через пятнадцать минут чтобы были.

Нюша сказала, чтобы он не морозил нас, и Димыч ушёл. Когда за ним закрылась дверь, она печально посмотрела на меня:

– Ну что ж, надо идти. И мать уже, наверное, собралась и ждёт.

Я улыбнулся и кивнул.

– Но у нас же ещё есть десять минут попариться, – прошептала она. Слегка вытянутое, с выраженными скулами, её лицо расплылось в ехидной улыбке, а тёмные, будто нарисованные, брови приподнялись.

***

Моё новое появление к столу в этот вечер оказалось опять-таки достаточно фееричным. Я вернулся в халате, валенках и с банной шапочкой на голове. Меня встретили аплодисментами и смехом. Я хотел пойти переодеться, но кокетливая старушка потребовала, чтобы я остался, поскольку уже второй раз появляюсь в чудном наряде, и это уже не совпадение, а знак. Я поинтересовался, что за знак, но старуха уже начала беседовать с подругой.

– Если никто не против, то я не буду спорить со знаками и останусь как есть. И да, Нюша с мамой скоро подойдут, – сказал я, слегка поклонившись. Димыч нетерпеливо подозвал меня сесть рядом. Мне было неловко говорить о произошедшем, но выбора не было, обсудить это всё равно бы пришлось. Но вместо укоров за неподобающее поведение я услышал укоры совсем другого рода:

– Ты очень неосмотрителен. Эти женщины чертовски опасны, – практически шёпотом сказал Димыч. Я удивлённо посмотрел на него:

– Ты о чём?

– Не о чём, а о ком. Обо всех женщинах на этих болотах. Они же ведьмы.

Я рассмеялся и даже приобнял Димыча в знак того, что одобряю его шутку.

– Нет, ты меня не понял. Они самые настоящие ведьмы. Посмотри на нас, – Димыч указал подбородком в сторону Вити и Вадима, которые по-прежнему сидели на своих местах и тихонько выпивали и закусывали, но вид у них и правда был собранный, несмотря на застолье. То и дело они поглядывали на дам, шушукающихся на другой стороне стола.

– Мы стараемся не сводить с них глаз, – договорил Димыч. Всё ещё не понимая, шутит он или нет, я негромко сказал:

– Ну ладно эти дамы непонятного возраста и мать Нюши. Но ты хочешь сказать, что Нюша тоже? – я недоверчиво посмотрел на Димыча. Тот тихонько присвистнул:

– Ещё какая. Может быть, даже похуже Наташи.

Я выронил из руки кусок хлеба, на который собирался намазать паштет. Димыч жестом указал, чтобы я поднял хлеб, и непринуждённо улыбнулся дамам напротив. Я понял, что он не хочет, чтобы кто-то догадался, о чём мы говорим. Шёпотом я продолжил:

– Наташа? Ты точно меня разыгрываешь. Она же с нами туда моталась, – я кивнул в сторону корпуса, в подвале которого находились Врата.

– У нас с ней сделка. Мы помогаем друг другу.

– И в чём же вы помогаете?

– Мы пустили её к Вратам. Без нас у неё всё равно мало что получилось бы там. Ей нужна наша мужская сила, чтобы пробиться на ту сторону.

– Ох, чувствую опять сейчас всё будет сложно. Я уже жалею, что спросил.

– Ага, сейчас не время об этом, – Димыч опять глянул на дам.

– Может быть ты мне всё-таки расскажешь, кто вы все такие? – сквозь зубы прошипел я. – Я уже голову сломал от этого всего.

– Давай прогуляемся в оранжерею.

Мы взяли по бокалу и не спеша удалились из гостиной. Никто не придал этому значения, разве что Наташа, появившаяся со стороны кухни, крикнула нам вслед:

– Куда все расходятся-то опять? И где Нюша с мамой?

Димыч махнул рукой и сказал, что мы хотим выкурить по сигаре и бросить эту дурную привычку в новом году. Потом он ловко достал из кармана футляр с сигарами и помахал им. Я обратился к нему:

– Димыч, может, оставим их на конец вечера? Потом под коньячок их. Хороший выйдет дижестив.

Он засмеялся:

– Ты только что сгорал от нетерпения узнать такие значимые вещи, а теперь думаешь, как бы половчей сегодня закончить пьянку.

Я пожал плечами и спокойно ответил:

– Да, я всё ещё надеюсь, что всему этому найдётся какое-то разумное объяснение. Или что всё это окажется отличным розыгрышем. Но пока, несмотря на всё сумасшествие вокруг, я отлично провожу время. Со мной не было такого сто лет. А если я начну всерьёз воспринимать происходящее и начну критически думать обо всём, что происходит, я точно сойду с ума.

Димыч остановился у кресла и внимательно посмотрел на меня:

– Хм. А это чертовски хороший подход. Ты уловил правильное настроение. Но сигары давай закурим. Конспирация не должна быть раскрыта.

– Хорошо, давай.

Димыч выдал мне ароматную сигару, и мы присели за барную стойку, где уже были заготовлены зажигалка, пепельница и сигарные ножнички. Димыч откусил кончик сигары и опалил другой её конец. Заметив мой заинтересованный взгляд, он сказал:

– Олег Алексеевич научил. После охоты он всегда выкуривал сигару. Традиция.

Я понимающе кивнул.

– Итак, насчёт твоего вопроса. Я не стану тебе раскрывать подробности из жизни этих людей до того, как они попали на болота. Они тщательно скрывают своё прошлое. Не подумай, что это потому, что они в розыске или делали какие-то нехорошие вещи. Просто это их личное дело, и мы тут все на равных правах. Мы не хотим, чтобы нам что-то мешало. Понимаешь, мы тут все как бы начинаем с чистого листа и здесь мы те, кем хотим быть. Кроме того, мы слишком уважаем друг друга, чтобы лезть в личную жизнь. А что касается того, кто мы и как тут оказались – это ты и сам видишь. Дамы и мать Нюши, как и сторож, были тут задолго до нас, а мы с ребятами оказались в «Искре» не так давно. И случайные люди тут не задерживаются. Мы попали сюда разными дорогами, узнав о силе этих мест, и пока не разберёмся в том, что здесь происходит, не хотим их покидать. Да, и насчёт Нюши. Та женщина ей не мать и даже не родственница. Она откуда-то притащила Нюшу с собой после одной из отлучек, и с тех пор она с нами. Но ты, как и мы, должен называть её мамой Нюши.

Димыч замолчал, глядя на тлеющий кончик сигары, и задумчиво добавил:

– Врата одним своим присутствием незримо наполняют эти места какой-то неведомой силой.

Я вздохнул:

– И опять всё становится только запутанней и запутанней. Давай-ка я подведу итог. Получается, что вы приехали сюда в поисках так называемой силы. Встретили местных, которые оказались вовлечены в какие-то мистические перипетии и тоже стали захвачены этой самой силой и втянуты в непонятные игры… – я запнулся, подбирая красивое выражение: – играете с силой на перекрёстке миров.

– Ох, как ты сказал-то, даром что писатель.

Мы рассмеялись.

– Скорее, это сила играет с нами, – сказал Димыч.

– Димыч, как писатель должен тебе сказать, что история не вяжется, и всё как будто притянуто за уши.

– А это потому, что тут всё держится на составляющей, о которой, по сути, очень сложно что-то сказать.

– И что же это за составляющая?

Димыч пыхнул сигарой:

– Сила!

Я серьёзно посмотрел на него:

– Кругом прямо одна сила. Ты же понимаешь, что всё это не выдерживает никакой здравой критики.

Димыч посмотрел на меня:

– А ты понимаешь, что уже стал свидетелем того, что крайне сложно объяснить?

– Да, я это никогда не смогу ни забыть, ни объяснить логически.

Димыч посмотрел на меня как-то очень печально:

– К сожалению, это не так. Твой ум постарается это объяснить и стереть.

– Чёрта с два, – усмехнулся я.

– Не говори гоп, Саша.

Мы замолчали и дымя сигарами, уставились в ночную темноту за окном. У меня не было никакого желания говорить дальше. Оно бесследно испарилось. Возможно, я просто боялся разрушить необычный мир этих болот. Будто читая мои мысли, Димыч сказал:

– Я благодарен тебе за то, что ты бережно относишься к тому, что окружает тебя здесь.

– Но тема про ведьм не раскрыта, – саркастически сказал я и засмеялся. Мы опять замолчали и в унисон пыхнули сигарами. В дверях появилась Наташа:

– Мальчики, Нюша с мамой пришли. Остались только вы.

Мы не спеша опустили сигары в пепельницу и последовали за ней.

– Димыч, неужели уже наступит Новый год? Ощущение, что прошла вечность с момента, как я встал.

– Да, тут быстро понимаешь, что время очень субъективно. Всё зависит от действий. А уж что творится со временем в той пустыне – это вообще ужас.

– О, чёрт, точно. Я уже почти забыл про пустыню, – недоумённо произнёс я, стараясь говорить тише, поскольку мы уже вышли в гостиную.

– Вот видишь, а говорил, не забудешь. Ладно, продолжим позже. Мы первый раз за долгое время собрались все вместе. Обычно кого-то да не хватало. Ты не представляешь, что на самом деле кроется за этой милой, казалось бы, атмосферой, – прошептал мне в самое ухо Димыч.

– Я думал, вы все более-менее ладите. Ты же сам что-то такое говорил.

Димыч удивлённо посмотрел на меня:

– А ещё я говорил, что нам приходится всё это изображать!

Садясь на своё место, я пробормотал, что Димыч опять пытается меня запутать, но бегло окинув взглядом всех присутствующих, я понял, что в словах Димыча может быть немалая доля правды. Несмотря на то, что все старались вести себя приветливо, в атмосфере было что-то напряжённое. Улыбки и благодушное настроение казались несколько наигранными, жесты были сдержанными, взгляды непринуждённо блуждали, иногда замирая в целеустремлённой сосредоточенности, а голоса из лёгких и весёлых становились строгими и металлически холодными, хотя было вполне возможно, что это всё я уже додумывал после слов Димыча.

Я заметил, что Нюша и Наташа сидели за столиком в другом конце зала и тихонько о чём-то беседовали. Меня это неприятно удивило и насторожило, и я снова подумал, что, наверное, и правда пора бы уже начинать контролировать себя и быть повнимательней с этими людьми. Мои настороженные мысли прервал задорный голос Димыча:

– Господа и дамы, самый последний шанс проводить старый год!

Наташа и Нюша тоже подошли к столу. Наташа заботливо приставила стул для Нюши возле себя. Мне показалось, что обе они кидают на меня осуждающие взгляды. Я отмахнулся от этой мысли, обосновав свои подозрения чувством вины, хотя испытывать я его вроде бы и не должен был. Тем временем все бокалы были наполнены. Кокетливая дама встала и предложила выпить за то, чтобы маловодье осталось в старом году. Все молча выпили и принялись за обновлённые блюда с закусками, а удивился странному тосту, похоже, только я, и понял, что нужно прощупать почву на предмет того, не изменилось ли ко мне расположение Наташи. Я встал с бокалом:

– Хочу предложить тост за Наташу, которая выступила не только в роли замечательной радушной хозяйки, но и настоящей волшебницы, которая умудрилась наготовить такую прорву этих замечательных яств!

Слушая тост, Наташа смотрела куда-то в сторону. Когда я договорил, она буркнула, что ей помогали. Этого я предпочёл не расслышать, благо кокетливая дама с удовольствием подхватила тост и вскочила со мной чокаться. А я несколько погрустнел, поняв, что уже умудрился втянуться в бабские штучки. Больше расстраивало, что сам хорош, гусь. Наташа-то вроде намекнула, что благоволит ко мне, и что муж не муж – но она рада моему появлению и поэтому поцеловала меня на плите. Но, с другой стороны, ничего конкретного же. Да и я ничего не успел пообещать. «Эх, вот и дорасслаблялся», – подумалось мне, когда опять зазвучал Брамс, поставленный незаметно вышедшим из-за стола Димычем. Он буквально прокричал «с новым годом!», и все уставились на большие железные часы над камином, которые я увидел впервые. Странно, как я не приметил такой большой и увесистый прибор, висящий на двух коротких цепях под потолком. Минутная стрелка указывала на отметку около десяти, а часовая стояла на девятке. Видимо, это и было время зимнего солнцестояния. Сначала я не понял, что не так с этими часами, мне показалось, что метки часов были немного сдвинуты относительно привычной оси. И только приглядевшись мне стало понятно, что сдвинуты они вследствие того, что поле циферблата было размечено под тринадцать часов дня и тринадцать часов ночи, что в сумме давало двадцатишестичасовой день. Я недоумённо посмотрел на Димыча. Он нехотя помотал головой, как бы говоря: мелочи, спросишь потом. Остальные, похоже, знали, что это за часы. Все чокнулись и, как бы разбившись на пары, стали что-то друг другу желать. Наташа встала напротив Нюши. Кокетливая дама встала с мамой Нюши. Вадим с Витей, обнявшись, тоже друг другу что-то желали. Точнее, Витя, глядя куда-то в плечо Вадиму, что-то бубнил ему в ухо. Тут я вспомнил, что с нами был старик, который теперь куда-то делся. Я спросил о нём подошедшего Димыча. Тот отмахнулся и сказал, что старик никогда подолгу не засиживается. Потом он встал напротив меня и сказал:

– У нас тут такая традиция. Мы желаем друг другу то, что пожелали бы себе.

– Так вы же не собирались все вместе давным-давно, – съехидничал я.

– Это старая традиция, её в этих местах все знают, – невозмутимо парировал Димыч.

– Ну ладно, как там это у вас делается? Показывай.

– Желаю тебе освободиться от последних оков человеческого и обрести свободу выполнять намерение Духа, – с серьёзным лицом произнёс Димыч. Его слова отчётливо прозвучали в моей голове несмотря на то, что это был практически шёпот, с трудом пробивающийся сквозь ритмы Брамса за спиной. Я посмотрел на него с недоверием, но лицо Димыча оставалось серьёзным, и, похоже, он ждал ответного пожелания. Мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, что я желаю себе.

– Желаю тебе, чтобы ты написал прекрасный роман и нашёл самого себя.

Димыч улыбнулся так широко, что я, кажется, разглядел все его зубы:

– Отличное пожелание, дружище! – сказал он.

– Твоё тоже вроде ничего, Димыч. И раз уж ты меня слушаешь – что это за странные часы?

Димыч глянул на часы, потом снова посерьёзнел и ответил:

– Магические часы. Дарят нам почти два часа почти каждый день. Там внизу – указатель Луны и Солнца, соответственно, дня и ночи. Это работает между одиннадцатью и тринадцатью часами по Луне, – всё ещё шёпотом ответил он и замолчал, дав понять, что дальнейших разъяснений на данный момент не будет.

– Хотелось бы дать тебе по заднице и попросить отвечать на мои вопросы хоть немного конкретней, – прошептал я. Димыч засмеялся и демонстративно подставил мне зад. Я махнул рукой и сел за стол, а Димыч подсел к Вите. Нюша тем временем продолжала болтать с Наташей и, в отличие от неё, посматривала на меня вполне благодушно. Я решил оставить всё как есть и не втягиваться в женские игры. В конце концов, пусть думают, что хотят. Чувство вины мне ни к чему, женщины всегда им пользуются, даже если оно и необоснованно.

Из кухни вернулась Дарья и села на своё место. Тосты она пропустила. Захотелось пройтись и покурить, дабы развеяться. Компания негромко беседовала, разбившись на группы, а я как раз оказался не у дел. Я быстро поднялся в комнату, где переоделся в спортивный костюм, и спустившись, тихонько прошёл в прихожую, накинул куртку и вышел на ночной морозный воздух. Сигарета неспешно затрещала и заструила английским табачком. Ветер успокоился, и редкие снежинки убаюкивающе кружили в свете придомового чугунного фонаря. Я подошёл к фонарю и несильно выдохнул дым в сторону лампы необычной формы под металлическим плафоном. Дым густым облаком поплыл вверх, обтекая лампу и растворяясь в основной части плафона. Я снова затянулся.

– Красивый фонарь, не правда ли, Саша? – прозвучал с крыльца голос Наташи, и я вздрогнул от неожиданности и обернулся. Наташа стояла на крыльце, опёршись спиной о дверь. Поверх платья на её плечи была накинута шаль, а на ногах красовались полуваленки. Она разительно отличалась от Нюши: утончённая и женственная, прежней простоты я в ней уже не видел, но при этом собранная и решительная. Её образ завораживал сочетанием изысканной женственности и воли, наполняющей густо-карие глаза. Было странно ощущать спокойствие и тепло, которым она наполняла пространство вокруг себя, и при этом казалось, что в любой момент она может вспыхнуть никому кроме неё не подвластной силой.

– Этот столб нашёл Димыч возле бывшего купеческого дома в Бежецке. Рабочие наткнулись на него, когда перекладывали какой-то кабель. Димыч заметил его, валяющимся в куче выкопанной земли и купил у них, хотя, наверное, можно было и так забрать. Привёз сюда, переделал под электричество и поставил у дома. Ещё недалеко от этого места есть дом, в котором часто останавливались Гумилёв и Ахматова. Позже в том доме жил их сын. Он был историком и археологом, а ещё писал стихи. Но мне нравятся его переводы персидских поэтов:

Страшен мне огонь подземный, раскалённый ад,

Царь-мучитель, сонмы бесов и огромный гад,

Что хвостом двухсотсажённым потрясает мрак,

Человека держит в пасти; грешник тоже враг.

Страшен мне грифон, чьё тело словно Каф-гора,

Он сидит под адским древом, – там его нора.

Кажется, она и не злилась на меня.

– Красиво как. И столб красивый, да.

Я ещё раз взглянул на столб и подошёл к Наташе, встав напротив неё возле крыльца.

– Что там Нюша такое интересное рассказывала? – не желая ходить вокруг да около спросил я.

– Нюша всякую ерунду обычно рассказывает. Или про выходки своей мамы, – Наташа засмеялась. – Вот только что рассказала про то, что она тебе устроила.

Я живо вспомнил бабульку с ножом подмышкой. Поёжившись, я выкинул окурок в сугроб за крыльцом:

– Ох, не напоминай.

– По-моему, очень даже забавно.

Наташа несильно, но ощутимо толкнула меня кулаком в плечо. Я даже немного покачнулся.

– Ну что, пойдём в дом? – негромко, с улыбкой обратился я к девушке.

– Иди, я немного постою, подышу, послушаю тишину. А тебя там ждёт Димыч. Он хотел, чтобы ты попробовал его эксклюзивную настойку.

– О, эксклюзивная. Ты хочешь побыть одна?

Наташа кивнула:

– Сегодня с этой готовкой совсем измоталась. Хочу на прохладе побыть. У нас ещё будет время, не волнуйся.

Она мило улыбнулась и провела ладонью по моей щеке. Я наигранно печально вздохнул и отправился в дом искать Димыча, радуясь тому, что Нюша не наболтала ничего лишнего.

В доме было уже не по-праздничному тихо. Вадим с отсутствующим видом пялился в окно, а Витя так и вовсе дремал, свесив голову. Дамы уже, кажется, собирались уходить и впопыхах обсуждали то, что не успели обсудить за вечер. Нюшина мама увлечённо листала какую-то книгу в кресле рядом с камином, ещё несколько книг лежали стопкой у неё в ногах. Сама Нюша и Димыч в зале отсутствовали. Догадавшись, что они в оранжерее, я последовал туда же, где обнаружил их за необычным занятием – они зависли над барной стойкой, на которой была разложена большая карта. Димыч, вооружённый линейкой и карандашом, делал на ней пометки.

– А что это вы тут делаете? – небрежно кинул я, подходя к ним. Димыч мельком глянул на меня и жестом подозвал посмотреть на карту.

– Вот тут есть одно место, которое я хочу завтра проверить, – Димыч тыкал в кружок, нарисованный карандашом на карте, которым было обведено место где-то на краю озера.

– И что же там интересного?

– Когда вчера я вышел за вторые Врата, кажется, я был там. Не то чтобы я знал это место, но на той стороне озера есть очень похожий пейзаж. Я недолго пробыл там и толком не успел осмотреться, запомнил только один валун, торчащий из земли. На нём были какие-то символы. Мне очень хочется проверить то место. Может быть, получится найти этот камень.

– Это что за вторые Врата такие? Они не одни, что ли?

– А, точно. Забыл, что ты ещё мало что знаешь из наших дел. Сейчас расскажу в двух словах, а конкретнее позже. Думаю, завтра будет время поболтать. В общем, на той стороне тоже есть Врата, и их тоже можно пройти. Тот мир, в котором мы были, далеко не конечная точка, за ним есть ещё множество миров, я полагаю. Я бы даже сказал, что тот мир, в котором был ты, – один из промежуточных. Всё интересное начинается за следующими Вратами. Следующий мир кажется куда более реальным, но там мы пока ещё не освоились. Мы даже не можем там встретиться, поэтому нам мало что о нём известно. Попасть туда намного сложнее, Врата пропускают очень редко. Видимо, мы что-то делаем не так, – Димыч с досадой постучал карандашом по генштабовской карте. Такие я видел у одного своего товарища, чёрного копателя. В 90-е их было несложно достать. Это был оригинал, а не распечатка из интернета, как сейчас.

– В общем, тот мир один в один как наш. И местность эта же. Вот смотришь, и вроде всё то же самое, но при этом странное ощущение, что всё ненастоящее. Я вчера всё думал, неужто меня назад выкинуло на болота.

Нюша внимательно слушала Димыча и крутила прядь своих тёмно-русых волос.

– Постой, Димыч, – вмешался я, – как такое может быть? Я не понимаю деталей, но одно несоответствие очевидно даже мне. О тех мирах, что за первыми Вратами, я ничего не могу сказать и понятия не имею, как можно между ними скакать. Но вот то, что оттуда можно выйти в наш мир не через Врата – уже перебор. Тела-то наши остаются на плите. Мы ведь уходим, как бы это сказать, не душой, а сознанием типа. Так ведь? Тогда как мы можем вернуться сюда, не оказавшись обратно в теле? Такое же не может быть возможным?

– Не забывай, я сам знаю чуть больше твоего. Мы просто пробуем и смотрим, что получится.

Димыч хотел добавить что-то ещё, но замолчал на полуслове. Он явно что-то недоговаривал.

– Даже если допустить, что такое возможно, то получается, что те миры так же реальны и в тела можно и не вернуться. И остаться без тела тут или потеряться где-то там, – сказал я. Димыч пространно блуждал взглядом по карте:

– Да уж. Надо всё это хорошенько обдумать. Так вот что я вам скажу. Остальным про это ничего не говорить! Мы с тобой, Саша, завтра выдвинемся в то место и развеем мои сомнения. Если я прав, то мы можем найти там что-то очень важное.

Димыч сложил карту и спрятал в ящик под барной стойкой.

– Кстати, это что, получается, и Нюша в теме?

Нюша посмотрела на меня, выпучив глаза:

– В теме ли я? А ты думаешь, зачем я здесь, а? – она в упор уставилась на меня. Димыч по-прежнему был где-то глубоко в своих мыслях и не обращал на нас внимания.

– Да я, по правде сказать, вообще мало понимаю, кто здесь зачем. Меня не особо в это посвящают, – неуверенно пробормотал я. Нюша отодвинулась и смущённо ответила:

– Извини, ты про нас ведь и правда ничего не знаешь.

– Ну так, может быть, самое время известить меня об этом? – уже с раздражением поинтересовался я. Димыч вышел из прострации и сфокусировал свой взгляд на мне, будто пытаясь понять мои слова.

– Саш, это всё долго получится. Вкратце ты и так уже понял, что мы тут из-за портала.

– Отлично! А ты понимаешь, что это рождает кучу вопросов?

Неожиданно Нюша положила свою руку поверх моей и ответила вместо Димыча:

– Саша, думаю, что на сегодня я могу тебе сказать лишь одно. Я нахожусь в этом месте, потому что меня привела сюда та женщина, которую мы называем моей матерью, хотя она мне не мать. Она, скорее, мой учитель. Тебе сложно в это поверить, наверное, но это так. Несмотря на то, что она выглядит, как сумасшедшая корабельная мышь, она проводник Духа для меня. И привела меня в это место по требованию Духа. Это всё, что я могу сказать. Потом мы расскажем тебе больше, хорошо?

– Будто у меня есть выбор, – я посмотрел на Димыча. – Так что там у тебя за настойка?

Димыч рассмеялся:

– Да, выпивка и еда неизменно успокаивают тебя.

– Я без выпивки и Наташиной еды уже сошёл бы с ума от вас, – сказал я и плюхнулся в кресло. Димыч с Нюшей рассмеялись, и я вместе с ними, уже не чувствуя раздражения.

В дверях появилась Наташа, но буквально за мгновение до этого Нюша совершила неожиданный, заставший меня врасплох, манёвр. Она одним прыжком подскочила к креслу и обмякнув всем телом, повалилась мне на руки. Я инстинктивно подхватил её и обнял, удерживая от падения на пол. Нюша продолжала смеяться, уткнувшись мне в шею. Я посмотрел на Наташу. Та замерла в дверях. Я был в полной растерянности и не мог пошевелиться. Одна моя рука была под Нюшей, вторая сверху на её груди. Я посмотрел на Димыча в поисках хоть какого-то спасения, но он почему-то тоже изобразил недоумение и укоризну. Наташа стояла молча, а на её лице уже вырисовывалась озлобленная гримаса. Я жалобно выпустил из лёгких воздух, глядя на неё. Наташа метнула в угол яблоко, которое было зажато у неё в правой руке. Бросок получился мощный, и яблоко разлетелось о стену. Кидала она, как мужик. В голове у меня пронеслось, что бьёт она, скорее всего, тоже как мужик. Сердце разогналось до немыслимых оборотов. Я не понимал, мне больше стыдно или страшно. Я мигом вскочил с кресла, роняя Нюшу на какой-то коврик в ногах, и кинулся к окну. Меня настиг откуда-то подоспевший Димыч. Я подумал, что он хочет защитить меня от надвигающейся Наташи, но вместо этого он толкнул меня в спину, придвинув ближе к окну. У меня зазвенело в ушах и сбилось дыхание. Димыч схватил мою голову и жёстко удерживая, зафиксировал её у самого стекла:

– Смотри, вон там, в темноте! – прорычал он мне в ухо. Я машинально повиновался и уставился в пространство за окном. Сначала я не видел ровным счётом ничего. Темнота расплывалась, и в глазах всё рябило, но через какое-то время мой взгляд во что-то упёрся. Я буквально ощутил, что нащупал преграду. Я трясся, стоя на месте, не в силах оторвать взгляд. Темнота двинулась и приблизилась к границе света, падающего из окна. В тусклом освещении, которое давал отражённый от снега свет, я разглядел огромное существо. Оно было метра три высотой и напоминало человека, только его контуры были размыты. Я понял, что это, скорее всего, взлохмаченная шерсть сливается с темнотой. Тут мой испуг достиг пика, и я рванулся вниз и назад. Димыч не смог удержать меня, и мы с размаху повалились на пол. Обернувшись, я увидел перепуганных насмерть Наташу и Нюшу. Они тоже буквально прыгнули на пол. Обе смотрели на Димыча, ожидая команды. Но тот, похоже, сильно ушиб ногу и морщился, держась за колено. Кивком головы он указал в сторону дверей. Девушки раскорячились по полу, их тела держались над землёй благодаря упёршимся в пол носкам ступней и пальцам рук. Они как каракатицы делали короткие рывки корпусом и благодаря этому стремительно перемещались по полу, не отрывая тела выше, чем на пару десятков сантиметров. Зрелище было в высшей степени необычное. Таким манером они быстро оказались возле меня и схватив меня за свитер, повалили на спину и потащили по полу к выходу. Возле двери они очень быстро переместили свои тела в вертикальное положение и подняли меня. Ещё мгновение, и мы шумно ввалились в зал. За столом остался только Витя, крутящий в руках вилку с насаженным на неё помидором. Наташа выкрикнула в его сторону:

– Где старухи?!

Опешив, Витя повернулся и уставился на неё:

– Когда ты вышла, они как по команде рванули домой. Сказали, что не будут мешать молодёжи отдыхать, – осторожно произнёс он.

– А Вадим где? – крикнула Наташа своим командным голосом.

– Провожает же, – испуганно промямлил трезвеющий на глазах Витя. Наташа рванулась к окну, прислонилась к стеклу и приложила к нему руки, перекрывая боковой свет. Я подошёл к столу и уселся на лавку рядом с Витей.

– В первом доме загорелся свет! Витя, поморгай уличным фонарём! – крикнула Наташа. В несколько прыжков Витя доскакал до прихожей, своими худыми ногами напоминая кузнечика. В воцарившейся тишине щелчки выключателя звонко разносились по дому. Пока все напряжённо молчали, Наташа какое-то время всматривалась в темноту и потом облегчённо выдохнула:

– Моргнули два раза светом в доме. Всё поняли, значит, переждут там.

– Что переждут? – взмолился я. За спиной послышался тихий голос Димыча:

– Стражи. Они активизируются, когда мы начинаем пользоваться Вратами.

Он полез в комод и достал оттуда поднос со свечами. Некоторые из них уже были использованы прежде. Он поставил их на стол возле меня и начал зажигать. Витя погасил свет в доме и уселся в кресло. Расставляя свечи по столу, Димыч продолжил:

– Они похожи на йети, поэтому мы их так и называем. Им, видимо, не нравится, когда мы открываем Врата. Они появляются через какое-то время после того, как мы пользуемся порталом, и начинают шнырять по болотам, как будто что-то ищут. Больше про них мы ничего не знаем.

Я обречённо вздохнул:

– У вас тут что, бигфут бродит?

Нюша села рядом и подвинула одну свечу поближе к себе, чтобы я видел её лицо. Я посмотрел на неё. Она была сосредоточена и, похоже, всё ещё напугана, поэтому её попытка улыбнуться выглядела абсолютно фальшиво.

– И да, что это была за выходка с падением мне в руки? – обратился я к Нюше, а потом посмотрел и на Наташу, догадываясь, что они действовали по оговоренному плану. Те захихикали, что немного разрядило обстановку. Наташа уселась по другую сторону от меня и заговорила:

– Что-что, мы решили разыграть тебя. Нам кажется, что ты заслужил, и мы хотели воспользоваться таким шансом повеселиться, да только вот бигфут, как ты его назвал, помешал нам насладиться моментом, – сказала она и они обе опять рассмеялись.

– А вам не кажется, что это подло – играть так чувствами людей? – давясь от обиды, сказал я. Нюша даже всплеснула руками от моих слов:

– До чего же он самовлюблённый тип, Наташа! Ты была права.

Я яростно глянул на Нюшу, но на неё это не произвело никакого эффекта, и она продолжила в той же манере:

– Мы ничего такого не сделали. Если ты чувствовал, что всё в порядке, то остался бы в полном спокойствии, и наша шутка не имела бы смысла. Ничего обидного в нашей выходке не было. Тебя, скорее, застала врасплох наша отличная игра, и ты надулся именно из-за того, что не раскусил её. Оскорблять твои чувства никто не хотел, и не забывай, что ты сам начал эти игры и как мы поняли, хотел поиграть с нами обеими.

Нюша пыталась сдержаться, но ничего не вышло. Давясь смехом, она уткнулась лицом в руки. Наташа тоже засмеялась, но уже не так сдержанно, как в прошлый раз. Я перевёл взгляд на Димыча, тот разминал колено. Заметив, что я на него смотрю, он кивнул сначала на одну, потом на вторую и укоризненно помотал головой, будто хотел сказать что-то вроде «я же тебе о них говорил». И тут я вспомнил, что к нему у меня тоже есть вопрос:

– Димыч, а ты? Нафига ты схватил меня за голову и упёр в стекло?

Ничуть не смутившись, он спокойно ответил:

– Я заметил существо в окне и понял, что нужно действовать молниеносно, пока оно не ускользнуло. Ты должен был его увидеть, чтобы серьёзно отнестись к моим словам насчёт стражей. Иначе я рассказывал бы про них, а они оставались бы для тебя чем-то не вполне реальным.

Я нервно усмехнулся:

– Да я и сейчас не до конца понимаю, насколько они реальны, если честно. Они что, вроде обезьяноподобных животных? Прячутся на этих болотах?

Димыч подошёл к камину и кинул в угли несколько дубовых поленьев. Потом взял со стола свой бокал и уселся на пол:

– Как ты заметил, они вполне реальны. Но, по правде сказать, физического контакта у нас не было. То есть ни мы их, ни они нас не трогали. Мы даже не находили следов их пребывания в тех местах, где их видели. И если ты выйдешь через заднюю дверь оранжереи и посмотришь на снег под окном, на том месте, где стояло существо, не будет следов.

– Нет уж, спасибо. Я не то, что через дверь, я и в оранжерею-то не пойду.

– Да, этого делать не стоит.

– Но чего же вы боитесь, если они даже не оставляют следов? Значит, они и вреда причинить не могут, – ехидно произнёс я, на что Димыч очень спокойно ответил:

– А вот это не совсем так. Помнишь историю про Олега Алексеевича, когда кто-то напугал его так, что он свалился со снегохода? Он же тогда повредил ногу. Эта встреча могла закончиться и хуже, он мог бы шею сломать, например.

– Вот как. Это один из них его так напугал? – не унимался я.

– Ага, выскочил из-за кромки леса в его сторону. А они одним своим присутствием наводят страх. Даже когда их не видишь, – негромко произнёс Димыч и стал опять тереть колено. Я поёжился:

– Сказать по правде, я и сейчас ощущаю страх, просто стараюсь виду не подавать.

Свечи уже хорошо разгорелись, и в их свете было видно, как все трое закивали головами.

– Ладно, а что насчёт того, откуда они берутся?

Ответила Наташа:

– Мы думаем, что наш мир для них примерно то же самое, что для нас мир с другой стороны портала.

Я негромко присвистнул:

– Это интересно! А вам не кажется, что цена за игры с этими Вратами может оказаться слишком высокой? Я сначала отнёсся к этому легкомысленно, но теперь мне кажется, что на кону может оказаться чья-то жизнь.

Наташа очень серьёзно посмотрела на меня:

– Мы знаем, что цена – жизнь. Но ещё мы знаем то, что цена жизни без вызова настолько мала, что не стоит усилий. А вызов, подобный этому – невероятная удача.

Я не выдержал:

– Может быть вы наконец скажете, откуда вы такие взялись? У вас ведь всё тут не похоже на поведение нормальных людей, – с возмущением выпалил я, буквально фыркая словами. На время в зале повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием занявшихся в камине дров. Я взял графин, налил себе настойки и молча выпил. Димыч подошёл со своим бокалом. Я плеснул и ему. Он выпил и заговорил:

– Я уже объяснял тебе, Саша. Нас объединяет одно – то, что мы, как и ты, волей судьбы или провидения, или назови это как хочешь, оказались на этих болотах и нашли тут что-то совершенно необычное. Ещё до того, как мы нашли Врата, мы ощущали силу этих мест, и она нас пленила. И мы отдались ей. А когда нам посчастливилось узнать про местные Врата, у нас не осталось сомнений.

За окнами послышался какой-то хруст и пыхтение. Я напряжённо сжал стакан и уставился в окно. Но там было темно и завывал ветер. Снова начиналась метель. Девушки придвинулись ко мне, а Димыч прошептал:

– Пора начинать вести себя как обычно. Эти разговоры приманивают их. Я говорил тебе, что нам необходимо вести себя как ни в чём не бывало бóльшую часть времени.

Я втянул голову в плечи и прошептал в ответ:

– И как же это сделать, когда за окном йети?

Димыч улыбнулся:

– Ничего, привыкнешь.

Я помотал головой:

– Ты очень хорошего мнения обо мне. Но с чего ты вообще взял, что я тут останусь после всего этого?

– Тебя никто не держит. Никто из нас, по крайней мере. Но ты же не захочешь вернуться в свой офис, к московским пробкам и пустым разговорам со своими товарищами?

Я грустно вздохнул:

– Даже не знаю, Димыч. Я надеялся, что у меня получится больше не напрягаться и пожить свою жизнь в тихом и тёплом местечке, пописывая свои рассказики. А тут за пару дней произошло слишком много всего. Столько, сколько не происходило за всю мою жизнь.

Димыч понимающе кивнул:

– У тебя в любом случае есть выбор распоряжаться своей жизнью, как ты хочешь.

Девушки по бокам от меня в унисон хихикнули. Я не стал спрашивать, что их так развеселило.

– А теперь давайте чем-нибудь займёмся, чтобы отвлечься от этих разговоров. Иначе существа не уйдут, – сказал Димыч и направился к камину поправить прогорающие дрова. У стены засопел Витя, про которого я уже успел забыть.

– Можно партию в «Эрудит» сыграть, – предложила Наташа. Димыч и Нюша поддержали, а я недоверчиво поинтересовался, действительно ли они сейчас в состоянии играть в настольные игры. Наташа пожала плечами и сказала, что мы в доме и нам вряд ли что-то угрожает, и что если нужно, она бы сыграла и на поляне в лесу, даже если эти существа ходили бы вокруг.

– А ты у нас писатель, должен бы нас обыграть в два счёта, – добавила она и улыбнулась.

– Ценю твой юмор, но лично мне не по себе от одной мысли, что они бродят где-то там в темноте и наблюдают за нами. И никакой уверенности, что мы в безопасности, – негромко ответил я. Наташа посмотрела мне в глаза:

– Я бы на твоём месте отвыкала чувствовать себя в безопасности. Этот мир – небезопасное место. Тут нужно бороться за жизнь и всегда быть начеку.

– Ты сейчас про какой мир? Про тот, что здесь, на болотах? – поинтересовался я.

– Нет, я про тот мир, где живут люди. Мир, где в любую минуту может случиться что угодно. Мир, где никто не находится в безопасности.

Вмешался Димыч, раскладывающий на столе поле для «Эрудита»:

– Наташа, ты серьёзно думаешь, что для него будет полезно жить в постоянном страхе? – поинтересовался он.

– Я всего лишь говорю о том, что нужно быть бдительным всегда.

– Это звучит лучше. Ты же не думаешь, что человеку нужно жить в страхе? И давай заканчивай с этими разговорами.

Наташа наигранно засмеялась и небрежно произнесла:

– Ну, я же так жила на Васюгане, пока не поборола страх и не стала бдительной. Пусть и он привыкает.

Я хотел поинтересоваться, что это за Васюган и что там с ней произошло, но мои мысли были прерваны жутким рявкающим голосом. Это сложно было назвать голосом, хотя слова я разобрал. Слова эти прорычал Димыч:

– Я сказал хватит об этом!

Рык как будто вырвался сам по себе, без участия губных или каких-либо других мышц. Димыч просто открыл рот, а оттуда вырвался звук, напоминающий связную фразу. Девушки от этого голоса соскользнули с лавок, удерживаясь за них только руками. Было похоже, что в любую минуту они готовы были рвануть под стол. Взгляд у них стал какой-то остекленевший. Я вспомнил, что точно такой же взгляд у них был, когда они как каракатицы бегали по полу в оранжерее. Тут Димыч, видимо, заметил, что на мне нет лица и я вот-вот впаду в панику, поскольку его рык напугал и меня. Он, похоже, понял, что нужно что-то делать, чтобы успокоить нас, и мягким, как бы извиняющимся, тоном произнёс:

– Сегодня мы привлекли слишком много нежелательного внимания. Боюсь, что это может плохо закончиться.

– Тогда давай ты нам почитаешь. Ты знаешь, что это отвлекает нас от дурных мыслей, – предложила Нюша. Наташа закивала головой. Я удивлённо смотрел на них, но решил, что чтение лучше «Эрудита», и обратился к Димычу:

– Знаешь, а я, пожалуй, тоже не против тебя послушать. У тебя бывает такой милый голос, когда ты захочешь.

Девушки залились смехом. Димыч на мгновение растерялся, но потом тоже загоготал. Быстро опомнившись, он велел всем вести себя потише.

– Ты отлично справляешься, Саша. Видимо, где-то внутри ты знаешь, что когда бездна собирается обрушиться на тебя, то всё, что остаётся, – это смеяться, – сказал он, отрешённо улыбаясь.

– Да, Димыч, ты тоже отлично умеешь подбодрить.

Все опять засмеялись.

– Если так, то что вам почитать, детки? – улыбаясь, спросил Димыч. Девушки переглянулись, и Нюша предложила:

– Может, «Сердца трёх»? Самое то, чтобы отвлечься.

Димыч посмотрел на меня, потом на Наташу. Мы одобрительно кивнули. Пока он рылся на полках в поисках книги, мы с Нюшей притащили в оранжерею кушетку, а Наташа откуда-то из темноты шкафа извлекла большое покрывало и расстелила его у камина. Димыч уселся с книгой на кушетку, а мы развалились на покрывале. Света от расставленных на полке над камином свечей и от самогó камина хватало, чтобы Димыч мог читать, не напрягая зрения. Нюша придвинулась поближе ко мне и положила мне на плечо голову. Димыч поинтересовался, не против ли я, если он будет читать не с начала, поскольку они уже успели прочесть часть этой книги. Я ответил, что не имею ничего против, поскольку читал эту книгу и помню канву произведения. Отложив закладку, Димыч негромко начал:

– Ур-ра! – возликовал Френсис, услышав эту новость.

– И умер, точно крыса в крысоловке. Я видел его голову, которая торчала из щели в скале. Зрелище было не из приятных. И начальник полиции тоже умер. И… И ещё кое-кто умер…

– Неужели Леонсия! – воскликнул Френсис…

Голос тихонько разносился по залу, смешиваясь с треском только что подкинутых дров. Мысли быстро устремлялись вслед за происходящим на страницах книги. Стали вспоминаться образы актёров, сыгравших в советской или тогда уже российской экранизации книги. Мне подумалось, что Джек Лондон, должно быть, представлял их совсем не так, но теперь ничего не поделать, буду вспоминать Жигунова, ту симпатичную актрису и того блондина, который был в роли Френсиса.

Голос Димыча то переходил на шёпот, то, следуя за сюжетом, набирал обороты и повышался в тембре. За окном опять что-то негромко проскрипело и замолкло. Нюша шепнула:

– Уходят, наверное. Скоро станет совсем спокойно.

Вместо ответа я тихонько кивнул, чтобы не мешать чтецу. Его голос смешивался с теплом камина и обволакивал. Спокойствие и вправду начало наполнять тело и очень скоро я уснул.

23.12