Читать книгу Память льда - Стивен Эриксон - Страница 11

К северу от Крепи, в лиге от города, холмы опоясывали остатки невысоких изгородей. Шрамы, оставшиеся от тех времен, когда городские власти попытались было посягнуть на земли, граничащие с равниной Рхиви. За это посягательство крестьяне с хуторов близ Крепи расплатились собственной кровью.

Но раны, нанесенные земле, затягивались очень медленно. Уцелевшие менгиры, круги из камней и плоские каменные гробницы можно было пересчитать по пальцам. Валуны были беспорядочно разбросаны или же венчали чьи-то безымянные могилы на полях, где некогда выращивали маис. Память о здешних святынях – вот и все, что осталось у рхиви.

«Во что мы верим, тем мы и становимся на самом деле».

Мхиби поплотнее завернулась в накидку из шкуры антилопы. Ее плечи совсем исхудали, сплошные кости. Утром все тело ей так и прожгло болью – безошибочный знак того, что узы, связывавшие мать с дочерью, за ночь стали еще слабее.

«Так и должно быть, – твердила себе старуха. – Мне не следует гневаться или предаваться унынию».

Происходящего не остановить, и в ее ребенке осталось очень мало детского. Девочка все явственнее превращается во вместилище иных сил, управляемых хладнокровными духами, которым нет дела до человеческих переживаний.

А время почти на исходе.

Темные, глубоко посаженные глаза Мхиби – единственное, что еще осталось живого на ее морщинистом лице, – следили за дочкой. Девочка резво носилась по каменистым склонам. Старуха чувствовала, что ей ни при каком раскладе все равно не подавить в себе материнские чувства. Нет, она не могла с проклятием отказаться от них. Была не в состоянии уничтожить любовь сердца, шедшую вразрез со страданиями дряхлеющего тела. Какая бы ярость ни вскипала в ней, сколь бы чудовищными ни казались ей выходки дочери, Мхиби не могла и не хотела сплетать паутину ненависти.

Тем не менее увядание плоти ослабило дары сердца, за которые рхиви столь отчаянно цеплялась. Еще полгода назад Мхиби была юной цветущей девушкой, красивой и гордой. Лучшие парни племени оставляли у ее шатра сплетенные из травы полукруглые венки. Однако она не торопилась с выбором, поскольку была еще не готова, согласно обычаю, вплести их в собственный венок и таким образом вступить в брак.

Рхиви были притесняемым и уничтожаемым врагами народом, обреченным на нескончаемые войны. Ну и зачем ей в этом случае муж и дети? Мхиби (тогда ее звали иначе) оказалась более рассудительной, чем сверстницы, и не желала рожать сыновей, которые вскоре улягутся в землю, пополнив урожай неутомимого жнеца – Смерти. Ее мать была заклинательницей костей и умела проникать глубоко в прошлое каждого человека, проходя всю цепь его многочисленных предков. Ее отец был храбрым воином, сражавшимся сначала с баргастами из клана Белолицых, а потом – с солдатами Малазанской империи.

Мхиби очень не хватало родителей, однако девушка понимала: их уход из мира живущих вкупе с ее целомудрием стали главными причинами, определившими выбор сонма духов. Ее тело избрали в качестве сосуда, дабы поместить туда две поверженные души: одну бессмертную, а другую – спасенную от смерти при помощи древнего колдовства. Обе души слились воедино в этом живом сосуде, уготованном для рождения необыкновенного ребенка.

На языке кочевников-рхиви, не имевших ни городов, ни даже мелких поселений, слово «мхиби» означало недолговечный сосуд, который после опорожнения бросали где придется. Так будущая мать обрела новое имя, в котором теперь отразилась вся суть ее жизни.

«Я ведь только выгляжу старухой, но лишена мудрости прожитых лет. Какая же из меня наставница для этой девочки, растущей не по дням, а по часам? С каждым днем она вытягивает из меня силы, а ее взросление подведет черту под моей жизнью. Сейчас дочка резвится и играет, как все дети. Она смеется, не зная, что питается моими соками».

За спиной Мхиби послышались шаги, и вскоре рядом с нею появилась рослая темнокожая женщина. Ветер трепал длинные черные волосы. Раскосые глаза следили за играющей малышкой. Из-под кожаной одежды женщины проглядывала тонкая кольчуга.

– Как обманчива ее наивность, – сказала тисте анди.

Мхиби со вздохом кивнула.

– Постарайся внушить дочери, чтобы она никого не пугала своими словами, – продолжала Корлат. – На таких встречах любой пустяк может вызвать ожесточенные споры. Тем более что у нас и без того не все идет гладко.

– Что, опять возникли разногласия?

– Да. Каллор возобновил свои нападки.

У Мхиби внутри все сжалось.

– И что? Ему удалось чего-то добиться?

– Каладан Бруд пока что держится стойко, – ответила Корлат. – Если у него и есть сомнения, он глубоко их прячет.

– Сомнения-то, может, и есть. Но их перевешивает потребность в воинах-рхиви и в наших стадах бхедеринов. Тут голый расчет, а не доверие к нам. Без нас Воеводе никак не обойтись. Но, боюсь, все изменится, когда Бруд заключит союз с одноруким малазанцем. И что тогда?

– В этом случае малазанцы узнают больше подробностей о происхождении девочки, – промолвила тисте анди.

– И постараются избавиться от возможной угрозы? Корлат, ты должна убедить Бруда. Объясни ему: две души, живущие в этом ребенке, теперь совсем не те, какими были раньше. – Наблюдая за играющей дочерью, Мхиби продолжала: – Она – порождение магии т’лан имассов. Незримые нити связывают девочку с их магическим Путем, неподвластным времени. А сплел эти нити т’лан имасский шаман, причем живой. Ее родня по духу – т’лан имассы. Да, обликом своим моя дочь похожа на рхиви. В ней живут души двух малазанских колдуний, но она теперь – одиночница. И более того, заклинательница костей, причем довольно опытная. И это – лишь начало. Я даже не представляю, кем она станет, когда войдет в зрелый возраст. Так объясни: зачем бессмертным т’лан имассам вдруг понадобилась шаманка из плоти и крови?

Корлат поморщилась:

– Этот вопрос надо задавать не мне.

– И не малазанцам.

– Ты так думаешь? А разве т’лан имассы не сражались под малазанскими знаменами?

– Сражались, но это уже в прошлом. Скажи мне, какая невидимая трещина пролегла между ними? Какие тайные побуждения скрываются за всем, что бы ни посоветовали малазанцы? Можно хоть что-то узнать?

– Наверное, у Воеводы есть свои способы, – сухо ответила Корлат. – Впрочем, ты сама увидишь и почувствуешь. Малазанцы вот-вот будут здесь. Бруду необходимо твое присутствие на переговорах.

За спиной Мхиби находился лагерь Каладана Бруда, и там, как всегда, была тщательно продумана каждая мелочь. Наемники расположились на западе, тисте анди – в центре, а рхиви – на востоке. Тут же паслись их стада бхедеринов. Путь сюда был неблизким. Начинался он на плато Старого Короля, пролегал через города Кот и Клок, затем сворачивал на юг и старинной тропой рхиви вился по равнине, которую кочевники считали своим родным домом.

«Моя бедная родина, – горестно подумала Мхиби. – Истерзанная долгими годами войны, истоптанная ногами солдат, спаленная „морантскими гостинцами“, падающими с неба… Я помню, как и сама пряталась, заметив в небе черные точки летящих кворлов. Когда они приближались, ужас охватывал наших людей, передаваясь также и священным стадам».

Рхиви забыла о стоявшей рядом Корлат.

«А теперь мы должны… подружиться с врагами. С малазанскими захватчиками, с хладнокровными и жестокими морантами. Две армии, две половины „брачного венка“, сплетутся воедино. Но этот союз будет заключен не ради мира. Неприятели готовы пойти на временное примирение, чтобы сражаться с новым противником…»

К югу от лагеря армии Каладана Бруда высились стены Крепи – свидетели зверств малазанских магов. Правда, все пробоины и проломы в городских стенах уже успели заделать. Мхиби видела, как из Северных ворот выехало несколько всадников. Их кони двигались почти шагом. Над головами малазанцев реял серый прямоугольник знамени – простое, без каких-либо изображений полотнище, означавшее, что они теперь объявлены в империи Ласин вне закона.

Мхиби опасливо сощурилась, разглядывая знамя.

«Ты и впрямь рассуждаешь как немощная старуха, которую пугает все подряд. Страх стал твоим проклятием. Перестань думать об ужасах прошлого. Дуджек Однорукий и его армия ненавидят императрицу Ласин не меньше, чем рхиви. Война с малазанцами закончилась. Теперь начинается другая, против иного врага. Духи предков, увидим ли мы когда-нибудь конец всем этим войнам?»

Девочка подбежала туда, где стояли взрослые. Девочка ли? Во взгляде спокойных глаз дочери Мхиби ощущала знания и мудрость тысячелетий. Возможно, так оно и было.

«Вот стоим мы тут втроем. Если кто-нибудь посмотрит со стороны, то увидит ребенка лет десяти, молодую женщину с глазами, непохожими на человеческие, и скрюченную старуху. Но это лишь иллюзия: на самом деле все обстоит наоборот. Я – дитя по сравнению с ними обеими. Ведь тисте анди живет уже несколько тысяч лет, а девочка… сотни тысяч».

Корлат улыбнулась малышке:

– Ну что, Серебряная Лиса, хорошо ты поиграла?

– Только сначала, – совсем не детским, низким грудным голосом ответила та. – Но вскоре мне стало грустно.

– Почему же? – удивилась Корлат.

– Когда-то между здешними холмами и духами рхиви был заключен священный союз. Теперь он разорван. Духи превратились в разбросанные сосуды, наполненные болью и горечью утраты. Эти холмы уже не исцелить.

Внутри у Мхиби все похолодело. Проницательности девочки могли позавидовать мудрейшие шаманки из племен рхиви. Однако сочувственные слова были произнесены каким-то отстраненным, холодным тоном. Серебряная Лиса явно знала гораздо больше, но умышленно недоговаривала.

– Ты уверена в этом, дочка? Неужели священным холмам ничем нельзя помочь?

Серебряная Лиса совсем по-взрослому пожала плечами:

– В этом больше нет нужды.

– Как понимать твои слова?

Круглолицая девочка улыбнулась:

– Мама, пойдем уже, не то опоздаем на переговоры.

Место встречи обустроили на невысоком холме, в тридцати шагах от последней цепи караульных постов. К западу от него темнели груды камней – могилы погибших при осаде Крепи. Мхиби задумалась о том, какие чувства владеют сейчас духами, что витают над этим местом.

«Духи – они ведь рождаются от пролитой крови. Если их не задобрить, они могут превратиться в грозную злобную силу, какую увидишь лишь в кошмарных снах. Неужели только рхиви известны ритуалы умиротворения духов? А теперь мы заключаем с извечными врагами союз… Как духи к этому отнесутся?»

– Они считают, что их предали, – раздался голос Серебряной Лисы, шедшей сзади. – Но я поговорю с ними, мама. – Она взяла Мхиби за руку. – Настало время для воспоминаний. Древних и недавних.

– А ты, дочка, служишь мостом между теми и другими? – спросила рхиви и удивилась тому, как дребезжит ее голос.

– Хотя тебе и недостает веры в себя, но ты очень мудра, мама. Постепенно все потаенное становится явным. Взять хотя бы наших недавних врагов. Ты же продолжаешь воевать с ними в глубине своей души, да? Ты всеми силами пестуешь свою ненависть и отвращение к ним, поскольку эти чувства тебе хорошо знакомы. Воспоминания – это камни, на которых строится твоя ненависть. И не только твоя. Мама, в воспоминаниях есть и иная правда, скрытая, и мы подспудно ее ощущаем. Ты согласна?

Мхиби кивнула.

– Я слышала эти слова от наших старейшин, – сказала она, подавляя легкую досаду.

– Ощущения. Они есть у каждого из нас. И у наших недавних врагов тоже. В чем-то они могут отличаться, но по сути своей ощущения одинаковы. Понимаешь, одинаковы?

– Я это знаю, Серебряная Лиса. Бессмысленно кого-либо обвинять. Нас тянут невидимые и неумолимые силы, и возможностей сопротивляться у нас не больше, чем у волны, гонимой ветром.

Девочка крепче ухватилась за материнскую руку.

– В таком случае спроси Корлат. Узнай, что говорят ей собственные воспоминания.

Рхиви оглянулась на их спутницу:

– Ты молчала на протяжении всего нашего разговора, только слушала. Какого ответа ждет от тебя моя дочь?

Корлат печально улыбнулась:

– Мои ощущения не отличаются от твоих. И в том, что касается наших недавних врагов, и в том, что одинаково во все времена. Для всех, кто обладает памятью, будь то один человек или целый народ, уроки жизни – всегда одни и те же.

Глаза тисте анди, ставшие почти лиловыми, обратились к Серебряной Лисе.

– Все сказанное относится и к т’лан имассам тоже. Ты это имела в виду, дитя?

Девочка пожала плечами:

– Какие бы события ни случились в грядущем, всегда думайте о прощении. Держитесь за эту мысль, но не забывайте: его не стоит даровать всем без разбора. – Сонные глаза Серебряной Лисы вдруг посуровели. – Иногда в прощении нужно отказать.

После этого воцарилась тишина.

«Духи предков, вразумите нас, – мысленно взывала Мхиби. – Эта девчонка меня пугает. Я понимаю тревогу Каллора, и это пугает меня еще сильнее».

Подойдя к месту встречи, они встали на самом краю площадки для переговоров, почти у самого караульного поста армии Каладана Бруда.

Вскоре к холму подъехали малазанцы. Их было четверо. Узнать Дуджека не составило труда. Прославленный военачальник, бывший верховный кулак, ныне объявленный в Малазанской империи вне закона. Однорукий полководец оказался старше, чем думала Мхиби. Судя по тому, как он сидел на своем чалом жеребце, рхиви поняла: у него ломит кости и болят старые раны. Среднего роста, худощавый, Дуджек был одет в простую кольчугу и вооружен таким же простым коротким мечом без всяких украшений. Узкое вытянутое лицо с гладковыбритыми щеками покрывали многочисленные боевые шрамы. Шлема на голове не было; единственным знаком его высокого положения служил длинный серый плащ с серебряными застежками.

Слева от Дуджека ехал другой офицер, крепко сбитый, седобородый. Шлем с опущенным забралом и кольчужной бармицей скрывал черты его лица, но Мхиби почуяла исходившую от него невероятную силу воли. В седле он держался прямо, только левая нога почему-то не была вдета в стремя. Его длинная кольчуга явно видела не один десяток сражений. То, что именно этот малазанец скакал слева от Дуджека, с незащищенной стороны, многое сказало Мхиби.

Справа от мятежного полководца ехал молодой человек самой заурядной внешности. Однако глаза его постоянно бегали туда-сюда, внимательно подмечая все вокруг. Он-то и держал в руке серое знамя.

Четвертый всадник был из черных морантов. Издали он напоминал громадного блестящего жука. Матовые полосы – следы ударов мечом – только подчеркивали это сходство. Судя по вмятинам и заплаткам, черные доспехи моранта тоже повидали достаточно битв. На правой руке воина недоставало четырех пальцев, но он все равно надел кольчужную перчатку.

– Кроме этого мальчишки со знаменем, остальные – бывалые воины, – заметила Корлат.

Мхиби кивнула, затем спросила:

– А как зовут того, что скачет слева от Дуджека?

– Думаю, это и есть Скворец, – криво усмехнувшись, ответила тисте анди. – Интересный мужчина, правда?

На мгновение Мхиби вновь ощутила себя молодой. Она поморщилась:

– Ну и бородища у него! Хвала духам, рхиви не такие волосатые.

– И тем не менее впечатляющая фигура, – не погасив усмешки, добавила Корлат.

– Да уж.

– А я бы хотела, чтобы у меня был такой дядюшка, – вдруг сказала Серебряная Лиса.

Обе женщины удивленно взглянули на девочку.

– В смысле – родной дядя? – переспросила Мхиби.

– Да. Ему можно доверять. Однорукий старик что-то скрывает… Вернее, у них обоих одна общая тайна… но я все равно верю бородатому. Морант – тот в душе смеется. Всегда смеется, и никто об этом не знает. Смех его не злой, не жестокий, но исполненный горечи. А вот знаменосец… – Серебряная Лиса нахмурилась. – Тут я ничего не могу сказать. И раньше тоже не могла.

Мхиби и Корлат переглянулись.

– Нам стоит подойти ближе, – предложила тисте анди.

Вслед за ними со стороны караульного поста появились две пешие фигуры в сопровождении знаменосца. Тот нес штандарт, но без вымпела на верхушке древка.

«Как-то малазанцы воспримут этих воинов?» – подумала Мхиби.

В жилах Каладана Бруда имелась примесь баргастской крови. Это было заметно как по его мощной, рослой фигуре, так и по лицу, широкому и плоскому; и еще… было в нем нечто не совсем человеческое. Воевода вооружился тяжелым металлическим молотом, привешенным сбоку. Они с Дуджеком более двенадцати лет сражались не на жизнь, а на смерть, успев дать не меньше двух десятков яростных сражений и штурмовать столько же городов. Оба не раз оказывались на грани гибели, оба истекали кровью, но не погибали, продолжая свой поединок. Прежде Дуджек Однорукий и Каладан Бруд воевали, никогда не встречаясь друг с другом. И вот теперь судьба свела их лицом к лицу.

Рядом с Брудом шагал серолицый Каллор, высокий и поджарый. Хотя утреннее солнце не было ярким, его кольчуга ослепительно сверкала. Простой солдатский меч раскачивался в такт его шагам. Если кто-то из участников этой смертельно опасной игры и представлял загадку для Мхиби, так только он, самозваный Верховный Король, правитель древности. Рхиви не сомневалась, что Каллор ненавидит Серебряную Лису. Его ненависть проистекала из страха перед девочкой, а может, он знал что-то еще, о чем не желал рассказывать другим. Каллор утверждал, будто живет уже сотни тысяч лет. Он хвастался, что некогда, давным-давно, создал могущественную империю, которую сам же потом и уничтожил. О причинах такого злодейства он не распространялся. Мхиби знала: бессмертными бывают лишь боги и Взошедшие. Однако Каллор к Взошедшим не принадлежал и жизнь свою поддерживал, скорее всего, за счет алхимических снадобий. Жизнь, но не молодость, ибо выглядел он как смертный, достигший столетнего возраста.

Каладан Бруд вовсю пользовался военным опытом Каллора, который умел виртуозно проводить крупные сражения, нанося противнику молниеносные удары и столь же молниеносно перемещая войска. Вот только для бывшего Верховного Короля такие битвы были заурядными играми, в которые он играл с плохо скрываемым равнодушием. Он так и не снискал доверия солдат. Его уважали как стратега, но не более того, и Мхиби подозревала, что подобное положение вещей Каллору уже не изменить.

Сейчас он с брезгливостью и презрением взирал на Дуджека, Скворца и посланца морантов. Казалось, Каллор едва сдерживается, чтобы не встретить их какой-нибудь оскорбительной фразой. Однако спешивающиеся малазанцы не обращали на него ни малейшего внимания. Взгляды всех троих были прикованы к Каладану Бруду.

Дуджек Однорукий выступил вперед:

– Приветствую тебя, Воевода Бруд. Позволь представить тебе мою скромную свиту. Это Скворец, мой непосредственный заместитель… Это Артантос, мой знаменосец… А это – полководец черных морантов. Его титул в переводе на наш язык означает нечто вроде «Достигшего» или «Поднявшегося», но имя его, к сожалению, совершенно невозможно произнести. – Дуджек лукаво улыбнулся и взглянул на моранта. – Но поскольку он еще в Чернопсовом лесу обменялся рукопожатием с духом рхиви, мы зовем его Меченым.

– Артантос, – пробормотала Серебряная Лиса. – Похоже, он лишь недавно назвался этим именем. Нет, этот человек совсем не тот, кем кажется.

– Если он и соткал иллюзию, то сделал это безупречно, – шепотом ответила Корлат. – Я не чувствую никакого подвоха.

Девочка кивнула:

– Воздух равнины… омолодил его.

– Тогда кто же он, дочка? – спросила Мхиби.

– Химера.

Выслушав Дуджека, Каладан Бруд хмыкнул и представил своих соратников:

– Это Каллор, моя правая рука. Тисте анди здесь представляет Корлат. От имени рхиви присутствуют Мхиби и ее малолетняя дочь. Ну а остатки моего знамени держит всадник Хурлокель.

Дуджек Однорукий сдвинул брови:

– А где же Багровая гвардия?

– Князь К’азз Д’Авор и его люди заняты… своими внутренними делами. Он не пожелал присоединиться к нам в борьбе против Паннионского Домина.

– Скверно, – вырвалось у Дуджека.

Каладан Бруд пожал плечами:

– Не беспокойся, верховный кулак. Мы заменили их другими вспомогательными силами. С нами отправятся Сольтанский кавалерийский полк, четыре клана баргастов и по одному полку наемников из Одноглазого Кота и Мотта.

Скворец чуть не поперхнулся, услышав это. Он несколько раз кашлянул и поинтересовался:

– Надеюсь, это не так называемые «Моттские разгильдяи»?

Каладан Бруд усмехнулся, обнажив острые зубы.

– Что, командор? Никак успел с ними познакомиться? Наверное, еще в ту пору, когда служил в сжигателях мостов?

– Да, я с ними знаком, и не только по сражениям. Чаще всего эти «герои» просто крали у нас припасы и давали деру.

– Мы называем это солдатской находчивостью, – вставил Каллор.

– Хотелось бы надеяться, – обращаясь к Дуджеку Однорукому, продолжал Каладан Бруд, – что переговоры с городским Советом Даруджистана оказались плодотворными.

– К счастью, да. Их… пожертвования позволили нам запастись всем необходимым.

– Сюда вскоре должна приехать делегация из Даруджистана, – добавил Воевода. – Если вам потребуется дополнительная помощь…

– Очень щедро с их стороны, – улыбнулся Дуджек.

– Прошу в штабной шатер, – пригласил его Каладан Бруд. – Нам ведь нужно еще кое-что обсудить.

– Не возражаю, – кивнул Однорукий. – Мы долгое время воевали друг против друга. Я с нетерпением жду, когда мы начнем сражаться как соратники. Полагаю, Паннионский Домин окажется достойным противником.

– Лучше бы не слишком достойным, – поморщился Каладан Бруд.

– Согласен, – вновь улыбнулся Дуджек.

Серебряная Лиса тоже улыбнулась и тихо сказала, обращаясь к Мхиби и Корлат:

– Главное уже случилось. Они испытали друг друга на прочность, и оба остались довольны.

Тисте анди покачала головой и иронически заметила:

– Просто удивительный союз. Так легко забыть столь многое…

– Прагматичные воины, думающие о выгоде, – самые опасные из всех, кого я встречала за свою недолгую жизнь, – сказала Мхиби.

Серебряная Лиса басовито рассмеялась:

– И ты еще сомневаешься в своей мудрости, мама!

Штабной шатер Каладана Бруда располагался в центре лагеря тисте анди. Мхиби много раз бывала здесь и уже привыкла к ним. Но сейчас, оказавшись в лагере вместе с остальными, она вновь почувствовала, насколько представители этой расы отличаются от всех прочих. Древностью и мрачным величием веяло от остроконечных шатров, стоящих на безупречно одинаковом расстоянии друг от друга. Высокие, одетые в черное тисте анди почти не разговаривали между собой. Каладан Бруд и представители его новоявленных союзников, в недавнем прошлом заклятых врагов, не вызвали у них никакого любопытства. Мало того, даже Корлат – ближайшая помощница Аномандера Рейка – едва привлекла внимание соплеменников.

Мхиби было трудно понять этот народ, охваченный безразличием ко всему. Казалось, самые обыденные разговоры требовали от них чрезмерных усилий. Длинный и мучительный путь тисте анди насчитывал много тысячелетий и был полон тайных трагедий. Сколько незаживающих ран нанесла им судьба? Но даже вечное страдание может стать образом жизни. Однако то, что подобное существование растянулось на десятилетия, века, даже тысячелетия, повергало Мхиби в безмолвный ужас.

Узкие, странного вида шатры вполне могли служить пристанищем для духов и призраков. Рхиви вдруг подумалось, что она идет по кладбищу, полному живых покойников. Выцветшие рваные ленты, прикрепленные к металлическим опорным шестам, только усугубляли жуткую картину. Хорошо, что сейчас утро; в сумерках высокие и тощие фигуры тисте анди вполне могли бы сойти за привидения. Женщине казалось, что они пребывают в состоянии вечного ожидания. Видя это, она всегда вздрагивала. И в то же время заторможенность и апатия тисте анди были весьма обманчивы. Мхиби знала, на что они способны; она видела, с какой яростью воины – тисте анди обнажают мечи и сколь искусно владеют оружием. И магию этого народа ей тоже приходилось наблюдать не единожды.

У людей холодное безразличие нередко сочеталось с жестокими поступками. Оно считалось олицетворением зла. Но поведение тисте анди могло огорошить даже самого черствого человека. Они сражались под командованием Каладана Бруда, воюя за чужие интересы. Сами тисте анди редко погибали, но, когда такое случалось, соплеменники даже и не думали хоронить погибших. Они бросали трупы, предоставляя рхиви заниматься погребением и совершать необходимые ритуалы. И то и другое тисте анди воспринимали с неизменным равнодушием. Их даже удивляло, как можно столько возиться с мертвецами.

Штабной шатер имел форму восьмиугольника: на деревянный каркас была натянута парусина – некогда ярко-красная, а теперь выгоревшая на солнце до оранжевого цвета. Во многих местах виднелись заплаты. Первоначально этот шатер принадлежал Багровой гвардии и был брошен ею вместе с грудой прочего мусора. Всадник Хурлокель разыскал его и привез Каладану Бруду. Неприхотливого Воеводу, не привыкшего к роскоши, шатер вполне устраивал.

Широкий полог у входа был открыт и подвязан. На вершине переднего опорного столба восседал великий ворон и, вскинув голову, разглядывал вошедших. Клюв громадной птицы раскрылся в немом смехе. Мхиби невольно улыбнулась; она узнала Каргу – любимую служительницу Аномандера Рейка, которая неумолимо, точно больная совесть, донимала Каладана Бруда своими советами. Карга неоднократно приводила Воеводу на грань бешенства.

«И все же Бруд терпит ее, как терпит и самого Аномандера Рейка. Ох и непростой у них союз. Говорят, Бруд и Рейк сражаются вместе еще с незапамятных времен. Только вот доверяют ли они друг другу? В их отношениях очень трудно разобраться; там накопились целые пласты всевозможных сложностей, перемежающиеся неопределенностями и двусмысленностями. И никто не знает, действительно ли Карга, так сказать, служит мостиком, связующим звеном между обоими воинами или же, напротив, только еще больше все запутывает».

– Эй, Дуджек Однорукий! – громко прокаркала Карга. – И ты, Скворец! Я принесла вам привет от даруджистанского алхимика Барука! А еще по приказу моего повелителя Аномандера Рейка, владыки Семени Луны, Рыцаря Высокого дома Тьмы и сына Матери Тьмы, я должна донести до вас кое-что. Я передаю вам… нет, не его приветствие… ни в коем случае. Его изумление. Да, очень верное слово. Изумление!

– И что же так изумляет твоего господина, птичка? – нахмурившись, спросил Дуджек Однорукий.

– Птичка?! – взвилась Карга. – Да как ты посмел так меня назвать? Ты хоть знаешь, кто перед тобой? Я, между прочим, предводительница многочисленного и шумного племени великих воронов!

– Предводительница великих воронов, говоришь? – хмыкнул Скворец. – Похоже, не врешь, учитывая, как отчаянно ты орешь.

– Жалкий выскочка! – каркнула Карга. – Знай, Дуджек Однорукий: изумление моего повелителя не знает границ и не имеет объяснения.

– Скажи лучше, что объяснение тебе не по мозгам, – огрызнулся верховный кулак.

– Неслыханная дерзость. Изволь выказывать мне уважение, смертный, не то однажды я славно попирую на твоем трупе!

– Клюв сломаешь на моей шкуре, Карга, но тогда мне уже будет все равно.

– Хурлокель, у тебя еще сохранилась та веревка для клюва? – сердито спросил Каладан Бруд.

– Да, Воевода.

Карга втянула голову и приподняла свои широкие крылья:

– Не смей ко мне прикасаться, грязный вол! Только попробуй тронуть меня, и горько об этом пожалеешь! Довольно с меня и прошлого раза!

– Тогда лучше помолчи, – осадил ее Каладан Бруд.

Он вошел в шатер, приглашая остальных следовать за собой. Карга придирчиво оглядывала каждого, кто проходил мимо столба. Заметив Мхиби, посланница Аномандера Рейка ехидно каркнула:

– Девчонка, которая с тобой, скоро удивит всех нас.

Рхиви остановилась:

– Что ты чувствуешь, мудрая Карга?

Подобное обращение польстило воронихе, и она довольно захихикала:

– Что я чувствую? Неотвратимость, мой дражайший глиняный горшок. Неотвратимость, и ничего больше. Ну, здравствуй, Серебряная Лиса!

Девочка задрала голову и, взглянув на говорящую птицу, ответила:

– Привет, Карга! Я только что догадалась, откуда появились ты и твои сородичи. Они родились из гниющей плоти…

– Молчи! – пронзительно каркнула великая ворониха. – Сокровенные знания нельзя высказывать вслух. Ты должна научиться молчанию, дитя, ради своей же собственной безопасности.

– Ты хотела сказать – ради твоей безопасности, – улыбаясь, поправила ее Серебряная Лиса.

– Да, если хочешь. Не стану этого отрицать. Но прежде чем ты переступишь порог шатра, прислушайся к советам столь древнего и мудрого создания, как я. Стоит тебе сболтнуть что-то, хорошенько не подумав, как все собравшиеся моментально почуют в твоих словах величайшую угрозу. Откровения могут стоить тебе жизни, дитя. И знай: пока ты еще не в состоянии себя защитить. И Мхиби, которую я искренне люблю, тоже не может этого сделать. У нее нет такой силы. Вы обе нуждаетесь в защитниках. Понимаешь?

Не переставая улыбаться, Серебряная Лиса кивнула.

Мхиби захотелось крепко прижать к себе дочь, и она с трудом удержалась от этого. Карга лишь подтвердила ее собственные опасения. Рхиви понимала: она бессильна что-либо сделать с магическими силами, бурлящими внутри Серебряной Лисы.

«Карга права: мне нечем защитить мою девочку. Да и моя ли она теперь? Правильно назвала меня вещая птица. „Глиняный горшок“, да к тому же пустой. А создание, которое я выносила, сейчас уже не во мне – вот оно, наивное, слабое дитя: стоит рядом и не понимает, чем может отозваться каждое неосторожное слово, опрометчиво произнесенное вслух».

Середину штабного шатра занимал громадный стол, грубо сколоченный и на редкость кособокий, как будто его делал какой-нибудь вдрызг пьяный плотник. Скворец, уже успевший снять шлем, громко хохотал, разглядывая стол.

– Ну и мебель у тебя, Воевода! – сказал командор, весь аж трясясь от смеха.

– Да уж, не из покоев малазанской императрицы, – съязвил Каладан Бруд. – Но я привык к нему.

– Такое сляпать могли только Колотун со Скрипачом. Благо в Моттском лесу деревьев хватало.

– Кто такие Колотун и Скрипач?

– Два моих сапера, я тогда командовал Девятым взводом. Они обожали играть в карты, но не в обычные. Эти ребята предпочитали Колоду Драконов. Ну, на земле в карты не больно-то поиграешь. Вот они и сколотили этот столик. Помнится, поглазеть на то, как они режутся, всегда собиралось не меньше сотни сжигателей мостов. Правда, условия, прямо скажем, были не самыми спокойными. Нас без конца атаковали, не говоря уже о том, что мы долго торчали в болотах. Но игра продолжалась, пока нас не вышибли с того места. Ненадолго. Мы обозлились и вскоре вернули свои позиции. А вот стола уже не было. Карты валялись на земле, а его кто-то успел спереть… Слышал бы ты, как честили воров наши саперы!

Каладан Бруд даже не улыбнулся. Скрестив руки, он угрюмо глядел на стол, затем выдавил из себя:

– Это трофей, подарок от «Моттских разгильдяев». Он мне славно послужил. Можешь передать мою благодарность своим саперам. Кстати, если они до сих пор убиваются по этому столу, я готов его вернуть.

– Не нужно, Бруд. Обойдутся…

Казалось, командор хотел сказать что-то еще, добавить нечто важное, но лишь просто покачал головой.

Серебряная Лиса глядела то на диковинный стол, то на бородатого малазанца. Девочка улыбалась, но Мхиби, следившая за дочерью, вся внутренне сжалась.

«Сейчас что-то произойдет», – с отчаянием подумала она.

– Дядюшка Скворец, – вдруг заговорила девочка, – а ведь твои саперы всегда жульничали, правда? И игра у них была – сплошной обман.

Командор насупился:

– Твое счастье, девочка, что здесь нет сжигателей мостов. В их присутствии я бы не советовал тебе бросаться такими обвинениями. У Колотуна со Скрипачом были свои правила, причем настолько запутанные, что никто не брался предугадать ход игры. А вот насчет жульничества… не знаю…

Скворец умолк и с нарастающей тревогой смотрел на Серебряную Лису.

«Он что-то заподозрил, – вспыхнуло в мозгу Мхиби, – почувствовал в ней нечто знакомое. Малазанец думает, что впервые видит эту девочку, однако его не слишком удивило, что она назвала его дядюшкой… Нет, причина не в этом, его насторожило другое. Ее голос: грудной, знакомый… Должно быть, он хорошо знал ту женщину».

Все ждали, что Серебряная Лиса хоть как-то объяснит свои слова, но девочка молча подошла к столу и медленно провела рукой по его щербатой поверхности. Мимолетная улыбка вспыхнула на ее круглом личике. Потом она облюбовала себе стул и уселась.

– Разверни нам карту Паннионского Домина. Сам знаешь какую, – велел Каладан Бруд Хурлокелю.

Тот разложил карту. Все подтянулись к столу.

– Эта карта намного подробнее наших, – признал Дуджек. – Гляжу, вы нанесли расположение паннионских войск. Это последние сведения?

– Трехдневной давности, – ответил Бруд. – Сородичи Карги постоянно летают над их позициями. Все, что касается устройства паннионской армии и применяемой ею тактики, почерпнуто из разных источников. Как видите, войско Домина намерено осадить и взять Капастан. Им понадобилось всего четыре месяца, чтобы подмять под себя Маурик, Сетту и Лест. Силы Паннионского Провидца сосредоточены на южном берегу реки Серп, но уже начались приготовления к переправе.

– Армия Капастана сумеет помешать переправе? – спросил Дуджек. – Если нет, то осада города может начаться очень скоро. И местным силам Капастан не удержать.

– Там все не так просто, – сообщил Каладан Бруд. – Городом правят принц Джеларкан и коалиция верховных жрецов, а эти две фракции всегда были на ножах друг с другом. В Капастане идет постоянная борьба за власть. Положение осложняется еще и тем, что принц усилил свою ничтожную дружину – она называется Капантальский гарнизон – полком наемников.

– Что за полк? – заинтересовался Скворец.

– «Серые мечи». Слыхал о таких, командор?

– Нет.

– Я тоже, – сказал Бруд. – Говорят, они родом из Элингарта. Их больше семи тысяч. Скоро узнаем, достойны ли они того непомерного вознаграждения, какое затребовали у принца. Представляешь, их годичное жалованье почти в два раза выше, чем у Багровой гвардии.

– Просто их командир сумел воспользоваться положением, – вяло вставил Каллор, всем видом своим показывая, насколько ему здесь скучно. – Денег у принца Джеларкана больше, нежели солдат, но от паннионцев ему не откупиться. Те воюют не за деньги. Паннионский Провидец объявил эту войну священной, а большего полуголодной оголтелой толпе и не требуется. Такие фанатики полезут куда угодно. Дело усугубляется еще и тем, что у верховных жрецов при каждом храме имеется свой полк хорошо обученных и до зубов вооруженных солдат. Их почти три тысячи, и они не идут ни в какое сравнение с жалким Капантальским гарнизоном Джеларкана. К тому же принц издал закон, ограничивающий численность гарнизона двумя тысячами человек. Совет масок – так в Капастане называется сообщество храмов – год за годом переманивает из этого гарнизона лучших солдат. Разумеется, не во имя служения богам.

Мхиби подозревала, что, если Каллора не остановить, его брюзгливо-снисходительный монолог продлится до вечера. Скворец, видимо, тоже это почувствовал и, едва тот умолк, чтобы набрать воздуха в легкие, тут же вклинился в его речь:

– Стало быть, принц Джеларкан обошел закон, призвав в город наемников?

– Да, – быстро ответил Каладан Бруд. – Однако Совету масок удалось протащить другой закон, запрещающий «Серым мечам» сражаться за пределами городских стен. Так что войска Паннионского Домина смогут спокойно переправляться через Серп. Никаких боев на северном берегу реки не будет.

– Ну и дурачье! – рявкнул Дуджек Однорукий. – Уж кому-кому, а жрецам должно быть хорошо известно, что такое священная война. Тут уж надо забыть все разногласия и выступать единым фронтом против Паннионского Домина.

– Жрецы не так уж глупы, – вновь вступил в разговор Каллор. Его зубы были оскалены в язвительной усмешке, которая могла в равной мере предназначаться и Дуджеку, и капастанским жрецам, а может, и всем вместе. – Кроме войны с Паннионским Домином, им ведь еще нужно следить, чтобы власть принца не превысила их собственную.

– Я уже говорил: там не все так просто, – напомнил ему Каладан Бруд. – Правительница Маурика сумела обойтись малой кровью. Она арестовала в своем городе всех жрецов и выдала их паннионским тенескариям. Знаете, кто это такие? Крестьянское ополчение. Умная женщина, надо отдать ей должное. Одним махом решила сразу несколько проблем: и город уберегла, и сундуки свои набила добром из храмов, а заодно и избавилась от вечной занозы в боку. Да, кое-чем пришлось пожертвовать: она лишилась прежней власти, Паннионский Провидец сделал ее всего лишь наместницей. Однако это намного лучше, чем если тебя разорвут на куски и сожрут озверевшие тенескарии: именно так они и поступили со жрецами.

– То есть как… сожрали? – испуганно переспросила Мхиби. – В буквальном смысле?

– А ты думала, я это ради красного словца ввернул? Толпа нищих, голодных крестьян с замутненными мозгами страшнее обученной армии. Паннионский Провидец не тратит ни гроша на содержание тенескариев, но зато позволил им любым способом добывать себе пропитание и оружие. Если слухи не преувеличены, в списке их зверств людоедство значится где-то на последнем месте.

– До нас эти слухи тоже доходили, – кивнул Дуджек Однорукий. – Сейчас нужно решить главный вопрос: намерены ли мы спасти Капастан или позволим городу пасть? Провидец должен узнать о нашем приближении к границам его империи. Последователи у этого безумца имеются не только в пределах Паннионского Домина. Их хватает повсюду: в Даруджистане, в Сольтане и даже здесь, в Крепи. То есть он будет знать, что рано или поздно мы переправимся через Серп. Если армия Паннионского Провидца возьмет Капастан, в его руках окажется также и самый широкий и удобный брод через реку. Тогда нам придется переправляться западнее Сольтана, там, где прежде был каменный мост. Теоретически, саперы могли бы соорудить нам наплавной мост, но в тех местах нет лесов. Так что доски и все прочее придется захватить с собой. Кроме перемещения по суше, есть еще две возможности.

Великая ворониха, примостившаяся на краю стола, громко каркнула:

– Нет, вы только его послушайте!

– Да что тебе все неймется, Карга? – покосился на нее Дуджек Однорукий.

– Ты очень похож на Бруда! Как и он, думаешь вслух! И мысли ваши похожи! О, недаром вы в последние двенадцать лет постоянно сходились в бою, словно два отточенных клинка, если мне будет позволено столь поэтическое сравнение!

– Угомонись, Карга! – прикрикнул на нее Каладан Бруд. – Капастану все равно не избежать осады. Паннионцы направили против города значительные силы. Мы узнали, что армией противника командует Кульпат, а он, пожалуй, самый даровитый из септархов Паннионского Провидца. У него в подчинении пятьдесят тысяч беклитов, как у них называют регулярные пехотные части. И это еще не все. Провидец дал ему дивизию урдов – а это самый цвет их пехоты. Добавим сюда разные вспомогательные части, обозы и прочее. Капастан – не ахти какой большой город, но принц Джеларкан усердно потрудился над его обороной. В Капастане возвели несколько колец заградительных сооружений. Если «Серые мечи» устоят в первом сражении, город сумеет какое-то время продержаться. И тем не менее…

– Мои черные моранты смогли бы перебросить в Капастан несколько взводов, – перебил его Дуджек Однорукий, оглядываясь на Меченого, до сих пор не проронившего ни слова. – Но нужно, чтобы власти Капастана попросили у нас помощи, иначе это чревато нежелательными последствиями.

– Какая наивность! – фыркнул Каллор. – Неужели ты думаешь, что в Генабакисе найдется хотя бы один город, который согласится по доброй воле впустить малазанские легионы? Я больше скажу: о пропитании вам придется позаботиться самим. В Капастане вас никто кормить не будет. Имей в виду, верховный кулак, что малазанцы столкнутся там с откровенной враждебностью, если не с явным предательством.

– Разумнее всего будет предварительно наладить отношения с местным принцем, – сказал Скворец.

Серебряная Лиса прыснула со смеху:

– Зачем ты разыгрываешь нас, дядюшка? Ты ведь уже начал осуществлять свой замысел, тщательно продумал все наперед вместе с одноруким полководцем. Вы намереваетесь освободить Капастан. Но не в открытую. Вы никогда и ничего не делаете открыто, правда? Вы хотите держаться в тени событий. Извечная особенность малазанцев.

Двое полководцев, как и надлежит опытным игрокам, сохраняли полную невозмутимость. Негромкий смешок Каллора был похож на грохот костей в мешке.

Мхиби всматривалось в лицо Скворца.

«Я чувствую твою тревогу, малазанец. Клянусь тебе нашими духами, это дитя часто пугает даже меня, а ведь я знаю дочь намного лучше, чем ты».

– Ну что ж, – по-прежнему спокойно продолжал Каладан Бруд, на лице которого не дрогнул ни один мускул, – рад слышать, что мы достигли согласия. Капастан не должен пасть. Если городу можно помочь, то лучше действовать исподволь, хитроумно. Естественно, мы не станем тайком пробираться в Капастан. Пусть все видят наши армии, движущиеся по суше: это позволит септарху Кульпату определиться с началом осады. Я бы даже сказал, мы в какой-то мере будем диктовать ему сроки. Но, думаю, все вы согласитесь со мною: Капастан не должен быть единственной нашей целью.

Дуджек задумчиво кивнул:

– Возможно, наши усилия не уберегут Капастан, и город падет. Но если мы собрались разбить Паннионский Домин, нужно ударить в самое его сердце.

– Согласен. Скажи, Однорукий, какой город вы избрали главной своей мишенью в первый сезон Паннионской кампании?

– Коралл, – мгновенно ответил Скворец.

Все опять склонились над картой. Каладан Бруд не скрывал улыбки:

– Мы и в самом деле мыслим одинаково. Нам бы только достичь северных границ Домина. А там… это будет словно быстрый удар копья. Мы освободим захваченные города… Сетту, Лест, Маурик – даже если его правительнице и понравилось жить под гнетом Паннионского Провидца… Последним станет Коралл. За один сезон кампании мы уничтожим плоды четырехлетних усилий этого безумца. Я хочу, чтобы от его религии не осталось и воспоминаний, чтобы этот его ужасный культ рассыпался в прах.

– Полностью согласен с тобой, Воевода. Значит, передвигаемся по суше? Никаких кораблей. Это подхлестнет Кульпата. Но нужно прояснить еще одну деталь… – Пока Скворец говорил, его серые глаза поочередно останавливались на каждом из участников встречи, за исключением Меченого, так до сих пор и не раскрывшего рта. – Мы должны знать, ждать ли нам помощи от Аномандера Рейка. Скажи, Корлат, тисте анди будут сражаться на нашей стороне?

Женщина улыбнулась, но промолчала. Вместо нее ответил Каладан Бруд:

– Как и вы, мы тоже предприняли кое-какие шаги. Семя Луны летит в сторону Паннионского Домина. На подлете к владениям Провидца базальтовая крепость станет… невидимой.

– Впечатляет, – заметил Дуджек Однорукий.

Карга насмешливо каркнула.

– Нам почти ничего не известно о чародействе, лежащем в основе могущества Паннионского Провидца, – продолжал Воевода. – Мы знаем только, что оно существует. Как и ваши черные моранты, Семя Луны предоставляет нам тактические возможности, которые глупо было бы не использовать. – Улыбка Каладана Бруда стала еще шире. – Подобно вам, верховный кулак, обдумывая свои маневры, мы стремимся избежать предсказуемости. – Он кивнул в сторону Корлат. – Тисте анди, как известно, обладают мощнейшей магией.

– Этой магии недостаточно, – вдруг перебила Воеводу Серебряная Лиса.

Тисте анди наградила ее суровым взглядом:

– Дитя мое, здесь не место для голословных утверждений.

– Да что вы слушаете какую-то девчонку? – прошипел Каллор. – Бруд свидетель: я с самого начала считал ее присутствие на нашей встрече глупой затеей. Тоже мне нашли союзницу! Попомните мои слова: да она предаст нас всех. Предательство – ее давний спутник. Слышите? Я обращаюсь ко всем. Это создание, эта… тварь – просто недоразумение какое-то.

– Каллор, ты и дальше намерен говорить в том же духе? – по-взрослому вздохнув, спросила Серебряная Лиса. – Тебе нравится меня обижать?

– Воевода, признаться, я тоже в недоумении, – промолвил Дуджек. – Позволь тебя спросить: что делает на нашей встрече эта девочка? Кто она такая? Ее слова – отнюдь не детская болтовня. И хотя у нее облик десятилетнего ребенка, она явно владеет сверхъестественными знаниями.

Каллор с нескрываемой ненавистью смотрел на Серебряную Лису:

– Ты не до конца ее раскусил, Однорукий. Взгляни-ка на дряхлую старуху, что стоит рядом с девчонкой. На самом деле ей едва исполнилось двадцать, а этого так называемого ребенка почти четыре месяца назад вырвали из ее чрева. Это создание сосет жизненную силу матери… Вернее, нет, не матери, а несчастного сосуда, который понадобился для вынашивания плода. Недавно вы с ужасом рассуждали о людоедстве тенескариев. А что вы скажете о чудовище, пожирающем саму душу женщины, что произвела ее на свет? Но если бы все ограничивалось только этим! – Верховный Король спохватился и замолчал, опасаясь сболтнуть лишнее. А затем угрюмо заключил: – Девчонку нужно убить. И немедленно, пока ее сила не превзошла нашу.

В шатре воцарилась гнетущая тишина.

«Будь ты проклят, Каллор! Раскол в нашем лагере – это ты хотел показать новообретенным союзникам? Духи предков, вы свидетели, как же он жесток!.. И будь ты вдвойне проклят за то, что раскрыл девочке правду. Я так надеялась, что она никогда ее не узнает…»

Мхиби едва отважилась взглянуть на дочь. Серебряная Лиса стояла с широко распахнутыми глазами, полными слез.

– Мама, это правда? – прошептала бедняжка. – Неужели я вытягиваю из тебя жизненные соки?

Мхиби закрыла глаза. О, если бы она могла навсегда утаить эту правду от дочери. Но, увы, отпираться слишком поздно.

– Ты не виновата, милая. Это не твой выбор. Это часть твоей сущности. Смирись и прими сие, как я сама… В тебе, Серебряная Лиса, живет древняя и неукротимая сила, и тебе о ней известно, как и мне.

«Но я не могу сказать ей всей правды – признаться, что иногда меня охватывает слепая ярость и я ропщу на жестокость духов, избравших меня своим орудием».

– Древняя? Неукротимая? Жалкая состарившаяся дикарка, да ты не знаешь и половины всей правды! – вновь послышалось змеиное шипение Каллора.

Он протянул руку, схватил девочку за одежду и почти вплотную притянул ее к себе.

– Ты же здесь, да? – угрожающе произнес бывший тиран. – Я чую, что здесь. А ну вылезай, сука!

– Отпусти ее, – тихо, но властно приказал Каладан Бруд.

Зловеще ухмыляясь, бывший Верховный Король разжал руку и привалился к спинке стула.

У Мхиби бешено колотилось сердце. Дрожащей рукой она прикрыла лицо. Когда Каллор схватил ее дочь, у бедной рхиви внутри все заледенело от ужаса. Материнский инстинкт требовал броситься на защиту девочки, но его заглушило собственное бессилие. Разве она способна противостоять Каллору? Хотя нет, это не довод. Она струсила, испугалась за свою жизнь, и ее малодушие видели все. Мхиби заплакала от стыда, и слезы катились по впалым щекам.

– Только посмей еще раз тронуть девочку, и я изобью тебя до беспамятства. Ты, Каллор, меня знаешь, – все так же тихо произнес Каладан Бруд.

– Воля твоя, – усмехнулся Каллор.

Скворец порывисто встал, звякнув кольчугой. Лицо малазанца потемнело от гнева, а серые глаза стали почти черными.

– Если бы ты не осадил его, Воевода, то это сделал бы я. – Он впился взглядом в бывшего Верховного Короля. – С ребенком воевать надумал? Я бы не стал избивать тебя до беспамятства. Я бы просто-напросто вырвал твое поганое сердце.

– Да неужели? – осклабился Каллор. – Я прямо весь дрожу от страха.

– Ну смотри, сам напросился, – пробормотал Скворец и левой рукой с размаху ударил древнего тирана по лицу.

Голова Каллора запрокинулась. Из раны, нанесенной кольчужной перчаткой, хлынула кровь, пачкая стол и карту. Когда первое оцепенение прошло, Каллор вскочил на ноги и схватился за меч… да так и замер, лишь наполовину выдвинув его из ножен.

Пальцы Каладана Бруда, словно клещи, сжали Каллору оба запястья. Бывший Верховный Король делал отчаянные, но безуспешные попытки высвободиться. На шее и у висков проступали синие жилы. Должно быть, Воевода усилил хватку. Рукоятка меча выскользнула из пальцев Каллора, и оружие со звоном вернулось в ножны. Каладан Бруд низко наклонился к строптивому воителю, однако Мхиби услышала его слова:

– Прими то, что заслужил, Каллор. Я устал от твоей надменности. Если ты и дальше вздумаешь испытывать мое терпение, я тоже пройдусь по твоему лицу. Но уже не кольчужной перчаткой, а своим молотом. Понял?

Каллор буркнул что-то невразумительное. Воевода отпустил его. В шатре по-прежнему было тихо. Все смотрели на окровавленное лицо Каллора.

Дуджек Однорукий вынул из поясной сумки платок со следами мыльной пены и бросил его древнему тирану:

– На, утрись.

Мхиби подошла к бледной растерянной дочери и опустила ей руки на плечи.

– Умоляю, больше ни слова, – прошептала она.

Для Скворца Каллор, похоже, вообще перестал существовать. Повернувшись к Каладану Бруду, малазанец спросил:

– И все-таки, Воевода, что это за ребенок?

Серебряная Лиса дернула плечами, сбросив с них материнские ладони. Рхиви показалось, что дочка вот-вот бросится из шатра прочь. Но девочка вытерла рукавом глаза и с шумом втянула в себя воздух:

– Я сама отвечу на твой вопрос, дядюшка. – Она мельком взглянула на мать, потом обвела глазами остальных. – И вообще, за все должна ответить я, и только я.

Мхиби потянулась было к ней, но потом опустила руку.

– Надо принять все как есть, доченька, – с горечью сказала она, ощущая новую волну жгучего стыда.

«Девочка моя, ты должна простить… простить себя. Ох, духи нижнего мира, я не осмелюсь сказать это вслух. Я лишилась права что-либо тебе говорить. Потеряла его только что, когда не бросилась на твою защиту…»

Серебряная Лиса встала перед Скворцом:

– А теперь слушай правду, дядюшка. Я родилась от душ двух женщин. Одну из них ты знал очень хорошо. Ее звали Рваная Снасть. Другая душа принадлежала высшей имперской колдунье по имени Ночная Стужа. От нее самой остались лишь обгорелые куски плоти и обломки костей, но душу уберегли охранительные заклинания. Смерть Рваной Снасти… она наступила в пределах магического Пути Телланна… куда ее забросил один т’лан имасс.

Похоже, только Мхиби заметила, как вздрогнул знаменосец Артантос.

«Что, воин, услышал знакомые имена?» – промелькнуло у нее в голове. Однако у рхиви не хватало сил раздумывать сейчас над такими вопросами.

– А потом, дядюшка, – продолжала Серебряная Лиса, – случилось нечто неожиданное. Из далекого прошлого явились заклинатель костей и древний бог. Там был еще и третий, кто-то из смертных людей, но его душу я не помню.

Платок, которым Каллор все еще зажимал кровоточащую рану, немного заглушил его язвительные слова:

– Ха, Ночная Стужа! Ну никакого воображения… Неужели даже К’рул ее не узнал? Забавно…

– Они втроем, дядюшка, собрались, чтобы помочь моей матери – молодой рхиви, которая вдруг обнаружила, что носит в чреве необычного ребенка. Я родилась одновременно в двух местах: здесь, в племени рхиви, и в пределах магического Пути Телланна. – Девочка умолкла, словно бы ее оставили силы. Так она стояла несколько мгновений, плотно обхватив себя руками, а затем шепотом добавила: – Мое будущее принадлежит т’лан имассам.

Серебряная Лиса повернулась к Корлат:

– Т’лан имассы вновь собираются на Слияние, и в грядущей войне вам понадобится их могущество.

– Нечестивые домыслы! – прохрипел Каллор. Он отшвырнул платок. Окровавленное лицо бывшего Верховного Короля было совсем бледным. – Этого-то я и боялся, глупцы. Ох, до чего же вы глупы. Причем абсолютно все!

– Слияние, – произнесла Корлат, равнодушная к его злобствованиям. – Но зачем они собираются? Ради какой цели? Ты это знаешь?

– Мне еще предстоит это решить. Я родилась, чтобы повелевать ими. Всеми и каждым. Мое рождение и возвестило о Слиянии. Зов был обращен к каждому т’лан имассу. И теперь те, кто может, собираются. Они идут сюда: Слияние началось.

Голова у Скворца шла кругом. Раскол в ближайшем окружении Каладана Бруда. Тревожная новость. Но она не шла ни в какое сравнение со словами этой странной девочки… Мысли лихорадочно разбегались в разные стороны, и штабной шатер словно бы вдруг отступил в туман, а сам командор очутился в совершенно ином месте – в мире хитроумных планов, мрачных предательств и их непредсказуемых кровавых последствий – в мире, который он от всей души ненавидел.

Ему вспомнилось многое: осада Крепи, гибель сжигателей мостов, неудавшиеся попытки уничтожить Семя Луны. Битвы зримые и невидимые. Мерзостная паутина хитроумных ухищрений, которая только разъедала армию.

А’Каронис… Беллурдан… Ночная Стужа… Рваная Снасть… Скворец не сомневался, что их гибель целиком лежала на совести высшего имперского мага Тайскренна. Эх, швырнуть бы этот начертанный кровью список к его ногам и потребовать от мерзавца объяснений. Хотя какие там объяснения? Тайскренн покинул армию, ищи теперь ветра в поле. По правде говоря, Скворец (да и не только он один) ничуть не сожалел о бесследном исчезновении этого скользкого типа.

«Все думают, что Ласин, объявив войско Дуджека вне закона, полностью развязала нам руки… На самом деле это был изощренный ход, умело замаскированная ложь».

Только они с Одноруким знали правду; остальные верили, что их бросили на произвол судьбы: хитроумная уловка императрицы сработала.

Солдаты и офицеры были беззаветно преданы верховному кулаку. Командор от души надеялся, что и ему они тоже по-прежнему доверяют.

«А девчонка-то, похоже, тоже в курсе истинного положения вещей», – подумал он.

Скворец ничуть не усомнился, что перед ним – возродившаяся колдунья Рваная Снасть. Чародейка, которую он прежде знал, проглядывала тут и там: черты лица Серебряной Лисы, ее мимика и манера двигаться, этот сонный, все понимающий взгляд. Открытие было столь ошеломляющим, что командор пребывал в растрепанных чувствах. Ему требовалось время, чтобы свыкнуться с новой реальностью.

«Рваная Снасть… Будь ты проклят, Тайскренн! Преднамеренно или нет, но это ведь ты ее погубил!»

С Ночной Стужей Скворец знаком не был и знал о ней лишь по чужим рассказам. Возлюбленная теломена Беллурдана, Ночная Стужа владела силой Высшего Рашана, магического Пути Тьмы, и была среди избранников покойного императора. Подобно сжигателям мостов, она тоже стала жертвой чудовищного предательства…

Говорили, что характером Ночная Стужа напоминала лезвие меча: зазубренное, местами заржавленное, покрытое пятнами запекшейся крови. И это, безусловно, передалось девочке. Иногда мягкий, сонный взгляд, доставшийся ей от Рваной Снасти, вдруг становился жестким и колючим. И пусть жесткость в глазах Серебряной Лисы была адресована не ему, Скворец невольно поежился.

Он поежился и сейчас, вспомнив, как девочка посмотрела на Каллора.

«Боги, простите нам наши глупые игры».

А в Крепи его ждал Ганос Паран.

«Последний из тех, кого любила Рваная Снасть. Что я скажу капитану? Поверит ли он мне? Я и сам впервые про такое слышу: взрослая женщина мгновенно превратилась в новорожденного младенца, а тот за считаные месяцы стал десятилетним ребенком. Но я видел Серебряную Лису собственными глазами. Еще несколько месяцев – и ей будет все двадцать! Ох, Паран, может, это тоска по Рваной Снасти и горечь утраты гложут тебя изнутри? Только вот обрадуешься ли ты моим новостям?»

Малазанец еще некоторое время тщетно старался уяснить значение слов, произнесенных Серебряной Лисой, и что-то прочитать на ее лице, а затем мысли командора переключились на Мхиби. Несчастная женщина. До чего жестоко обошлись с нею боги. Двадцатилетняя старуха, которая не протянет и года, отдав всю себя дочери. Вот она, скрытая и страшная сторона материнства, о которой он вплоть до сегодняшнего дня даже и не подозревал.

В его воспаленном сознании всплыла последняя фраза Серебряной Лисы.

«Стало быть, т’лан имассы идут сюда: Слияние началось. Как будто нам и без них не хватало забот, – посетовал в душе Скворец. – Кому я должен верить? Только не Каллору. Этот мерзавец сам заслуживает слов, которыми пытался оскорбить Серебряную Лису. „Тварь“, „чудовище“, „недоразумение“… Будь у него возможность, он убил бы девчонку. Однако, как ни противен мне Каллор, в одном он прав: Серебряная Лиса только внешне кажется ребенком. На самом деле она – возродившаяся колдунья Рваная Снасть, женщина храбрая и честная. А также чародейка Ночная Стужа, служившая императору Келланведу. И в то же время она – новая правительница т’лан имассов, и вот это-то больше всего удивило и насторожило всех присутствующих на переговорах».

Скворец несколько раз моргнул, выбираясь из лавины мыслей, как из тяжелой дремы… В шатре сохранялась гнетущая тишина. Командор мельком взглянул на Серебряную Лису, все такую же бледную, с дрожащими руками, и сразу же поймал на себе взгляд Корлат. Их глаза встретились.

«А она на редкость хороша, эта женщина. Когда видишь такую красавицу, поневоле жалеешь, что зря ухлопал лучшие годы жизни. Почему она так на меня смотрит? Строит глазки? Вряд ли я интересую Корлат как мужчина. Она пытается сказать мне что-то совсем другое… – Вскоре он догадался. – Серебряная Лиса… она пока еще совсем ребенок. Кусок чистого пергамента, на котором можно написать все, что угодно. Я понимаю тебя, тисте анди».

Те, кто сейчас окажется рядом с Серебряной Лисой, смогут влиять на нее в ближайшем будущем. Корлат звала Скворца на разговор без свидетелей, и он принял ее приглашение. Как же ему сейчас не хватало Быстрого Бена. Этот продувной маг, уроженец Семиградья, сразу бы разобрался, что к чему. Скворец вновь вспомнил о Паране, и ему стало не по себе.

«Так что же я скажу тебе, капитан? Ведь, узнав про Серебряную Лису, ты наверняка захочешь с нею увидеться. И, клянусь Худом, мне придется устроить тебе эту встречу!»

Клюв Карги был широко раскрыт, но вовсе не от беззвучного смеха. Ее обуял ужас, какого она прежде еще не знала.

«Т’лан имасс и К’рул, один из древних богов! Только они знают правду о появлении великих воронов… Нет, теперь не только они. Провалиться мне в бездны Хаоса… эта Серебряная Лиса заглянула в мою душу и все там прочитала.

Беспечная, легкомысленная девчонка! Неужто нам придется защищаться от тебя, а заодно и от тех, кем ты станешь повелевать? Мы, великие вóроны, сами еще ни с кем не воевали. Неужели своими дурацкими откровениями ты заставишь нас объявить тебе войну?

Если только Рейк узнает… оправдываться будет бессмысленно. Разве мы своими глазами не видели пленения Увечного Бога? Разве нас не было там, когда он пал с небес?.. Ладно, допустим, мы появились из личинок на теле поверженного бога, ну и что? Почему мы должны нести на себе вечное проклятие? Почему забывают, что мы были надежными хранителями магии Увечного Бога? А сколько раз мы спасали мир, извещая его глупых обитателей о грядущих бедах? Наконец, если уж на то пошло, разве не мы принесли весть о Паннионском Домине, ставшем угрозой для всего Генабакиса?

Но мы еще не забыли древнюю магию и, если понадобится, обрушим ее на ваши глупые головы. Знала бы ты, девчонка, с каким огнем играешь, выбалтывая чужие тайны!»

Черные блестящие глаза Карги остановились на Каладане Бруде. Увы, мысли Воеводы были полностью скрыты от нее. Всегдашняя, такая знакомая ей маска.

«Ну что ты раскаркалась раньше времени? – одернула себя Карга. – Надо не паниковать, а хорошенько все обдумать. Вот и думай!

Во времена прежнего императора т’лан имассы были главной силой малазанской армии. Если бы не они, не завоевать бы малазанцам Семиградья. Потом Келланведа убили, союз с т’лан имассами развалился. Это-то и уберегло Генабакис от зверств бессмертных неупокоенных воинов, умеющих перемещаться, как пыль на ветру. И Каладан Бруд по той же причине мог сражаться с малазанцами на равных… Нет, тут я опять загнула. Разве не Бруд перетянул на свою сторону Аномандера Рейка и других тисте анди? И разве у него недоставало собственных сил? Проходит время, многое забывается, о многом просто не желают знать. А ведь Бруд – один из Взошедших. Его магический Путь – Тэннес, сила самой Земли, что служит домом для вечно спящей богини Огни. Вон какие руки у Бруда, здоровые и мускулистые. Только Воевода способен размахивать тяжеленным боевым молотом, что висит у него на поясе. Да он запросто может горы сокрушить. Каркни я такое вслух, меня бы назвали вруньей. А вы полетайте над восточными склонами Лейдеронского плато и сами посмотрите… Конечно, Бруд был тогда моложе и сил у него было побольше… Эх, Карга, тебе ли не знать? Сила обязательно притягивает другую силу. Так уж повелось испокон веков. С возвращением т’лан имассов равновесие опять нарушается.

Мои сородичи без устали кружат над Паннионским Домином. От тех земель, обильно политых кровью, исходит магическая сила, причем сила громадная. Но она скрыта густой завесой, сквозь которую нам не пробиться. Так какое же чародейство питает империю этого безумца?

А ведь эта болтливая девчонка знает. Все она знает, клянусь породившей нас плотью Павшего Бога. И Серебряная Лиса поведет т’лан имассов… в самое сердце Паннионского Домина.

Ты уразумел это, Каладан Бруд? Думаю, что да. Так что забудь про свой молниеносный удар! Собрался за несколько месяцев захватить Домин? Ха! Теперь ты понимаешь, что все намного серьезнее? Если миру опять понадобились т’лан имассы, то, значит, Паннионский Провидец куда опаснее, чем тебе казалось… Так с кем же нам все-таки придется воевать? И что вообще от нас останется?

А ведь Каллор не врет. Сгинуть мне в безднах Хаоса, этот древний тиран и впрямь знает какую-то страшную тайну Серебряной Лисы. Ну почему мне никак не проникнуть в его секреты?»

Мхиби подавила отвращение к себе, заставив уши прислушиваться к каждому слову дочери и к тому, что таилось в паузах между словами. Рхиви сгибалась под тяжестью откровений, которые нынче услышала. Духи предков, сколько же бед навлекала на свою голову ее бесстрашная девочка! Неожиданно Мхиби открылось и другое: Серебряная Лиса просила о помощи.

«Дочери нужны союзники. Я ей плохая помощница, и Серебряная Лиса сказала об этом во всеуслышание. Давнишние враги вмиг не станут соратниками, и моей девочке суждено быть мостом между обеими сторонами. На одной она родилась, а к другой обращается сейчас. Даже не она сама: это Рваная Снасть и Ночная Стужа взывают через нее к старым товарищам. Ответят ли те?»

Что думал Скворец, об этом рхиви оставалось только гадать. Может, он согласен с Каллором, осмелившимся назвать Серебряную Лису чудовищем? Мхиби заметила, как командор и Корлат многозначительно переглянулись. С чего бы это?

«Думай! – приказала она себе. – Здесь собрались полководцы. Сейчас они заняты тем, чем занимались всегда: оценивают и взвешивают положение, обдумывая свои и чужие ходы. Серебряная Лиса за считаные минуты оказалась в соперницах Каладана Бруда, Аномандера Рейка и Каллора. Понимает ли Дуджек Однорукий, с кем ему приходится иметь дело? Ведь, по большому счету, это Малазанская империя и его армия заставили объединиться столь разнородные силы… Кланы баргастов и рхиви, наемники из разных городов Генабакиса, тисте анди, Аномандер Рейк, Каладан Бруд и Каллор, не говоря уже о Багровой гвардии. Двенадцать лет все мы сообща сражались против малазанцев.

Теперь же и нам, и малазанцам угрожает новый враг, очень опасный и во многом неизвестный. Так ли крепки наши объединенные ряды, чтобы двинуться на Паннионский Домин? За словами того же Дуджека чувствуется растерянность.

Серебряная Лиса утверждает, что без помощи т’лан имассов нам не обойтись. Только злодей Келланвед мог заключить союз с этой чудовищной расой. Даже Каллора воротит при упоминании неупокоенных воинов. Похоже, едва созданный союз начинает трещать по швам, грозя рассыпаться. Ты слишком мудр, верховный кулак, чтобы не видеть этого и не терзаться сомнениями».

Однорукий полководец был первым, кто нарушил затянувшееся молчание. Он обратился к Серебряной Лисе и заговорил, тщательно подбирая слова:

– Т’лан имасской армией, которая воевала на стороне Малазанской империи, командовал Логрос. Из твоих слов явствует, что есть также и другие армии. Но нам о них неизвестно. Почему?

– Последнее Слияние происходило сотни тысяч лет назад, – ответила девочка. – Тогда совершился Ритуал Телланна, связавший этот магический Путь с каждым т’лан имассом. Этот обряд сделал их бессмертными. Жизненная сила всей расы слилась воедино во имя священной войны, которой предстояло длиться тысячи лет.

– Войны против яггутов, – с прежней язвительностью бросил Каллор. Кровь на его морщинистой щеке успела подсохнуть. – Не считая горстки тиранов, яггуты были мирной расой. Просто их существование помешало т’лан имассам.

– Не смей говорить о несправедливости, Верховный Король! – накинулась на него Серебряная Лиса. – Во мне живет память Ночной Стужи. Вспомни имперский магический Путь. Пока малазанцы не захватили его, ты безраздельно хозяйничал там. И чем окончилось твое владычество? Горами пепла и грудами обгорелых костей! Ты истребил там все живое! Полностью!

Лицо Каллора перекосилось.

– А-а-а, и ты тоже здесь? Только прячешься, наполняя голову этой девчонки ложными воспоминаниями. Затаилась, высокомерная дрянь. Ну, так я тебе тоже кое-что напомню: мое терпение долго испытывать нельзя. Сообразила, заклинательница костей? И к вам это тоже относится, Рваная Снасть и Ночная Стужа… Равно как и к тебе, милое дитя.

Мхиби видела, как побледнела Серебряная Лиса.

«Между ними существует… давняя вражда. И как только я раньше этого не замечала? Воспоминания прошлого. Что-то связывает Каллора с моей дочерью. Точнее, с одной из душ, живущих в ней».

– Отвечаю на твой вопрос, полководец, – продолжала девочка, глядя на Дуджека. – Логросу и подчиненным ему кланам доверили защиту Первой империи. Другие армии отправились штурмовать последние яггутские твердыни. Яггуты строили огромные ледяные преграды. Омтоз Феллак – это магический Путь Льда. Там необычайно холодно и почти нет жизни. Пойми, верховный кулак: магия яггутов угрожала всему миру. Вымерзали моря, исчезали звери и птицы. Каждую гору яггуты превратили в крепость. Белые реки льда сползали по склонам. Иногда толщина ледяного покрова достигала целой лиги. Тогда еще т’лан имассы были смертными, разобщенными племенами. Ледяные преграды оказывались для них непреодолимыми. Они голодали и умирали.

– Война с яггутами началась задолго до эпохи ледников, – перебил ее Каллор. – Они были вынуждены защищаться. Да и кто на их месте не стал бы этого делать?

– Став бессмертными, мы сумели легко пересекать любые преграды. Но победы над яггутами достались нам дорогой ценой. Ты ничего не слышал о других армиях просто потому, что одни из них были истреблены, а другие, возможно, и сейчас продолжают сражаться в каких-то далеких суровых краях.

Лицо верховного кулака исказилось гримасой боли.

– Однажды Логросовы т’лан имассы сами покинули Малазанскую империю и исчезли на пустошах Ягг-одана. А когда вернулись, их уже было значительно меньше.

Серебряная Лиса кивнула:

– И воины Логроса откликнулись на твой призыв?

– Пока не знаю. Знаю лишь, что они его услышали. Все, кто сможет, обязательно явятся. Я чувствую: одна их армия уже на подходе. Точнее, мне кажется, что я это чувствую.

«По глазам вижу, дочка: очень о многом ты умалчиваешь. Ты боишься, что, если вдруг расскажешь лишнее, твой призыв о помощи останется без ответа».

Дуджек повернулся к Каладану Бруду:

– Ну что, Воевода, не продолжить ли нам обсуждение похода на Паннионский Домин?

Бывшие враги вновь склонились над картой, не замечая Карги, которая примостилась на краешке стола и тихо каркала, слушая их слова. Мхиби взяла девочку за руку и повела к выходу. Корлат пошла вместе с ними. К удивлению рхиви, следом двинулся и Скворец.

В шатре было душно, и все обрадовались, оказавшись снаружи, где дул прохладный ветер. Лагерь баргастов не примыкал к лагерю тисте анди. Их разделяла довольно широкая полоса равнины. Когда все четверо оказались там, рхиви остановилась.

– Девочка, – сказал Скворец, – я вижу в тебе очень многое от Рваной Снасти. А что ты сама помнишь из жизни этой колдуньи?

– Я помню лица, – робко улыбнувшись, ответила Серебряная Лиса. – И ощущения, связанные с каждым из тех людей. С тобой, командор, мы тогда были союзниками. Думаю, и друзьями тоже…

Скворец низко наклонил голову:

– Да, это правда. А Быстрого Бена ты помнишь? А других солдат моего взвода? Может, ты знаешь, что случилось с Локоном? С магом Тайскренном? И как насчет капитана Парана?

– Быстрый Бен, – неуверенно прошептала девочка. – Он маг, да? Из Семиградья… очень скрытный… – Она снова улыбнулась. – Ну конечно, Быстрый Бен мой друг… А вот Локон – нет. Он злой и опасный… он причинил мне боль.

– Локон мертв.

– Одной угрозой меньше… Тайскренн?.. Недавно я где-то слышала это имя… Высший маг, Ласин очень ему доверяла… Когда я была Рваной Снастью, мы с ним часто ссорились. И когда я была Ночной Стужей – тоже. Ему нельзя верить. Этот человек способен на предательство… Где он сейчас… не знаю.

– А капитана Парана ты помнишь?

Что-то в вопросе малазанца насторожило Мхиби.

– Мне очень хочется снова его увидеть, – ответила Серебряная Лиса, отводя глаза.

– Паран сейчас в Крепи, – пояснил командор. – Конечно, это не мое дело, но я прошу тебя подумать о возможных последствиях вашей встречи…

Чувствовалось, что слова даются Скворцу с трудом.

«Духи предков! Значит, капитан Паран был возлюбленным Рваной Снасти. Как же я раньше не догадалась? Конечно, в ней живут души двух взрослых женщин…»

– Доченька… – начала она.

– Не отговаривай меня, мама! Мы ведь однажды видели его. Помнишь, когда гнали стада бхедеринов на север? Тот самый малазанский воин, что не побоялся наших копий? Я уже тогда узнала его и поняла, кто передо мной.

Серебряная Лиса повернулась к Скворцу:

– Паран тоже все знает. Передай ему, что я здесь. Обязательно расскажи.

– Ладно, расскажу. – Чтобы не встречаться с собеседницей глазами, Скворец принялся рассматривать лагерь баргастов. – Сжигатели мостов… они все равно придут сюда. Теперь Паран ими командует. Быстрый Бен и Молоток будут рады возобновить знакомство с тобой.

– Говори правду, командор. Ты хочешь, чтобы они взглянули на меня и решили, достойна ли я вашей поддержки, да? Не бойся, я не стану этому противиться. Во многом я и сама себя не понимаю. Мне даже любопытно: что они во мне увидят?

Скворец усмехнулся:

– Узнаю́ честность и прямоту Рваной Снасти. Она не любила плести словесные кружева и ходить вокруг да около.

– Командор, мы хотели поговорить, – напомнила ему Корлат.

– Да, помню.

Тисте анди повернулась к Мхиби и Серебряной Лисе.

– Не будем вам мешать, – улыбнулась она. – Сейчас мы покинем вас.

– Конечно, – пробормотала рхиви, с трудом сдерживая напор овладевших ею чувств.

«Стало быть, тот самый воин, который не побоялся наших копий… Да, девочка, я помню его… Я получила ответ и вместе с ним – тысячу новых вопросов. Никогда еще я не чувствовала себя такой дряхлой».

– Идем, доченька. Мне ведь еще предстоит многому тебя научить. А времени у нас осталось мало.

– Да, мама. Идем.

Скворец некоторое время молча смотрел им вслед.

– Девочка была слишком откровенной, – наконец сказал он. – Мы только-только начали латать брешь давней вражды… а тут вдруг такие необдуманные слова.

– Да, – согласилась Корлат. – Но она находится во власти древних знаний т’лан имассов. Этим знаниям много тысяч лет. Трудно представить, сколько всего повидали представители этой расы… Падение Увечного Бога, появление тисте анди. Они были свидетелями того, как драконы навсегда скрылись за завесой Старвальда Демелейна.

Женщина умолкла. Ее глаза подернулись пеленой.

– Оказывается, великие вóроны бывают очень суматошными.

Корлат улыбнулась:

– Карга уверена, будто мы не знаем тайну появления ее сородичей. Они стыдятся своего происхождения. По какой причине – до сих пор не пойму. И Рейку, и остальным тисте анди… все равно. Мы безразличны к вопросам морального свойства.

– Так чего же они тогда стыдятся?

– Великие вóроны – не просто громадные птицы. Падение на землю существа, впоследствии прозванного Увечным Богом… О, это было жестокое действо. От него отрывались куски огненной плоти, способные сжечь целые континенты. Другие куски были обречены гнить на дне глубоких ям, которые сами же и пробили. Вот из этих-то гниющих кусков и родились великие вóроны, унаследовавшие частицы магической силы Увечного Бога. Ты видел Каргу и ее сородичей, командор. Они кормятся чародейством. Любые магические атаки против себя воспринимают как лакомство, на котором только жиреют. Карга у них вроде матери. Она родилась первой. Рейк верит в ее… особую силу, потому и держит подле себя вместе с остальным выводком.

Корлат замолчала. Чувствовалось, что ей хочется о чем-то спросить малазанца.

– Тогда, в Даруджистане, мы схлестнулись с одним из ваших магов…

– Как же, помню. Это Быстрый Бен. Он скоро будет здесь. Мне очень интересно, что он думает обо всех сегодняшних сюрпризах.

– Ты уже называл его имя, когда говорил с Серебряной Лисой… Знаешь, меня тогда просто восхитили его магические способности. Буду рада познакомиться с ним лично. – Их взгляды снова встретились. – И знакомству с тобой, командор, я тоже очень рада. Серебряная Лиса не покривила душой, сказав, что доверяет тебе, она говорила правду. И я тебе доверяю.

Скворцу стало неловко.

– Мы не так часто встречались, чтобы я мог заслужить подобное доверие, Корлат. Но очень надеюсь его оправдать.

– Ты ведь был другом Рваной Снасти. Я никогда не видела эту колдунью. Могу лишь догадываться, что она обладала удивительными способностями. И теперь они все сильнее проявляются у Серебряной Лисы.

Скворец медленно кивнул:

– Рваная Снасть была хорошим другом… всем нам.

– А много ли тебе известно об обстоятельствах, которые привели к переселению ее души?

– Совсем мало, – вздохнул командор. – О смерти Рваной Снасти мы услышали от Парана. Капитан наткнулся на ее… останки. Она умерла в объятиях Беллурдана – высшего мага из расы теломенов. Беллурдан искал место на равнинах, чтобы похоронить свою подругу Ночную Стужу. Рваная Снасть самовольно сбежала из Крепи. Скорее всего, Беллурдану велели найти ее и вернуть назад. Все было именно так, как и утверждает Серебряная Лиса, насколько я могу судить.

Корлат отвернулась и надолго замолчала. Когда же она вновь заговорила, то задала вопрос, столь простой и очевидный, что у Скворца бешено заколотилось сердце.

– Смотри, что получается. В этой девочке живут души двух колдуний – Рваной Снасти и Ночной Стужи. Стало быть, обе они тогда не сгинули в небытии. Но куда же в таком случае делся Беллурдан?

Командор растерянно покачал головой.

«Боги, если бы я знал ответ…»