Читать книгу Честь снайпера - Стивен Хантер - Страница 9

Станислав

Городская ратуша

Июль 1944 года

Для бога он был слишком толстым и низкорослым. Излишне обильная плоть его лица чересчур свободно болталась на черепе. Глаза заплыли, щеки, губы и усы отвисли. Толстенные стекла очков в стальной оправе увеличивали тусклые бесцветные глаза, налитые кровью от бессонных ночей.

В личных предпочтениях он держался очень скромно, что полностью соответствовало его непривлекательному лицу и неказистому телу, которое это лицо поддерживало. Хотя он носил звание обергруппенфюрера СС – что на причудливом жаргоне этой организации означало «старший вождь группы СС» – и, следовательно, должен был носить изящный черный мундир с двойными серебряными молниями и прочими эмблемами и нашивками, он упорно надевал бесформенный темный костюм сотрудника похоронного бюро и черные ботинки, давно не знавшие гуталина. Внешне он походил на профессора экономики, коим и являлся в действительности.

И это было не хвастовство, он не говорил окружающему миру: «Мне не нужно играть в эту игру и надевать мундир, моя власть так обширна, что никто не посмеет высказаться на этот счет». Нет, просто так работала его голова, замечая только необходимое. Если бы у него спросили, во что был одет при их последней встрече Вождь – в форменный китель или в штатский костюм, он бы не смог ответить. Если бы о том же спросили всего через пять секунд после того, как он вышел с совещания, он бы и тогда не знал ответа. Однако если бы у него спросили, что сказал Вождь в отношении развертывания венгерских войск в составе группы армий «Северная Украина» в Белоруссии в июле, он ответил бы в мельчайших подробностях, потому что у него была необыкновенная память. Он не забывал информацию. В его решениях учитывалось все – малейшие крупицы информации, все присланные ему донесения, все документы, которые он когда-либо просматривал, каждое написанное им слово. Вселенная была записана на бумаге, в цифрах и оценках. Сама плоть в виде человеческих существ была ненадежна, и ею можно было пренебречь, что, разумеется, не относилось к его жене, которую он очень любил. К счастью, Хельга возвратилась в Берлин вместе с его любимой таксой Митци.

И, таким образом, его мозг был свободен и мог полностью заняться проблемой железных дорог.

Похоже, русские иваны в последнее время больше не взрывали их с прежней регулярностью. Они понимали, что Западная Украина снова окажется в их руках, и все что они взорвут сейчас, придется восстанавливать, поэтому решили на время отказаться от пулеметных и минометных обстрелов составов с ранеными, направляющихся на запад. Больше того, поскольку фронт трещал по швам и был готов со дня на день рухнуть окончательно, они перестали обстреливать даже составы, перебрасывающие подкрепления на восток. Прибытие новых войск только увеличит общую добычу русских.

На самом деле русские не испытывали никакой жалости к раненым немецким солдатам. Просто в течение ближайших нескольких месяцев рельсы могли потребоваться им, чтобы перебрасывать войска на запад, через Карпаты и Венгрию к главной цели – Будапешту.

– Ввиду этого необходимо, – раздельно произнес он вслух, диктуя своей секретарше директиву номер 559, – воспользоваться данной возможностью для скорейшего достижения определенных целей.

На первом месте стоял вопрос приоритетов. Опытный управляющий, обстоятельно изучив соперничество за железнодорожное сообщение в сторону рейха на фоне текущего стратегического положения и приняв в расчет финансовые потребности, проблемы с транспортировкой и объем грузов, должен был понять, что всем места не хватит. Не хватало паровозов, не хватало угля, не хватало железнодорожных путей. Для достижения наибольшего результата из крохотного просвета в динамике войны нужно было выжать максимум.

Вернувшись к арифмометру, он еще раз повторил вычисления, проверяя результаты.

– Доктор Гредель? – спросила секретарша, грузная бесформенная женщина по имени Берта.

– Я хочу проверить еще раз, – ответил он, не замечая ни ее саму, ни ее бесформенность.

Он не видел современные формы помещения, находящегося в здании, построенном поляками в 1936 году под влиянием «Баухауза»[6] в качестве предвестника будущего, которое, они не сомневались, должно было скоро наступить. Увы, в 1939 году оказалось, что будущего у них нет – тогда Западную Украину прибрали к своим рукам Советы, а в 1941 году их сменили немцы. На самом деле Гредель не замечал даже аэродинамическую обтекаемость письменного стола в стиле модерн, за которым работал, – еще одного примера польской самонадеянности. Он не замечал фашистские знамена, торопливо развешенные повсюду, кипы папок, отдельные листы бумаги, переплетенные тома, записи, архивы, бухгалтерские книги. Гредель не замечал беспорядка скорого переезда. Он видел одни только цифры.

Он сделал расчеты. Полковнику медицинской службы Хауфштраусу потребуется по меньшей мере состав из восемнадцати вагонов, чтобы вывезти тысячу раненых из полевого госпиталя на железнодорожной станции Теребовля в Венгрию. На восемнадцать вагонов нужны один паровоз и восемь тонн угля, свободный путь от Теребовли до Станислава ночью, а дальше из опасной зоны, через Карпаты, по железнодорожным тоннелям, которые иваны не взорвали и никогда не взорвут, и еще через сутки состав прибудет в Будапешт. Правда, сначала ему еще придется остановиться в Ужгороде, чтобы пропустить товарный состав с боеприпасами, движущийся к фронту, и еще санитарный поезд должен загрузиться там углем – шесть тонн. Четырнадцать тонн угля уменьшат резерв примерно на девять процентов, в то время как в среднем он ежедневно сокращается меньше чем на шесть процентов, а шесть процентов против девяти означают шесть дополнительных дней функционирования железной дороги в конце июля. Именно в это время, по оценкам разведки штаба группы армий «Северная Украина», фронт рухнет и придется осуществлять перегруппировку и организовывать новую линию обороны западнее Станислава – там уже выкапывались противотанковые рвы и устраивались минные поля – возможно, в предгорьях Карпат. Карпатские перевалы будет необходимо удерживать, чтобы дать возможность основной части войск группы армий «Северная Украина» и всему личному составу рейхкомиссариата СС убраться отсюда до прихода красных.

С другой стороны, состав, подготовленный небольшим, но очень важным подразделением обширного ведомства СС под названием управление IV-Б4 Службы имперской безопасности, также имел все основания претендовать на наивысший приоритет. Частично состав был загружен в Лемберге (разумеется, Гредель, как и любой немец, называл Львов только так), и еще несколько товарных вагонов добавились на промежуточных станциях, с трофеями последних зачисток. Сейчас состав в ожидании угля стоял здесь, на товарной станции Станислава, источая зловоние, деморализующее всех тех, кому по долгу службы приходилось с ним соприкасаться, не только украинских железнодорожников, но и личный состав рейхскомиссариата.

Конкретные цифры: груз управления IV-Б4 значительно легче тысячи раненых солдат и по очевидным причинам не нуждается в затратах времени и сил для поддержания своего физического состояния, в то время как санитарному поезду необходимо постоянное вливание лекарств, воды и продовольствия, чтобы поддерживать жизнь несчастных ребят, его пассажиров. Это создает дополнительные проблемы и означает новые уровни административной ответственности и четкое снабжение. С точки зрения чистой логистики состав управления IV-Б4 требовал существенно меньшую концентрацию ресурсов, чем санитарный поезд; но тут были еще и неосязаемые духовные параметры.

Доктор Гредель терпеть не мог подобные соображения. Что такое «духовность», что такое «мораль», что такое «этика»? Все эти ценности нельзя выразить в цифрах. Для того чтобы понимать высшие идеалы, необходимы определенные чувства, которых, как когда-то признался он Хельге, ему недоставало.

– Проклятие! – сказал ей Гредель. – Это ничто. Его нельзя измерить, сосчитать, взвесить. Что это такое? Почему мы придаем такое значение подобным вещам?

Дорогой, уверена, ты обязательно до всего дойдешь, – ответила Хельга, поглаживая по гладкой шерстке растянувшегося у нее на коленях Митци. – Ты всегда до всего доходишь, мой гений!

И вот теперь Гредель бился со стоящей перед ним проблемой, страстно желая получить указание. Однако он понимал, что просьбы о помощи будут восприняты как слабость, а рейхскомиссариат даже сейчас оставался политическим водоворотом, кишащим беспринципными честолюбцами, политиканами, махинаторами, заговорщиками, и все они ждали, просто выжидали, когда он, Гредель, совершит ошибку. Тогда бы появилась возможность нашептать всякие гадости в нужные уши, выбить из-под него опору и обеспечить собственное возвышение. У него было столько врагов! Если бы только знал Генрих, или сам Вождь, на какие безумства толкает людей главная человеческая слабость – честолюбие! Он просто был слишком чист для мира политики. Он жил исключительно ради своего долга, а не ради глупых медалей и пустых званий и должностей!

– Доктор Гредель!

– Да-да, Берта, я просто хотел убедиться наверняка.

– Понимаю, все это очень сложно.

– Но мы должны двигаться вперед, – решительно произнес Гредель. Поморщившись, он стиснул переносицу, жалея о том, что не может сейчас выпить чашку чая, и продолжил: – Итак, на чем я остановился?

– «…скорейшего достижения определенных целей».

– Да-да, продолжаем. «Эти приоритеты распределены следующим образом. Состав 56, находящийся в ведении управления IV-Б4, загружает необходимый запас угля и получает разрешение немедленно отбыть в пункт назначения. Все задействованные структуры получают распоряжение обеспечить максимальное содействие его продвижению. Состав 118, находящийся в ведении военно-медицинской службы вермахта, остается ждать еще минимум двадцать четыре часа на товарной станции Станислав. Время ожидания будет зависеть от поставок угля на склад; как только мы достигнем уровня девятипроцентного превышения обычного объема, составу будет дано разрешение на отправку». Подпись: Гредель.

Все остальное вы знаете, Берта. Передайте приказ нашим людям как можно быстрее.

– Доктор Гредель, вы понимаете, что полковник медицинской службы Хауфштраус будет жаловаться армейскому командованию?

– Понимаю. С этим ничего не поделаешь. Что бы я ни делал, я наживаю врагов. Уверен, в Берлине меня поддержат. Рейхсфюрер Гиммлер пользуется большим влиянием. Если он встретится с фюрером, он меня поддержит. Я всегда рассчитываю на свои особые отношения с фюрером. Недовольные будут роптать, но нужно делать правильные вещи.

– Право, вы идеалист, доктор Гредель. Вы мой герой!

Скромно улыбнувшись, Гредель тотчас же снова вернул своему лицу выражение размытой растерянности, к которой примешивалась доля искреннего смущения, поскольку от прямых похвал и выражений чувств ему становилось не по себе.

– Я помечу состав 56, – продолжала Берта, – как получивший зеленую линию следовать полным ходом в Аушвиц-Биркенау.

Москва

– Гредель, Ганс, – сказал Крылов, выпустив облако клубящегося дыма, которое собралось под высокими сводами кремлевского кабинета. – Зверь, каких еще поискать. Подобно многим гнусным подонкам, сверхинтеллигентный и сверхобразованный. Предпочитает, чтобы его называли не обергруппенфюрером СС, а доктором Гределем.

Миле было не по себе. Как правило, цели не имели лиц. Это были безымянные фигуры в мундирах мышиного цвета или маскхалатах СС, которые бегали взад и вперед до тех пор, пока не замирали неподвижно в объятиях перекрестия оптического прицела, и тогда их убивал ее палец. Это не вызывало особой боли, чему – Мила могла признаться в этом только себе и больше никому – она была рада. После этого они застывали или отступали назад. Мила старалась избегать выстрелов в голову. В основе этого стремления лежал незыблемый постулат: с технической точки зрения попасть в голову значительно труднее, она имеет гораздо меньшие размеры, более подвижная, непредсказуемая. Но была тут и психологическая причина: выстрел в голову мог получиться очень пугающим, если пуля разбивала череп, выплескивая наружу его содержимое, ломала лицевые кости, вырывала нижнюю челюсть, и все это среди обилия алых брызг. Иногда пятно принимало самые причудливые очертания, а созвездия пролитой крови на снегу получались пугающими. Нет, лучше всего стрелять в туловище.

Но сейчас, здесь: лицо. Рыхлое, ничем не примечательное, если не считать отвислых щек, скорби в глазах и какого-то безразличия. Этот человек выглядел полным ничтожеством – привратник или пожилой рабочий. И все же это было лицо. Ганс Гредель перестал быть просто фигурой, он превратился в человеческое существо.

– Не военный, а ученый, профессор, как и ваш отец, – продолжал Крылов. – Мимо такого пройдешь, не обратив на него внимание. Гм, давайте-ка посмотрим, родился в 1890 году в Линце, окончил университет Линца, преподавал там же, во время империалистической войны служил на штабных должностях, никогда не покидал территорию Германии, рано проявил себя выдающимися математическими способностями и организаторским талантом. Для него имели значение числа, числа и только числа. После войны защитил докторскую диссертацию в Гейдельбергском университете, женился, преподавал в Мюнхенском университете, одновременно с этим полностью разочаровавшись в экономической политике Веймарской республики. Стал одним из первых фашистов, партийный билет номер 133[7]. Несколько раз встречался и подолгу разговаривал с Гитлером. Стал его любимцем. Все это есть в досье.

Петрова быстро пробежала взглядом документы, в которых перечислялись основные моменты. В досье имелась фотография доктора Гределя вместе с угрюмой женщиной, его фотография с пожилой парой, предположительно, родителями, и на обеих он держался неестественно натянуто, с потухшими глазами, стеснительный, в неряшливой одежде. Наконец Мила нашла его снимок в эсэсовском мундире, в котором он выглядел нелепо. Гредель попытался изобразить нацистское приветствие, вытянув руку под углом в сорок пять градусов. Мила видела подобное только в кино, потому что на поле боя так никто не делал. Результат на фотографии получился комичным. Какой гротеск! Этот тип не знал, как себя вести в реалиях окружающего мира, и в своей попытке сделать столь примитивную вещь, как нацистское приветствие, выставил себя клоуном.

– Товарищ комиссар, почему его необходимо убить? Я хочу сказать, всех фашистов необходимо убить и изгнать из нашей страны, да, разумеется, и так происходит, когда они попадают в наш прицел, однако вы даете другое задание. Мне еще никогда не поручали убить какого-то определенного человека.

– По всей видимости, это возмущается ваше женское начало, – елейным голосом произнес Крылов. – Этого следовало ожидать. То, что вы делаете, вы делаете «честно», на поле боя, действуя против вооруженных людей, которые готовы убить вас или, что гораздо важнее для человека с таким героическим складом, как вы, убить ваших товарищей. И также вы можете представить себе губительные последствия для всей страны в том случае, если эти мерзавцы одержат победу. Но теперь надо сделать шаг вперед: мы указываем на человека, который внешне выглядит ничем не примечательной мелкой сошкой, и надо его убить. Почему? Законный вопрос. Подполковник Дворкович, вы у нас специалист по Гределю. Вы сможете лучше объяснить товарищу сержанту.

Слушаюсь! – ответил офицер НКВД, избегая смотреть Крылову в лицо. – Гредель был направлен в рейхскомиссариат, осуществляющий управление оккупированными территориями, которые немцы называют своими «восточными колониями». С самого начала все его внимание было приковано к Украине. Он явился одним из организаторов так называемой «Боевой группы Д», бригады смерти СС на Украине. Глупые украинцы встретили немцев как освободителей, а группа Д отправляла их на принудительные работы в Германию и устраивала массовые расстрелы. В основном расправлялись с евреями, а также с интеллигенцией, политическими деятелями, всеми, кто обладал военным опытом, всеми, кто потенциально мог выступить против новой власти. Судя по всему, доктор Гредель лично составлял расстрельные списки на основании данных, представленных разведкой СС. Дело свое он делал мастерски и при активной поддержке своего наставника доктора Олендорфа, главы группы Д, быстро пошел на повышение. Гредель был назначен директором Киевской области на Украине, как только фашисты ее зачистили, и первостепенной задачей для него всегда являлось полное уничтожение евреев и инакомыслящих, а также восстановление экономики, ориентированной на удовлетворение потребностей вермахта. Фашистские сволочи не продержались бы так долго под Сталинградом и Курском, если бы не организаторские таланты доктора Гределя.

И вот теперь он обергруппенфюрер СС, то есть генерал-лейтенант, хотя он старается по возможности избегать военной формы, и этот нелепый снимок 1942 года в эсэсовском мундире – единственный, который у нас есть. После перевода Коха Гредель был назначен рейхскомиссаром Украины и управлял ею в течение последних шести месяцев. За это время он отправил свыше пятидесяти тысяч человек в лагерь уничтожения Аушвиц-Биркенау. Железные дороги при нем работают как часы, несмотря на героические действия наших партизан и летчиков. Хотя сам Гредель никогда не принимал личного участия в боевых действиях, он организовал самую эффективную кампанию борьбы с партизанами, и благодаря его усилиям свыше шести тысяч партизан были убиты в бою или схвачены и казнены. Чтобы устрашить крестьян, он казнил больше тысячи человек. Для маленького толстячка в дешевом костюме он оставил на теле нашей Родины очень кровавый след.

– Еще вопросы есть, товарищ Петрова? – спросил Крылов.

– Никак нет, товарищ комиссар.

Еще одна великолепная ложь, – усмехнулся Крылов. – Вы замечательно изображаете бездумный партийный автомат – один чешский писатель назвал подобных вам роботами[8]. Только слепое послушание. Даже взгляд не выдает то, что у вас есть вопросы. Но, разумеется, они у вас есть. А не задаете вы их, потому что для таких больших «шишек», как мы, вопросы будут означать сомнение, а если сомнения возникнут у вас, у нас также возникнут сомнения, и последствия этого будут самые плачевные.

Молчание. Крылов отводил душу, говоря правду. Эту привилегию давало ему его звание. Даже один из дураков-энкавэдэшников смутился, услышав столь неожиданное заявление.

– Ну хорошо, – сказал Крылов. – В таком случае я сам задам те вопросы, которые вы мудро решили попридержать.

– Как скажете, товарищ комиссар.

– Во-первых: почему именно Гредель? Этих сволочей очень много, и после войны мы выследим всех и разберемся с ними. Почему нас сейчас интересует именно этот маленький винтик в огромной машине смерти? Замечательный вопрос, Петрова. Ответов на него два, и первый вам знать можно, а вот второй – нельзя, и если кто-нибудь из этих трех обезьян в форме донесет на меня, я запросто окончу дни у них в застенках, получив пулю в затылок. Правильно, товарищи?

Три обезьяны издали неловкие смешки.

– Ладно, подполковник Дворкович, отставить смех и объяснить все товарищу Петровой.

– Слушаюсь, товарищ комиссар! Ключом является доступность. Мы уже брали в плен высокопоставленных военачальников, в том числе одного фельдмаршала, но вот представителей гражданской администрации, которые определяют политику, после чего отходят в сторону, определить трудно, а еще труднее ликвидировать. Этот Гредель работал в рейхскомиссариате Украины в Ровно. Там находится большой комплекс, который охраняется войсками СС и эскадрильей истребителей. Бомбардировщикам его не достать, партизанам к нему не подступиться. Так что на протяжении трех лет Гредель занимался своим делом как обыкновенный чиновник, жил с женой и собакой в красивом доме, складывал цифры, принимал решения, вдали от смерти и страданий. Все изменилось в феврале, когда Красная армия после ожесточенных боев освободила Ровно. Как и все крысы, Гредель сбежал и исчез.

НКВД долго охотился за ним. И только недавно нам стало известно из радиоперехвата, что Гредель обосновался в Станиславе, в городской ратуше, откуда продолжает править своей стремительно сжимающейся империей все с той же беспощадной эффективностью. Сейчас Станислав находится примерно в ста тридцати километрах от линии фронта. Отличие заключается в том, что в Ровно к вопросам безопасности подошли серьезно, там была устроена многоуровневая система. В Станиславе все пришлось делать на ходу. Системы безопасности как таковой нет. Теперь нас от Гределя больше не отделяет целая дивизия СС. Следовательно, мы считаем, что он может стать целью снайпера. Гредель живет в гостинице «Берлин». Каждое утро, демонстрируя, как ему удалось усмирить город, он идет пешком четыре квартала от гостиницы до ратуши, пересекает улицу Ленина, переименованную в Гитлерштрассе, и проходит через маленький красивый парк. Его сопровождают четверо телохранителей-гестаповцев. Нам кажется, Петрова, для такого меткого стрелка, как вы, он должен стать легкой добычей. Стрелять можно из любого из десятка зданий вдоль его пути. Далее, Станислав расположен в предгорьях Карпат, где много партизанских отрядов. Они обеспечат поддержку, транспорт и прикрытие. Сам того не сознавая, Гредель оказался там, где мы можем его достать. А если мы можем его достать, мы должны его достать. Ради наших партизан, ради бойцов Красной армии и даже ради евреев, которых он зверски убил.

– Наступление, Дворкович. Можете рассказать ей про наше наступление. Она должна это знать. Да и сами немцы наверняка уже все знают.

– Слушаюсь, товарищ комиссар. Товарищ сержант, через десять дней 2-й Украинский фронт начнет крупное наступление с целью изгнать фашистов с территории Украины и открыть дорогу на Будапешт. Наступит пора хаоса и общего смятения, и тогда Гределя отзовут в Берлин. Мы лишимся возможности его устранить. Думаю, вы понимаете, что время не терпит. Ликвидацию нужно осуществить до того, как добыча ускользнет, а она это сделает, едва лишь начнется наше наступление. Так что часики тикают.

– Великолепное изложение основных моментов, – сказал Крылов. – С обилием ненужных отступлений, но все равно великолепное. Девушка, я скажу вам правду, о которой предпочел умолчать подполковник. На войне стратегические соображения практически всегда отступают на второй план перед личными пристрастиями. Вот и в данном случае истинная причина личная. Судя по всему, этот Гредель – любимчик Гитлера. Они познакомились давным-давно. Гредель был одним из первых наставников Гитлера. И тот его не забыл. Товарищ Сталин считает, что смерть Гределя явится для Гитлера крайне болезненным ударом, подобно смерти отца или родного брата. То есть эта операция будет иметь очень личный характер, вы будете напрямую выражать волю нашего вождя, направленную против фашистского вождя. Вот почему мы искали идеальную кандидатуру.

– Женщину?

– Красивую женщину. Разве вы не понимаете, это же лучшая маскировка. Немцы не дураки, и все же даже они ни за что не заподозрят такую красивую женщину. Ради любви к красоте мужчины сделают то, что никогда не сделают из страха перед болью. Ради красоты они покорно подчинятся, предадут, убегут, отступят, в то время как брошенный им вызов силы только заставит их геройски умереть. Все это нам прекрасно известно, и именно поэтому выбрали вас.

– Когда мне отправляться в Станислав? – спросила Петрова. Комиссар посмотрел на часы.

– Примерно через десять минут, – сказал он.