Читать книгу Худеющий - Стивен Кинг, Клайв Баркер, Stephen King - Страница 6

Воскресенье, понедельник, вторник.

Билли сознательно не подходил к весам в ванной. За столом ел от души, хотя в кои-то веки у него не было аппетита. Перестал прятать свои «перекусы» за банками супа в кладовке. В воскресенье, за просмотром бейсбольного матча, жевал пеперони и сыр на соленых крекерах. В понедельник с утра на работе съел целый пакет карамельного попкорна – и пакет сырных палочек вскоре после обеда. Что-то из этого или, может, и то и другое вместе вызвало приступ неудержимого пердежа, продолжавшийся с четырех пополудни примерно до девяти вечера. Получилось неловко. Не досмотрев новости, Линда ушла из гостиной, где стоял телевизор, и объявила, что не вернется, пока ей не дадут противогаз. Билли виновато улыбнулся, но не сдвинулся с места. Он давно убедился на собственном опыте, что побег не спасает от газовой атаки. Гадкий запах намертво прилипает к тебе и преследует повсюду.

Но позже, за просмотром «Правосудия для всех» по кабельному каналу, они с Хайди вдвоем уговорили почти весь чизкейк «Сара Ли».

По дороге домой во вторник Билли заехал в «Бургер Кинг» на окраине Норуолка и взял два воппера с сыром. Начал их есть, как всегда ел за рулем: вгрызался, не глядя, жадно жуя и глотая кусок за куском…

Он опомнился на подъезде к Уэстпорту.

На мгновение ему показалось, что его разум отделился от тела. Это было не мысленное построение, не отвлеченное размышление; это было вполне ощутимое разъединение. Ему вспомнилось физическое ощущение тошноты, которое он испытал на весах в ванной в тот вечер, когда они с Хайди вернулись домой из Мохонка, и он подумал, что вышел на совершенно иной, новый уровень мышления. Он увидел себя со стороны как бы глазами отдельной астральной сущности, умозрительного попутчика, внимательно его изучавшего. И что видел этот попутчик? Скорее смешное, чем жуткое. Человека почти тридцати семи лет, в костюме-тройке за шестьсот долларов. На ногах – туфли «Балли», в глазах – мягкие контактные линзы «Бауш энд Ломб». Не в меру упитанный тридцатишестилетний белый американец мужского пола сидит за рулем «Олдсмобиля‐98» 1981 года выпуска и жадно вгрызается в большой гамбургер, роняя капли майонеза и кусочки нашинкованного салата на угольно-серый жилет. Уже можно смеяться до слез. Или кричать.

Билли выбросил недоеденный второй воппер в окно и с отчаянным ужасом посмотрел на свою руку, испачканную майонезом и мясным соком. А потом сделал единственно разумную, единственно возможную в данном случае вещь: рассмеялся. И дал себе слово: все, хватит. Вакханалию пора прекращать.

Тем же вечером, когда он сидел у камина и читал «Уолл-стрит джорнэл», Линда пришла пожелать ему спокойной ночи. Она поцеловала его, потом чуть отстранилась и объявила:

– Ты стал похож на Сильвестра Сталлоне, пап.

– О боже. – Халлек закатил глаза, и они оба рассмеялись.

Билли Халлек обнаружил, что процедура со взвешиванием превратилась в некое подобие ритуала. Когда это произошло? Он не знал. В детстве и юности Билли если и взвешивался, то от случая к случаю: вставал на весы, бросал беглый взгляд на цифры и мчался дальше по своим делам. Но в какой-то момент, в промежутке между 190 фунтами и нынешней (как бы невероятно это ни звучало) одной восьмой тонны, установился именно ритуал.

Какой, к чертям, ритуал, говорил он себе. Это привычка. Просто привычка.

Ритуал, упорно твердило ему подсознание. Билли был агностиком и с девятнадцати лет перестал ходить в церковь, но он мог распознать ритуал и понимал, что его процедура со взвешиванием была чуть ли не священнодействием. Видишь, Господи, каждый раз я совершаю служение, регулярно и неизменно. Храни меня, белого преуспевающего юриста, и убереги от сердечного приступа или инфаркта, который, согласно таблицам дожития, уготован мне в возрасте сорока семи лет. Во имя холестерина и насыщенных жиров. Аминь.

Ритуал начинается в спальне. Снимаем одежды. Надеваем темно-зеленый велюровый халат. Грязное белье отправляем в бельепровод. Если костюм надевался не больше двух раз и на нем нет заметных пятен, аккуратно вешаем его в шкаф.

Затем идем в ванную. Входим с трепетным благоговением и замиранием сердца. Ибо это святилище, где тебе будет явлен твой вес, а значит, и судьба. Снимаем халат. Вешаем на крючок на стене. Опорожняем мочевой пузырь. Если есть вероятность – пусть даже малая вероятность – сходить по-большому, садимся и делаем это. Билли совершенно не представлял, сколько весит средняя порция человеческих экскрементов, но тут важен сам принцип: весь балласт – за борт.

Хайди, не раз наблюдавшая за ритуалом, однажды ехидно спросила у Билли, не подарить ли ему на день рождения страусиное перо. Удобная штука, сказала она, чтобы пощекотать себе горло и пару раз блевануть перед взвешиванием. Билли обиделся и велел ей не умничать… но вечером, лежа в постели, еще раз обдумал эту идею и решил, что она не такая уж и идиотская.

В среду утром Халлек впервые за много лет отменил устоявшийся ритуал. В среду утром Халлек подался в еретики. Если и вовсе не в сатанисты, потому что сознательно извратил весь обряд, перевернув его с ног на голову, как дьяволопоклонники на своих черных мессах переворачивают распятия и читают «Отче наш» задом наперед.

Он оделся, ссыпал в карманы всю мелочь, которую смог найти в доме (разумеется, не забыл и армейский складной нож), надел свои самые тяжелые ботинки и съел совершенно гигантский завтрак, решительно игнорируя боль в переполненном мочевом пузыре. Яичница из двух яиц, четыре куска бекона, тост и картофельные оладьи. Апельсиновый сок. Чашка кофе (с тремя ложками сахара).

Со всем этим грузом, плещущимся в животе, Халлек поднялся наверх, вошел в ванную и угрюмо посмотрел на весы. Ему и раньше-то было не слишком приятно на них смотреть, а теперь так и вовсе противно.

Собравшись с духом, он встал на весы.

221.

Не может быть! Сердце бешено заколотилось в груди. Черт, нет! Здесь явно что-то не то! Что-то…

– Прекрати, – хрипло прошептал Халлек. Попятился от весов, как пятятся от собаки, готовой наброситься и укусить. Прижал ко рту тыльную сторону ладони и медленно вытер губы.

– Билли? – позвала снизу Хайди.

Халлек повернул голову влево и увидел свое отражение в зеркале. Лицо белое, как полотно. Под глазами – синюшные мешки, которых не было раньше. И морщины на лбу, кажется, сделались глубже.

Рак, подумал он снова и услышал, как наяву, шепот старого цыгана.

– Билли? Ты там, наверху?

Да, это рак. Точно рак. Он меня проклял. Старуха была его женой… или, может, сестрой… и он меня проклял. Неужели такое возможно? Неужели такое бывает? Неужели прямо сейчас рак пожирает меня изнутри, как сожрал его нос…

Из горла вырвался слабый, испуганный стон. Лицо в зеркале посерело от ужаса – оплывшее лицо безнадежного инвалида. В эти мгновения Халлек почти поверил, что действительно болен раком.

– Би-и-и-лли-и-и!

– Я здесь. – Его голос не дрогнул. Почти.

– Господи, я уже целую вечность тебя зову!

– Извини.

Только не поднимайся сюда, Хайди. Сейчас тебе лучше меня не видеть, иначе ты сразу, еще до полуденных колоколов, отправишь меня прямиком в клинику Мэйо. Стой где стоишь. Я тебя очень прошу.

– Ты не забудешь записаться на прием к Майклу Хьюстону?

– Нет, – сказал он. – Не забуду.

– Спасибо, милый, – тихо отозвалась Хайди и, слава богу, ушла.

Халлек помочился, вымыл руки и лицо. Когда решил, что опять стал похож на себя – ну, так… более-менее, – пошел вниз, пытаясь насвистывать.

Никогда в жизни ему не было так страшно.