Читать книгу Великие рыбы - Сухбат Афлатуни - Страница 2

Она привела себя в порядок, захватила кувшин-гидрию и вышла из дома.

Около шестого часа она дошла до источника.

Там был колодезь Иаковлев.

Солнце припекало, возле колодца в тени сидел мужчина. Не из здешних, сразу заметно. Иудей… Она поставила гидрию и стала разматывать веревку.

Он приветствовал ее по-арамейски. Точно иудей; по выговору галилеянин. И что им у себя дома не сидится?

Голос, однако, ей понравился. Скупо ответив на приветствие, она стала спускать кувшин в темноту.

Раздался всплеск: кувшин достиг воды.

Иудей смотрел на нее.

– Дай мне пить.

Как будто укол иглы, она даже слегка поморщилась: все это уже было. Вечер, колодец, пришелец возле колодца.

…Когда Авраам состарился, а сын его Исаак вошел в возраст жениха, отправил Авраам слугу своего, чтобы тот нашел Исааку невесту. И слуга, взяв верблюдов, пошел. И остановил верблюдов вне города, у колодца воды, под вечер, в то время, когда выходят женщины черпать. И сказал себе слуга: та, кто напоит его и его верблюдов, и будет женой Исааку. И помолился об этом.

И пришла к колодцу Ревекка. И обратился к ней слуга Авраамов, и сказал:

– Дай мне пить.

Что было дальше, хорошо известно. Ревекка напоила слугу, а потом его верблюдов. И стала женой Исааку, и родила ему двух близнецов, Исава и Иакова.

Все в этой сухой, полуденной земле начиналось с колодца. Со встречи, под вечер, возле него. С женщины, держащей кувшин, и чужестранца, говорящего:

– Дай мне пить.

И снова – укол. Снова вечер, и женщина, и чужестранец подле колодезя. Но теперь все наоборот, и уже чужестранец дает колодезную воду.

И встал Иаков, и пошел в землю сынов Востока. И увидел: вот на поле колодезь… Над устьем колодца был большой камень… Увидел Иаков Рахиль и отвалил камень от устья колодезя и напоил…

Что было дальше, хорошо известно. И Рахиль, и все бывшие при этом, и все стада напились этой воды. Рахиль станет женой Иакову и родит ему двенадцать сыновей – родоначальников двенадцати колен Израилевых.

Непонятная боль прошла.

Самаряныня набрала воды и поглядела на чужестранца.

– Как Ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, Самарянки? Ибо Иудеи с Самарянами не сообщаются.

Самаряне, как и иудеи, почитали себя потомками Иакова.

Иудеи считали самарян потомками от смешения с хананейскими народами. И не сообщались с ними, называя «испорченными», полукровками.

Удивление самаряныни понятно. Иудей не просто обратился к ней, но попросил о помощи.

– Дай мне пить.

Да, конечно, это был не просто иудей. Не просто галилеянин. Не просто странник, сидящий в тени. Но самаряныня этого пока не знала.

– Как Ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, Самарянки?

Он был тогда совершенно один. Где ученики, где последователи?

Ученики Его отлучились в город купить пищи, хлеба и рыбы.

Но где же сотни, тысячи, ходившие за Иисусом? Один Он оставался только тогда, когда уходил молиться, – да и это уединение Ему удавалось редко и с трудом.

Где же толпы?

Остались, вероятно, в Иудее. Не пошли за Ним в Самарию. Ибо Иудеи с Самарянами не сообщаются.

Никого рядом с Ним не было.

Только эта женщина – бойкая самаряныня, в карман за словом не полезет…

(Когда Его оставляли ученики, рядом оставались только женщины. Так будет и у Креста. Так будет всякий раз, когда на церковь будет воздвигаться гонение. Мужчины станут толпами уходить от Него. И только женщины останутся рядом до последнего.)

Иисус же сказал ей в ответ: если бы ты знала дар Божий и Кто говорит тебе: «дай Мне пить», ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую.

Она вытянула кувшин из колодца и поставила на плоский камень. Отерла лоб. Еще раз оглядела путника.

– Господин! Тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок; откуда же у Тебя вода живая?

Колодец и правда был глубок: тридцать пять метров. Вырыт на северо-западной стороне горы Гризим – священной горы самарян.

Гора Гризим, абсолютная высота 881 метр. Подле нее и лежал город Сихарь, или Сихем, куда отправились за провиантом ученики Христа.

На горе Гризим Моисей повелел ежегодно читать Закон при всенародном собрании.

На горе Гризим шесть колен Израиля: Симеоново, Левиино, Иудино, Иссахарово, Иосифово и Вениаминово – должны были произносить благословение на исполнителей Закона.

На горе Гризим, по версии самаритянского Пятикнижия, был устроен жертвенник из цельных камней, на которых были высечены десять заповедей Господних.

На горе Гризим после вавилонского пленения самаряне строят свой Храм.

Храм был разрушен, но самаряне продолжали совершать на его развалинах поклонение Богу.

Самаряне поклонялись Единому Богу на горе Гризим, иудеи – в Иерусалимском храме, у горы Сион.

– Отцы наши поклонялись на этой горе, – сказала она, – а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме.

Что нам, собственно, известно об этой женщине у колодца Иакова?

Что у нее – как и сказал ей в тот вечер Иисус – до того было пять мужей.

– И тот, кого ныне имеешь, не муж тебе. (При этих словах она вспотела от стыда, но еще сильнее от удивления: откуда иудей мог это знать?)

Самарянское ее имя неизвестно. Может, ее звали Ревекка, как ту, что напоила из колодца слугу Авраама и стала женой Исаака и матерью Исава и Иакова. Или – Рахиль, как ту, которую напоил из колодца Иаков и взял себе в жены.

Имя – лишь тень, отбрасываемая человеком. Тень от луча, падающего сверху. Как сейчас на эту самаряныню с кувшином в руках. Самарянское ее имя неизвестно. Известно римское – Фотина.

У самарян был обычай брать второе имя, латинское или греческое. Как и у многих иудеев, сирийцев, египтян, живших в Римской империи. У апостола Павла было иудейское имя Савл – точнее, Шауль. Апостола Варфоломея мы знаем только по этому, иудейскому, имени. Апостола Андрея – наоборот, только по римскому.

Фотина означало «светлая».

Ее сестер мы также знаем только по римским именам. Параскева, Фото, Фотида, Анатолия и Кириакия.

Еще у нее было два сына, Иосия и Виктор. От каких из тех пяти мужей были они, неизвестно. Да и были ли они, эти мужья? Точно сон какой-то…

Она испила этой воды. И она, и ее сестры, и ее сыновья. Все стали христианами. Так оно вскоре и произойдет.

Но самаряныня этого, естественно, знать не могла. Пока она, утирая пот, выступивший росою на лбу, сидит подле колодца. Как некогда Ревекка. Как Рахиль. И слушает сквозь стрекот кузнечиков идущие к ней слова. И слушает. И видит.