Читать книгу Тайна Подземья - Светлана Гамаюнова - Страница 8

– Начало моей жизни можно назвать сказочным, – начала я, – потому что выросла в лесу, а как туда попала и откуда на самом деле родом – не знаю. Как только начала себя осознавать и помнить – лет, может, с трех или еще раньше – все в моем детстве связано с лесом, его обитателями и Рыжей Коровой. Она меня и нянчила, и кормила, и воспитывала, и уму-разуму учила. Леший нам помогал, кикиморы и мавки скучать не давали, дружила я с ними, играла и веселилась. Они нам с Рыжей Коровой про все тайны лесные рассказывали, и помереть от голода и холода не давали. Долго думала, что так и должно быть и что другой жизни за пределами леса и не существует. Потом в моей жизни появились сны – странные, нереальные, удивительные. Я видела города, дома, какие-то замки – так называла их по моим описаниям Рыжая Корова. Также слышала разговоры каких-то необыкновенных людей, они мне все диковинными казались, людей-то я и не видывала никогда. Поняла, что другой мир действительно существует. Коровка, когда я ее спросила, откуда у меня такие сны, высказала предположение. Помню ее слова:

– Видимо, Бог единый разговаривает и научает тебя во сне. Ведь известно: когда сон находит на человека, в ночном видении Бог открывает его разум, чтобы наставлять.

Корова после этого начала мне понемногу про другую жизнь рассказывать: про людей, про богов, про то, что есть добро и зло. А я этого не понимала, да и не хотела понимать, для меня ясно было только то, что можно руками пощупать.

– А как я возле тебя оказалась? – поинтересовалась.

– Так мне Велес, скотий Бог, велел к тебе спуститься и заботиться. И сказал, что воззвала к нему в лесу женщина со словами: «Велес, скотий Бог, верю я, что у тебя золотое сердце, что доброта твоя безгранична. Тебе подчиняются сущности на нашей земле, как ты скажешь им, так и будут делать. Прикажешь – будут холить и лелеять не только скотов бессловесных, но и о девочке этой, крошечке, позаботятся. Помогут ей выжить в лесу, так как тут нет ни одного человека вокруг. Помоги, Велес, дитятке невинному. Не смогла я ее донести до места, куда предназначена она была, заболела в дороге, умираю, а вокруг никого нет. Сжалься». Зашумел тогда лес, заволновались кусты и травы, появился перед женщиной огромный медведь. Испугалась женщина, прижала к себе девочку покрепче, хотя и понимала, что защитить ее уже не сможет. Только в этот момент медведь превратился в старика в черной рубахе и белых штанах с посохом с золотым набалдашником и молвил: «Дошла до меня твоя просьба. Спасу девочку. Попрошу матушку Корову Земун послать из своих стад Рыжую Корову, чтобы кормила и заботилась о крошечке, и лесным сущностям прикажу, чтобы приласкали и растили ее до срока. А как к людям она придет, там своя история будет. Как жизнь ее устроится, от нее зависит. Я пригляжу, если что, но человеческие судьбы – это человеческие судьбы. Уходи спокойно». И женщина умерла.

– Так я здесь появилась и стала тебя кормить да воспитывать. Жители лесные помогли хлев сделать, где мы с тобой сейчас живем и от непогоды да холода спасаемся. Три года ты на молоке моем прожила, затем леший помогал с пропитанием. А потом научилась ты ко мне в ушко лазить и получать оттуда необходимое: и одежду, и другое. Не прост путь в мое ушко, не всем это удается. Только у того, кто поверит, что все меняется и нет ничего невозможного, и получается. Ты веришь, что можешь влезть в мое ушко – вот и влезаешь, веришь, что получишь то, что тебе надобно, вылезая из другого ушка – и получаешь. Разные реальности в лабиринте миров, разные миры, разные возможности, – многозначительно и совсем мне непонятно сказала Корова. – Печалит меня только то, что не растешь ты почти совсем, Крошечка. Как была махонькая, так и осталась. Потому к тебе приклеилось имя Крошечка, а прозвище уже Мавки придумали – Хаврошечка. Хотя я тебя Феврония назвала, что означает «лучезарная», но уж эти мавки да кикиморы, им бы только смеяться да шалить, – пробурчала Корова.

Долго мы с ней в лесу жили. Мне тринадцать лет стукнуло. И читать, и писать меня Коровка научила, и много чему. А как-то сказала:

– Видимо, срок приходит тебе и мне в лесу жить, чувствую, скоро тут люди появятся.

Людей в том лесу отродясь не видно было. Одно слово – чаща непролазная, но однажды забрели-таки и в эту чащу охотники. Увидели гладкую корову, удивились сильно, как ее волки да медведи не задрали. А еще больше удивились, как увидели возле нее девочку маленькую, на вид лет семи.

Присел возле меня один охотник и спрашивает:

– Как же ты, крошечка, в такой чаще-то выжила? Звать-то тебя как?

– Крошечка Хаврошечка, – ответила я ему и посмотрела круглыми от любопытства и страха глазами.

Люди все-таки, не кикиморы. Большие они и непонятные, на лешего и мавок мало похожие. Таких только во сне и видела.

А охотник тот улыбнулся и говорит:

– Негоже маленькой девочке в лесу жить, да и корова у тебя больно хорошая – справная, молочная. Жаль такую в лесу оставлять. Пойдешь с нами в деревню жить? Может, и у тебя жизнь сладится. У меня три дочки, постарше тебя, подругами будут, научат тебя всему, что надо девочке знать. Правда, они у меня странные немного и злющие – в мать, наверное, но ничего, не пропадешь.

Любопытно мне стало, как люди живут, согласилась с ними пойти.

Привел охотник меня в свой дом. Несильно мне в доме обрадовались. Было у него три дочки. Никто их по имени не звал. У старшей был только один глаз. Ее Одноглазкой кликали. Другая дочь – обычная, с двумя глазами, но и у нее имени не было, даже родная мать Двуглазкой звала. А дочь младшая – особенная, трехокая, хоть глаз третий у нее и невидим был, мне об этом Коровка сказала, но все ее Трехглазкой называли из-за того, что видела она разное-непонятное, то, что другие не видели. Только подругами они мне не стали. Не веселые они были, как мавки да кикиморы, с которыми мы всё играли да смеялись, а злые и завистливые. Мать-хозяйка на меня косо смотрела да мужа ругала, что нахлебницу на ее голову привел. Стала заставлять меня много работать – ткать, белье белить да катать. Трудно было. Коровка утешала, приговаривала:

– Ткать будешь – смотри на нитки и думай, что и богиня Макошь день изо дня ткет полотно жизни, не ленится, а то как бы люди жили? А белить белье будешь – думай, что несешь в мир чистоту. Белый цвет – это чистота, добродетель, радость, истинность. Белый цвет – абсолютная свобода от всех препятствий, свобода для всех возможностей, разрешение проблем, новое начало. А уменье катать белье хоть и тяжелая работа, но поможет тебя научиться достигать цели. Не зря говорят: «не мытьём, так катанием».

Я старалась. Работала изо всех сил. Три года в трудах прошли. С другими людьми на праздниках да на выходных встречалась, интересны мне были. Разные они – и добрые, и не очень. У каждого свои проблемы. Селяне меня не обижали. Но больше всего я любила вечером в хлеву с Коровкой поговорить. Она меня разному учить продолжала. Так и жила. Только моих стараний хозяйке все было мало, стала она меня сверх сил моих нагружать. Вот я и стала просить Коровку мне помочь. Она вздыхала, а потом говорила:

– Что делать, помогу. Влезай ко мне в правое ушко, а вылезай в левое – будет тебе помощь. Но не к добру она придется – люди эти жадны, им всегда и всего мало будет.

Так и получилось. Послала хозяйка дочек своих следить, как мне удается с работой справляться. Сначала Одноглазку, а потом Двуглазку присылала. А я увидела, что они пришли следить, да пела им колыбельную – спи глазок, спи другой, они и засыпали. А вот с Трехглазкой так не получилось, ее всевидящее третье око усыпить не удалось. Увидела она, как я Коровке в ушко залезала, шум подняла, в колдовстве меня обвинять стала. Начала рассказывать, что корова эта и не корова вовсе, демона в их дом вместе с этой кикиморой, то есть со мной, отец привел. Ведь всё, что непонятно – опасно, и поэтому демона, то бишь корову, надо уничтожить. Как хозяин ни противился, жалко ему корову молочную резать, но хозяйка приказала, ногами затопала, куда мужику было податься, согласился. Еле упросила до утра с ней побыть, попрощаться. Распрощалась со своей кормилицей и наставницей. Вернулась она в небесное стадо. До этого помогла она мне собраться в дорогу – и пошла себе. Через месяц вот в Семидворье прибыла, там тебя встретила, а остальное ты и сам видел.

Котигорошек поудивлялся немного моему рассказу, но не так уж и сильно. Вздохнул и сказал:

– Девочка ты или мальчик, мне не важно. В дороге с тобой легко. Идём дальше.