Читать книгу Вольные хлеба - Светлана Гершанова - Страница 25
Часть II
Снова Москва
3. Ганна
ОглавлениеЖизнь продолжалась. Я уже не бежала каждый вечер в театр или концерт, на какой-нибудь семинар или творческую встречу в ЦДЛ. Чаще я сидела в своей уютной комнате за ставшим таким привычным старым письменным столом. И в спокойном круге света от настольной лампы появлялся очередной кусок прозы? Скорее, текста.
И тут на меня свалилась настоящая профессиональная работа – перевод большой книги стихов. Свалилась? Да я сама её взвалила на свои плечи, собственными руками!
Осенью второго года моих Высших курсов в «Дружбе народов» поручили мне перевести подборку стихов Ганны Светличной.
Стихи мне понравились, очень. Я понесла их Николаю Николаевичу:
– Посмотрите, какие прекрасные стихи! Какая широта, разносторонность, искренность, глубина чувств!
«Вот посею я, мама, подсолнухи…»
Вот посею я, мама, подсолнухи,
Золотые, литые подсолнухи,
Чтобы ими и жарко, и солнечно
Золотистый июнь расцвёл!
Так люблю я цветенье подсолнухов,
Так люблю, когда у подсолнухов
Деловитые, неугомонные
Вьются целые сонмы пчёл!
Соберут они в свои глечики
Мёд, горчинкою грусти отмеченный,
Сладость дня и задумчивость вечера
Даст подсолнух созревший мой.
У кого-то на свадьбе, на празднике
Будет стол полон яствами разными,
Будет губ своеволие страстное,
В чарах мёд заиграет хмельной,
Мёд, тот самый, с моих подсолнухов,
Золотистых, как солнце, подсолнухов,
Ох, какой же он сладкий и солнечный!
Подивится честной народ!
Ах, подсолнух, пыльцой припорошенный,
Мёд, по капельке пчёлами ношеный,
Пусть же будет пьянящим и крепким он —
Это мёд от моих щедрот.
– И вы возьмётесь переводить эту книгу, – сказал он утвердительно.
– Да.
– Но вы понимаете – я, конечно, постараюсь, но книжка может не попасть в план, или попасть через год, два, а то и три!
– Какое это имеет значение!
Рукопись книги я получила быстро. В письме Ганна писала, что очень хотела бы включить в книгу биографическую поэму в тысячу с лишним строк. И я с головой ушла в эту работу. Переводы отсылала Ганне, исправляла замечания, и уже авторизованные относила Николаю Николаевичу. Он читал их внимательно, и глаза его, в старческих морщинках, лучились.
Самым главным, самым трудным был перевод поэмы.
Друзья говорили:
– Только ты можешь без договора тащить такую огромную работу!
А однажды Николай Николаевич встал из-за стола мне навстречу:
– Поздравляю! Книгу включили в план. В вашем переводе.
Я была на седьмом небе. Обнять его я постеснялась, но он понял и так, что я на седьмом небе от счастья.
Переводила каждую свободную минуту – в автобусе, в метро, на переменках. Сократила до самого минимума выход в город, и лампа моя светила до глубокой ночи.
С моей патологической, как говорила моя мама, общительностью, все Высшие курсы знали, что я перевожу для «Советского писателя» книгу стихов Ганы Светличной.
