Читать книгу Я у мамы дурочка - Светлана Гершанова - Страница 19

Опять у меня не было времени заказать бронь на гостиницу. Сидела в вестибюле самой что ни на есть непритязательной, на ВДНХ. У неё было одно преимущество – здесь не выгоняли на улицу в двенадцать ночи. И была надежда, что утром тебе всё же дадут узенькую кровать в номере на несколько человек, после ночи в кресле она покажется царским ложем.

Утром я вошла в номер на троих. Соседок не было, сейчас посплю часок и поеду заказывать пропуска на завтра.

Вернулась днём. Ключа у дежурной не было, но дверь оказалась на замке.

– Стучите, там они, – крикнула дежурная с другого конца коридора.

Я постучала осторожно. Подождала и постучала снова.

Вышла женщина в халатике, поправила волосы, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

– Извините… Вы наша новая соседка? А я пришла – чемодан стоит у третьей кровати. Я вас очень прошу, погуляйте часок! Понимаете, я приехала не одна. У нас с ним просто никакой другой возможности…

Я почувствовала, как кровь хлынула мне в лицо, и от этого мне стало ещё больше стыдно.

– Что вы, это вы меня извините! Конечно, пойду пообедаю в ресторан, у меня сегодня свободный день, но я ночь просидела внизу…

– Через час мы уйдём, я вам обещаю.

В ресторане царил приятный полумрак, всего несколько столиков были заняты.

В то благословенное время даже моя не такая большая зарплата позволяла пообедать в ресторане и заказать порционное блюдо.

Голодной мне нельзя ходить в продуктовые магазины и смотреть ресторанные меню.

Здесь есть солянка, прекрасно. И салат, и бифштекс, и пиво! И мороженое!

Молодой официант принёс пиво, салат и два ломтика белого хлеба. Я съела их с салатом. Когда он принёс мне солянку, я попросила:

– Будьте добры, принесите ещё хлеба!

Он принёс два ломтика. На солянку мне не хватило.

– Простите, у вас трудности с хлебом?

– Нет, просто выбрасывать не хотим. Люди, – он сделал паузу, хотел, наверно, сказать – нормальные. – Люди едят мало хлеба.

– Я южанка, не могу обедать без хлеба!

И он принёс целый батон, который я, конечно, не одолела…

Ключ был у дежурной. Я растянулась на прохладной простынке и заснула мгновенно.

Проснулась – по комнате ходила та соседка, что просила меня погулять.

– Выспались? Я не заходила, чтобы не мешать вам. Вы спали почти два часа! Я Лида, из Ленинграда. Где-то раз в месяц, в два мы выбираемся в командировку со школьным другом. Так трудно подгадать, и у него семья, и у меня. Вы уж простите нас, дураков… Он полковник, я завкафедрой в институте. Вот так повернулась жизнь.

– Да разве я не понимаю… У меня и в мыслях нет…

– А третья наша соседка вообще необыкновенная женщина. Тоже полковник, представляете? Вон у неё китель с погонами висит в шкафу. Надевает, когда идёт в своё министерство. И портрет Ленина на тумбочке, видите? Она главный инженер строительства в лагере на Севере. Женщина, а работает с заключёнными. Каким надо быть сильным человеком, они же конченые люди!

– Вы не поверите, я раньше и сама так думала. Но я была в колонии рецидивистов…

– Вы?! В колонии? За что!

– Вы меня не так поняли. Я не сидела в колонии, я там читала свои стихи. Нормальные люди, просто у них так судьба повернулась.

– Да? Читали стихи и не боялись, и они слушали вас?

– Ещё как!

– А хоть какая книжечка своя у вас есть с собой?

– Только вот эта, маленькая, из «Библиотечки донской поэзии».

– Как мне повезло на соседок!

– С завтрашнего дня меня не будет с утра до вечера, через три дня я уеду в Ленинград, а гостиницу оставлю за собой, чтобы опять не ночевать в вестибюле.

– Спасибо вам…

Со второй соседкой я познакомилась вечером. Обычно в Москве по вечерам я дежурю у театров, ловлю лишний билетик. Но я устала.

Она была очень полной, и русая коса до пояса, и умные серые глаза.

– Лида сказала, ты пишешь стихи? И выступала в колонии, надо же, не побоялась, а с виду слабенькая такая! Правда, если с ними по-человечески…

– Так я же по-человечески!

– Стихи я твои прочла. Плакала, где про мишку. Вот и сейчас – видишь, слёзы на глазах.

– Вы-то как работаете с ними, вы ведь женщина, они слушают вас?

– А я что, у меня проект. Вот следующую очередь утверждать приехала. Моё дело – где взорвать, где перекрыть. А в остальном – есть бригадиры, бригадиров они слушают.

Назавтра вечером, когда я забежала в гостиницу перед театром, она была в номере, и не одна. Молодой парень, напряжённый, как струна. Говорят по-белорусски. Да и не разговор это, короткий вопрос, короткий ответ.

– Всё, иди, – уже по-русски. И он исчезает.

– Устала? Отдыхай, ложись.

– Да я только переодеться. Жалко – быть в Москве и не побывать в театре.

– Да? Ты любишь театр?

– Кто же его не любит!

– Мне предстоит серьёзный бой по проекту, готовлюсь вечерами.

– Я уйду сейчас, не буду вам мешать.

– Вещи не разбрасывай. Вон блузка на стуле красивая. И как это ты чемодан не запираешь? Не учила тебя жизнь, люди-то разные! Дитё ты ещё. Замужем?

– Уже нет.

– Что же, пил он или ходил налево?

– Да нет, разлюбил просто.

И она заплакала вдруг, положила голову на локоть и плачет, а я молчу растерянно.

– Иди, ты иди, не обращай на меня внимания. Иди, а то опоздаешь.

Из Ленинграда я вернулась через неделю. Командировка моя кончалась, денёк в Москве, а вечером уеду.

Кителя в шкафу не было, портрета Ленина на тумбочке тоже.

Я спросила у дежурной:

– Мои соседки ещё здесь?

– Та, что с полковником, здесь, их милиция допрашивает. А эта, вторая, сбежала, её милиция ищет. Всех перетаскали на допросы, хорошо, что вы уехали. Думают, все здесь – её сообщники!

– Сообщники? Что вы говорите! Разве она не полковник? Не главный инженер?

– Какой главный инженер! Авантюристка она, самая настоящая! Да соседка вам расскажет. Она её полковнику машину обещала достать, и не ему одному! Сбежала с деньгами. А вам – никакого дефицита не предлагала?

– Нет, даже не говорила, что у неё такие возможности.

– Пожалела вас, значит. Она мне ваши стихи про мишку показывала, охала и ахала… Пожалела вас, понятно.

Лида пришла вечером с полковником. Высокий симпатичный человек, молчал расстроенно. А она говорила, говорила:

– Как я могла поверить, Господи! Где взорвать, где перекрыть! Ну, мои деньги – сама виновата. Но тебя, Серёжа, как я могла втянуть! Что ты дома скажешь, Наталья тебя со света сживёт! И не поверит, что ты сам попал в эту историю.

– Сам и попал, перестань себя винить. Не понимаю, как я мог поверить в эту бутафорию!

– Так не только вы – все поверили! И я тоже! – говорю я.

– Но вы же не отдали ей все свои деньги, чтобы она в своём министерстве купила вам что-нибудь дефицитное?

– Она не предлагала. Пожалела меня, наверно, за стихи о мишке. А то бы отдала, конечно. Отдала бы и не задумалась…