Читать книгу Я у мамы дурочка - Светлана Гершанова - Страница 4

Я ждала свою первую книжку стихов. Подержала первую в жизни корректуру. Вот-вот должен был выйти «сигнал» – образец, первый экземпляр.

И вдруг мне дали отпуск на работе. Никогда не доставался отпуск летом, и вот – именно сейчас!

Я поехала в технический отдел.

– У меня завтра день рождения, и меня ждут друзья. За мной пришлют катер к «ракете». Уезжаю завтра, ничего не могу отменить. Я самый несчастливый человек на земле.

– Ну что ты! Не расстраивайся, приходи завтра, я поеду с утра в типографию и постараюсь привезти сигнал. Хоть в руках подержишь! – сказала техред Женя Долинская.

Отпуск начинается с перерыва. Уходишь на перерыв, и ты уже в отпуску. Я летела в издательство, ничего не видя вокруг, лавируя между прохожими, потом по лестнице, потом коридор…

Тишина, только стук моих каблуков по ступенькам, потом по линолеуму.

Во всём издательстве одна секретарша директора прихорашивается перед зеркалом, прежде чем уйти. Лизнула палец, поправила бровки, улыбнулась мне в зеркало:

– Перерыв у нас, нет никого. Но Женя привезла вашу книжку, с утра ездила. У вас сегодня день рождения?

– Да…

– Поздравляю! Это ж надо, такой подарок в день рождения – книжку! Первую! Вы счастливая!

– Спасибо. Но я эту книжку не видела, я опоздаю на «ракету», а её будет ждать катер!

– Ой, не расстраивайтесь, неужели не подождут до следующей «ракеты»? Значит, так. Женя привезла два экземпляра. Один в шкафу у редакторов, один в сейфе у главного. Может, шкаф открыт? Пойдёмте посмотрим!

Шкаф был закрыт, конечно.

– Вы ждите, сидите и ждите. Кто из них первый придёт, тот и покажет вам книжку. А меня ожидают, вон, на тротуаре, кучерявенький такой.

Я осталась одна в пустом коридоре. Посидела на подоконнике, погладила стенку, поднялась на этаж выше, в журнал. Никого, ну никого, всем в перерыв понадобилось в город!

Время не шло, оно просто остановилось между часом и двумя. «Ракета» в четыре тридцать, сорок пять минут хотя бы добежать до дома, минут пятьдесят до «ракеты», спуститься к Дону и по набережной… Нет, позже двух тридцати я не имею права задерживаться!

В половине второго раздаются шаги на лестнице, и я пулей лечу вниз. На первом этаже незнакомый мужчина открывает боковую дверь своим ключом. Я опять сажусь на подоконник.

Без десяти два начали подходить люди, работники журнала в основном. Потом потянулись писатели – и в журнале, и в издательстве всегда можно было встретить писателей!

Первым пришёл Виталий Сёмин.

– Ты чего тут сидишь? И почему у тебя такой несчастный вид?

– Книжка вышла…

– Здрасте! Ты должна прыгать до потолка! Там всё, как тебе хотелось, – шрифт, переплёт, стихи?

– Да!

– Так в чём же дело?!

– Понимаешь, я уезжаю, у меня день рождения, а она заперта в шкафу, и никого, ну никого нет – ни редакторов, ни главного!

На лестнице уже целая толпа, все шумят, смеются, поздравляют меня. Кто-то предлагает:

– Пойдёмте посмотрим, может, у шкафа отстаёт задняя стенка?

Несколько человек отодвигают от стены тяжеленный, набитый книгами и рукописями шкаф. Задняя стенка не отстаёт.

Половина третьего, мне пора уходить, мне давно уже пора уходить!

И тут Михаил Андреевич Никулин, нормальный живой классик, с которым мы раньше и двух слов не сказали, достал перочинный нож. Все замерли.

– Знаете, я человек старый, терять мне нечего.

И шагнул к шкафу. Замок поддался легко и охотно, будто ждал именно этого.

Книжку нашли не сразу, она была тоненькая, в мягкой обложке, один печатный лист. Она просто утонула в серьёзных фолиантах в редакторском шкафу. Но вот она, вот она! Никак не попадает ко мне в руки, все, ну все хотят подержать её, посмотреть, потрогать!

Наконец я держу её. Как она чудесно пахнет типографской краской! А Виталий Сёмин говорит:

– Смотрите, смотрите же на Светлану! Вы больше никогда в жизни не увидите такого счастливого человека…