Читать книгу Искусство понимать ребенка. 7 шагов к хорошей жизни - Светлана Кривцова - Страница 12

На его физическое благополучие. Интуитивное понимание позволяет почувствовать, что ребенку сейчас неудобно, жарко, голодно и т. п. Заметив физиологический дискомфорт и устранив его, можно предотвратить детский плач и даже конфликт.

На уровень возбуждения, степень оживления. Зная особенности темперамента своих детей, мы имеем представление, насколько каждый из них обычно энергичен. Слишком высокая активность, когда ребенок не может остановиться и успокоиться, как правило, предвещает ссору, слезы, истерику. Снижение активности может указывать на усталость, истощение или плохое самочувствие. Когда возбуждение возрастает неожиданно, мы можем судить о том, что игрушка понравилась или что ребенок хочет продолжать общение со своим сверстником, ведь оживляет то, что нравится.

На активность ребенка. Высокая активность, когда он увлечен игрой, отличается от возбужденного состояния и желания что-то делать не останавливаясь (тревожно ходить из угла в угол; переставлять с места на место игрушки). Заметив, что возбуждение переходит в агрессию, мы можем успокоить ребенка, ответив себе на вопрос: «Что ему не нравится сейчас?»

На факты. Чем занят ребенок, что говорит, чем увлечен? Важно почувствовать ребенка из его перспективы, посмотреть на него с его точки зрения: как ему сейчас? Зачем он это делает или говорит, что с ним происходит?

Чтобы понять другого человека в его собственной логике, смотреть нужно на все сразу, ничего не отвергая и ни на чем не застревая, – на все, и как бы сквозь это все.

Практикум

Учимся воспринимать открыто

Как бы вы ответили на вопрос: «Что в процессе открытого восприятия у вас получается, а что пока нет?» Кому-то из родителей сложно вспомнить детали, они сразу высказывают суждения, а кто-то, наоборот, все подмечает, может перечислить детали и факты, но в цельный образ они не собираются. В начале обучения прежний способ мышления закрывает взор, и ярлыки навешиваются сами собой. Цель этого практикума – открыто понаблюдать за собой, за своим способом восприятия. Начните с наблюдения за другими детьми, не своими.

Как правило, по привычке сначала включится сканирующее детекторное наблюдение, и только потом, если настроиться заново, получится перейти к наблюдению открытому. Вот тогда-то и проясняется что-то новое, удивляющее. Закрытое детекторное наблюдение сфокусировано на чем-то внешнем, поверхностном: «Кто слишком шумит? Кто не играет? Заметна ли у детей агрессия? Почему эта девочка все время одергивает трусики? Почему этот мальчик тихонько стоит в стороне?» Такой наблюдатель-контролер быстро обнаруживает что-то соответствующее или, наоборот, не соответствующее ожиданиям. Детекторному наблюдению обучать не нужно, все мы им владеем. И чаще всего не сознаем, что от него зависят наши критерии допустимого и недопустимого. Противоположное детекторному, открытое восприятие требует навыка, тренировки непредубежденного созерцания. Оно принимает в расчет только то, что нас эмоционально затронуло.

«В пятницу у нас на даче гостил соседский мальчик Стас, – рассказывает Марина. – После дневного сна он не спешил одеваться, сидел, задрав ноги на спинку стула, и, меняя позу, раскачивался. Разговаривая с моим сыном Мишей, шорты он надел на одну ногу и показывал Мишке на своих трусах изображение гусеницы. Потом он надел шорты правильно, но схватил футболку и стал размахивать ею над головой. Надел футболку на голову, сделав из рукавов “волосы”, и заливисто рассмеялся. Затем он вывернул рукава джемпера, и они тоже превратились в “волосы”. Стас крутил головой, тряс “волосами”, хохотал в голос. Потом показывал, что у него выпал зуб. Сложив пижаму, он положил ее на кровать и тут же стал прыгать на ней. Убрал пижаму в свой рюкзачок, достал из него зуб, завернутый в салфетку. Развернул и стал разглядывать, пуская при этом пузыри. Показав зуб Мише, он осторожно завернул его и положил в карман. Через пару секунд вновь достал зуб из кармана и снова развернул. Подбежал к нашей бабушке и протянул зуб ей. Бабушка разговаривала по телефону и только рассеянно погладила Стаса по плечу: “Иди, играй!” Он побежал к детям, стал всем показывать зуб. Дети начинали играть в лего, Стас сел на коленки рядом с ними и продолжил пускать пузыри через щель во рту – зуба-то теперь у него нет. Вдруг он схватил деталь из лего, вставил ее в рот, демонстрируя “лего-зуб”. Он рычал и мотал головой, вытаскивал “лего-зуб” изо рта и тыкал им в лицо Мише. Миша уворачивался».

Что трогает вас в поведении Стаса? То, что он не «умеет себя вести»? (Это и в самом деле может раздражать.) Что он мог подавиться деталью лего, которую брал в рот? (Мы можем почувствовать тревогу или даже испуг.) Что мог травмировать другого мальчика, когда тыкал ему в лицо игрушку? (Возможно, вы негодуете.) Что Стас кривлялся, как маленький клоун, в поисках чужого внимания? (Эмоциональная реакция может быть похожа на высокомерное отвращение.) Что он пытался всех веселить, привлекал внимание, искал контакта, требовал обратить внимание на его зуб и не получил внимания? (Это уже не кажется смешным, вызывает скорее сочувствие к Стасу.) «Проблемный ребенок. А может быть, гиперактивный. Его следовало бы показать психологу». Примерно так может выглядеть цепочка мыслей родителей, которые заботятся, но не воспитывают, и уверены, что их детям не следует часто видеться с таким мальчиком.

Попробуйте убрать предубеждения в сторону, расслабиться, посмотреть открыто на этого дачного гостя и вновь ответить на вопрос: «Что трогает вас в его непривычном для вас поведении?» Спросите себя, нет ли в вашем эмоциональном отклике на Стаса чего-то более глубокого, чем раздражение или иные виды напряжения. Это будет ваш первый шаг.

Сделав первый шаг, вы непременно почувствуете (а возможно, услышите в себе) отчаянный призыв: «Посмотрите на меня! Вы меня видите?» (второй шаг). Конечно, ребенок ведет себя демонстративно, по-клоунски. И если теперь, забыв о своем раздражении, тревоге, негодовании (третий шаг), мы разрешим ему (иначе говоря, признаем его право) желать быть увиденным, мы непременно поймем суть поведения этого «проблемного мальчика». В сущности, мы почувствуем его большую потребность быть увиденным и еще больше – быть принятым всерьез.

Размышляем дальше, в контексте его жизненной ситуации (четвертый шаг): ему, как и всем людям, нужно быть увиденным. И пока он маленький, увидеть его должен взрослый, а этого, похоже, не происходит в его жизни или бывает слишком редко, мало. Или мало именно для него: ему нужно больше внимания и больше доброжелательных разговоров взрослых с ним о нем самом. Он хорошо научился приспосабливаться к отсутствию понимания, он выучил сто тысяч способов привлечь внимание любого: ярко предъявляет себя, заинтересовывает, но через его забавные кривляния просвечивает тоска по взрослому, которого не обманет его «цирк».

Из короткого наблюдения за поведением мальчика мы многое узнали о нем. В этом чудо открытого восприятия: небольшая по объему информация выводит нас на глубокую истину о человеке. Это логика сердца, она так же точна, как и логика математики. (Об этом писали и французский философ и математик Блез Паскаль, и датский философ Серен Кьеркегор, и Эдмунд Гуссерль – подробнее читайте на с. 307, 309, 312.) Этой же «логикой сердца» закончился разговор Иешуа с Пилатом:

«– Ну вот, все и кончилось, – говорил арестованный, благожелательно поглядывая на Пилата, – и я чрезвычайно этому рад. Я советовал бы тебе, игемон, оставить на время дворец и погулять пешком где-нибудь в окрестностях, ну хотя бы в садах на Елеонской горе. Гроза начнется, – арестант повернулся, прищурился на солнце, – позже, к вечеру. Прогулка принесла бы тебе большую пользу, а я с удовольствием сопровождал бы тебя. Мне пришли в голову кое-какие новые мысли, которые могли бы, полагаю, показаться тебе интересными, и я охотно поделился бы ими с тобой, тем более что ты производишь впечатление очень умного человека.

Секретарь смертельно побледнел и уронил свиток на пол.

– Беда в том, – продолжал никем не останавливаемый связанный, – что ты слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей. Ведь нельзя же, согласись, поместить всю свою привязанность в собаку. Твоя жизнь скудна, игемон, – и тут говорящий позволил себе улыбнуться.

Секретарь думал теперь только об одном, верить ли ему ушам своим или не верить. Приходилось верить. Тогда он постарался представить себе, в какую именно причудливую форму выльется гнев вспыльчивого прокуратора при этой неслыханной дерзости арестованного. И этого секретарь представить себе не мог, хотя и хорошо знал прокуратора.

Тогда раздался сорванный, хрипловатый голос прокуратора, по-латыни сказавшего:

– Развяжите ему руки».