Читать книгу Вакансия за тридевять парсеков - Светлана Липницкая - Страница 8

***

– «Фибрра» – научно-исследовательский линкор, выпущенный флиберийским филиалом Межгалактической Исследовательской Корпорации. Флиберия – это моя родная планета, – четко, будто по заученному, пояснял Рим, уверенно вышагивая по лабиринту узких коридорчиков, в которых без сопровождающего я заблудилась бы на счет раз. – Мы ведем поиск населенных планет, исследуем их обитателей и отправляем данные о них в центры изучения МИК.

Я прибавила шагу, подавляя желание схватиться за его руку, как маленький ребенок.

– На корабле три основных отсека: грузовой, жилой и рабочий. В грузовом ты уже была, там ангар и связные палубы. Это самый нижний этаж, во всяком случае, когда корабль стоит на планете…

– Рим, погоди, я не успеваю! – взмолилась я, чувствуя, как от быстрой ходьбы начинает сбиваться дыхание. – Не могу усваивать информацию, когда приходится так бегать!

Он послушно притормозил, и я почувствовала себя покорителем инопланетян.

– Куда мы сейчас идем?

– На мостовую палубу, тебе там должно понравиться.

– Почему?

– А всем нравится, – пожал плечами Рим. – Ее конструировали с расчетом на торжественные приемы делегаций с других планет и кораблей. Пока никто не жаловался.

Коридоры петляли, как ходы в муравейнике, и казались бесконечными.

– Зачем вам такие запутанные переходы? – озвучила я свои мысли. – Нельзя было построить один большой холл вместо этого лабиринта?

– Каждая из кают подключена к сложной системе обеспечения. Если бы тут было одно помещение, оно все равно оказалось бы утыкано аппаратурой. А так модули систем доставки, климатическое оборудование, канализация – все скрыто за этими стенами. – Рим легонько постучал по пластику. Звук вышел гулким, как будто это была не стена, а крышка гигантской бочки.

Инопланетное чувство прекрасного, заставившее их понастроить тьму коридоров, чтобы скрыть от глаз канализационные трубы, меня не на шутку озадачило. Уж лучше пройти напрямик, даже если придется минутку посмотреть на что-то не слишком эстетичное! Белые стены и холодное, голубоватого оттенка, освещение навевали мысли о зимних метелях, убивая уют в зародыше. Не хватало только завывания ветра за окном, но его с успехом заменяло невнятное гудение в недрах корабля. Я прислушалась, но так и не поняла, откуда оно доносилось: из-за стен, или это отголоски работы межзвездного двигателя.

За очередным поворотом оказался тупик. На полу, как чернильная клякса на снегу, выделялась иссиня-черная круговая платформа, подсвеченная по контуру уже привычной световой полосой. Рим встал в центр круга и пояснил:

– Подпрыгиваешь и оказываешься наверху. Постарайся не слишком кричать. – Он сделал крохотный прыжок и мгновенно улетел куда-то вверх.

На потолке обнаружилась труба, похожая на шахту лифта. Она была темной и заканчивалась так далеко, что выхода видно не было. А может, просто изгибалась – не разобрать. Темный круг не имел пола: в центре механизма, по-видимому, располагалась еще одна труба, ведущая с нижних этажей. И на чем тут прыгать, на воздухе, что ли?

Я с опаской взгромоздилась на ободок платформы, растопырив ноги над отверстием и чувствуя себя колченогой гимнасткой. Подпрыгнула, стараясь при этом не сверзиться в зияющую пропасть по центру, и… осталась на месте.

– Не мог меня подождать?! – в голос возмутилась я, проклиная своего проводника, в прямом смысле слова улетевшего в трубу. Надеюсь, ему оттуда не видно, как я корячусь. Кстати, почему он-то не устраивал акробатических номеров?

Наклонившись, я потрогала пустоту рукой. Догадка оказалась верна: воздух сгустился у самого пола, и ладонь встретила сопротивление. Похоже, эта труба устроена по тому же принципу, что и голографическое кресло в моей каюте: в нужный момент генерируются силовые поля, способные выдержать вес человека, а потом отключаются, чтобы сквозь них можно было пролететь.

Вставать на какие-то там гипотетические поля было страшно, а прыгать на них и того хуже. Я осторожно наступила на центр отверстия и хотела собраться с духом, но тут же почувствовала, что поле медленно прогибается под моим весом, как затягивающая путника трясина. Мигом взбодрившись, я поспешила подпрыгнуть и со свистом и визгом вознеслась наверх. Восхитительное воспарение длилось меньше секунды, но подарило массу впечатлений, которые вовек не забыть.

– Шестьдесят пять секунд, – услышала я голос Кипа и отважилась открыть глаза.

– Новый рекорд, – подтвердил Рим и, поймав мой пока еще вопросительный, но уже начинающий звереть взгляд, объяснил: – Мы поспорили, сколько времени тебе понадобится, чтобы решиться на прыжок.

– Айримир ставил на три минуты, – сдал напарника Кип.

– Хорошего же вы обо мне мнения, – прорычала я.

Рим бессовестно расхохотался, а я наконец огляделась.

Это было странное и удивительное место. Мы оказались на гигантском овальном балконе, похожем на те, что бывают в крупных торговых центрах, только здесь между противоположными сторонами был протянут прозрачный подвесной мост, а внизу…

Я протерла глаза и свесилась с перил так, что Риму пришлось придержать меня за капюшон толстовки. Под балконом, так близко, что, казалось, можно протянуть руку и коснуться, важно вышагивал самый настоящий тираннозавр. Охнув, я пробежала по балкону до начала прозрачного моста и выскочила на него, не позаботившись даже сперва проверить на прочность. Внизу был не один вольер, а добрый десяток, причем в каждом находилось какое-нибудь чудовище. На первый взгляд ограды не было, но потом выявилась легкая рябь. Видимо, вольеры огорожены все теми же силовыми полями. В ходу здесь эта технология, как посмотрю.

В дальнем конце инопланетного зоопарка проглядывалась стоящая столбом вода. Вернее, аквариум, но с таким прозрачным и чистым ограждением, что создавалась иллюзия кусочка океана, вырезанного и помещенного сюда неведомыми силами. Подсветки там не было, но темный силуэт, мелькавший в толще воды, говорил сам за себя: гигантская рыбина, чьим домом был этот шедевр аквариумистики, вполне могла пообедать тираннозавром и съесть вон того бегемотоподобного монстрика на десерт.

На мостовой палубе было прохладнее, чем в жилом отсеке, и приятно пахло свежими листьями. Я с трудом оторвала взгляд от невероятных зверей, втянула воздух носом, пытаясь вычислить источник запаха, и только потом заметила, что тут полно растений. Они рядами располагались вдоль стен балкона, прерываясь только там, где, предположительно, были двери в рабочие отделы. Большая часть была привычна: зеленое разнотравье или широкие резные листья. Но самые странные растения оказались у меня под ногами.

Вольеры с инопланетными монстрами на нижнем ярусе мостовой палубы располагались овалом, повторяя контур балкона, который, очевидно, служил им крышей, а на свободном пятачке в центре, прямо под мостом, была целая оранжерея. Я уставилась на нее сквозь прозрачный мостик, пытаясь разглядеть буйство инопланетной флоры. Какие же условия должны быть на планете, чтобы там выросли такие деревья? Веточки на них закручивались спиралью, как у земного вьюнка, но по чему может виться целое дерево?

Конструкторы «Фибрры» не обошли вниманием даже потолок. Он представлял собой затемненный купол из полупрозрачного материала, сквозь который просвечивали далекие звезды. Кое-где он складывался в странную мозаику, отдаленно напоминающую солнечные батареи. Впрочем, почему бы и нет? «Фибрра» вполне могла использовать бесплатную энергию звезд, мимо которых летала, для подзарядки чего-нибудь нужного. Тех же световых полос, к примеру, вон их здесь сколько: по периметру потолка, на мосту, у дверей, на балконе и даже в вольерах. Все вместе полосы создавали уютное, почти солнечное освещение на всей палубе.

Теперь понятно, почему Рим счел это заслуживающим внимания. На месте экипажа «Фибрры» я бы вообще тут поселилась.

– Это потрясающе! – прошептала я Риму, снова свешиваясь вниз. – А если пропадут силовые поля и все эти монстры вырвутся на волю?

– Это не поля, – снисходительно пояснил он. – Это вакуумная ограда. Устройство механическое, от сбоев в работе оборудования не зависит. Видишь полосы на полу? Между ними создается искусственный вакуум.

– И что?

Рим посмотрел на меня так, будто я спросила, почему трава зеленая. Я смущенно кашлянула: сходу понять неведомое устройство не помогало даже профильное образование. Но расспрашивать и дальше было стыдно, чтобы ненароком не подтвердить невысокое мнение Рима о разумности землян. Потом найду способ узнать все, что захочется.

По балкону сновали люди – или не люди, это как посмотреть. Они переходили из одной двери в другую, сбивались в совещательные кучки, куда-то целенаправленно шли. Кто-то нес неподъемные с виду приборы, другие что-то черкали в планшетах. Милая пухлая дама руганью отгоняла приземистого робота от цветочного горшка, в котором с упоением ковырялась. Робот пытался замести высыпавшуюся землю, а женщина всячески этому препятствовала, ногой отпихивая несчастного уборщика. Прическа у нее была просто невообразимая: коса, заплетенная так, что напоминала венок из цветов, украшенная лентами и утыканная бусинками-соцветиями и заколками-листьями.

– Мелисса Вербская, – сказал Рим, проследив мой взгляд. – Корабельный ботаник.

Робот тревожно пискнул. Растение, кое он имел несчастье зацепить совочком, ожило и в мгновение ока обвилось вокруг незадачливого уборщика, сковав того по манипуляторам и гусеницам. Побеги инопланетного цветочка напоминали щупальца осьминога, только все покрытые колючками. Они впивались в бедолагу, с легкостью вспарывая иглами металл обшивки. Мелисса с гневной отповедью принялась отдирать жуткую флору от жалостливо пищащего уборщика.

– Это растение-гибрид с планеты Туранга-8, – пояснил Рим.

– Ты тоже ботаник? В растениях разбираешься…

– Нет, просто это я его сюда привез. Мелисса чуть не задушила на радостях: это большая редкость. Туранга-8 – единственный мир, где новые виды появляются каждый день. У них мутации постоянные, можно изучать до бесконечности.

– Кем же ты работаешь?

– Руковожу группой высадки, собираю материал для изучения. – Рим двинулся дальше по прозрачному мосту, а я не без сожаления оторвала взгляд от разборок ботаника с роботом и последовала за ним. – «Фибрра» слишком велика для частых посадок на поверхности планет, так что мы используем мобильные шаттлы.

– И вы похищаете жителей разных планет?

– Не похищаем, а берем на борт, причем только самых редких и малоизученных. Хотя чаще высадка носит исследовательский характер: мы собираем информацию о месте посадки, сканируем почву и растения, вносим данные в картотеки. Иногда попадаются миссии по изучению местной культуры и быта, каких-нибудь необычных явлений, уникальных ландшафтов. Но условно-разумных цивилизаций во Вселенной не так уж много, большинство уже изучены от и до, а брать на борт их представителей нельзя, только животных. Так что похищать тебя, поверь, никто не собирался.

– То есть я, по-твоему, условно-разумная?

– Ты забралась на космический шаттл, чтобы погреться. Я бы даже сказал, что ты безусловно неразумная.

Я надулась и замолчала, но вокруг было столько необычного, что вскоре обида стерлась новыми впечатлениями. К тому же, Рим снова начал рассказывать, а слушать его было куда интереснее, чем демонстративно молчать.

– Мостовая палуба – сердце корабля. Помимо девяти рабочих отделов, тут расположен командный модуль. Туда-то нам и надо.

– Зачем?

Все-таки странные эти пришельцы, все у них не как у людей. У нас чужаков маринуют в холлах и приемных, а Рим мало того, что экскурсию устроил, так еще в святая святых хочет провести.

– С капитаном повидаться, – как ни в чем не бывало ответил Рим. – Ему докладывают обо всех неучтенных пассажирах.

– Он разве не в курсе? Я ведь тут не первый час.

– В курсе, но… – Рим заметно смутился. – В общем, он хочет услышать это лично от меня.

– Тебе влетит за безбилетника на борту, да?

Рим бодро фыркнул, но что-то подсказало: этот вопрос терзает его куда больше, чем он хочет показать.

– Это он зажал сканеры, вот пусть теперь перед МИК и отчитывается.

Странные у него отношения с начальством.

Мы пересекли палубу по прозрачному мостику и снова вышли на балкон. Я чуть не вывихнула шею, с любопытством вертя головой, и даже сквозь толпу инопланетян заметила атлетически сложенного мужчину, уверенно шагающего в нашу сторону. На нем была такая же форма, как у остального экипажа, только контрастный треугольник на шее побольше. Мужчина был таким же снежным блондином, как Рим, и тоже носил экзоскелет. Мне как-то сразу стало понятно, что это и есть капитан. Веяло от него чем-то таким… повелительным. Я бы впечатлилась еще больше, не будь у него в руках двух ярких бутылок лимонада «Буратино».

Капитан поймал мой взгляд, едва не споткнулся и только потом заметил Рима.

– Айримир! – гаркнул он так, что обернулся не только вышеупомянутый, но и все остальные. – Попался! А ну, иди сюда!

Рим от этого окрика втянул голову в плечи, но тут же выпрямился и пошел навстречу, кивком приглашая меня за собой. При ближайшем рассмотрении капитан оказался практически одного роста с ним, зато куда массивнее.

– Смотрю, ты времени зря не терял. – Рим красноречиво оглядел лимонад.

– Классно, правда? – Капитан не сдержал довольной улыбки и радостно побулькал бутылками. – Сто поколений за ним гоняюсь.

Я тупо уставилась на газировку, пытаясь сопоставить в голове образ грозного космического капитана и земной лимонад.

– Знакомься – Александра. Земная высадка. – Рим с вызовом скрестил руки на груди.

На моем имени переводчик споткнулся и выдал жуткий акцент, которому я так и не смогла придумать определения.

– Леотимир, – самостоятельно представился капитан, на миг осияв меня янтарными очами, и тут же повернулся к Риму, с таким видом, будто ждал этого весь день: – Опять?!

– Я говорил, что мне нужны сканеры!

– Тебе нужно закрывать шлюз!

– Чтобы ломиться в закрытый шаттл в случае опасности?

– Что может быть опасного на Земле?!

Они громко заспорили, и на нас снова начали оглядываться. «Буратино» осуждающе побулькивал. Я чувствовала себя не в своей тарелке.

– Wariek! – вдруг заорали откуда-то сбоку, и к нам на всех парах припустил тощий сутулый паренек в голографических очках и с планшетом наперевес. Его темные волосы выглядели так, будто из них регулярно вырывали клочья, а на лбу и щеках четко выделялись темные пигментные пятна, издали очень похожие на шкуру гиены. Он так разогнался, что едва успел затормозить перед нашей пестрой компанией. – Wi kri uesk la barriva…

Мы втроем уставились на него с одинаковым недоумением. Видать, не только у меня внезапно пропал перевод. Парень смутился и попробовал снова:

– Ma rei ulla ti prava…

– Всегалактический, – подсказал Леотимир, меланхолично почесывая щеку о крышечку бутылки.

Паренек осоловело хлопнул третьими веками и затараторил:

– Капитан, мне срочно нужен доступ к видеозаписи посадки на Гронатею! Что-то наклевывается, точно! Я почти уверен, мы скоро найдем ключ к расшифровке того диалекта, я вам в прошлый раз рассказывал…

– Кто это такой? – шепотом спросила я Рима, пока парень удачно отвлекал на себя внимание капитана.

– Финик, ксенолингвист. Отдел коммуникаций, они переводчиками и ретрансляторами занимаются. Говорят, он почти семьсот языков знает, представляешь? Правда, вечно их путает…

Я попыталась представить, каково это – удерживать в голове семь сотен языков, и прониклась к Финику неподдельным уважением.

Пока капитан выслушивал доклад лингвиста, а Рим выжидающе топтался рядом, я жадно разглядывала прочих обитателей корабля и делала для себя отметки о вопросах, ответы на которые хотелось бы получить.

За пару минут я успела насчитать не меньше десятка печально знакомых клонов-близнецов, которые слонялись по балкону без видимых дел. Откуда только их берут в таком количестве?! Загадка их типовой внешности терзала меня все больше. Кто же они? Киборги? Андроиды? Клоны-охранники? Ишь, как четко ходят, будто в бассейне с синхронистками всей толпой скопированы.

Потом взгляд зацепился за другую парочку. Бледный мужчина с азиатским разрезом глаз, невысокий, но крепкий, держал в руках нечто, напоминающее спутниковую тарелку, а точнее – спутниковый поднос. Вокруг этого устройства скакала девушка с легкомысленными косыми хвостиками, такая крохотная, что ее макушка едва виднелась над ограждением балкона. Волосы, выкрашенные во все цвета радуги, торчали из яркой резиночки, как взъерошенные попугаи из джунглей.

– Кай Одореску и Туоми Фрай, – шепнул Рим. – Он – бортинженер, она – его помощница.

– А что это они держат?

– Понятия не имею. Они вечно что-то чинят.

– Хорошо хоть не компьютер в этот раз, – проворчал Кип. – Тут такое было, когда Кай в энерпульт полез! Там система самосохранения сбойнула, его не признала и пришибла. Пульт вырубился, а вместе с ним и все системы, включая двигатель. Пол-оборота на холостом ходу плыли с невесомостью и всем причитающимся, пока Кай в себя приходил.

– Я на потолке проснулся, – поддакнул Рим. – Повезло еще, что воздух остался и корабль не успел остыть.

Весело тут у них.

Финик вскоре убежал, но своим появлением разрядил обстановку, так что ссора между капитаном и Римом затихла, не успев набрать обороты. Перекинувшись с ним еще парой фраз, сводящихся к настойчивым пожеланиям впредь шаттл закрывать, капитан понес газировку дальше, а мы продолжили экскурсию.

– То есть твоя работа заключается в том, чтобы высадиться на чужой планете, собрать о ней информацию и иногда слямзить оттуда какое-нибудь животное?

– Еще я отвечаю за контакты с инопланетянами.

– Ты поэтому со мной возишься?

– А ты думала из-за твоих красивых глаз? – ехидно подковырнул меня Рим.

Я решила не обижаться: как бы ни вел себя Рим, пока он единственный, кто готов мне что-то объяснять.

– Кстати, о глазах, почему они у тебя такие?

– Какие? – Судя по выражению лица, он еле сдерживал смех.

– Ну, желтые. Обычно же голубые там или карие… Я сказала что-то смешное?

– Просто представил, что было бы, проберись ты на корабль аморцев, например. Они выглядят, как… ну, что-то вроде воды.

Проберись я на такой корабль, собрала бы прекрасный материал о такой необычной форме жизни! А тут поди докажи, что это пришельцы вообще: цветные линзы, чуточку грима – и вот вам люди. Угораздило же меня попасть к гуманоидам! Ну почему, почему это не какие-нибудь спруты!

– Так что непривычный цвет глаз – это не самое странное явление, Александра.

– Можешь звать меня Сашей, – смилостивилась я.

Чахлому инопланетному переводчику словечко оказалось не по зубам, а без помощи технологий Рим так непередаваемо извратил звук «к», что впору возненавидеть собственное имя. Будто желудком кашлянул!

– Земляне всегда так странно сокращают имена?

– А фиб… фабери… тьфу!

– Флиберийцы, – меланхолично подсказал он.

– Вы всегда ломаете языки полными именами?

Он усмехнулся, на миг обнажив зубы: совершенно обычные, без всяких там клыков или щербинок в неположенных местах, довольно белые и ровные. Обыкновенная, чуть озорная улыбка. Даже обидно: вроде инопланетянин, а так на человека похож, что даже докапываться к нему с астробиологическими вопросами стыдно.

– Какой язык, такие и правила. Флиберийские имена не сокращаются, но я слышал, что это в ходу в некоторых мирах. Правда, до сих пор никому не приходило в голову звать меня Римом, и я убей не понимаю, как из Александры получается Саша.

– Скажи что-нибудь по-флиберийски, – заинтересовалась я.

Вообще-то я предполагала, что транслятор переводит любые языки, но благодаря Финику убедилась, что это не так. Наверное, в среде инопланетян, как и на Земле, есть какой-то язык международного общения, на который и настроен мой переводчик.

– Уже говорил. Когда в первый раз заходил, а ты от меня за подушкой пряталась.

Я невольно покраснела и попыталась вспомнить, что же он там такое сказал:

– Что-то про хурму было, да? Ахурм!

– Akharma, – с укором поправил Рим. – Это значит «спокойно».

Да уж, видок у меня, наверное, был тот еще, раз он первым делом взялся меня успокаивать.

– Давай что-нибудь подлиннее. Хочу понять, насколько должен быть легким язык, если вы отказываетесь его упрощать.

– N’athi terha itha t’arri, – поразмыслив, выдал Рим, и я заподозрила его в сокрытии дополнительно органа в горле, позволяющего с легкостью воспроизводить столько оттенков чахоточных спазмов. Да это еще хуже, чем название экзоскелета!

Сюрпризом стало то, что Кип не только слету расшифровал сей ужас, но и гаденько над ним захихикал.

– Что ты такое сказал?

– Да так, флиберийская пословица.

Кип рассмеялся вторично, и я решила не портить себе нервы дознанием, пока не выяснилось, что фраза нецензурная, да еще каким-нибудь боком касается меня.

– Как ты еще горло не выплюнул с такими звуками!

Рим неопределенно пожал плечами.

– Бывает и похуже. Финик вон уже год над какой-то табличкой бьется, все никак перевести не может.

Надо непременно разузнать, что там за иероглифы.

– А Земля и на твоем языке так же называется? Как так совпало?

Рим непонимающе нахмурился, но быстро сообразил, к чему я веду.

– Переводчик работает с подбором аналогий. На всегалактическом это может звучать, как угодно. Анализатор подберет нужный синоним из тех слов, что знакомы тебе, и ты услышишь именно его.

– Почему же тогда он не перевел названия корабля и твоей планеты?

– Ну, во-первых, это флиберийские слова, он с ними не работает. А во-вторых, вряд ли в твоей голове есть ассоциация, подходящая для планеты, которую ты даже не видела.

Мы обошли балкон мостовой палубы и снова оказались возле черного круга. Я забежала в него первой, опасаясь, что подлому флиберийцу взбредет в голову снова бросить меня у этой штуки. Силовое поле немедленно провисло, но не настолько, чтобы дать упасть.

– Крутанись, – подсказал Рим.

Я последовала совету и ухнула вниз с чувством, что оставила наверху свой желудок. Как же плохо без обыкновенных, милых, привычных лестниц! И чем, интересно, инопланетянам не угодили лифты?! Встал в кабинку, кнопочку нажал, плавно спустился – красота! А здесь разрыв сердца заработать можно!

При приземлении силовое поле спружинило, смягчая посадку, но ощущения все равно были такие, будто я спрыгнула с десятого этажа, а внизу по счастливой случайности оказался липкий батут. Едва я успела отдышаться, как рядом мягко приземлился Рим. Ему этот аттракцион, похоже, никаких неудобств не доставлял.

– Вниз не пойдем, ты там уже была.

– Знаешь, мне тогда было не до созерцания интерьеров. Я спасалась от злобных инопланетян, которые хотели разобрать меня на органы, и их армии клонированных близнецов.

– Ты быстро осваиваешься, – подбодрил Рим. – А твиникийцы не клоны, просто у всех жителей их планеты одинаковый генотип.

Мы снова оказались в лабиринте коридоров жилой палубы, и я не выдержала:

– У тебя нет какой-нибудь схемы корабля? Мне бы посмотреть на него сверху, а то никак не соображу, где тут у вас что…

Рим молча вытащил планшет и, потыкав в экран, протянул мне. Инопланетный девайс я приняла с благоговением; он представлял собой даже не сенсорный экран, а портативный проектор между двумя тонкими бортиками. Очень удобно: можно сложить их вместе и убрать в карман. Мне бы такой в лабораторию, вместо старенького ноутбука, весившего, как три шпалы, и столь же функционального.

На экране была фотография космического корабля, похожего на морского ската. Такое же овально-округлое тельце с плоской башкой, крылья-плавники по бокам и даже короткий хвостик: тонкое ответвление в задней части корпуса.

– Здесь рубка. – Рим указал на голову «ската», покрытую темным и гладким, будто влажным на вид материалом. – Не считая технических, у нас три этажа: в самом низу связные палубы, ангар с грузовым отсеком и машинное отделение, где находится главный двигатель. Над этим всем жилой этаж с каютами и системами жизнеобеспечения. Мостовая на самом верху, там рабочие отделы, а еще рубка, столовая и спортзал.

– А в хвосте что?

– Владения Венимора. Вот это тоже его. – Рим ткнул пальцем в небольшое помещение справа от рубки. – Здесь что-то вроде стационара и регенерационный модуль – это такая большая штука для лечения серьезных травм. К счастью, им у нас редко пользуются.

– Представляешь, да? – оживился Кип. – Вот так случись что – и беги через весь корабль к врачу. По центру такие вещи надо ставить, по центру!

Рим не обратил на него внимания. Щелкнув по экрану, он открыл мне следующую картинку: схематичное изображение нижнего этажа.

– Ангар, машинное, связные палубы, – поочередно назвал он, показывая их на схеме.

Ну, все понятно: прямоугольники машинного отделения и ангара, зажатые с двух сторон полукружьями связных палуб, на одной из которых и состоялась моя встреча с улиткой и огненным приветствием Рима. Как бургер в разрезе, только кунжута не хватает. Между ангаром и машинным – узкий проход, соединяющий правую и левую палубы, в который я пыталась проскочить, когда убегала от клонированной компании.

Следующая картинка демонстрировала жилой этаж, представлявший собой овальный коридор, с одной стороны которого были каюты, а с другой – целое полчище невнятных схем и чертежей. Пожалуй, конструктор корабля не зря попрятал все это за стенами: систем обеспечения у «Фибрры» было хоть отбавляй. Немудрено, попробуй-ка снабди такую махину всем необходимым! Судя по количеству кают на схеме, экипаж тут нехилый. Двадцать… тридцать… сорок две… Схема была мелковатой, чтобы подсчитать их сходу, а квадратные подписи не спешили содействовать мне в этом деле.

– Как же вы справляетесь со всем этим?

– Системы жизнеобеспечения требуют только плановой проверки, а все необходимые процессы выполняют роботы, – пояснил гордый представитель высокотехнологичной цивилизации. – Так что экипаж избавлен от необходимости устраивать субботники. Мы выполняем свою работу, а об остальном думает компьютер.

Вот бы посоветовать ему хоть один земной фильм об искусственном интеллекте, который в девяти случаях из десяти становится слишком умным и оборачивается против создателя! Впрочем, если компьютер здесь хоть наполовину такой же самостоятельный, как Кип, он никого не убьет исключительно потому, что побоится запачкать свои виртуальные ручки.

На пару уткнувшись в планшет, мы незаметно миновали коридоры и подошли к каютам. Вместо нормальных номерков на каждой двери были нарисованы все те же разлинованные квадратики. У них и цифры такие же невнятные!

– Вы сами-то не путаетесь в этих черточках? – в сердцах высказалась я, тупо рассматривая свой лингвистический кошмар.

– Всегалактический – очень простой язык, – возразил Рим, уверенно подводя меня к нужной двери. – Его специально разработали с таким расчетом, чтобы любая раса могла читать или на худой конец говорить на нем.

А мне всегда казалось, что научиться читать, наоборот, проще. Хотя их квадратики, наверное, действительно легче произнести, чем расшифровать.

– Если выучу это, будет трудно переключиться на нормальный текст, когда вы вернете меня на Землю.

Рим осекся и состроил виноватое лицо. Я судорожно вздохнула, уже понимая, что он сейчас скажет.

– Саша, мы сейчас в трех галактиках от Земли и возвращаться не собираемся. Если бы «Фибрра» получила миссию в том секторе, мы бы еще могли слегка отклониться от курса, чтобы забросить тебя домой, а так…

– Но… – Я даже не сразу нашла слова, ошарашенная этим известием.

Что значит «возвращаться не собираемся»?! А я?! Не хочу вечно слоняться по космосу, у меня своя жизнь! На Земле! Я должна привезти домой эту проклятую бактерию, построить карьеру, доказать всем, что астробиологом быть круто! Они не могут оставить меня здесь!

– Ты говорил, вы не похищаете разумных существ, а теперь увозишь не пойми куда без моего согласия?!

– Мы тебя не похищали, ты сама к нам забралась. Прости, мне очень жаль, но тут действительно ничего не сделаешь. Зато на Флиберии…

– Тогда отвези меня домой на шаттле! – перебила я. Послушать про его драгоценную Флиберию можно в другой раз, сейчас важнее моя родная планета. – И не придется разворачивать корабль.

Рим сочувствующе вздохнул и принялся медленно, чтоб дошло, объяснять:

– Мы слишком далеко. На шаттлах нет межгалактического движка, тут джампер нужен. Но они рассчитаны на один туннель, потом подзарядка, а до Земли три как минимум. Где я там заправлюсь? Сектор глухой, даже попутку не поймаешь…

Дальше я уже не слушала: частично из-за непонятных терминов, а еще потому что образовавшаяся в голове пустота давила на уши, как массивная толща воды на дне океана. Не вернусь домой. Не вернусь. Трудно быть внимательной, когда вся прошлая жизнь летит псу под хвост. Понуро кивнув, я прошла мимо притихшего парня в каюту и встала напротив иллюминатора. За спиной прошелестела, вставая на место, дверь. Рим за мной не пошел.

Наверное, желание побыть одной было написано на моем лице красноречивее всяких слов.