Читать книгу Восстание Спартачка - Светлана Потапова - Страница 4

Это был первый бойкот в нашем классе. Так что мы толком не знали, что надо делать. Миланка, которая всех подговорила устроить бойкот, сказала, что она знает, что надо не делать. Надо не разговаривать с Аллой и никому не сидеть с ней рядом за партой и в столовой и вообще к ней не подходить.

Нам всем, кроме Миланки и ее подружек, было на сломанный планшет Королевы наплевать, но мы вяло согласились. Строго говоря, бойкот был не общеклассный, а девчачий. Мальчики о нашем бойкоте слышали, но информацию проигнорировали: они к пятому классу перестали разговаривать почти со всеми девочками. Так что с бойкотом они были солидарны формально.

Я теперь думаю: почему мы на Миланкино предложение согласились?

Пятый класс – время, когда мы стали злыми.

В первом классе мы были такие добрые, и на вид милашки. На школьных фотографиях сохранились наши глупые детские рожицы: девочки с белыми бантами, мальчики с галстуками-бабочками, у кого-то глаза немного испуганные из-за непривычной обстановки.

Потом прошла начальная школа. И началась реальная жизнь.

Элементы борьбы за существование, впрочем, мы испытали несколько раньше. В четвертом учительницу соседнего «Б» класса (а в началке, если кто забыл, почти все уроки ведет одна и та же училка, она же классуха) сократили. То есть выгнали из школы. Как объяснили нашим родителям на собрании, была жесткая необходимость из пяти четвертых классов сделать четыре.

– Ага! Чтобы денег лишней училке не платить! – сказала нам после того судьбоносного собрания Миланка: она со своей мамашей туда затесалась, сидела смирно, директриса прохлопала, думала, она ребенок, ничего не поймет. Но Миланка уже тогда в экономике разбиралась.

– Полный класс – это двадцать пять человек, – разъясняла Миланка всем девочкам после собрания. – Вас, «ашки», – она презрительно посмотрела почему-то на меня, – было девятнадцать. В нашем – самом крутом в параллели – «Б» классе было восемнадцать человек. Лучшую часть «бэшек» – то есть нас – слили с вами. Ну, то есть вас с нами слили, – задрав нос, поправилась Королева. – Просто букву вашу оставили. Получилось в вашем-нашем четвертом «А» двадцать девять человек. Но директриса сказала, ваша классная этот перебор стерпит. Наша бы не стерпела! Потому и уволили именно ее.

– А остальных из нашего класса куда дели? – поинтересовалась подружка Миланки, Кристина Миронова.

– Этот отстой отправили к «гэшкам». А буква «гэ» говорит сама за себя! – Королева засмеялась.

После того памятного собрания и образования нового четвертого «А» настали тяжелые дни.

Если подсчитать, в наш класс перешли всего десять человек, меньшинство. Но новички – Миланка с кучей подружек и тройка задиристых мальчиков – с первого дня стали вести себя так, словно они были тут хозяевами, а мы – незваными гостями.

– Дожить бы до конца школы! – с тоской открыла я как-то душу своей маме. – Так долго еще! Я только в четвертом! Осталось почти восемь лет! Это – бесконечная трудная жизнь!!!

Мама засмеялась. И сказала беспечно:

– Какая ты у меня остроумная!

В пятом классе стало еще хуже.

К началу пятого класса всех заставляют решить, какие у нас способности – гуманитарные, математические или еще какие. И выбрать класс по профилю. Как будто все люди в мире к пятому классу решают, кем будут в жизни, и точно могут определить, какие у них способности. Тем не менее за лето после четвертого класса часть наших ушла в другие школы или классы, на профили, которых у нас не было. И на их места пришли новенькие.

Таким образом, наш класс за один год пережил два апгрейда. Это было похоже на два урагана подряд: они вырвали, будто деревья с корнями, наших друзей и унесли в неизвестную даль. Из тех же, кто остался, подняться после этих двух смерчей сумели не все…

Я как-то подсчитала: из тех ребят, кто учился со мной в первом классе, к пятому классу сохранилось всего человек пять.

– Что же это за классный коллектив?? – пожала плечами моя мама. – Вот в наши времена как начинался первый класс, так он почти в полном составе и добирался до десятого. Ну, пара-тройка человек придет или уйдет, и всё! Хотя, после восьмого часть ребят поступала в ПТУ и техникумы… Но на их места приходило мало новичков.

– После восьмого люди уже взрослые. Не так сурово. Почему до десятого? А, вы же десять лет учились, а не одиннадцать! Вот повезло! – вздохнула я.

В числе новеньких первого сентября в наш пятый «А» пришла Алла Селиванова.

С того учебного года я вдруг обнаружила, что мои одноклассники склонны обижать тех, кто не похож на основную массу нашего класса и школы. Четыре года начиная с первого класса мы все чувствовали себя одинаковыми. Когда же и почему всё изменилось? Вот так, за одно лето?

Например, Вадика Левенштейна, который учится с нами, «ашками», с первого класса, в пятом классе часть ребят вдруг стала обзывать «жидом». А наш отличник и эстет Макс Белопольский придумал Вадику прозвище «Вечный Жид».

Однажды это услышала мимоходом наша классная. Она русичка и литераторша. Она Макса остановила и спросила:

– «Вечный Жид»?!

Макс никогда не затрудняется с ответами. Но тут он слегка напрягся. И осторожно промолчал.

А русичка в этой паузе продолжила восхищенно:

– Надо же! Какой у тебя кругозор! Откуда почерпнул? Габриэль Гарсиа Маркес? «Сто лет одиночества»? Гёте?

– Оксимирон. Русский рэп. Дебютный альбом, – ответил Макс. – «Сто лет одиночества» я прочитаю к ЕГЭ, Мария Денисовна. Я запланировал. А пока, хотя мои способности многократно превышают умственные данные ровесников, я все же еще в пятом, извините, классе. Ваше же предположение о Гёте, сорри, отклоню. Гёте нынче не в тренде.

Русичка ушла, восторженно ахая. Потом еще, наши слышали из коридора, она в учительской всем рассказывала о кругозоре Макса.

Макс у нас был лидером. Так что наши хулиганы-мальчишки продолжали дразнить Вадика «жидом», а те мальчики, кто раньше еще звал Вадика Вадиком, теперь называли его между собой «Вечный Жид», а, обращаясь к нему, «Вечный». Как будто кто-то запретил им звать его иначе, хотя никто не запрещал. Если же нужно было у Вадика списать, тогда все мальчишки становились, как им казалось, вежливыми и подзывали: «Эй! Вечный!»

С этого же пятого класса вдруг все открыли, что добрая веселая Маша Баграмян – армянка, и мальчишки дали ей кличку «носорожка». Алла Селиванова оказалась трижды уязвима: во-первых, она пришла из другой школы, во-вторых и третьих скоро узнали, что у нее нет отца, а мама бедная. А, да еще было в-четвертых – училась она средненько, с тройки на четверку, а это для репутации хуже, чем быть старательным отличником или принципиальным двоечником. Так что причин набралось достаточно, чтобы Миланка не засомневалась предложить устроить Алле бойкот за планшет.