Читать книгу Целительница: другая - Светлана Воропаева - Страница 2

Такси остановилось возле Сталинской высотки напротив белого дома.

– Лёша, зачем мы идём в отель? – смутилась Пятницкая.

– Затем, что в шпиле этого отеля прекрасный бар с прекрасным видом, я заказал там столик. А пока мы будем ждать ужина, то сможем выпить что-нибудь в баре внизу. Надеюсь, ты не заснёшь сразу после пары бокалов красненького?

– Не усну, – улыбнулась Вика, последовав за Алексеем, а мысли уносили её в прошлое, в котором Витя устраивал ей схожие сюрпризы. Тело приятно задрожало от волнения. И она позволила себе расслабиться в этом чувстве, погашая внутри боль утраты.

После она расслабилась в мягком кресле, прикрыв глаза. И остались только звуки. За спиной прошла женщина, ее каблуки тактично постукивали, а колесики чемодана чуть поскрипывали. Но вдруг возникший ковер резко прервал звуки. Тогда донеслось, как парочка замурлыкала на французском, отдаляясь к стойке регистрации. Следом прошли два австрийца, удивляя мягкостью немецкого языка. Деловито заболтали спешащие русские.

– Судя по выражению лица, тебе здесь нравится, а не хотела идти.

Вика открыла глаза, возвращаясь к Смолину:

– Мне нравятся бары в лобби отелей. Они чем-то схожи с аэропортом.

– Есть ощущение отпуска, да?

– Что-то типа того.

– Мне тоже это нравится. Странно, мы ведь впервые так с тобой сидим?

– Да.

– Почему мы раньше никуда не ездили?

– Ты ездил по командировкам.

Алексей сделал многозначительную паузу и выдал:

– Тебя не смущает, сидеть здесь в заношенных трениках?

– Меня нет. Почему ты спросил? Разве здесь дресс-код?

– Я хочу пойти в бар с красивой женщиной. Мне нравилось, что ты носила платья.

– По-твоему только платье сделает меня красивой?

– Платье подчеркнет твою красоту. И вообще люди – существа социальные, у которых есть негласные правила хорошего тона. Или у тебя есть задача бросить вызов обществу?

– Нет, – сказала Вика, подумав, что, в сущности, у нее нет претензий к обществу, как и громких заявлений для него. – На какое время у нас заказан столик?

– О! Ты не споришь? На шесть.

– Не вижу повода для спора. Я постараюсь успеть к сроку. Поеду домой и переоденусь, – хотя просчитывая в уме возможные варианты перемещения: такси, метро, автобус, – задача казалась нереальной.

– Если бы я хотел, чтоб ты переоделась дома, то завёл бы этот разговор ещё в парке.

– А чего ты хотел?

– Хотел сам порадовать тебя и купил тебе новые платье, туфли, тушь, румяна, помаду. Нижнее белье не покупал, чтоб ты не подумала ничего лишнего. Если что-то не подойдет, верну в магазин. А так, всё твое.

Вика посмотрела на Алексея, который сидел даже без портфеля или маломальской сумки. Он усмехнулся в ответ её непонимающему взгляду и подвинул по столу карточку-ключ от номера в гостинице.

– Номер 2046 на двадцатом этаже. Я подожду тебя здесь. И на всякий случай скажу, что второго ключа у меня нет. Не переживай. Оставь все там, после у тебя будет возможность переодеться.

Пятницкая смущенно взяла ключ и пошла к лифтам. Ей было настолько непривычно заметить в себе смущение, и вообще ощущать чувства, что сама способность всё еще испытывать их, ошарашил её больше, чем действия Смолина.

Она медленно зашла в номер. Рука её скользила по стене, коснулась края комода, после кресла и замерла на шторе. Дождь прекратился. Пятницкая же заплакала.

Они никогда не были с Виктором в этом отеле, но это враз оживило все картины её прошлой счастливой жизни. Не было ли проблем? Конечно, были! Но рядом был и тот, с кем хотелось их решать, а не вязнуть в обидах и злости, тот с кем иногда можно было ничего не решать, а забыться в объятиях, веря, что всё будет хорошо. Его больше не было. Только солнце показалось из-за туч, оживляя реку красно-золотыми искрами, показывая ей, что и после сумрака, можно снова начать светить и дарить людям своё тепло.

Пятницкая утёрла слезы. Посмотрела на часы на стене. Было 17:40. Впервые за год время обрело для нее своё значение. Так что у Виктории оставалось двадцать минут, чтоб оживить свою внутреннюю женщину или хотя бы сделать вид, что она есть, надев красивый наряд и освежив лицо легким макияжем.

Виктория спустилась в лобби и снова села напротив Алексея. Тот смотрел на нее как в первый раз, разглядывая с ног до головы.

– Красивая, – тихо и задумчиво произнес он, как напоминая это себе же. – Я начинаю привыкать к тому, что ты блондинка. И у тебя короткие волосы.

Раньше бы Вика точно поправила его, напомнив, что это седина, но сейчас она залпом допила вино и сказала:

– Нам, кажется, пора смотреть на вечернюю Москву и заказать ещё вина.

– Права! Идем.

***

Москва залилась разноцветными огнями. Бокалы наполнились гранатовым вином. В тарелке Виктории заветривалось нетронутое чёрное ризотто, не прельщая ее даже щупальцами осьминога.

– Ты не ешь?

– Жду вместо аперитива твою историю об одиночестве в неродной Москве.

– Неблагодарная, какой аперитив? Это третий бокал вина.

– Ешь, доченька, третий пирожок, я не считаю. И все же я жду обещанных подробностей.

– С сентября прошлого года я живу в Лозанне. Возглавляю швейцарское отделение нашего банка.

– Говоря проще, тебя сослали на пенсию?

– Не нужно драматизировать. Я все-таки там не только раклет кушаю.

– Я даже не знаю, что такое раклет, и это даёт мне понимание, что ты там явно не грустишь.

– Я там один.

– А где Лена и сын?

– Они остались здесь.

– Тогда почему здесь ты один?

– Мы больше не живём вместе.

– Давно?

– Со времён моего отъезда.

– Я понимаю, почему тебя сослали. Из тебя же информацию клещами тащить приходится. Это вроде я год провела, как отшельница, и это я должна была разучиться говорить сложносочиненными предложениями?

– Семья распалась, к чему подробные объяснения? Они сейчас отдыхают в Эмиратах. Я остановился в отеле. Квартиру им оставил. Завтра вечером лечу обратно в Швейцарию.

– Тебе нужно мое сочувствие? – неопределенно спросила Вика.

– Мне нужно, чтоб ты поехала со мной в Лозанну на пару дней.

– Зачем?

– Откормлю тебя. Отощала.

– Я и здесь поем, – пробубнила Вика и начала рыться вилкой в тарелке, не понимая тон Смолина и истинных причин такого предложения.

– Две реки разлились по тёмным дорогам. Река белых огней, дающих надежду, и красных – останавливающих движение. Выбор. Выбор… – с серьезным видом протяжно выдал Смолин.

– Вот дурак! – не выдержав, засмеялась Вика, прикрывая набитый рот рукой.

– Я про пробку за окном. Арбат встал.

– Ага.

– Ну, ладно, ладно. Я готов на всё, чтоб ты снова улыбалась.

– Зачем?

– Твоя милая полуулыбка раздражает. Она ненастоящая.

– Зачем? – настойчиво повторила Вика, ей захотелось уйти. Он это заметил, но вида не подал.

– Ты на грани. Тебе плохо.

– Ошибаешься. Я давно за гранью. Это тебе плохо, не мне.

– Я переживаю за тебя.

– Почему?

– Хочу, чтоб ты жила долго и счастливо.

– О, ты боишься, что я что-то сделаю с собой?

– Да.

– Нет повода для переживаний. Моя смерть слишком бессмысленна.

Алексей недоуменно посмотрел на Вику.

– Прошло два с половиной года. Если бы я стремилась умереть, меня бы уже не было.

– И все же, полетели со мной. В Лозанне сейчас солнце, деревья цветут. Развеешься. И мне будет приятно.

– Насколько приятно, Лёш?

– Я твой друг, Вик. Я тот, кому ты жизнь спасла. У меня есть право заботиться о тебе, не отвечая на дурацкие вопросы. Ты будешь ещё есть?

– Нет.

– Пойдем в номер.

– Очень по-дружески, – саркастически сказала Пятницкая. Волна возмущения ударила ей от низа живота в горло и сковала лёгкие.

– Хочу, чтоб ты расслабилась.

– Оригинальный заход, – наконец выдохнула Вика, осознавая, что это не возмущение, а страх. Оказалось, что в собственных недрах, она все ещё хранила теплые чувства к Смолину. Как же она могла так предать Виктора?! Как?! Как!

– Наденешь свои треники, налью тебе в чашку вина, залезешь с ногами на диван, обнимаешь подушку. Ты же так любишь?

– В большой бокал… – тихо поправила его Пятницкая.

– В бокал. Пойдем? Найду бокал.

– Зачем, Лёш?

– Просто так…

Смолин смотрел на Пятницкую, не отрывая взгляд. Она на него. Она так хотела оставаться в реальности, а не в своих мыслях, которые пугали её. Или наоборот забыться?!

– Закажи мне ещё вина.

– Конечно, – согласился Смолин, прекратив наступление.

– Не пойдем. Лучше рассказывай про машинные реки, – выдала Вика полуулыбку.

– Хорошо.

– И переодеваться не пойду. Поеду так. Выкинешь потом ту одежду.

– Сохраню на память.

– Фетишист.

Смолин глупо улыбнулся, о чём-то подумав, после шумно выдохнул и озвучил мысль:

– Купил тебе телефон. И повезло твой номер купить. Оказался не занят. Только давай без зачем, ладно?

Пятницкую начало мутить. Она поджала губы.

– Плохо? – начал разглядывать ее Алексей.

Виктория кивнула, и, припоминая советы мужа, без слов поднялась и пошла в туалет, чтоб опустошить желудок. Вернувшись, Пятницкая, молча, придвинула новый телефон к себе. Алексей был прав, настала пора возвращаться в реальную жизнь. Она уже и так взяла всё что можно от одиночества.

– И это, – ещё больше осмелел Смолин, придвигая Вике конверт, явно с деньгами. Та буравила его взглядом, который он не мог верно истолковать.

– Раньше ты была смелее.

– Я не была замужем.

– И сейчас, – напомнил ей Алексей.

Взгляд Пятницкой упал на чёрную рисинку, которую она случайно уронила на белую скатерть. Виктория демонстративно подняла её двумя пальцами, не боясь запачкаться, и кинула в тарелку. После взяла в руки телефон и начала устанавливать приложение, чтоб вызвать такси.

– Я провожу тебя, – спокойно сказал Смолин.

Она отрицательно покачала головой.

– Не хочешь, чтоб я знал, где ты живешь?

– Не хочу, – согласилась Виктория.

– Хорошо. Только деньги возьми, а я провожу тебя до машины.

– Ладно.

***

Дул холодный ветер с реки, морозя Вике ноги в туфлях. Взглядом она искала нужное такси, не спеша спускаться вниз по лестнице на мостовую. Так хоть колонны здания гасили о себя часть неласковых порывов ветра.

– Давай встретимся завтра, – попросил Алексей.

– Не уверена, – покачала головой Виктория, продолжая высматривать такси.

– К черту эти игры, Вик! Давай на чистоту. Я тебя люблю. Я тебя искал. Я сума сходил не понимая, куда ты делась. Я не хочу, чтоб ты сейчас уезжала.

– Друг, – назидательно закивала Пятницкая, повернув голову в сторону Смолина.

– Я перед тобой как голый.

– Мне тоже холодно.

– Так пойдем в номер.

– Я не готова, Леш, … обсуждать такие темы сейчас.

– Да мне тоже все это как снег на голову.

– Так не торопи события.

– Не могу. Я уже дважды тебя терял. Если не трижды.

– Тогда доверься судьбе, видишь, как она к тебе благосклонна вновь и вновь. Я теряла и побольше твоего. Не торопи меня.

– Я куплю тебе билет до Женевы, пришлю СМС со ссылкой на него. Я буду ждать тебя до последней минуты у самолёта. Приезжай! Я очень этого хочу. У тебя же есть Шенген, да? Паспорт тот же?

– Угу, – кивнула Вика на последние вопросы, а после приободряя хлопнула Смолина по плечу и поднесла к уху, зазвонивший мобильник:

– Где вы? Моргните фарами. Ага. Иду!

И как золушка побежала вниз по лестнице, только не теряя туфли. Он остался один стоять на ветру.

***

Вика смотрела в окно. Виктор выбирал квартиру с завораживающим видом на Москву-реку, что добавило к стоимости значительную сумму. Теперь же этот вид дополнял частокол из трёх высоток, воткнутых между их домом и рекой. Хотя всё равно было видно, как она блестит под полной луной. Вика отвернулась и пошла настраивать телефон под себя, заводя новые электронную почту и учетную запись, а также отключая аппарат от всех облачных сервисов. Это дело позволяло ей не думать об Алексее Смолине, об Алёшке, Алёшеньке. В памяти так и всплывали его признания и былые идиллические картины совместного бытия. Но совесть ещё не позволяла ей предать так мужа. И она придумывала все новые и новые пустяковые дела, чтоб бесцельно не бродить по квартире под шокирующие мысли.