Читать книгу Время не ждет (сборник) - священник Александр Дьяченко - Страница 12

Как правило, каждый, причащаясь за литургией, прежде должен исповедовать свои грехи, а уже потом и к Чаше подходить. Но на практике получается, что некоторые из нас это правило не исполняют. И этими некоторыми являемся мы, священники. Но не исполняем мы его не от «хорошей жизни», а потому, что далеко не все из нас имеют возможность покаяться перед литургией, хотя бы в повседневных грехах, поскольку служим поодиночке.

И вот для того, чтобы и нам почистить свои души, один раз, во время очередного поста, все мы собираемся в центре благочиния на исповедь. Это не значит, что мы исповедуемся только четыре раза за год, находим возможность это делать чаще, но эти четыре встречи для нас закон. Добавлю, что и возможность посмотреть друг на друга, немного пообщаться, да и вообще хорошо побыть вместе.

Вот на одной из таких встреч спрашивает меня один наш батюшка, отец Валерий:

– Ты как-то хвалился что Дворкину «сектоведение» на пятерку сдал.

– Было дело, – скромно отвечаю.

– Тогда, пожалуйста, объясни мне, что такое «фэн-шуй»?

Отец Валерий служит в немного необычном приходе, даже, можно сказать, совсем необычном.

Его храм когда-то строился для большого села, был в нем и помещичий дом, и многочисленные крестьянские избы. Время прошло, и от самого села ничего не осталось, кроме этой самой помещичьей усадьбы.

Еще в годы советской власти в ней стали располагать интернат для умственно отсталых людей, тех, кто таким уродился на свет. Есть в нем палаты, где люди способны сами передвигаться, а есть и такие, что только лежат, у кого-то есть разум, а у кого-то его нет. Человек уже вырос, он взрослый, большой размером тела, а по разуму – совершенное дитя.

Храм использовался для каких-то хозяйственных нужд, большую часть его помещений зачем-то разобрали, но сохранилась колокольня и прилегающая к ней постройка. Усилиями доброхотов остаток храма отреставрировали, а к колокольне приделали небольшую аккуратненькую церквушечку.

Все бы замечательно, служи себе, молись Богу, да только о том, кто будет в храм ходить, не подумали. Рассчитывали, видимо, на врачей, санитаров и прочий обслуживающий персонал, а получилось, что прихожанами стали вот эти самые «дурочки», а нормальные разумные люди молиться отказываются.

Приходили одно время две-три санитарочки, а потом и они отошли. Почему, спросите, а потому, что поступила на работу в интернат новая сотрудница и заразила разумную его часть неведомым доселе увлечением под названием «фэн-шуй».

И остались в храме одни неразумные. Вот и стал батюшка звать их на службы. Они приходили, стояли и сидели, слушая пение матушки и их дочки, а потом причащались без всякой исповеди – да и какая может быть исповедь у детей?

– Батюшка, я так с ходу и не отвечу про этот самый «фэн-шуй», если бы ты про иеговистов спросил, то я бы тебе мог рассказать, а с этим явлением пока не сталкивался. Знаю только, что им сейчас многие увлекаются, но поинтересуюсь и обязательно сообщу, – пообещал я ему.

Пообщались мы с батюшкой, посочувствовал я его незавидному положению. Попробуйте послужить среди людей умственно отсталых. Ни проповеди им не скажешь, ни наставление о вере христианской.

А в воскресенье на литургию приезжает к нам наш бывший алтарник Дима. Пока алтарничал, закончил Свято-Тихоновский университет. У них с женой все никак не получалось с детьми. Но молились, и Господь сначала дал одного, а потом вдогонку и второго. Помню, как во время причащения он реагировал на детей, тогда у него своих еще не было. Как он умилялся этим маленьким ручкам и ножкам. После причастия показывает мне, как потешно дитя открывало ротик. Мне смешно, а у него слезы в глазах.

Короче, Димина родная сестра родила мальчика, первенца. И вот приключилась такая беда, родился малыш с синдромом Дауна. Трагедия. Муж стал настаивать сдать «бракованное» дитя в приют и поскорее о нем забыть.

– Это же не человек, – доказывал он жене.

Люди они неверующие, да и детей у нас сегодня в семьях совсем мало, может, и действительно не должен даун занимать место здорового ребенка, поди тут разберись. Сколько ни ставь себя на место другого, а понимаешь, что не влезть тебе в его «шкуру», и уж тем более не решить за них судьбу этого мальчика.

Отвезли малыша в интернат в соседнюю Московскую область. Выручают нас москвичи, спасибо им, и подлечить нас готовы, в таких делах вот тоже не оставляют. Сдали и забыли, а Дима не может забыть. Его-то семья верующая, детей так долго вымаливали, не получается забыть.

Вот и поехали они с женой к племяннику-дауну. Договорились на первое время, что дитя будет расти в интернате, своего жилья у Димы пока еще нет, а дальше, как Бог даст, может, и заберут, все ж таки не чужая кровь. Стали периодически ездить, с ребенком играть. Поначалу все это держалось в тайне, но однажды Димка случайно проговорился матери. Просил ее молчать, да куда там. Мать дочке все рассказала. Та в слезы: «Я ребенка бросила, не смей поднимать то, что мною брошено».

Получается, обличил брат сестру, не хотел, а обличил. Сейчас та с ним не здоровается. Вот такая проблема.

Стал Дима литературу про даунов читать и делится:

– Ты знаешь, батюшка, а ведь они, оказывается, очень добрые. Я уже многое про них узнал. Люди пишут, что через общение с даунами сами начинают познавать мир любви.

Что это за явление такое? Не могу сказать. Помню, один рассказ из жизни, если не ошибаюсь, американских даунов. Говорят, у них дело с реабилитацией детей с синдромом Дауна вообще хорошо поставлено. И учить их стараются с обычными детьми в общеобразовательных школах, и спортом они занимаются. Одному не могут научить – не могут привить им дух соревновательности. Не хотят эти ребята двигаться к цели по головам других людей. Мы, нормальные, это можем, а они нет.

Придумал там кто-то устроить среди даунов спортивные соревнования. Собрали человек десять и разъясняют им:

– Вы должны бежать по дорожкам стадиона и стараться прибежать к финишу как можно быстрее. Тот, кто прибежит первым, тот и герой, тот и молодец и в награду получит «большую шоколадку».

Побежали даунята друг за дружкой, а один возьми да и упади. Хорошо так упал, разбил коленку и заплакал. Тем остальным бы радоваться, одним конкурентом меньше. А следовательно, и «шоколада» больше. Так нет же, что значит неразумные они существа. Остановились, повернулись остальные девять и пошли назад к упавшему. Подняли его на руки и понесли к финишу все вместе, вот такие они, «дурочки».

Да, тяжело тебе придется, Дима. Не столько с твоим племянником, сколько с самыми тебе близкими разумными людьми. А возьмешь мальчика в семью, сестру потеряешь окончательно.

Ладно, все это лирика, мне же нужно узнать, что такое этот самый «фэн-шуй», чем это увлеклись наши разумные братья по специнтернату? Полез в интернет, читаю:

«Фэн-шуй – настоящая магия, которую может создать каждый из нас и улучшить свою жизнь, всего лишь грамотно расставив предметы обстановки в доме или квартире согласно законам фэн-шуй».

Символы и талисманы фэн-шуй подскажут, как призвать на помощь добрые магические силы, которые помогут решить все ваши проблемы».

Читаю и думаю: какая, однако, замечательная панацея, эта «наука-магия», и сколько всяких полезных приспособлений к тому, чтобы разбогатеть. Действительно, ну зачем мне быть бедным и больным? Всего делов-то: расставил в доме мебель в соответствии с инструкцией и приманивай денежки многочисленными амулетами. Особенно мне приглянулись амулеты в виде жаб. Если правильно ими обложиться, то и удача к тебе сама прискачет, и копеечка к копеечке потечет. И не нужно голову ломать, как заработать. Купил «жабу в фонтане», пристроил ее в нужном месте, и порядок.

Наверное, хуже не будет, если эту жабу время от времени по спинке поглаживать и просить о взаимопонимании. Да и на самом деле, что ей, жалко, что ли, хорошему человеку деньжат подкинуть?

Если бы люди знали, как, оказывается, легко стать счастливым. Понятно, что по-настоящему к счастью могут идти только люди разумные, болящим деньги-то не нужны. Вот они пусть в церковь и ходят, потому что на большее все равно не способны.

Была и у нас в храме одна такая болящая девушка, звали ее Марина. Умственно отсталая. По природе ей исполнилось где-то года двадцать два, а по факту ну от силы лет восемь. Жили они вдвоем с мамой, отец уже умер. Мама уходила работать бухгалтером, а Марина оставалась дома. Девочка научилась зажигать газовую плиту и разогревать себе обед.

Любила она в храм ходить, благо что рядом. Храм городской, служили мы тогда почти каждый день, вот и бывала девушка у нас чуть ли не на каждой службе. Кстати, она исповедовалась и знала, что такое хорошо и что такое плохо. Разбирала свои поступки, давая им соответствующую нравственную оценку.

Мне показалось, что мы с Мариной даже подружились. Она старалась чем-нибудь незамысловатым выразить мне свое внимание, а я, в свою очередь, неизменно сохранял для нее после службы просфорку. Девушка-ребенок… Как сейчас, она стоит у меня перед глазами в своем розовом в цветочек легком летнем платьице.

Однажды девочка решила разогреть себе пищу. Она должна была открыть газ и поднести к конфорке зажженную спичку. Газ-то она открыла, да спички куда-то подевались. Любой разумный человек газ бы в таком случае выключил и спички бы поискал, но Мариночка не сообразила и газ не выключила, а когда нашла и чиркнула по коробку, произошел взрыв. Девушка обгорела, особенно пострадала область груди, от шеи до живота.

Я пришел навестить свою подружку в нашу городскую больничку. Мариночка лежала наполовину обнаженной, а над грудью у нее был натянут марлевый полог от мух.

Веселый врач со здоровым цинизмом на мой вопрос о положении ее дел ответил:

– Батюшка, я думаю, это уже твой клиент.

– Почему обязательно мой клиент? У нас что, не существует ожоговых центров? Почему бы ее не отвезти в область?

– Да ты что?! Нормальным людям лекарств не хватает, а ты глупенькую предлагаешь лечить? – И, видя, что я расстроился, добавил: – Бать, не заморачивайся, ну что ты на самом деле? Ей ведь действительно лучше умереть. Кому она такая нужна, да еще с ожогами?

Через какое-то время девушку выписали домой. Грудь у нее покрылась буграми и рубцами, напоминающими лунные кратеры, но только темно-малинового цвета. Требовалась пересадка кожи, но кому охота с дурочкой возиться, не умерла в больнице – и то славно. Больше я не видел, чтобы она вставала и ходила, хотя бы по дому.

Потом меня перевели в другой храм, но я продолжать навещать Марину и ее маму. Девочка радовалась моим приходам. Когда я усаживался с ней рядом, она неизменно брала мою руку, что-то чертила у меня пальчиком на ладони и улыбалась.

Постепенно ее положение стало ухудшаться. Я не очень-то понимаю, что там произошло в медицинском отношении. Но теперь, для того чтобы девушку спасти, из-за ожогов кожи и мышц, которые в свое время не стали лечить, нужно было взрезать грудину и расставлять саму грудную клетку. Врачи осмотрели Марину и пришли к выводу, что больная вряд ли перенесет такую тяжелую операцию. Интенсивное лечение, ожоговый шок, все это, мол, сказалось на сердце, скорее всего, девушка скончается прямо на операционном столе. Матери сказали:

– Для вас есть разница, где умрет ваша дочь, на столе хирурга или дома? Дома она еще, может, немного и поживет.

Как хотите, а я отказываюсь понимать таких врачей. На самом деле уж что-что, а сердце у нее оставалось здоровым, и мучения для Марины и ее мамы продлились еще на целых три года. Девушка слабела, но жила. Ей стали прописывать обезболивающие, и вскорости она уже не могла без них обходиться.

Мама мне об этом ничего не говорила. Мариночка всякий раз радовалась моему приходу, но взять мою руку в свои уже не могла, и тогда я брал ее ладошку и рисовал на ней непонятные черточки. Ребенок улыбался.

Помню свое последнее посещение. Она узнала меня, и вообще, как я понял, она меня ждала. Только улыбка ее была какой-то странной, с крепко стиснутыми зубами. Никогда она еще так не улыбалась. Я немного с ней поговорил. Чувствовалось, что Марина не всегда меня слышит. Она периодически запрокидывала голову назад, и зрачки ее глаз скрывались под лоб.

После Причастия, когда мы стояли с ее мамой на пороге, в Марининой комнате послышался мучительный стон, потом стон вновь повторился. Я тревожно посмотрел на маму.

– Обезболивающие уже не помогают, она стонет непрерывно.

– Но я был с ней целых полчаса и ничего подобного не слышал.

– Она щадила тебя, батюшка. Боится, что ты испугаешься ее боли и больше не придешь.

На всю жизнь я запомнил эту ее улыбку с крепко стиснутыми зубами.

Вскоре после Рождества Христова звоню отцу Валерию:

– Батюшка, я готов просветить тебя по поводу фэн-шуй. – И рассказал ему то, что сам узнал из Интернета.

Тот отвечает:

– Да я так и понял, нормальная современная дурилка для доверчивых. Все в русле желаний нашего человека. Расставил «правильно» по схеме мебель, накупил амулетов – и держи карман шире. Деньги уже в пути. Думаю: что-то это мне напоминает? И вспомнил! «Золотой ключик» и деревянный носатый мальчик Буратино. Помнишь, как он закопал денежки на поле чудес в Стране дураков? А потом ждал, когда вырастет дерево с золотыми монетами. Ну один в один.

Я здесь свою паству ходил поздравлять перед Новым годом и на Рождество. Они же натуральные дети, хоть и большие, а тоже ждут подарков. Вот и выступил в роли святителя Николая: кому конфетку, кому мандаринчик, кому печеньку.

Потом заглянул в столовую, а там разумная половина интерната, моя потенциальная, но неуправляемая паства, столы накрывает. И все у них, как предписано по фэн-шуй. И направление по сторонам света выдержано, и столы расставлены именно так, чтобы приманить энергию удачи. Народ подготовился и оделся в соответствии с требованиями восточного календаря. А на столах между блюдами расставлены амулеты. И на каждом – неизменная жаба и божок богатства.

Приглашают:

– Батюшка, давайте с нами!

Я их поблагодарил, поздравил с праздником. Конфетками, понятно, одаривать не стал, но пожелал, чтобы новый год стал для них слаще прошлого. За стол не садился, сослался на пост.

Наутро сторожиха рассказывала, как перепились мои неразумные фэншуйщики, а что они потом вытворяли, об этом и говорить неудобно.

– Я тебе знаешь что скажу, вот служу здесь уже четыре года, и вот какой напрашивается вывод. Моя умственно отсталая паства, что в храм регулярно приходит и причащается, натурально поумнела. У них и глаза стали осмысленнее на мир смотреть, и вопросы недетские задают. А вот разумные, мне кажется, за это время только поглупели, а уж как фэн-шуй занялись, так и вовсе в дурачков превратились. Я их к совести призываю: «Народ, для того чтобы жить богаче, работать надо. Если только бездельничать и водку пить, то, как ты эти столы ни крути, все одно без штанов останемся… А для начала нужно вернуться в храм».

– А они?

– Спорят со мной, доказывают, будто бы Богу них в душе, и в храм не идут. Вот такой у меня с ними и выходит непонятный «фэн-шуй».