Читать книгу Маленькое. В трех днях - Таисия Овская - Страница 7

Марс никогда не считал телефонные гудки. Ожидая ответа на свой звонок, он пускал в оборот бесценные секунды, потерянные в других ситуациях по растерянности или неприятной ошибке: читал документы на подпись, вникал в конфликты персонала и гостей, решал вопросы, отвечал задачи. Тем не менее, в его мобильном были слишком громкие хрипящие динамики; от их звука порой невольно вздрагивали окружающие и оборачивались прохожие. Так телефон вскрывал и вспарывал изнутри его расставленный в своей летучей логике мир плавной эстетики, оставляя ему хоть какой-то контакт с реальностью.

И не было ничего удивительного в том, что, задержавшись рядом с ним в коридоре, Айзе спросило:

– У твоего брата сменился оператор?

– Откуда вывод? – без особого интереса отреагировал Марс, пытаясь удержать одной рукой, свободной от трубки, приоткрытую дверь на кухню для официанта с двумя подносами.

– Всегда до автосброса было двенадцать гудков, а сейчас девять.

Оценив взглядом затруднения распорядителя, оно жестом велело официанту подождать секундочку, подобрало с пола специально на такой случай запасенный брусок и подложило его под дверь. Марс не без облегчения опустил руку.

– Никогда не обращал внимания. – ответил он. – Но номер тот же, и Руккас не предупреждал об изменениях, так что, думаю, просто какой-то сбой.

Айзе пожало плечами и продолжило свой путь.

Провожая его взглядом, Марс запоздало подумал, что его Первый Голос ни за что не стал бы облегчать ему положение, даже когда это не стоит никаких усилий. Что Айзе в весьма прохладных отношениях с Руккасом и не назвало бы его в мужском роде, зная о произошедшем. А еще – что у него сейчас вообще-то выступление в зале, и это прекрасно слышно отсюда; голоса друг друга шкодливые певцы подделывать не умели.

С другой стороны, до сей поры во всем «Тараре» только Айзе имело привычку постоянно слышать, видеть, подсчитывать и находить закономерности.

– Я же просил не мимикрировать, Холле! – почти наугад возмутился Марс и был вознагражден смехом Второго Голоса. – И не опаздывать, кстати, тоже…

«Господи, я же в них двоих не всегда могу разобраться! – с ужасом подумал он про себя. – Как справиться еще и с третьим?»

Он так помрачнел, что повара, мельком взглянув на него через дверной проем, засуетились раза в полтора быстрее. Необходимость в Третьем Голосе повисла над ним неожиданно и тем более неприятно, что расставание с предыдущим прошло не гладко.

И еще даже не совсем прошло.

Цинна, правда, отказалось дорабатывать положенный срок, как отказалось и объяснить, зачем принимать вещества на работе перед сменой. Оно уверяло, что не помнит абсолютно ничего за последние несколько суток, и Марс не мог до конца решить для себя, верить ему или нет. Чувствуя его недоверие, Цинна закатило истерику. Раздраженный распорядитель предложил бланк заявления. Спустя несколько болезненных для обоих минут оно было подписано.

Теперь оставалась самая малость – найти неизвестно где замену. Марс не впервые за последние часы представил себе утомительный и, возможно, бессмысленный кастинг, где каждый второй будет неумело пытаться отредактировать свои голосовые связки так и эдак, пытаясь впечатлить его, и мало кому хватит мозгов догадаться, что свой голос слышится совсем не так же, как его воспринимают окружающие. Почему не очевидна столь простая мысль – чтобы по-настоящему исправить тонкие настройки собственного звука, нужна аппаратура, слух, терпение и очень много сил? Природные же данные, к тому же хорошо обученные, на кастинги по кабакам заглядывают редко.

Это будет длинный день.

Который, между прочим, нужно еще и назначить.

А пока накинуть по пол-смены сверху Айзе и Холле в назидание.

Кому – в назидание? Выкраивать бюджет на сверхурочные все равно ведь ему же…

Неслышно вздохнув, Марс нащупал в кармане пиджака ключ от своего кабинета и двинулся в сторону лестницы.

В руках с ужасающей фальшью захрипел «Starlight» -ом телефон.

– Да, Руккас. – не глядя, ответил распорядитель. Других контактов с этой музыкой у него не было.

– Добрый вечер, та-Марс, – он напрягся, услышав незнакомый голос. – Это лечащий врач Рукки. Ваша сестра сегодня получила несколько травм по неосторожности…

– Травм?

Обычно, чего бы ни касалось личное дело, Марс знал о своей ответственности. Вечер был в разгаре, в VIP-зале гуляли свадьбу, а в общем начинался аншлаг. И все же… Мало думая о сути поступка, он собрался, предупредил надежных людей на кухне, смской оставил Айзе за старшее в гримерке и отправился в путь.

Белый KIA Quoris вез исправно, ровно, и никак не реагировал на неспокойствие хозяина. Иногда люди рассказывали Марсу, что их машины могут улыбаться, когда водители счастливы, и чихать мотором раз в квартал, когда все идет наперекосяк; по молодости распорядитель отвечал, что это очень эгоистичные машины, которые умеют только разделять чужие эмоции – нет чтобы утешить, обязательно надо делать еще хуже своим чиханием!

Так или иначе, двухлетний Кворис такими подставами не промышлял. Впрочем, он и не улыбался – либо Марс просто не представлял, как должна выглядеть автомобильная улыбка. Или улыбка светофора. Или, особенно, улыбка здания больницы с психиатрическим отделением. И надеялся, что никогда ничего из этого не узнает.

Чтобы отвлечься, он принялся искать улыбки везде, где только мог зацепиться взглядом. Находить не получалось – получалось только популярно объяснять себе, почему никакой улыбки тут быть не может. Значок метро парит над улицей, меняя цвет с зеленого на красный, а с красного на синий. Отчего ему улыбаться? От бесконечного потока проезжающих мимо машин, в которых сидят люди, пренебрегшие услугами метрополитена? А чем обрадовать рекламный борд? На самом видном месте в нем ошибка дизайнерская, а прямо под ней – орфографическая, и вторую слишком сложно заметить, потому что все внимание уводится к первой, как к петрушке в зубах.

Марс увлекся. Бытие конечно и полно багов. Радость – удел умом скорбных. Как бы человечество ни старалось эволюционировать с полным психологическим комфортом, природе всегда есть обо что его обломать, как вот того велосипедиста, что попытался только что проскользнуть меж двумя рядами к светофору.

Об недостаточную интеллектуальную развитость, ограничивающую способности, зачастую.

Обо что обломалось Рукко, когда потеряло право на собственный выбор? Что могло пойти не так, если человек за полгода до Определения оповестил всех знакомых о том, в каком роде к нему следует обращаться, тщательно выбрал форму тела – вплоть до структуры волос на лобке, чтобы член красиво смотрелся, – и даже дату окончательного перехода в эту форму назначил сам? Говорит – переклинило. Просто зажался в процессе от шока – и вот…

От мысли, что подобное могло случиться с кем угодно, у Марса нервно дернулись уголки рта. Его собственное Определение было спонтаннее, он вообще не готовился к нему специально: просто задумался однажды в опере, в голове помутилось слегка от запаха театральной пыли и звуков музыки, и принятая им для культурного вечера форма ороговела навсегда. Но, по крайней мере, эта форма выражала его в момент наилучшего самоощущения. Было бы это так же безболезненно, сфальшивь случайно в ту секунду оперная дива?

Шашечник слева, сбавь скорость, Марс.

Подрезав Кворис так, что столкновения удалось избежать только резким вилянием в сторону, придурок на желтой бэхе третьей серии молнией промчался мимо и взвизгнул тормозами, едва не сбив мелькнувшего прямо перед его носом байкера. Рыкнув мотором, байкер прибавил газу и свернул на перекрестке, шашечник же, захлебываясь гудком, остановился поперек полосы и, кажется, патетически схватился за волосы. Марс аккуратно обогнул его помятый зад и остановился примерно так, чтобы передние стекла машин оказались на одном уровне.

– Чего надо, Джеймс Бонд? – раздраженно гаркнул на него шашечник. В его машине странно играли тени, и Марсу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что его левая рука, лежащая на руле, действительно меняет формы со страшной скоростью. Только она одна.

– Красный свет вообще-то. – слегка заторможенно отозвался он, не отрывая взгляда от любопытного явления. Обычно уж если Среднее и правда настолько себя не контролирует, то и рябит его всего, полностью.

Шашечник проследил его взгляд, обругался в сердцах и неуклюже полез в карман брюк. Выудив оттуда кожаную перчатку, он стал ждать момента, когда рука станет поменьше размером – в большинстве своих вариаций она в перчатку не вмещалась. Глаза его быстро устали следить за мельканием цветов собственной кожи; он перевел взгляд на зеркало заднего вида, воскликнул еще громче и, позабыв о своей проблеме, спешно стал крутить руль. Обернувшись, Марс хмыкнул: по служебной правой полосе прямо к ним катился узнаваемый стальной ВАЗ автоинспекции.

Пересечение сплошной, грязные номера, «шашки». Плохой день у человека.

И все-таки…

Марс не успел закончить мысль: подавшись назад, злосчастный лихач основательно впечатался крылом ему в заднюю дверь.

– Дурак, что ли? – почти без возмущения спросил в пространство распорядитель.

– Ааа, мать. – как-то безнадежно откликнулся в открытое окно шашечник.

Предчувствуя верную добычу, остановился в своем ряду стальной ВАЗ.

В следующую минуту обидчик Марса, вздохнув, преобразился полностью, и тот не без удивления узнал Влану.

– Я надеялся, что ты все-таки адекват. – заметил он.

– Ну извини. – не без иронии отозвалось Влана.

– Добрый день, господа! – бодро поприветствовал их инспектор.

– Гадыыы… – вздохнул кто-то из водителей, застрявших на заблокированных полутора полосах.