Читать книгу Калейдоскоп. Роман - Тамара Королева - Страница 9

Венеция встретила дождем. Повсюду звучала итальянская речь. Она вышла на улицу, вдохнула влажный воздух, над Венецианским заливом стоял туман, мелкая морось дождя делала пейзаж зыбким и ускользающим.

Пока Марго решала, как ей лучше добраться до отеля, расположенного вблизи моста Риальто, молодой итальянец громко заговорил с ней на английском, предлагая незабываемую прогулку по заливу.

– Синьора, мадам… – Итальянец жестикулировал, показывая на маленький катерок. Марго вспомнила, что последний раз, когда она была в Венеции с Леонидом, они на таком же приплыли прямо к дверям отеля. Это был помпезный отель, с еще более помпезным названием – «Luxury Collecthion».

Сегодня Марго отступила от правил, она выбрала небольшой уютный отель рядом с пьяцца Сан—Марко, ей хотелось тишины и уединения.

Итальянец настойчиво предлагал свои услуги, и когда Марго показала название отеля, он решительно взял ее дорожную сумку.

– No problem, madam.

– Да уж точно, какие проблемы.

Отель был действительно очень камерным, окна номера выходили на мост Риальто, внизу сквозь дымку и моросящий дождь двигались гондолы. Марго смотрела в окно: акварельный пейзаж, написанный рукой мастера, самой природой созданная живая картина. Все происходящее казалось ей нереальным. Она одна, в чужой стране, в чужом городе, в канун Нового года, в голове всплыли строчки Иосифа Бродского, когда-то она зачитывалась его стихами:

Приехать к морю в несезон,

Помимо матерьяльных выгод,

Имеет тот еще резон,

Что это – временный, но выход.

– Да, временный, но выход, – повторила она вслух.

Утром Марго собралась на прогулку, на ресепшен ее предупредили:

– Аль агуа.

Услужливый швейцар на выходе, предложил ей бахилы и зонтик.

Вода заполнила площадь Сан-Марко, что сделало ее похожей на озеро, по которому медленно передвигаются люди. Марго осторожно двигалась по настилу, сооруженному вокруг площади.

Вот знаменитое кафе «Florian». Марго остановилась, в это кафе ее приводил Леонид. Ей не хотелось идти по следам прошлого, она должна прожить свою Венецию. Но в конце концов, кто сказал, что в ее Венеции не может быть «Florian»? Что это ностальгия и воспоминая? Марго решительно открыла дверь, услужливый официант подхватил дождевик, предложил столик возле окна. После серой пелены дождя в зале оказалось очень светло. Желтый свет излучали старинные витражи.

Марго устроилась за маленьким круглым столиком возле окна. Посетителей немного. Венецианцы готовились к Новому году, а туристы шли своей тропой, вернее плыли своим неизменным туристическим маршрутом, их не останавливали, ни высокая вода, ни моросящий дождь.

Марго смотрела на голубей, которых вода загнала с площади под крыши, и они выглядывали со своих наблюдательных пунктов, когда же уйдет эта вода, чтобы спуститься на землю.

Марго увидела под козырьком одиноко сидящего, нахохлившегося голубя, а может голубку. Все в куче, а эта одна. Почему? Наверное, тебя тоже бросил любимый? О чем ты? Кто тебя бросил? И кто сказал, что любимый? Мысли наскакивали одна на другую, и получалась куча-мала.

Белая голубка улетела, Марго опустила взгляд. Перед окном стоял недавний «спаситель». Коротко стриженные волосы, длинный шарф намотан вокруг шеи, только не в пальто, а в короткой куртке. Марго засомневалась, не может быть, я просто обозналась, но незнакомец явно ей делал какие-то знаки руками и она улыбнулась в ответ. Ну бывает, наверное, совпадение, она пожала плечами, так делает человек смущенный и удивленный. Незнакомец принял это движение как приглашение и уже через мгновение стоял возле столика, с обаятельной улыбкой он произнес на итальянский манер:

– Бонжорно, мадам. Рад вас видеть. Можно, я разделю ваше одиночество? – И, не дожидаясь ответа, незнакомец сел напротив.

Марго молчала, удивление сменилось легким раздражением, ей совсем не хотелось разговаривать, тем более с человеком, который был невольным свидетелем. Свидетелей не любят. Но это извечное любопытство: почему, зачем, как он здесь оказался? Взяло верх, и Марго произнесла:

– Доброе утро.

– Ну теперь нам сам Бог велел познакомиться, ах простите, святой Марк. – Мужчина улыбнулся.

Какая милая у него улыбка, подумала Марго.

– Вас, я помню, зовут не Марго, а Рита, а я – Кирилл. Вам, Рита, не кажется, что у нас уже много совпадений.

– Да, две буквы в имени, это уже точно повод задуматься.

– А то, что мы оказались в одном месте, в один час, вас ни на какие мысли не наводит? – Кирилл хитро посмотрел на Риту.

– Нет, разве та, что вы за мной следили и вам что-то от меня нужно, – довольно резко произнесла Рита.

– А то, что вы мне понравились?

– Исключено, вы меня не знаете, это во-первых. – Рита на секунду задумалась, стоит ли говорить, что она подразумевает во-вторых, но Кирилл опередил ее.

– А во-вторых, вы не в том возрасте, чтобы верить в любовь с первого взгляда. – При этом его пухлые губы надулись и лицо приобрело обиженное выражение.

От Ритиного взгляда не ускользнула особенность его лица, мягкая линия подбородка с довольно пухлыми для мужчины губами и тонкий заостренный, как клюв хищной птицы, нос. Нежность и податливость, с одной стороны, жесткость – с другой, но что-то неуловимое соединяло эти две части и делало лицо привлекательным. Оно притягивало.

Кирилл продолжал:

– А я верю, и хоть миллион человек на этой планете скажут мне, что так не бывает, я буду верить себе. А я знаю точно – бывает, потому что так со мной. Хотите верьте, хотите нет, но я все равно побежал бы за вами вслед, даже если бы меня об этом не попросили. Я, как только вас на лестнице увидел, понял, что я должен с вами поговорить, что вы не можете вот так просто взять и исчезнуть, как Золушка с бала. Ведь у меня нет королевской гвардии с сапогом-скороходом. – Он смотрел на Риту, и речь его была похожа на речь старшеклассника, объясняющегося с одноклассницей накануне выпускного бала. Когда это последний шанс – сказать все, что ты носил в течение последних лет. Рита наблюдала, не перебивая, пытаясь понять, что на самом деле происходит, но если это актерский этюд, то исполнен он весьма талантливо.

К ним подошел официант поинтересоваться, не надо ли им еще что-нибудь. Кирилл поблагодарил и сказал что-то на итальянском. Официант сдержанно улыбнулся и, произнеся фразу, которую поняла и Рита, «уно моменто», удалился.

– Вы знаете итальянский?

– Поко-поко, что означает немного. Пришлось, так сказать, постранствовать. Жил одно время с итальянцем, – он осекся, – в смысле пришлось делить жилплощадь. Вот тогда и выучил немного.

– Вы много путешествовали?

– Можно сказать и так. А вы?

– Много.

– Вам так со мной неприятно? Я, честно признаюсь, совсем не хочу вам навязываться, просто хочу быть вам нужным. – Он замолчал, подыскивая слова.

– Нужным, – вслед за ним повторила Рита, а ведь действительно, наверное, каждому в этом мире нужно ощущать свою нужность кому-то. Наверное, поэтому люди заводят кошек, собак, хомячков и другую живность. Она посмотрела на Кирилла, и внутри стало тепло, может, глоток крепкого эспрессо сыграл свою роль. Рита перевела взгляд, за окном медленно проплыла пожилая пара, мужчина бережно держал свою спутницу под руку. Они нужны друг другу.

К столику спешил официант, в руках он нес два бокала, наполненных пенящимся, играющим и танцующим шампанским. Аккуратно поставил бокалы, что-то, как поняла Рита, пожелал, наверное хорошего. Кирилл с улыбкой ответил. Рита поймала себя на мысли, что ей приятно внимание, приятно слышать итальянскую речь. Ей спокойно и хорошо. Удивительно, мысленно произнесла она, я его в общей сложности часа два знаю, а могу с ним, вот так просто сидеть, смотреть в окно и говорить о пустяках. Внутренний монолог был прерван.

– Предлагаю выпить этот чудесный напиток, – он поднял бокал, – за наступающий Новый год, за необыкновенную встречу и за нас.

Рита молчала, в ней боролись сразу несколько чувств, во-первых: подозрительность, поверить в случайность трудно, во-вторых вопрос: кто и зачем? А если просто взять и поверить, на секунду допустить мысль, что она Маргарита Ильина в свои сорок шесть лет может поразить воображение молодого симпатичного мужчины. На сколько он ее младше? Лет на десять, точно. Она бросила быстрый взгляд на собеседника, он мгновенно уловил посыл и ответил на молчаливый вопрос Риты.

– Мне почти сорок.

От него не ускользнула ироничная улыбка, чуть тронувшая губы Риты.

– Почти сорок – это тридцать?

– Быть точным, тридцать восемь и маленький хвостик. Так вы выпьете со мной, как принято, на брудершафт? Технологический процесс мы можем опустить, просто выпьем и перейдем на «ты». – Молодой человек улыбнулся, но вдруг лицо собеседника резко изменилось, улыбка исчезла, и показалась хищная птица, которая настигла добычу. Рита почувствовала холодок, и опять собеседник уловил легкое дуновение ветра, и его лицо осветила мягкая улыбка:

– Ну, пожалуйста, Рита, дайте свое согласие, – протянул он.

– Выпить шампанское – да, перейти на «ты» – нет. Для меня это определенная степень близости, которую я к вам не испытываю. Благодарность за недавнюю помощь, да, но это не является для меня… – Рита уже запуталась в собственных мысля и словах, ей на помощь пришёл Кирилл.

– Хорошо, но дай мне слово, что ты, – он сделал ударение на «ты», – об этом подумаешь. С Новым годом, Рита, которая не Марго, – добавил он с улыбкой, и легкий звон бокалов прозвучал, как последний аккорд в его словесном послании.

Он проводил ее до отеля, предложил встретиться вечером, все-таки они соотечественники, которые оказались в канун Нового года в чужой стране, говорил еще что-то несущественное, Рита молчала, наконец он привел последний аргумент:

– Ведь это никогда не повторится. Почему нам не прожить это вмести, и у нас будут воспоминания.

Рита посмотрела на Кирилла, в глазах появился интерес, что-то в словах молодого человека ее зацепило, воспоминания. Она так и не дала ответа, пространно заметив: «Может быть», на что Кирилл сказал, что будет ждать ее на мосту Риальто в восемь вечера, быстро попрощался и исчез в легкой дымке тумана, за что Рита была ему благодарна, ей хотелось побыть одной. Она не пошла в отель, а свернула чуть в сторону от главного канала, углубившись в кривые маленькие улочки, на которых почти не было прохожих.

Стереть прошлое – эта мысль засела и саднила как заноза, которую вытащили. Без прошлого нет человека, разорваны все связи, но зато можно написать другую историю, но я не хочу другую историю, я хочу… Мысли остановились, как будто наткнулись на бетонную стенку, а действительно, чего я хочу? Я – Рита? Я хочу, чтобы Леонид был со мной, чтобы он любил меня, чтобы он жил, как хочу я. Получается, все мои желания это – он, а меня опять нет? Мысль о муже была неприятна, Рита поежилась, она стояла на горбатом мостике, смотрела на свинцовую, лениво плещущую в канале воду, которая делала этот город таким привлекательным и которая одновременно убивала его. Вот и в ее жизни была такая же история то, что окружало ее и наполняло ее жизнь, убивало ее.

Рита резко развернулась и быстрым шагом направилась подальше от горбатого мостика, от свинцовой ряби воды, которая притягивала и звала.

Узкие улочки, редкие прохожие под зонтами, облупившиеся стены домов. Венеция плакала под декабрьским дождем. Рита увидела открытую дверь, с рождественским венком, огоньки вокруг еловых веток, запах свежей выпечки и тепло. Она нырнула в открытую дверь и оказалась в маленьком, типично итальянском кафе, где за стойкой бара стоял пожилой итальянец, а напротив сидели двое мужчин в зеленых, до колена, резиновых сапогах и беседовали в полголоса. В маленьком зале со сводчатыми потолками стояло несколько столиков, но за ними никто не сидел. Рита прошла и села в дальний угол, ей хотелось согреться, пожилой итальянец вышел из-за стойки и подошел к Рите.

– Бонжорно, мадам, – приветствовал он одинокую посетительницу, двое других с интересом посмотрели в ее сторону.

Рита заказала чай и потерла замерзшие ладошки, ей было холодно и снаружи и внутри, как будто она только что вышла из воды и не может согреться. Пожилой итальянец принес поднос с маленьким металлическим чайником и белой керамической чашкой, в другой руке он держал белый пушистый плед.

– Мадам, плиз. – На его обветренном, покрытом мелкими морщинками лице была улыбка, он протянул руку с пледом.

Рите стало тепло, и от горячего чая, и от внимания чужого человека. Она сидела в своем уголке и наблюдала за троицей, которая мирно продолжила прерванный ее вторжением разговор. Наверное, пожилой итальянец живет наверху, и здесь у него маленький бар для своих, эти двое его соседи, зашли пропустить по стаканчику, поболтать, такая неспешная жизнь. Тишина и покой.

Первый раз они оказались в Венеции в конце девяностых. Было начало марта, они впервые ехали кататься на горных лыжах, имея об этом довольно слабое представление, но тогда все вставали на лыжи, так сказать, хочешь быть в тренде, должен посетить Альпы.

Они спланировали поездку так, чтобы и на лыжах покататься, и на обратном пути посетить Венецию, но судьба распорядилась иначе.

Что-то не сложилось с арендой машины, и они были вынуждены остаться на ночь. Таксист привез их в первый же отель, расположенный на материковой части Венецианского залива, и несмотря на усталость после перелета Марго уговорила мужа пройтись, хоть одним глазком посмотреть на Венецию. Время близилось к полуночи, улицы Министре были пусты, кафе и рестораны закрыты:

– Странно, детское время, а все закрыто, – удивлялся Леня, – ну с сиестой мы знакомы, но вечером-то они очень даже едят.

– Смотри, там что-то светится, – рукой показала Марго на мигающую вывеску «Пиццерия-Ресторан».

Ресторан был открыт, народа было не много. Они сели за столик возле входа и стали изучать меню.

Карта была на итальянском.

– Бесполезно, я ничего не понимаю. Короче, я буду пиццу, пицца, она в Африке пицца, – громко констатировал Леня. Марго сказала, что есть не хочет, а выпьет бокал красного вина. К ним подошла официантка, миниатюрная женщина средних лет, с коротко стриженными темными волосами, в руках она держала блокнот и карандаш. Леня выдал весь свой запас на немецком языке, он считал, что говорит на немецком неплохо, официантка несколько раз переспросила, она никак не могла взять в толк про пиво, Леня чертыхнулся по-русски, и тут лицо официантки расплылось в улыбке:

– Вы русские, – сказала она на их родном языке без акцента.

– Да, – произнес Леонид немного смущенно, – а вы?

– Я из Москвы, меня Люба зовут. А вы откуда? – Она продолжала радостно улыбаться.

– Из Питера, – вступила в разговор Марго.

– Я сейчас, минутку подождите. – Люба опрометью бросилась к стойке бара.

Через минуту она вернулась с бокалом красного вина для Марго и пивом для Леонида.

– А я смотрю, вошли двое, думаю, поздно, наверное, хотят выпить, а у нас ведь ресторан, но, думаю, обслужу, вы такие симпатичные. – Ее речь была сбивчива, она то и дело перескакивала с одного на другое.

Из ее рассказа Марго поняла, что живет Люба здесь уже пять лет, что оказалась в Венеции случайно, что итальянец, который за ними наблюдает из-за стойки бара, ее муж Джаник, он же хозяин ресторана. Что пять лет назад Джаник встретил ее, замерзшую, в Рождественский вечер на железнодорожном вокзале Венеции, пожалел пригласил в ресторан, с тех самых пор она ему и жена, и помощница. А в Москве у нее мама и два сына. Люба заплакала, вытирая слезы салфеткой, но тут же заулыбалась и помахала своему Джанику, мол, все в порядке, это я от счастья, что встретила соотечественников, она сказала это по-итальянски, но Марго поняла и улыбнулась. Люба ей сразу понравилась, была в Любе детская радость и искренность, которую Рита уже успела позабыть и сейчас увидела в глазах этой незнакомой женщины.

Люба несколько раз отлучалась, но, выполнив заказ, тут же возвращалась, каждый раз неустанно повторяя: «как я рада, что вы зашли именно к нам».

Ресторан пустел, и Люба попросила их подождать.

– Джаник очень хочет познакомиться с русскими.

Леонид высказал сомнение, сказав, что это не совсем удобно, что им завтра надо еще разобраться с машиной и, в конце концов, их ждут горы, но Любочка опять заплакала, и Марго осадила Леонида:

– Ну что ты, в самом деле, горы сто лет стоят, постоят и еще денек. Любочка, мы подождем, – мягко произнесла Марго и погладила женщину по руке. Вот так бывает, что совсем незнакомый человек становится тебе очень близким в одно мгновенье.

К ним подошел Джаник, стал что-то говорить на итальянском, громко и эмоционально. Люба переводила.

– Он просит вас поужинать с нами, так, немного.

Люба смотрела на Джаника, и глаза ее светились благодарностью.

– Потом он отвезет нас в Венецию. – Люба продолжала говорить очень эмоционально, и хотя речь ее звучала на русском, но окрашена она была итальяским звучанием.

Марго слушала, и ей было хорошо, как никогда, она вместе с Любой радовалась, что они волей случая остановились здесь и попали именно в этот ресторан.

Джаник вернулся из кухни, в руках он нес поднос со снедью: здесь были и креветки, и маринованные оливки, и какие-то маленькие рыбки, сыры, было похоже, что Джаник хотел на одном подносе уместить весь арсенал итальянской кухни. И как не отказывались Марго и Леонид, они попробовали практически все, иначе Джаник обидится, предупредила Люба.

Около часа ночи они отправились на островную часть, Джаник сидел за рулем новенькой «ауди», Люба села рядом, из приемника лилась песня на итальянском, Люба подпевала, Джаник комментировал Любино пение, женщина делала это так самозабвенно, что Марго поинтересовалась, о чем песня.

– О любви, конечно. У итальянцев все песни о любви, – заметила Люба, настроение ее мгновенно изменилось, она погрустнела.

За окном мелькали огоньки, они мчались по мосту соединяющему островную и материковую части Венеции. Джаник высадил их на площади, пожелал хорошей прогулки и уехал.

– Ему в четыре утра на рыбный рынок ехать, он сам покупает все морепродукты для ресторана, – пояснила Люба, – зато у нас всегда все свежее, у нас много клиентов. Это семейный ресторан. У итальянцев ведь как? Собираются по выходным большой семьей, заказывают стол и сидят до позднего вечера. В выходные к нам приходят помогать родные Джаника, мы не справляемся, народа столько.. – Люба жестикулировала, показывая, как много народа, но глаза ее при этом оставались грустными.

Марго спросила: может, что-то произошло? Может, Любе лучше домой, муж недоволен.

– Да ты что? – Люба возмутилась. – Да Джаник рад-радешеник, что я с вами, он ведь сам первый предложил, сказал, чтобы завтра вы обязательно к нам пришли. Джаник, он очень добрый, и меня он любит, – произнося последнюю фразу, Люба отвернулась, но от Марго не ускользнуло, что женщина украдкой вытерла глаза.

– Ну я же вижу, что-то не так. – Марго не отставала, все-таки врожденное чувство такта не давало ей покоя, что из-за них что-то нарушилось в интернациональной семье.

Они сели на кораблик, Люба кинула пару эмоционально окрашенных фраз молодому итальянцу, он так же эмоционально ответил. И опять им повезло, оказывается, последний кораблик, он уже не работал, но по Любиной просьбе взял на борт русских друзей.

– Ты его знаешь? – поинтересовалась Марго.

– Здесь все в той или иной степени друг друга знают, – уклончиво ответила Люба.

– Они стояли на открытой палубе, дул ветерок, но было совсем не холодно.

Леонид пытался фотографировать, перебегая с одного борта на другой. Марго смотрела не отрываясь на проплывающие волшебные замки, палаццо. Они вырастали из воды, подсвеченные снаружи и темные внутри, усиливая таинственность и величие происходящего. Люба стояла рядом и молча смотрела на убегающую воду. Над темной водой одиноко пронеслась белая чайка, Люба подняла глаза, рука ее взметнулась вверх, как крыло птицы, она повернулась в сторону Марго и заговорила, голос ее был тихий и спокойный:

– Мне ведь недолго осталось быть хозяйкой, скоро Джанику привезут молодую девушку, откуда-нибудь из деревни. – Она вздохнула.

– Как это? А ты?

– А я не жена. У итальянцев в доме мама главная, пока она разрешила сыну жить с русской. Джанику сорок, скоро он должен жениться и завести детей, тогда мне придется уйти. Я на него не в обиде, он сам переживает, хочет что-то для меня сделать, но, – Люба махнула рукой, – все это завтра, а сегодня я покажу вам Венецию, которую я очень люблю.

Кораблик причалил, они вышли на набережную. Итальянец прощально махнул рукой, лодка скрылась в темноте, как будто ее и не было, Люба самозабвенно начала свой рассказ. Они шли по перепутанным узким улочкам, которые все время приводили к воде, вода была везде, если Марго ее не видела, то слышала, или плеск, или стук лодки о каменный причал.

– Вот как ты думаешь, почему большинство людей так стремятся побывать в Венеции? – Вопрос Любы прозвучал неожиданно, и Марго ответила первое, что пришло в голову.

– Город стоит на воде, это необычно. А ты?

– А я думаю, что этот город очень похож на самого человека, ведь человек это тоже водная субстанция, девяносто процентов, и Венеция – это вода, вот человек и стремится посмотреть на самого себя. Поэтому кому-то этот город становится близким, а кто-то вспоминает только запах тины и голубей на Сан-Марко. Это о том, любит человек себя или нет, – глубокомысленно произнесла Люба.

– Это все доморощенная философия, – неожиданно вступил в разговор Леонид. – Люди стремятся увидеть мировое наследие, потому что это может исчезнуть, и если уж давать философский окрас, то это скорее про время, люди боятся не успеть. – Леня нажал на кнопку и запечатлел очередное наследие.

Они гуляли по ночной Венеции до утра. Рассвет встретили на Сан-Марко, где не было ни единого голубя и ни одного человека, вся эта ночная прогулка, была почти нереальной, только русская женщина Люба, влюбленная в Венецию, была в то утро настоящей. Они расстались возле отеля, Люба взяла обещание, что они обязательно зайдут к ним в ресторан на обратном пути. Марго с Леонидом пообещали, но не зашли, как-то не сложилось.

Позже они были в Венеции, Марго хотела заглянуть в ресторанчик, но что-то останавливало ее, она боялась не увидеть там Любы, пусть сказка останется с хорошим концом, а хороший конец – это Люба и Джаник вместе, но это в сказке.

Рита смотрела на хозяина за стойкой бара, на его собеседников. Что она здесь делает? Пришла мысль. Одна в Новый год, кому и что она хочет доказать? Вопросы сыпались, а ответа на них не было. Но если исходить из позиции, что случайностей нет, а есть движение и не сопротивление обстоятельствам, то Рита оказалась именно в Венеции, все совпало. И что? Что она должна здесь узнать. Ты приехала за ответом. Вот только вопрос, в чем он заключался, я сама не знаю, чего хочу. Рита поднесла чашку к губам и сделала глоток. Что делать?

Телефон в кармане пискнул, от Леонида пришло послание со множеством восклицательных знаков, на звонки Рита не отвечала. Она коротко ответила поздравлением с наступающим Новым годом и убрала телефон. Пусть наслаждается, он-то найдет себе компанию. А что мешает тебе? Тебя тоже пригласил вполне симпатичный молодой человек. Не верю. Вот оно, ключевое слово, ты не веришь, и в первую очередь себе. Куда подевалась Рита, Риточка Ритуля, обласканная и любимая? Когда ты стала холодной и бездушной Марго, которая взвешивает, смотрит со стороны, которая обманывает сама себя?

Рита смотрела в чашку с золотистым напитком, как будто ответ был написан именно там. Она опять вспомнила Любу, ее сумбурный рассказ о том, как она оказалась в рождественскую ночь на вокзале и ей встретился Джаник. Она поверила ему, а Рита нет. Почему? Потому что она не Люба, хотя ведь история до банальности похожа. Любу предал любимый человек, она села в поезд и приехала в Венецию, правда, все это было в другое время и в другой стране, но предательство, оно и в Африке предательство. Кстати сказать, Люба ехала из Парижа и предателем, из ее рассказа, был не больше не меньше дипломат одной из Африканских стран, и мальчик в Москве, их сын, был темнокожим, Люба была разлучена с детьми, предана, и она поверила. Значит? Значит, надо встать, пойти в отель, привести себя в порядок и дать себе шанс поверить.

В восемь вечера, как и было условлено, Рита стояла на мосту Риальто. Кирилла не было.