Читать книгу Пятнадцатое воплощение. Исторический роман - Тамара Ла - Страница 9

После битвы при Иссе прошли осень и зима. Затем в первое новолуние после весеннего равноденствия начался и завершился первый месяц Нового Года – священный вавилонский месяц Нисан (март-апрель, в Персии этот месяц именуется «фервердин»), а царская семья по-прежнему находилась в плену.

За это время войско царя Александра захватило Сирию и Финикию, а ныне уже четвертый месяц вело осаду города Тира.

В начале месяца Сивана (май-июнь) Таллат была в числе других женщин, окруживших сидевшую на возвышении Сизигамбис и слушавших рассказ евнуха Тиридата.

Плотные в несколько рядов ткани шатра отделяли женщин от розовой весны, воцарившейся на приморской равнине и на ливанских горах, и от раскинувшегося вокруг македонского лагеря. Сквозь виссонные занавеси входа рассеянный свет наполнял шатер, озарял удлиненное, благородное, светлое лицо Сизигамбис. Крупные опалы ее диадемы в золотисто светлом полумраке шатра порой вспыхивали и переливались призрачными огоньками. Царицы Статиры здесь не было, она чувствовала себя плохо и лежала в боковом отделении шатра.

Приближенный слуга – толстый, заплывший жиром евнух – скорчился возле ног своей Госпожи и прерывисто, с тяжелыми придыханиями рассказывал о вчерашнем совещании македонского царя и его военачальников. Иногда хриплый шепот Тиридата пресекался, и он не смел поднять взгляд на Мать Великого Царя и, лишь собравшись с духом, продолжал свой рассказ.

– Вчера от Царя Царей в лагерь приехали послы: Карман из рода Ксутры и Паристан, сын Мегапана. Они приехали к македонцам с предложением заключить союз. Они объявили, что Великий царь готов заключить союз с Македонским царем, и привезли ему царское послание… Я своими ушами слышал условия для заключения союза… Великий Царь предлагает большой выкуп за свою семью, а также предлагает македонскому царю земли между Геллеспонтом и Галисом и обещает скрепить этот союз рукой своей дочери, царевны Статиры, отдав ее в жены македонцу…

При этих словах никто не взглянул на юную Статиру, сидевшую рядом с младшей сестрой, но обе царевны, сидевшие, взявшись за руки, крепче прижались-прильнули друг к другу. Внешне спокойное лицо Сизигамбис слегка дрогнуло. Тиридат еще ниже опустил желтое отечное лицо с заплывшими глазами, прошептал:

– Таковы были условия…

– Что ответили послам? – поторопила вопросом Сизигамбис замолчавшего слугу. По ее тону и понурому виду Тиридата ответ был уже понятен всем.

– Им отказано в союзе, Великая Царица, – хриплый голос Тиридата оборвался, и словно проглотив язык, он так и не смог вымолвить слова о том, что на совете македонский царь с большой наглостью заявил, что ему мало земель, предложенных ему Дарием, и он собирается покорить всю Персию, Мидию и Индию! К тому же македонец потребовал, чтобы в будущем Царь Царей Дарий обращался к нему в своих письмах, как поданный к своему повелителю.

Сизигамбис и остальные женщины тоже молчали. За семь месяцев плена, в течение которых Победитель возил за собой пленную семью Дария в своем обозе среди награбленных им богатств, они привыкли к смене надежд и отчаяния и уже не испытывали острого ужаса первых дней плена. К тому же Цариц и их свиту не лишали слуг и привычной им роскоши. Они не были унижены в отличие от множества других знатных персиянок и пленниц, захваченных в царском обозе возле Дамаска, которых победители без церемоний расхватали себе в наложницы или в рабыни. Новый «владыка прибрежных земель» порой даже присылал Царицам подарки и через Тиридата и других слуг спрашивал: не нужно ли им еще что-нибудь. Царица Статира и царевны перестали бояться насилия с его стороны. Ходили слухи, что всем красавицам на свете македонский царек предпочитает своих друзей-соратников.

Семье Дария и их свите не плохо жилось, и все же, когда вчера вечером они узнали о приезде послов Великого Царя, у них вновь появилась надежда, что за щедрый выкуп их ждет скорое освобождение… Еще в начале месяца фервендина тайным посланием Дарий сообщил своей семье, что вскоре предложит царю Искандеру большой выкуп и выкупит их из плена. Теперь эта надежда рухнула.

Обманувшись в своей надежде, некоторые из женщин не сдержали огорченных возгласов и слез. Таллат осталась невозмутимо спокойной, так же как и при захвате лагеря при Иссе. Ее мысли были совсем о другом.

Недавно по лагерю разнеслась весть, что после взятия Тира македонское войско направится дальше на юг – в Египет. Раз сейчас чужеземный царь отверг выкуп, то, значит, он повезет пленных Цариц с собой в Египет. Таллат давно желала побывать в этой стране – страна Маган, как называли ее шумеры. Во всем мире Египет славится своей древней историей и великими познаниями, накопленными в храмах за тысячелетия прошедших лет. Сейчас ей ярко вспомнилось: в своем вавилонском доме, сидя на бело-розовом ковре, она рассматривает статуэтку крылатой Богини, загадочно маняще улыбающейся ей…

Из-за занавесей входа показалось необычно оживленное, почти веселое, лицо Балишана. Он сделал своей госпоже зовущие знаки, и она подошла к нему.

Балишан был разодет в желто-лиловое длинное одеяние, стянутое на талии широким оранжевым поясом. Несмотря на постоянную озабоченность евнуха, как бы сберечь свою госпожу в случае, если кончится милосердие чужеземных воителей, он еще больше пополнел и держался с большой важностью, подобающей высоте его положения. Он чувствовал себя очень поздоровевшим и наслаждался теплой сухой весной и наступившим замечательным летом Финикии – не очень жарким, в отличие от влажной духоты Вавилонии, из-за которой у Балишана часто воспалялись почки и печень. Балишан утверждал, что климат Сирии и Финикии очень схож с сухой жарой прекрасных и плодородных земель Сузианы.

Довольный и веселый, что принес хорошие вести, он прошептал на ухо Таллат:

– Госпожа, к тебе прибыл посланец из Вавилона!

Развел перед ней завесы входа, вывел из шатра на яркий свет полудня и повел среди шатров, повозок и навесов, под которыми хлопотали, готовя обед, прислужницы и рабыни Цариц.

Между лазурно ярким морем и лесистыми склонами гор солнечный день был наполнен блеском чистого неба. В разгар полудня ливень солнечных лучей заливал море и цепи прибрежных гор. Ароматный ветер, прилетевший с цветущих холмов и лесистых гор Ливана касался ласковыми легкими дуновениями лица Таллат и ее тонкой, светло-зеленоватой одежды.

Цветущая весна Ливана только что начала сменяться жарким летом. Вскоре пересохнут ручьи, несколько месяцев не будет дождей, и начнется сбор ячменя и летнего раннего винограда.

Таллат остановилась между плотных стен двух шатров. Немедленно к ней подошел человек, низко поклонился и слегка развел края ткани, накинутой на его голову и скрывавшей его лицо. Чеканное лицо Арешата появилось перед Таллат. Его стройное молодое тело и повелительную осанку никак не мог скрыть грубый и темный плащ погонщика верблюда.

Таллат смотрела на воина со свойственной ей сияющей ясностью взора. Горячими черными глазами взглянув в ее светоносное лицо, Арешат в низком поклоне вновь нагнул голову, негромко воскликнул:

– Госпожа, я приехал за тобой!

Стоявший позади Балишан загораживал их обоих своей широкой фигурой в длинной одеянии, испещренном ярко желтыми и лиловыми полосами.

– Ты приехал с персидскими послами? – спросила Таллат.

– Нет, госпожа! Я приехал за тобой сам по себе! К тому же я привез тебе послание от жрецов Вавилона. Жрец Мардукшаддин знает, как я предан тебе.

– Почему они дали послание именно тебе?

– Царь Царей хочет собрать войско в поход лишь на следующий год, но я не мог ждать столько времени! Я собрался сразу ехать спасти тебя из плена! Я сказал, что собираюсь проникнуть в македонский лагерь, чтобы спасти своего брата. Случайно вавилонские жрецы узнали об этом и дали мне послание к тебе – вот оно!

Балишан взял у Арешата кожаный сверток, распечатал его и подал прочесть Таллат. На священном храмовом языке – на языке шумеров, – самом первом языке человечества, как уверенно утверждали знатоки древней истории, – жрецы храма Набу призывали Таллат немедленно спешить в Вавилон и готовиться к предстоящему ей очередному Посвящению. Всего несколько тайных слов-знаков стояло в письме, недоступных пониманию других. Внизу послания – печать нерушимой клятвы, связывающей круг посвященных и избранных.