Читать книгу Три жизни, три мира. Записки у изголовья. Книга 2 - Тан Ци - Страница 4

Очнувшись от сладкого и глубокого сна, Фэнцзю долго и бестолково сидела на кровати.

Мгновение назад она прогнала служанок, стерегущих ее у кровати. О ней заботились девушки стройные и милые, ей очень нравилась их внешность. Кроме того, они выполняли свои обязанности со знанием дела и особой тщательностью, что Фэнцзю тоже вполне устраивало. Они также соблюдали церемониал и знали, что нужно проявлять уважение, – обращались к ней «ваше высочество». По-хорошему, Фэнцзю было не на что жаловаться.

Ее смущало только то, что, служанки хотя и величали ее «ваше высочество», однако была она не «ваше высочество Фэнцзю» и не «ваше высочество Цзюгэ». Ее называли «ваше высочество Аланьжэ».

Аланьжэ – она знала это имя. И знала, что Аланьжэ уже много лет как мертва. Ее могила наверняка поросла густой травой, а сокрытые в ней кости давно обратились в пыль. Фэнцзю еще помнила, как мгновение назад сражалась насмерть с огромными питонами за плод Бимба, а потом в наиболее опасный момент вдруг провалилась в пустоту. Она не знала, что произошло в пустоте, но, что бы в ней ни произошло, едва ли этого было достаточно, чтобы она открыла глаза уже будучи Аланьжэ.

В бронзовом зеркале, стоявшем у кровати, появилось ее отражение. Облаченная в алое дева могла похвастаться темными, будто нарисованными, тонкими бровями, светлыми глазами, высокой переносицей, тонкими губами и чистой белой кожей. Она нахмурилась, долго изучая себя. Несомненно, девушка в отражении была красавицей. Но вот была ли этой красавицей Фэнцзю?

Она забыла, как выглядит она настоящая.

Фэнцзю вовсе не потеряла память. За тридцать тысяч лет, как говорится, безбрежное море сменилось тутовыми рощами, она пережила множество взлетов и падений. Она отчетливо помнила все, начиная с того, как под палящим солнцем появилась на свет из материнской утробы, и заканчивая тем, как в одиночку ворвалась в змеиный строй, чтобы на волне лихой отваги украсть плод Бимба. Но такие воспоминания были похожи на сборник рассказов: она знала, о чем эти истории, но имела лишь смутное представление об их героях и пейзажах. Например, она помнила свою тетю Бай Цянь, но забыла, как та выглядела. Тридцать тысяч лет ее жизни были так же едва различимы, как переписанные набело слова.

Фэнцзю замерла, размышляя. В собрании тетиных книг ей попадались истории о путешествиях во времени, похожие на ту, что она переживала сейчас, однако они были не более чем выдумкой смертных. Во всем мире не существовало заклятья, способного запутать время.

Если служанки называли ее Аланьжэ, значит, она и есть та самая легендарная Аланьжэ из клана птиц-неразлучников, а это место, скорее всего, мир, воссозданный могущественным божеством по образу и подобию долины Песнопений времен, когда в ней жила Аланьжэ. Может, Фэнцзю и была молода и невежественна, но, как наследница Цинцю, кое-что слышала о другом заклинании, способном сотворить такое.

Похоже, в этот мир ее завела судьба и местные даже приняли ее за Аланьжэ… Фэнцзю нахмурилась. Неужели ее душа покинула тело и вселилась в Аланьжэ?

На лбу у нее проступили бисеринки холодного пота. Но если чуть-чуть задуматься, то подобное заключение могло иметь под собой основания. Допустим, сейчас она была в своем теле. Но если они с Аланьжэ не похожи как две капли воды, с чего бы служанкам, которых она сегодня видела, опускать глаза и величать ее «ваше высочество Аланьжэ»? Но если она действительно была похожа на Аланьжэ, то ладно молодой господин Мэн – почему ее не узнали старейшины птиц-неразлучников, когда она впервые пришла в долину Песнопений несколько месяцев назад?

А обмен душ-то не шутка. Если ее душа теперь обреталась в бренном теле Аланьжэ, то чья душа поселилась в ее теле? И что еще важнее: где сейчас находится ее тело? А главное – как оно, в конце концов-то, выглядело?

У Фэнцзю на миг кровь застыла в жилах. Вот уж правда: и рада бы найти, да не с чего начать. Вдобавок ко всему плод Бимба остался у ее тела. К счастью, когда Фэнцзю покинула плетение Тяньган, то предусмотрительно положила плод в парчовый мешочек. Без ее особого заклинания никто не смог бы его открыть, а значит, можно надеяться, что плод удалось сберечь.

Потратив немало времени на размышления о событиях прошлого, Фэнцзю поняла, что беспокойство ее по большей части было напрасным и пока не нужно ничего срочно предпринимать. Постепенно на сердце у нее полегчало.

Фэнцзю порадовалась своей смелости. Другая женщина, которой выпало несчастье попасть в это место, где она была бы совершенно одна, не зная, что ждет ее впереди, и не видя пути назад, наверняка бы давно залилась слезами. Конечно, на миг и ее захлестнула паника, но этот миг прошел, и она быстро успокоилась. Как говорится, раз уж ты оказался там, где есть, так устраивайся и будь что будет. Пока что она может спокойненько пожить здесь. Едва ли кто-то знает, что она попала в это место, не стоит ждать помощи. Так что Фэнцзю запретила себе волноваться.

Если таков ее рок, то ей от него не укрыться; если же нет, то рано или поздно ей выпадет шанс найти свое тело и выбраться из этого места. А значит, нет смысла сейчас метаться. К тому же Аланьжэ, похоже, родилась в богатой семье – Фэнцзю ничего не теряла. Пребывание в этом мире можно расценить как небольшой отдых и расслабиться. По сравнению с долиной Песнопений, где она жила под именем Цзюгэ, постоянно беспокоясь о деньгах, здесь все складывалось намного лучше.

Даже в какой-то мере выгоднее. Как там поэтично говорили смертные?

Рождались же мудрецы среди смертных, вечно спешащих прожить свои короткие дни! И впрямь, волнения тщетны. Точнее и не скажешь.

* * *

Уже через несколько дней Фэнцзю, задвинув на задворки сознания свою прежнюю личность, вполне приспособилась жить и вести себя как Аланьжэ.

Было только одно но: змеи.

Судя по словам слуг и догадкам Фэнцзю, быт Аланьжэ почти не отличался от ее собственного. Фэнцзю не нужно было нарочно подражать настоящей обладательнице тела, и она была вполне этим довольна. Однако Фэнцзю и предположить не могла, что через несколько дней пара служанок, одетых в лазурное, принесут к ней повидаться толстого питона цвета своих одежд. Толщиной он был с пиалу для еды. Девушки чинно спросили:

– В последнее время ваше высочество не приглашали принца Цина. Он так разозлился, что проглотил трех быков. Мы подумали, что он соскучился по вашему высочеству, поэтому нарочно привезли его сюда, чтобы он увидел вас. Погода сегодня теплая, не хотите ли вы с ним прогуляться?

Пока они говорили, Фэнцзю смотрела на принца Цина в три чжана длиной. Огромная змеюка шипела ей прямо в лицо. От вида ее раздвоенного языка у Фэнцзю закружилась голова, и она с громким стуком рухнула со стула.

Из-за того, что в детстве мать Аланьжэ бросила ее в змеиную яму, оставив девочку змеям на воспитание, та очень любила змей. Говорили, что маленькая Аланьжэ спасла лазурного змееныша. Она относилась к нему как к младшему брату и ласково звала его А-Цин, что и означало «лазурный». Во дворце, начиная от старших слуг, устраивающих быт повелителя, и заканчивая слугами, которые заботились о мелких делах, все почтительно называли этого червя-переростка «принц Цин».

Слова «во дворце» означали, что Аланьжэ – принцесса. Повелителем неразлучники величали своего правителя, и это означало, что Аланьжэ – принцесса целого клана птиц-неразлучников. Фэнцзю не составило бы труда притвориться принцессой, но притвориться принцессой-червелюбом… Отойдя от испуга, она хорошенько подумала и снова сползла в обморок, не успела палочка с благовониями догореть и до половины.

Но страх перед змеями, эту яму, придется перешагнуть. Перешагнет – будет жить как настоящая принцесса Аланьжэ, ловить рыбку, есть крабиков и наслаждаться своим счастьем. Не перешагнет – однажды ее разоблачат, и тогда она станет той самой рыбкой, что на разделочной доске…

Три дня Фэнцзю растерянно размышляла, как можно справиться с возникшей проблемой. В полдень третьего дня на нее снизошло озарение. Помнится, в детстве она терпеть не могла морковь. Тогда ее тетя устроила в Цинцю морковный пир, и Фэнцзю давилась одной морковкой десять дней. На удивление, это способ оказался очень действенным. Возможно, сработает он и сейчас.

* * *

Через три дня Фэнцзю молча сидела в отдельном зале на втором этаже в старом славном «Хмельном бессмертном» и смотрела на стол, заставленный блюдами из змей.

На столе чашки громоздились за чашками, тарелки за тарелками. Здесь были и слегка обжаренные змеиные яйца, и полоски змеиного мяса с солью и перцем, и тушеное змеиное мясо, и суп из змей – всего десять блюд, приготовленных из змей от совсем маленьких до уже старых особей, ничего и никого не упустили.

В нескольких шагах от стола установили ширму, а за ней – таз для рвоты.

Фэнцзю просидела молча, казалось, добрые полдня, потом дрожащими руками взялась за палочки. Она откусывала кусочек, проглатывала, затем срыгивала. После дюжины кусочков ее чуть не вырвало желчью, и она сдалась. По крайней мере, на последних подходах палочки в ее руках перестали ходить ходуном, что можно было считать огромным шагом вперед. Не стоит торопиться, нужно делать шаг за раз. Еще не поздно продолжить битву завтра. С бледным лицом она толкнула дверь зала и поплелась к входу в заведение, собираясь отправиться домой.

Справедливости ради стоит заметить, что змеиный суп оказался очень вкусным блюдом. Если бы удалось пустить на суп принца Цина, то, если учитывать его внушительный размер, интересно, сколько бы чашек супа получилось? Вдруг перед ее мысленным взором всплыла его огромная шипящая морда с высунутым языком. Как наяву в лицо Фэнцзю пахнуло вонью из змеиной пасти. Фэнцзю перекосило, и, зажав рот рукой, она поспешила в укромную комнатку.

Слишком поспешно повернувшись, она не обратила внимания на девицу в белых одеждах, подошедшую сзади. Сбитая с ног, дева вскрикнула и полетела вниз по лестнице.

Фэнцзю ошеломленно пронаблюдала, как собиравшийся подняться по лестнице молодой мужчина в сюаньи[16] в самый опасный момент подхватил падающую девушку в белом и прижал ее к груди.

В глубине души Фэнцзю восхитилась тем, как четко было сработано «спасение девы в беде». Но не успела она разглядеть лицо героя, как в желудке у нее забурлило и она снова бросилась в комнату к тазику для рвоты.

По ощущениям проведя в обнимку с тазиком целую вечность, Фэнцзю наконец пришла в себя. Когда она снова толкнула дверь, ее слегка вело. Неровным шагом она вышла на верхнюю лестничную площадку – и натолкнулась на строгий ледяной взгляд.

С древних времен «спасение девы в беде» так и происходило. На глазах у всех дева падала в объятия спасителя, и взгляды их, разумеется, встречались. В них отражались поднявшиеся со дна души чувства, которые непременно приводили к браку. Но взглядами должны обмениваться благородный герой и спасенная красавица, только тогда подействует очарование момента.

Однако в этот момент безмолвными взглядами герой-спаситель обменивался с ней. Что бы это значило?

Фэнцзю не понимала.

Только когда она увидела, как спасенная дева держит левую ногу на весу, боком опираясь на молодого мужчину, до нее дошло: оказывается, от толчка красавица упала и повредила ногу. Должно быть, пристальным взглядом молодой мужчина выражал ей, истинной виновнице бедствия, немое осуждение.

И правда, она не очень-то подобающе справилась с ситуацией.

Фэнцзю поспешила спуститься с лестницы, казалось, три ее шага сливаются в два; на последних двух ступенях она, ощутив под ногой пустоту, чуть не рухнула на колени, однако все тот же мужчина поддержал ее. В это прикосновение он вложил сил не много, не мало – в меру. За его доброе дело, естественно, ей полагалось поднять голову и поблагодарить. Попутно она вложила в руку красавицы несколько золотых слитков. Она была принцессой, но не могла отдариться ничем другим, кроме кучи денег.

Красавица несколько удивленно посмотрела на врученные ей слитки. Фэнцзю сложила руки в знак приветствия и сказала:

– Я спешила и столкнулась с вами, госпожа, отчего вы пострадали. Увы, при себе у меня нет ничего, кроме этих низменных вещей, надеюсь, вы возьмете их в качестве оплаты целебных снадобий и услуг лекаря. Если вы их примете, то я буду считать, что вы меня простили. Если вам не нравится золото, – Фэнцзю достала туго набитый пухлый кошелек, – у меня также есть серебро, жемчуг, драгоценные камни и лучший нефрит. Что вам нравится, госпожа? Прошу, не стесняйтесь!

Когда она покончила с красноречивыми извинениями, оказалось, что юная дева так и не ответила, зато мужчина в сюаньи негромко позвал Фэнцзю:

– Ваше высочество.

За окнами внезапно хлынул ливень, капли дождя забарабанили по земле, как рассыпавшиеся нефритовые шарики. Фэнцзю недоуменно повернула голову.

С неба, словно белоснежный водопад, стекающий по карнизу, все лилась и лилась дождевая вода. Перед этим водопадом стоял высокий мужчина с волосами темными, что чернила, и будто нарисованным лицом. Когда они встретились взглядом, Фэнцзю ощутила, как ее обжигает холодом поздней зимы. Он назвал ее…

Ваше высочество?

В голове у Фэнцзю что-то взорвалось. Этот холодный мужчина в сюаньи, должно быть, хороший знакомый Аланьжэ. Было ошибкой уезжать сегодня без слуг. Обычно, когда она встречала знакомых настоящей принцессы, слуги помогали ей выиграть время. Перекинувшись с ними парой слов, она могла понять, кто пожаловал по ее душу. Но в сегодняшней ситуации… похоже, ей придется пойти по наихудшему пути: притвориться, что она его не узнала.

Фэнцзю натянула на лицо маску недоумения и обратилась к мужчине:

– Сегодня уже несколько человек обратились ко мне «ваше высочество». Вы, как и они, с кем-то меня перепутали?

Поначалу спокойные глаза молодого мужчины внезапно потемнели, он так и впился глазами в ее лицо. Наконец он медленно спросил:

– Вы меня не помните?

От его взгляда у Фэнцзю волосы встали дыбом. Этот мужчина выглядел так, будто с первого взгляда разоблачил ее ложь.

Она вздрогнула и попыталась успокоиться. В мире огромное количество похожих друг на друга людей. Откуда ей знать, поверил ли этот мужчина в ту чепуху, что она несла? Возможно, он задал вопрос, чтобы разоблачить ее обман, не стоит ему поддаваться.

Фэнцзю перевела дух, посмотрела на молодого мужчину и попыталась разъяснить:

– Неважно, помню я вас или нет. Мы никогда не встречались, и я не та принцесса, о которой вы…

Она не успела договорить, как он прервал ее. Все так же не отводя взгляда, он холодно сказал:

– Я Шэнь Е.

Он еще и упорствует до сих пор? Фэнцзю притворно рассердилась:

– Шэнь Е, Фу Е, какое мне де…

Она осеклась, ее сердце внезапно замерло. Шэнь Е. Она хорошо знала это имя. Настолько хорошо, что лучше него знала только имя Аланьжэ. Добрая половина легенд об Аланьжэ была связана с ним, с тем, кто стоял перед ней, – Верховным жрецом Шэнь Е.

А раз так, то чем больше она сейчас наговорит, тем больше совершит ошибок. Наилучшим решением было бежать прямо сейчас. Недолго думая, она сдержала очень некстати вспыхнувший гнев и жестко заявила:

– Раз сказала, что не знаю вас, значит, не знаю. Меня еще ждут дела. Дорогу!

Молодой мужчина оцепенел, но не стал ее останавливать. Наоборот, отступил на шаг, пропуская ее. Сердце Фэнцзю будто грозилось выпрыгнуть из груди, когда она проследовала к выходу из винного дома. Остановившись на пороге с зонтиком в руках, она зачем-то обернулась. Жрец в сюаньи по-прежнему стоял на нижней лестничной площадке первого этажа, одинокий и непреклонный, как растущая на скалах сосна. Когда он увидел, что она обернулась, в его глазах мелькнула боль. Фэнцзю потерла глаза. Должно быть, ей показалось.

* * *

В ту ночь водный владыка на небесах, похоже, задремал и забыл остановить дождь. С неба непрерывно лилась вода, щедро орошая землю.

Фэнцзю прислонилась к перилам, размышляя. Она припоминала когда-то услышанные истории об Аланьжэ и Шэнь Е. И впрямь, этих двоих связывали действительно сложные отношения. Но что же это были за отношения? Увы, в тот день, когда Фэнцзю узнала о принцессе и жреце, она не успела посплетничать вдоволь, так что ей не удалось подловить молодого господина Мэна и выведать у него больше подробностей.

К счастью, днем ей хватило сметливости, и, казалось, ей удалось отделаться малой кровью, но если этот Шэнь Е действительно был близок с Аланьжэ…

Да, дела. Сейчас ей удалось притвориться незнакомкой, но второй раз этот трюк не сработает. Если они встретятся еще несколько раз, вряд ли он не распознает подмену. Кроме того, сегодня она вколотила в сердце Шэнь Е огромный гвоздь на глазах у других гостей винного дома. Неважно, возникли у него сомнения на ее счет или нет, завтра он непременно должен явиться в ее дворец, чтобы доискаться до причин. И тогда…

Она содрогнулась и немедленно позвала свою самую близкую служанку – Чачу. Нахмурившись, Фэнцзю распорядилась:

– Если досточтимый Верховный жрец Шэнь Е придет разузнать, куда я сегодня ходила, и потребует встречи со мной, скажи ему, что я провела весь день во дворце.

Чача долго молчала, а потом вдруг напряженно проговорила:

– Уважаемый господин Шэнь Е и ваше высочество никогда не были дружны. Если он вдруг изъявит желание поинтересоваться вашими делами, неужели… неужели это оттого, что вы вызвали какие-то несчастья?

При слове «несчастья» служанка затрепетала.

Фэнцзю не обратила внимания на дрожь Чачи и удивилась:

– Говоришь, мы с Шэнь Е не дружны?

Это было странно. Насколько она помнила, взгляд, которым Шэнь Е буравил ее сегодня в «Хмельном бессмертном», отнюдь не походил на взгляд равнодушного незнакомца.

Поразмыслив, Чача мрачно спросила:

– Неужели ваше высочество имеет в виду дружбу детства?

И продолжила с возмущением:

– Когда ваше высочество были маленькой, вы, памятуя о том, что господин Шэнь Е – ваш двоюродный брат, пришли поздравить его с днем рождения. Но он, наслушавшись гадостей первой принцессы и третьей принцессы, сказал, что вы слишком грязны, и выбросил ваш подарок. Разве после этого вы не перестали приходить на его дни рождения и больше никогда не общались с ним?

Глаза служанки покраснели, но она продолжила:

– Принцесса, вы очень добры, раз считаете такое дружбой, но, на мой ничтожный взгляд, господин Шэнь Е вовсе не заслуживает такого отношения.

Фэнцзю помолчала. Ей с лихвой хватило этой речи, чтобы понять: Чача – действительно верная служанка, которая относится к госпоже со всей душой.

Со старшей сестрой, с которой у них была одна мать, но разные отцы, и младшей сестрой, с которой у них были одна мать и отец, Аланьжэ никогда не ладила. Фэнцзю знала об этом. Молодой ныне действующий жрец по имени Шэнь Е приходился племянником ее матери и мог считаться двоюродным братом Аланьжэ. Это Фэнцзю тоже знала. Из трех принцесс первую принцессу Цзюйно обожала мать, младшую принцессу Чанди – отец, а Аланьжэ, которую, едва она родилась, бросили расти в змеиной яме, не жаловали ни отец, ни мать. Из трех сестер ей не повезло больше всех. Ведала Фэнцзю и об этом. А вот про Шэнь Е она всегда думала, что он с Аланьжэ в одной лодке. На деле же оказалось, что близким другом детства, о каких говорят «зеленые сливы и бамбуковые лошадки», он был только ее сестрам. Этого Фэнцзю не знала.

Как все, однако, запуталось.

Фэнцзю всю ночь ломала голову над тем, какие же отношения связывают принцессу неразлучников и ее двоюродного брата. Тщетно. Когда за окном забрезжил рассвет, ее так сильно повело в сон, что она уже ничего не соображала. Фэнцзю зевнула и легла спать. Проснувшись, она увидела в окно, как Чача с разрумянившимся лицом, придерживая юбку, спешит в дом. Фэнцзю вздохнула и мысленно похвалила себя: воистину, у нее дар предвидения. Она протянула руку за чашкой холодного чая и, отпив, спросила Чачу:

– И о чем же спрашивал Шэнь Е, когда приходил сегодня?

Чача покачала головой, сияя от радости.

– Господин Шэнь Е не заходил сегодня, но я пришла с вестью, которая точно порадует ваше высочество.

Она продолжила, не скрывая ликования:

– Ваш наставник вернулся! Господин Мо вернулся! Он ждет ваше высочество в переднем зале!

Фэнцзю выплюнула чай Чаче в лицо.

Та утерлась рукавом и сказала:

– Ваше высочество, должно быть, очень удивлены. Когда господин Мо уезжал, он точно предупреждал, что вернется только через полгода. Но не прошло и месяца, а он уже здесь. Я сама не знаю, что и думать!

Фэнцзю и правда удивилась. Когда она пришла в себя, ей показалось, что сегодня она глотнула невезения на восемь жизней вперед.

И если уж говорить о невезении, имеет смысл проследить судьбу Аланьжэ.

Ни отец, ни мать не баловали Аланьжэ заботой, поэтому, хотя Фэнцзю и заняла тело Аланьжэ, ей еще не довелось повидаться с двумя ее самыми близкими родственниками. Фэнцзю спокойно наслаждалась жизнью, не боясь разоблачения.

Но, кроме родителей, в жизни Аланьжэ имелся кое-кто столь же близкий. Наставник. Когда мать Аланьжэ бессердечно бросила дочь в змеиное логово, той повезло, и змеи ее не сожрали, а вырастили. Змеи не дали ей погибнуть – но не более того. Аланьжэ в то время даже не походила на человека. Проходивший мимо наставник пожалел ее, вызволил из змеиного логова и взял к себе на воспитание.

То, как Аланьжэ говорила, то, как держала себя, – все это было плодами кропотливой работы ее наставника. И теперь этот ее наставник, собиравшийся отправиться в далекое странствие, отчего-то вернулся до срока. Чем еще это назвать, как не черным невезением? И разве не поймет этот так не вовремя подвернувшийся наставник, что она самозванка?

Фэнцзю с болезненным выражением лица прижала руку ко лбу. Затем, попытавшись изобразить радость на своей страдальческой физиономии, произнесла:

– Возвращение наставника – это, конечно, очень радостное событие, но, кажется, прошлой ночью я совсем не выспалась, и теперь от утреннего ветра у меня разболелась голова. Ты пока устрой наставника со всем удобством, а я зайду позже, чтобы поприветствовать его и повиниться.

Чача, эта верная служанка, едва заслышав из уст Фэнцзю «голова разболелась», немедленно изъявила желание со всех ног мчаться за лекарем.

Вдруг во дворе раздался негромкий смех. Фэнцзю выглянула в окно. Кто-то отвел ивовую ветвь изумрудной флейтой-дунсяо[17], и из-за дерева показался краешек белых одежд.

Фэнцзю скользнула взглядом вверх. Молодой мужчина в белых одеждах изогнул губы в улыбке:

– Больше месяца не виделись, но едва встретились, как у тебя разболелась голова. Что же это за недуг? Не стоит ли этому наставнику срочно тебя подлечить?

На словах «этому наставнику», прозвучавших из уст настолько молодого мужчины, Фэнцзю впала в ступор. В ее воображении слово «наставник» сочеталось только со словом «старый». Конечно, наставник ее тети, высший бог Мо Юань, был исключением, но ведь не может быть так много исключений под небесами? Наставники должны походить на белобородого и беловолосого Верховного небожителя Тай Шана – вот уж кто точно заслуживал почетного звания «наставник». Но неужели этот очаровательный господин в белых одеждах в самом деле был наставником Аланьжэ? Тем наставником, который обучил и воспитал вторую принцессу? Мировоззрение Фэнцзю пошатнулось.

Молодой мужчина стремительно преодолел расстояние, разделявшее их, и встал перед ней. Увидев, что она застыла на месте, он выразительно посмотрел на Чачу. Верная Чача тут же поклонилась ему и бодро удалилась.

Фэнцзю, отчаянно стараясь сохранить спокойствие, сложила руки в знак приветствия:

– Наставник, присаживайтесь…

Вытерев со лба выступивший пот, она налила чай в чашу и почтительно преподнесла ее мужчине. Затем налила чай себе, чтобы успокоиться.

Мужчина немного задумчиво улыбнулся, затем посмотрел на нее и после долгой паузы произнес:

– Надеюсь, вы в добром здравии, ваше высочество Фэнцзю. – И добавил: – Меня зовут Су Мое.

Фэнцзю выплюнула чай ему в лицо.

* * *

Кем же был сей Су Мое? А был он вторым принцем Западного моря.

Известный на весь мир обходительный и богатый чаровник, хороший друг ветротекучего владыки Лянь Суна. Последнее неудивительно – при такой-то общности интересов и схожем складе характера. Кроме того, Су Мое ладил с младшим дядей Фэнцзю Бай Чжэнем, часто навещавшем его для совместных возлияний.

Су Мое хорошо заваривал чай. Фэнцзю часто посещала Западное море, и им случалось переброситься со вторым принцем парой слов. В какой-то мере их можно было считать приятелями. Но разве достаточно было этого поверхностного знакомства, чтобы Су Мое ворвался в Сон Аланьжэ, чтобы спасти ее? По скромному впечатлению Фэнцзю, второй принц не был таким уж праведником. Кроме того, поскольку она потеряла память, вполне естественно, что она не узнала хорошо знакомого ей Су Мое. Удивляло и пугало другое – он с первого взгляда понял, что она обретается в теле Аланьжэ.

Но даже если и так, встретить на чужбине старого знакомого всегда приятно. Как только они уселись, Фэнцзю, не удержавшись, засыпала второго принца вопросами.

Су Мое с насмешливым блеском в глазах достал из рукава белый платок из прекрасного шелка и, неторопливо вытерев чай с лица, заговорил:

– Вот какое дело… Вы провалились в это опасное место и долго не возвращались, к тому же вас день и ночь сторожили питоны. Владычица птиц-неразлучников вспомнила, что богиня, повелевающая всеми змеями, возможно, сумела бы отогнать их от вас. Лянь Сун самолично явился ко мне с просьбой вас выручить.

Повелевающая всеми змеями богиня была белохвостым питоном, родившимся после эпохи первозданного хаоса. Она совершенствовалась, черпая сущность Неба и Земли, и спокойно жила, вновь и вновь плавя свой изначальный дух, пока не обрела бессмертие. В Девяти небесных сферах подтвердили, что она достигла ступени познания владыки Тай И[18], и сам Небесный владыка присвоил ей ранг изначальной владычицы. Она носила титул богини Цишань. И эта богиня Цишань была матерью Су Мое.

Фэнцзю со стыдом произнесла:

– Этот мир сна, возможно, очень опасен, но вы, как добрый и праведный бессмертный, нисколько не сомневаясь вошли в него, чтобы спасти меня. Прежде я вас недооценивала, простите меня.

Теплая, как весенний ветерок, улыбка вдруг скользнула на лицо Су Мое. Он опустил голову, крепко сжав чайную чашку и глядя на всплывавшие пузырьки. В конце концов он сказал:

– Аланьжэ действительно была моей ученицей. Ей было пятнадцать, когда я вытащил ее из змеиной ямы. Я сам воспитывал ее до шестидесяти лет. Хотя мы не были кровными родичами, я считал ее костью от моей кости и кровью от моей крови.

Описание Су Мое заставило Фэнцзю остолбенеть. Из всех наследников водного владыки Западного моря Су Мое был самым утонченным и любвеобильным. Таких, как он, звали «шелковые штанишки», намекая, что он избалованный сынок богатых родителей. Говорили, он разбил не менее восьмисот сердец, если не тысячу. Однако никто не ведал, что принц никогда не собирал эти цветы с умыслом. Не господин Мо искал общества красавиц, а красавицы приходили к нему. Поэтому его выражение «кость от кости, кровь от крови» потрясло Фэнцзю.

Су Мое бросил на нее взгляд, погладил флейту в руке и продолжил:

– В Западном море возникли дела, и я покинул долину Песнопений на два года. Когда я вернулся, от провожавшей меня жизнерадостной девушки осталась только поросшая травой могила. Все неразлучники твердили как один, что она повесилась…

Он замолчал.

– Более двухсот лет я доискивался до причины ее смерти, но неразлучники тщательно скрывали детали произошедшего. Потом пришел Лянь Сун и попросил спасти вас, сказав, что вы попали в Сон Аланьжэ. Поскольку это ее сон, я, естественно, захотел прийти и увидеть все собственными глазами.

Он посмотрел на Фэнцзю невыразительным взглядом и сказал:

– Спасти вас я уже решил по ходу дела. Так что не считайте, что вы мне чем-то обязаны.

На его спокойном лице вдруг появилась улыбка.

– К тому же здесь, в долине, мне потребуется ваша помощь.

Фэнцзю подняла голову и посмотрела на Су Мое, будто видела впервые. Про него говорили, что порой он ведет себя странно. Воистину, молва не солгала. Когда Су Мое хотел улыбнуться тепло, он совершенно искренне улыбался тепло. Когда Су Мое желал улыбнуться холодно, от его улыбки смерзалось все внутри. Когда он хотел показаться приятным собеседником, он становился таким. Еще удивительнее было то, что он мог за одно и то же время сменить все эти три выражения и в каждой личине был совершенно честен.

Воистину Тысячеликий бог!

Фэнцзю не привыкла не воздавать за доброту. Она задумчиво кивнула:

– В прошлом я выпила немало вашего хорошего чая. Если вам что-то понадобится, я обязательно вам помогу.

Су Мое, кажется, удовлетворил ее ответ. Он медленно огляделся и заметил:

– Вы, наверное, и сами догадались, что кто-то, скорее всего, создал этот мир на основе эпохи, когда жила Аланьжэ. Какие люди и виды были в долине прежде, такие появятся здесь и сейчас. Кроме того, если кто-то из жителей долины Песнопений попадет в этот мир, он заменит своего двойника. – Он указал на себя. – Например, изначально я был наставником Аланьжэ, и тот «я», который был создан в этом мире, мгновенно исчез, как только я здесь появился.

Фэнцзю запнулась:

– Хотите сказать, я слилась с телом Аланьжэ, потому что я и есть Аланьжэ, а она – это я?

Все это было уму непостижимо. Фэнцзю почувствовала, как у нее в голове загрохотал гром и сверкнули молнии, отчего у нее из глаз посыпались искры.

Су Мое некоторое время рассматривал ее, затем покачал головой:

– Что до вас… Думаю, магии создателя этого места не достало совершенства, поэтому он допустил возможность некоторых сбоев. То, что некоторые, попав в это место, теряют память об изначальной действительности – одно из таких упущений. Вы, я. Можно сказать, мы – сбой этого мира.

Он выглянул в окно.

– Душа Аланьжэ давно превратилась в пепел и развеялась. Несмотря на то что любой в клане неразлучников может перевоплотиться, Аланьжэ – нет. В этом мире любого можно заменить на двойника из настоящей долины Песнопений, кроме Аланьжэ.

Услышав слова Су Мое, Фэнцзю почувствовала, как ослаб тугой узел у нее в груди. Подняв взгляд, она посмотрела на фигуру Су Мое, неотрывно глядящего на плакучую иву за окном. В сердце у нее шевельнулась жалость, и поэтому она произнесла:

– Вы сказали, у вас есть ко мне просьба, так что мы могли бы поговорить об этом прямо сейчас. Что я должна сделать? Так я смогу понять, что мне нужно подготовить. Как только решим ваши проблемы, можем вместе поискать выход из этой долины.

После длительного молчания Су Мое почти прошептал:

– Возможно, когда этот мир был только создан, он ничем не отличался от долины Песнопений того года. Однако по мере того, как он начал действовать, он разорвал связь с настоящей долиной Песнопений. Создатель этого мира, вероятно, хотел обратить вспять трагедию, произошедшую в долине в том году, и наконец полностью освободиться от сожалений.

Он посмотрел на Фэнцзю:

– Аланьжэ давно мертва. Неважно, полностью освободишься от сожалений или нет, – все это самообман. Теперь, когда вы играете роль Аланьжэ, я надеюсь, что вы сможете придерживаться совершенных ею действий, чтобы этот мир сумел воспроизвести события, произошедшие в долине Песнопений ее времени, а я мог узнать истинную причину смерти Аланьжэ.

* * *

На самом деле Су Мое не просил от Фэнцзю чего-то сложного. В жизни Аланьжэ произошло несколько серьезных событий, которые определили ее конец. Что бы Аланьжэ ни выбрала в те годы, Фэнцзю нужно было сделать тот же выбор. Су Мое вошел в положение Фэнцзю, прекрасно понимая, что она не потерпит притеснений, и ограничился только просьбой не менять выбора, повлиявшего на ход истории, оставив решение мелких затруднений на ее усмотрение.

Фэнцзю поняла, что, хотя повелитель и повелительница клана птиц-неразлучников, иными словами, ее недородители, ни во что не ставили дочь, они высоко ценили Су Мое. Таким образом, при поддержке очень понимающего Су Мое Фэнцзю все больше убеждалась, что жизнь ее ожидает свободная, счастливая и беззаботная.

Лишь одно ее не устраивало – слуги изо дня в день приносили принца Цина к ней во двор, умоляя с ним пообщаться и нежно!.. нежно его утешить. У Фэнцзю болела голова. Более полумесяца она терпеливо ела змей, но до сих пор, когда требовалось дотронуться до головы принца Цина, ее рука начинала дрожать.

Как бы она могла открыто держаться подальше от принца Цина, не вызывая сомнений… Фэнцзю не могла придумать решение, и это отравляло ей жизнь, лишая дни былой легкости и погружая ее в пучину переживаний, которыми не с кем было поделиться. А потом наступил день рождения матери Аланьжэ.

День рождения родной матери Аланьжэ, госпожи Цинхуа, всегда отмечался по-разному. Поскольку госпожа Цинхуа была образованной и талантливой женщиной, обычный пир с танцорами и певицами пришелся бы ей не по вкусу. Поэтому отец Аланьжэ, желая угодить супруге, каждый год на ее день рождения старался выдумать что-то новое. Согласно последним вестям, в этом году он собирался выкупить большое судно, чтобы сплавиться с женой на юг по реке Сысин. Они направлялись в южный загородный дворец Созерцания суеты, чтобы полюбоваться камелиями.

Аланьжэ была их дочерью. Хотя ее сторонились и никогда не баловали, отец все же обмакнул в киноварь кисть и внес ее имя в список приближенных, отправлявшихся вместе с ними.

Фэнцзю выбрала пару нарядов в путешествие и задумалась, кого взять в свою свиту. Поскольку принц Цин был огромной змеей длиной в три чжана, разумеется, путь на судно ему был заказан. Тревога, отравлявшая жизнь Фэнцзю, полностью рассеялась, и на душе у нее полегчало. За два дня до отплытия слуги вновь привезли принца Цина к ней во двор. Чувствуя покой и умиротворение, Фэнцзю не поскупилась на проявление нежности к этой огромной змеюке, притворяясь, как больно ей с ней расставаться. Она даже выдавила пару скупых слезинок, отчего слуги еще больше убедились, что их принцесса ничуть не изменилась и им просто показалось, что в последнее время она не слишком рада принцу Цину.

Кто бы мог подумать, что Фэнцзю сыграет так достоверно. Именно этот момент выбрал много лет не заходивший к дочери повелитель неразлучников, чтобы осчастливить ее своим присутствием. В эти дни повелитель пребывал в хорошем настроении и время от времени вспоминал о своей дочери Аланьжэ. Пожалуй, он слишком долго пренебрегал этим ребенком, за что чувствовал некую вину, поэтому и решил навестить дочь. Увидев трогательную сцену прощания с принцем Цином, повелитель нахмурился и ненадолго задумался, а затем одарил Фэнцзю добрым взглядом.

На третий день они отплывали. Фэнцзю посмотрела на возвышающуюся позади драконову лодку и перевела взгляд на расписную лодку поменьше. Слуги, ухаживающие за принцем Цином, откинули занавеску и улыбнулись ей. Принц Цин тоже высунул из-за занавески голову и ласково зашипел на хозяйку. Фэнцзю как стояла на берегу, так и застыла, пошатываясь под порывами речного ветра.

Чача со стопкой парчовых одеял направилась к разукрашенной лодке. К Фэнцзю потихоньку возвращался дар речи, и она просипела ей вслед:

– Зачем ты туда идешь?

Чача обернулась и просияла.

– Ваше высочество забыли? Принц Цин робок. Ему страшно покидать дворец, поэтому вы должны сидеть с ним по ночам. На реке сильный ветер, я боюсь, что вы замерзнете, поэтому нарочно прихватила одеяла.

У Фэнцзю подкосились ноги. К счастью, Су Мое вовремя ее поддержал, уберегая от позорного падения. Фэнцзю крепко ухватилась за руку Су Мое и жалобно попросила:

– Господин Мо, помогите мне, пожалуйста. Вырубите меня к ночи и отнесите на эту лодку. Благодарю вас от имени всей моей семьи.

* * *

Сгустилась темнота, на реке завыл ветер. Жемчужины Ночи освещали главный зал судна, отчего казалось, что наступил яркий день. Вокруг пиршественного стола сидела дюжина фигур, конечно же, с родителями Аланьжэ во главе. Под ними, в соответствии с распределением рангов, сидели три принцессы и несколько высокопоставленных придворных. Первое место среди придворных занимал Шэнь Е, с которым Фэнцзю уже имела неудачу познакомиться. За ним следовал Су Мое.

Фэнцзю впервые видела принцесс Цзюйно и Чанди и теперь внимательно наблюдала за ними: обе были белы как снег и прекрасны, как цветущие цветы. Их взгляды были очаровательны, а движения исполнены изящества, одним словом – красавицы. Хотя впечатлений от изначального мира у Фэнцзю осталось немного, ей подумалось, что мало кто на Небесах смог бы превзойти их красоту. Фэнцзю громко вздохнула. У госпожи Цинхуа и впрямь удались прекрасные дети.

В середине зала танцевали и пели прелестные девушки. Фэнцзю же погрузилась в свои мысли. Звуки влетали и вылетали из ее ушей, так что она едва ли различала, о чем поют те девы.

А они пели:

– Из туманных облаков стена – мы с тобой на расстоянии сна…

Фэнцзю опрокидывала в себя одну чашу за другой, желая напиться. Так, когда Су Мое в назначенный срок вырубит ее, она будет слишком пьяна, чтобы испытывать боль. Постепенно взгляд ее расплывался. Она смотрела на танцовщиц, напоминавших распустившиеся в тумане гортензии, выхватывая из винного тумана лишь нечеткие лица.

Внезапно кто-то заслонил свет жемчужины справа от нее. Фэнцзю медленно обернулась. В зале, полном света и красок, вдруг появился молодой мужчина в пурпурном и сел рядом с ней.

От этого мужчины веяло ледяной свежестью, что резко выделяло его среди гомона и пестроты зала. Его длинные волосы отливали серебром, а на лбу сиял по виду очень дорогой чернильно-синий драгоценный камень. В его холодном облике сквозило что-то до боли знакомое.

И ледяное лицо казалось ей знакомым. Фэнцзю заторможенно подумала, что на сегодня выпила достаточно вина.

Пока она размышляла, кто он такой и почему так запросто сел рядом с ней, танцовщицы и певицы взяли перерыв, а повелитель на своем высоком сиденье воспользовался паузой в представлении и улыбнулся им. Его громкий голос разнесся по залу:

– Си Цзэ наконец прибыл. Аланьжэ так пьет, что я решил было, причина тому – ваше долгое отсутствие. Хотя в этот раз вы покинули гору из-за болезни Цзюйно, вы давно не виделись с Аланьжэ. Мужу и жене тоже ведь стоит как следует поговорить.

В зале на мгновение угасли все звуки. Сидевший рядом с ней мужчина, которого звали Си Цзэ, негромко отозвался:

– Стоит.

Фэнцзю мгновенно протрезвела.

* * *

Выдалась ясная ночь, на волнах качалось лунное отражение. Вода и небо слились воедино, незамаранные мирской пылью. На небе ярко сияла одинокая круглая луна, а под ней, на корме судна, сидели друг напротив друга Фэнцзю с Су Мое, чистили орехи и вели разговоры. Орехи – просушенные под жарким солнцем и оттого хрустящие и ароматные мелкие грецкие орехи. Разговоры – о вдруг нарисовавшемся муже Фэнцзю, достопочтенном Си Цзэ.

Аланьжэ едва достигла совершеннолетия, отчего у нее уже есть муж? Двумя словами не расскажешь. Су Мое велел Фэнцзю чистить орехи, а сам предался воспоминаниям о прошлом.

По словам Су Мое, этот Си Цзэ играл при дворе немалую роль.

В долине Песнопений имелся храм-дворец Разветвления дорог. Его возглавлял Верховный жрец. С древних времен жрец всегда избирался вышними небесами, а день его рождения являл собой настоящее чудо. Должность жреца не требовала большого труда, так как обычно он не вмешивался в дела управления долиной. Однако, если повелитель вел себя недостойно, жрец мог направить прошение на Небеса о низложении такого правителя, тем самым обеспечивая в долине Песнопений порядок и добродетельность правления на долгие годы. Другими словами, жрец исполнял роль надзирателя и наместника Небес в долине Песнопений. Вот почему жрец всегда был первым, кого свежеиспеченный правитель стремился перетянуть на свою сторону.

Нынешним хозяином храма-дворца Разветвления дорог был Шэнь Е, а прошлым – Си Цзэ. Именно по этой причине отец Аланьжэ устроил ее брак с Си Цзэ, едва ей исполнилось тридцать с небольшим лет. Аланьжэ была камнем, который отец желал навесить на Си Цзэ.

К счастью, принцесса была еще молода, и, хотя эти двое поженились, они никогда не жили под одной крышей. Через два года, по слухам, из-за тяжелой болезни Си Цзэ подал прошение на Небеса и оставил пост Верховного жреца. Он укрылся на заднем склоне горы Цинань, объявив своим преемником Шэнь Е.

Су Мое смотрел на круглую луну в небе.

– С тех пор как Си Цзэ ушел в отставку и покинул дворец Разветвления дорог, он также не проявлял интереса к Аланьжэ. Более того, они никогда не жили вместе, поэтому никто больше не говорит о браке, предпочитая притворяться, как будто его и не было.

Он окинул Фэнцзю взглядом и сказал:

– С тех пор как он уединился за горой Цинань, хотя Аланьжэ все еще оставалась его главной женой, до самой ее смерти он ни разу не спустился с горы, чтобы ее навестить. Вот почему я не рассказал тебе об этом раньше. Из-за моего недомыслия ты натерпелась сегодня страху.

Затем он хмуро сказал:

– Я не знаю, почему в этом кем-то созданном мире нам с вами довелось увидеть, как Си Цзэ покидает гору. – И добавил: – Я никогда не видел этого Си Цзэ. Сегодня я тоже впервые с ним встретился.

Фэнцзю задумалась и все же решила напомнить:

– Мой отец, кажется, говорил, что он спустился с горы из-за болезни Цзюйно.

Су Мое ее слова, кажется, застали врасплох, и он медленно произнес:

– Си Цзэ действительно выдающийся врачеватель, но, если я ничего не путаю, Цзюйно мучают только сопутствующие беременности «радости»…

Из рук Фэнцзю на пол посыпались ореховые скорлупки. Она удивленно воскликнула:

– Цзюйно еще не замужем, как она может быть беременна? Ваш внушительный возраст уже сказывается на памяти?

Су Мое натянуто улыбнулся, достал флейту и взвесил ее в руке.

– Что там у меня внушительное, говоришь?

Фэнцзю неестественно улыбнулась и почтительно протянула ему горсть очищенных орехов, с кристальной честностью заверив:

– Говорю, вкус ваш внушает уважение, это надо отметить.

Су Мое без всяких церемоний сграбастал орехи. На губах его играла задумчивая улыбка.

– Когда придет время, ты поймешь, говорил ли я глупости о Цзюйно или нет.

Он поднялся и разгладил одежды.

– Время позднее, может, вырубить тебя и отнести к тому лазурному питону?

Фэнцзю вздрогнула и состроила печальное лицо.

– Луна высоко, небо беспредельно. Как можно упустить такую красоту? Дайте мне половину большого часа подышать речным ветерком, а потом бейте.

Су Мое рассмеялся и неспешно ушел с флейтой к себе, оставив Фэнцзю на корме наслаждаться речным ветром в одиночестве.

* * *

Днем ее напугал принц Цин, потом она пережила испуг на пиру. Вдобавок они долго болтали с Су Мое. Сияла луна, дул приятный ветерок. Веки слипались. Чем дольше Фэнцзю сидела на корме, тем сильнее ей казалось, что она уплывает в сон. Судно все мчалось вперед. Пребывая на грани сна и яви, Фэнцзю услышала разговор в нескольких шагах от нее.

Чей-то звонкий голос выговаривал:

– Сестра, ты съела на пиру совсем немного, а теперь тебя вытошнило почти всем, что ты съела. Господин Си Цзэ сам пожарил сладкий картофель и велел слугам тебе его передать. Попробуй, может, тебе понравится? – Девушка продолжила: – Я всегда думала, что такой знатный господин, как уважаемый Си Цзэ, избегает кухни, как все отпрыски высокородных семейств. Не ожидала, что он так хорошо пожарит картофель.

Более мягкий голос ответил:

– С тех пор как достопочтенный Си Цзэ уединился за горой Цинань, он не желает, чтобы другие нарушали его покой, и уже много лет не нуждается в помощи слуг. Разумеется, ему не составляет труда справиться с таким пустяком, как жарка картофеля.

К этому моменту Фэнцзю уже поняла, кто говорит. Без всяких сомнений, это были сестры Аланьжэ. Изначально она вовсе не собиралась подслушивать в углу. Возможно, так получилось, что для задушевных бесед они с Су Мое выбирали уголок поукромнее, да и небо было темным, поэтому сестры не заметили лишних ушей.

Продолжать слушать их было неправильно, но и выходить тоже казалось неверным решением. Пока она колебалась, не зная, что делать, раздался хрустальный смех Чанди.

– Боюсь, ты единственная, кто знает такие подробности о господине Си Цзэ. Насколько я понимаю, достопочтенный спустился с горы только ради тебя. За десять дней, проведенных во дворце, он не удостоил Аланьжэ и взглядом. Похоже, молва не солгала: ему действительно безразлична Аланьжэ. Возможно, ты, сестрица, заметила, что сегодня вечером на пиру Аланьжэ следила за выражением лица господина Си Цзэ. Когда она услышала от отца, что господин спустился с горы из-за вашей болезни, я отчетливо увидела, как ее лицо побелело, что лист бумаги. Она была так зла.

Мягкий голос Цзюйно понизился до шепота:

– Сестра, твои слова неуместны. Не повторяй таких глупостей, вдруг тебя услышат.

Чанди хмыкнула:

– У сестрицы доброе сердце, вот ты и не замечаешь, как заносчиво Аланьжэ себя ведет в последние дни. Думает, что-то изменилось, раз отец позволил ей ехать вместе с нами. Вот еще! Что о себя возомнила эта грязнушка, воспитанная змеями?! Да окажись она сейчас рядом, я скажу ей это в лицо! – Затем она добавила: – Одного только не понимаю. Если господину Си Цзэ она безразлична, почему они не разведутся? Она только пятнает собой его доброе имя!

Эти слова достигли ушей Фэнцзю вместе с ночным ветром. Продолжить слушать или показаться? Фэнцзю больше не раздумывала. Она зевнула и неторопливо вышла из-за угла.

– Какой удачный выдался вечер, – со смешком начала она. – Не ожидала, что, ловя речной ветерок на корме, услышу, как мои родные сестры открыто обсуждают мою семейную жизнь. Неужели теперь драгоценные родичи не боятся говорить бесстыдные слова и совершать бесстыдные поступки, словно позабыв, что и у стен есть уши?

Внезапное появление Фэнцзю застало Цзюйно и Чанди врасплох. Чанди очнулась от ступора первой. Ее губы искривила холодная усмешка.

– Ты навязалась господину Си Цзэ, а теперь завидуешь, что в его сердце есть место только для старшей сестры? Чтобы говорить о стыде, нужно обладать соответствующим положением и образованием. А о каком стыде можешь говорить ты, с твоим-то воспитанием?

Младшая сестра осмелилась так бойко высмеять старшую. С одного взгляда становилось понятно, кому не хватало воспитания. Фэнцзю приучила к уважению весь Цинцю. Хотела бы она повоспитывать еще кого-нибудь, но за столько лет таких счастливцев на ее пути не попадалось. Чанди же так кстати пыталась насадиться на копье ее остроумия. Признаться, Фэнцзю испытала радостное волнение.

Она понимающе покивала и улыбнулась:

– Так, значит, из-за того, что воспитание пока не позволяет сестрице Чанди вести беседы о стыде, она может говорить и вести себя, как последняя бесстыдница. Сегодня ты расширила кругозор своей сестры Аланьжэ.

Чанди задохнулась и закричала с ненавистью:

– Ты!

Однако ее оборвала Цзюйно, негромко проговорив:

– Господин Си Цзэ уже распорядился, что сейчас самое время проверить мой пульс. Возвращайся со мной.

Ее взгляд как бы невзначай скользнул по Фэнцзю, однако слова ее были обращены к Чанди:

– Бывает, ведя бессмысленный спор, мы лишь позорим себя.

С этими словами она развернулась и увела Чанди с собой.

* * *

В узком боковом зале, на вытканным парчой коврике у искусно отделанного золотом стола, Су Мое налил себе чашу вина. На столе мягко поблескивала одна устричная жемчужина, заливая светом все пространство. Птицы-неразлучники были всего лишь земными бессмертными, их богатство не шло ни в какое сравнение с богатством водных владык четырех морей.

Су Мое бессознательно вертел в руках чашку. Все в один голос уверяли его, что Сон Аланьжэ родился из ее одержимости. На самом же деле она сама давно умерла, исчезнув без следа. Что за одержимость? Какой Сон? Жаль, что, услышав эти слова впервые, он позволил сердцу дрогнуть в глупой надежде. Он почти поверил.

В тот момент он почувствовал огромное облегчение. Если, как говорили старейшины неразлучников, Сон родился из одержимости Аланьжэ и едва он в него войдет, как столкнется с ее внутренним демоном, он не мог ждать. Каков ее внутренний демон? Есть ли в мире ее грез место для него, Су Мое? Он не прояснил этого в прошлом, не знал и сейчас. Но он хотел узнать.

Но когда он действительно проник внутрь и осмотрелся, то понял, что этот мир – лишь подделка настоящего, существующая рядом, но никак с ним не соприкасавшаяся. Он не мог сдержать разочарования.

Явившись спасать Фэнцзю, он действительно заботился о личных интересах. Он еще помнил, что сказал ему Лянь Сун, когда обратился за помощью в тот день:

– Если Дун Хуа будет рядом, он, безусловно, обеспечит безопасность Фэнцзю. Насчет этого я не волнуюсь. Дун Хуа наверняка должен быть где-то подле Фэнцзю. Найдешь его – найдешь и Фэнцзю. Твоя первоочередная задача – найти этих двоих.

Найти Фэнцзю оказалось проще простого. В тот день, выпивая в винном доме, он стал свидетелем встречи Аланьжэ и Шэнь Е. Что-то заподозрив, он нарочно отправился к ней на следующий день и устроил представление. Она забрызгала ему лицо чаем, о чем он не мог забыть по сей день. Но насчет Дун Хуа Лянь Сун угадал не совсем верно. Дун Хуа не появлялся до сегодняшнего вечера. Его не оказалось рядом с Фэнцзю.

Нельзя сказать, что он обманул Фэнцзю, рассказывая ей о Си Цзэ. Су Мое действительно никогда с ним не встречался. Из-за сбоя, случившегося при сотворении этого мира, он не мог вспомнить, как выглядел Верховный владыка Дун Хуа, и, возможно, по этой же причине тот не вспомнил его, Су Мое.

Однако несколько дней назад он навестил храм-дворец Разветвления дорог ночью и нашел портрет Си Цзэ в тайной комнате. На этом портрете у Си Цзэ не было ни пурпурных одежд, ни серебряных волос, которые они с Фэнцзю и семьей принцессы Аланьжэ имели честь лицезреть.

Если Дун Хуа решил завладеть личностью Си Цзэ, то ему явно не составило труда задействовать технику выправления и заменить воспоминания неразлучников о внешности Си Цзэ на свою собственную. Техника выправления не относилась к сильным чарам и не вредила этому миру. Воистину, в манере владыки было скорее подправить воспоминания целому народу, чем принять облик Си Цзэ и тем самым завершить это грандиозное представление.

Су Мое нахмурился и вновь воспроизвел в голове всю эту историю от начала до конца. Похоже, Фэнцзю была серьезно ранена, и ее душу, возможно, потребовалось отделить от тела для восстановления. Любой что-то смыслящий в совершенствовании бессмертный знает, что лучше всего душе лечиться в утробе беременной женщины. Неужели… владыка поместил душу Фэнцзю в утробу Цзюйно?

Если так, то это объясняло, почему Верховный владыка Дун Хуа так внимателен к Цзюйно. Но неожиданно что-то переменило ход заклятья, и душа Фэнцзю в итоге очутилась в теле Аланьжэ. Похоже, владыка об этом еще не знал. Это представление становилось все интереснее.

Су Мое улыбнулся. Наконец кое-что прояснилось, но с Фэнцзю и владыкой он своими озарениями делиться не спешил. Ему еще нужна была помощь Фэнцзю, как он мог позволить им воссоединиться? Не то чтобы ему недоставало праведности или он был плохим другом. Путь к бессмертию не имеет ни конца ни края, и любое соприкосновение с багровой пылью мирских страстей всегда в итоге приводит к рождению одержимости. Эта одержимость оплетала его год за годом, и только Фэнцзю могла освободить его от нее.

До встречи с Аланьжэ никто не мог достучаться до его сердца. Он до сих пор помнил тот теплый ветреный день, когда еще совсем юная девушка в темно-красных свадебных одеждах и с красивым макияжем постучала тонким, словно луковые перышки, пальчиком по доске для вэйци и голосом, подобным звучанию древних песен, спросила:

– Что за горестные мысли омрачают ваш ум, наставник? Вас беспокоит то, что я выхожу замуж в столь юном возрасте? Если проблему решить можно – к чему беспокоиться? Если проблему решить нельзя – к чему беспокоиться? Посмотрите, как прекрасен весенний пейзаж. Лучше позвольте сыграть с вами в вэйци, наставник, пока не прибыл свадебный паланкин.

Как могла повеситься та, кто рассуждал подобным образом?

Чаша для вина все сильнее нагревалась от его рук. В бледном свете жемчужины мужчина в белых одеждах отвел взгляд, наполнил чашу, после наклонил ее, как делают, воздавая умершим последние почести, и прошептал:

– Биляньчунь, Изумрудные лотосы весны… вкуснее всего, если пить его чуть теплым после дождя, когда особенно четко слышен аромат лотосов. Попробуй. Это ведь тот вкус, который тебе так нравился?

В его мягком голосе слышалась тоска. За окном нарастал речной ветер. Если прислушаться, в его свисте можно было различить тихий плач.