Читать книгу Маленький роман из жизни «психов» и другие невероятные истории (сборник) - Таньчо Иванса - Страница 5

Обследование Саши, начавшееся прямо с утра в понедельник, очень быстро зашло в тупик: ни палатный психиатр Сазонов, ни психотерапевт Зорин, ни их коллеги по цеху, в течение недели так и не выявили у него никаких отклонений. Объяснить, почему время от времени пациент «отключался», никто из них так и не смог, потому как в периоды бодрости, адекватнее человека, чем Саша, сложно было найти, и не только в пределах клиники.

Врачи, тем не менее, поставили под вопросом диагноз «маниакально-депрессивный психоз» (надо же от чего-то лечить), определили несколько этапов терапии, а Митрич с Веником, в свою очередь, подробно объяснили Саше стратегию и тактику борьбы с ней, поэтому наш герой со счастливой легкостью мотылька перелетал из одного нового дня в другой, ни сколько не задумываясь о пользе и вреде собственного существования в клинике.

Саня вообще редко размышлял о подобных вещах – он был из того редкого типа людей, которые воспринимают жизнь как веселую игру, это – маленькие дети в теле взрослого человека – наиболее счастливейшие из представителей человеческого рода. Вот и проживание в стенах психлечебницы он воспринимал всего лишь как экстремальный вид отдыха или экзотический способ провести отпуск, только и всего.

В конце недели, в пятницу, Веник влетел в палату с неестественной для него обворожительно-мечтательной улыбкой на лице.

– Меня выписывают, – сообщил он. – Завтра. Николай Павлович прочитал мои последние рассказы, пообщался со мной на разные темы, я ему торжественно обещал, что выкинул свои суицидальные мысли далеко за пределы галактики, и вообще решил написать роман, и вот…

– Поздравляю, дружище, – рассмеялся Саша, а Митрич похлопал его по плечу и подозрительно прищурившись, спросил: – А ты их действительно выкинул?..

– А что, я похож на психа? – хитро улыбнулся Веник и все трое облегченно расхохотались.

Утром Саша с Митричем под зорким надзором санитара, провожали Веника до ворот клиники.

– Мне будет не хватать тебя, Венька! – крикнул Саня ему вслед.

– Я приду. В следующие выходные, – бросил Вениамин на прощание, закрывая дверцу такси.

– Надеюсь, он сам верит в то, что говорит! – заключил Митрич. – Я бы на его месте постарался бы как можно быстрее забыть все, что связано с этими стенами.

– Да уж, – вздохнул Саня. – Пошли, Митрич, один ты у меня остался! Или один я у тебя?.. А, без разницы!

На этот раз смеялись они только вдвоем.

Скучно было Саше без молчаливого скептика Вени – Митрич людей сторонился, общался только по необходимости, а, выходя на улицу, старался убежать как можно дальше, хоть санитары такого рода действия и не слишком позволяли, а общаться с другими пациентами Саня почему-то не решался. Только наблюдал. Где-то на задворках его сознания, очень глубоко, существовала уверенность, что безумие – заразно. И не потому, что оно – противоестественно человеческой природе, а как раз наоборот – Саня верил, что любое порождение человеческого разума оправдано и обосновано особенностью человека и его (человека) собственной реальностью, даже если это галлюцинации. Иными словами, если человек видит или слышит что-то не то – значит, это – существует, по крайней мере, для него, потому что именно ему это для чего-то нужно: для защиты, компенсации, обороны…

Лишь раз он изменил своему неписаному правилу – уж очень интересный случай нарисовался. Саня сидел на скамейке возле корпуса и любовался танцующей Виллисой, его отвлек шум на крыльце корпуса. Два санитара пытались вытолкнуть на улицу юношу, со всколоченными в разные стороны рыжими вихрами и яркой выраженной паникой на лице. Он отбивался так, что на лицах и руках санитаров были видны свежеиспеченные кровоподтеки. Однако стоило им только выволочь парня на улицу и усадить на соседнюю скамейку, парень успокоился, выдохнул облегченно и лег, раскинув руки, не обращая больше ни на что внимания.

– Ты чего, брат, буянил? – спросил его Саня. Ему было так любопытно, что он просто не смог сдержаться. Хотя и не был уверен до конца, что юноша ему ответит.

– Понимаешь, – парень приподнялся на локтях, улыбнулся и пустился-таки в объяснения. – Я объясняю этим чудакам уже третий день…мне нельзя проходить сквозь дверные проемы и открывать двери!

– Почему? – удивился Саня.

– Я могу попасть в другой мир и никогда не вернуться! – шепотом поведал ему юноша.

Внезапная догадка, заставила Саню весело рассмеяться:

– Ты что Макса Фрая[2] перечитался, дружбан?

– А что? – подозрительно сощурившись, спросил его собеседник.

– Если ты внимательно его читал, ты должен знать, что только дверь, открытая в темноте и с закрытыми глазами, может стать дверью между мирами. Ты же пока не такой продвинутый Вершитель, как сэр Макс, чтобы путешествовать через Хумгат[3] словно в другую комнату, поэтому, думаю, что тебе нечего бояться.

– Слушай, а ведь ты прав, – через какое-то время облегченно вздохнув, согласился юноша. – Действительно. Спасибо, брат!

– Ну что, пошли попробуем? – улыбнувшись, поинтересовался Саня. – Не бойся, если что, будем пропадать вместе!..

Санитар Василий недоуменно наблюдал, как два пациента зашли, держась за руки в корпус, а затем, медленно передвигаясь по этажу, открывали все возможные двери (это был технический этаж – столовая, кладовая, приемное отделение): входили, через минуту выходили… Вася был изрядно озадачен тем фактом, что Юрка, так звали юношу, без разговоров и скандалов доверяет своему «проводнику». Он благоразумно решил не мешать пациентам развлекаться. В конце концов, какое ему дело до того, как они проводят время прогулки, лишь бы не буянили и не пытались сбежать. Впрочем, из этой клиники сам черт не сбежал бы!

На второй неделе своего вынужденного «прогулочного» одиночества, Саша таки решился заговорить с Виллисой. Она устало опустилась на скамейку, чтобы снять пуанты и надеть обыкновенные мягкие туфли без каблуков. Он присел рядом и, видя, что балерина не отодвигается и не пытается сбежать, поздоровался:

– Привет, – тихо сказал он.

– Я вас не знаю, – не глядя на него, ответствовала девушка.

– Я тоже вас пока не знаю, но чем это не повод, чтобы познакомится?

– Зачем? – все так же глядя перед собой, спросила она.

– Разве вам не грустно здесь, одной?

– Нет.

– А мне грустно, моего друга выписали больше недели назад, теперь мне совсем не с кем поговорить…

– И вы не нашли ничего лучшего, чем начать приставать ко мне, да? – первый раз Виллиса посмотрела прямо в лицо Саше. В ее глазах искрилась такая ярость, что он на некоторое время потерял дар речи.

– Я… не…

– Что? – спросила она, с вызовом глядя на Саню.

– Ваши танцы… завораживают!.. Я совсем не хотел обидеть вас или разозлить. Просто поговорить… простите, если я вам помешал, – Саня поднялся и решил отойти от греха подальше.

– Постойте, – тихо попросила Виллиса и схватила его за руку, чтобы удержать. – Ира, – представилась она.

– Саша.

– Это все Мирта, – скороговоркой зашептала Виллиса, – она ненавидит мужчин. И убивает каждого, кто приблизится ко мне.

– Почему?

– Она пытается меня защитить…

– От мужчин?

– От боли. До сих пор все мои любовники не оставляли мне ничего, кроме боли. Они считали своим законным правом истязать меня физически и морально… Пока не появилась Мирта. Теперь двое из них за решеткой, а один в могиле. Я стала сильной и перестала бояться, потому что ОНА… она всегда рядом!

– А если появиться кто-нибудь, кто не станет вас мучить, а будет любить?

– Я не верю в любовь. Ее нет.

– Вас никто никогда не любил?

– И я никого не любила. Не смогла.

– А родители?

– Родители в особенности. Иначе они бы не бросили меня подыхать на улице. Если бы меня не подобрала директриса хореографического училища, моя жизнь окончилась бы еще той зимой, двенадцать лет назад. А теперь уходите, Мирта возвращается, я чувствую. Уходите, слышите!.. – Виллиса отвернулась. Ее руки дрожали, а плечи слегка сотрясались, так, словно она беззвучно плакала.

– И все-таки любовь – есть и вам еще предстоит в этом убедиться, я уверен! – шепнул Саша на прощание, наклонившись к самому уху Иры, и двинулся в сторону корпуса.

Отойдя на несколько метров, он оглянулся – Виллисы на скамейке не было.

Митрич ждал Саню в столовой. Едва юноша показался в дверях, он привстал и приветливо помахал ему рукой… то есть, конечно, лапой.

Саня решил, что раз уж сегодня такой странный день, то можно попробовать разговорить Антона Дмитриевича. Раньше ему просто не приходило в голову интересоваться биографией соседа, но после разговора с Виллисой…

– Сегодня отбивные, – отрапортовал Митрич, когда Саша присел за столик, и мечтательно прорычал: – как всегда недожаренные. Знал бы ты, какое это счастье!

– Не сомневаюсь, – рассмеялся тот. – Митрич, скажи, давно ты в клинике?

– Если ты имеешь в виду этот раз, то пятую неделю.

– А что, были и другие? – заинтересовался Саша.

– Уже три года с поразительной периодичностью, – прогавкал «ризеншнауцер» и вяло улыбнулся. – Живу один – хозяйка умерла. Как станет скучно, покусаю кого-нибудь слегка и снова сюда.

– Подожди, ты хочешь сказать, что специально кусаешь прохожих? – удивился Саня.

– Только вредных. Нормальных людей я не трогаю, – гордо вскинув подбородок ответил Митрич. – Хозяйка очень злилась, если я даже рычал на того, на кого не следует.

– Хозяйка?! Хм…твоя жена?

– Какая жена, ты что, мальчик, с дуба рухнул? – прорычал Митрич, а Саня, никогда не видевший, чтобы его сосед злился или проявлял агрессию, так удивился, что застыл, не донеся ко рту вилку с кусочком мяса. – Где ты видел, чтобы у собак были жены?!

– Действительно, прости! – сказал Саня, а про себя подумал: «Что это я сегодня перед всеми извиняюсь?..»

– Да ладно, мальчик, проехали.

Сейчас, когда Митрич наконец вернулся к своему обычному приветливо-флегматичному тону, Саня попробовал задать ему еще один вопрос.

– Митрич, если ты – собака… то есть, извини… я хотел спросить – а как получилось, что сейчас ты выглядишь как человек и умеешь разговаривать?

Митрич задумался – никак не мог решить для себя, открывать ли полу знакомому человеку свою главную тайну или нет. В конце концов, он пришел к выводу, что не такая уж это тайна, и не такой уж Саша незнакомец…

– Инопланетяне, ироды! – начал он. – Служил я редактором в литгазете, человеком был. Это я помню, правда, очень плохо. Живу себе, никого не трогаю… однажды утром, просыпаюсь в парке на лавочке… собакой. Красивой такой – ризеншнауцером с длинными ногами, короткой рыжевато-коричневой шерстью… в зеркале в магазине увидел. Где обитал до этого, вспомнить не могу. А город-то большой. Тынялся по улице, пока не подобрала меня какая-то женщина. Пожалела, откормила. А потом умерла. Родственники ее выкинули меня на улицу, а квартиру продали. Поселился в картонной коробке возле супермаркета, грузчики подкармливали иногда. Хорошо так жилось, свободно!.. Дождался лета. А потом… Бегу я однажды по лесу. Свет, очень яркий свет, и теплый – чуть шерсть на макушке не задымилась. Поймали ироды, опыты проводили, вкололи какую-то прозрачную дрянь и вот!.. Сам видишь! Собака-человек! Ни то, ни се… Эх…

«Странно, – подумал Саня, – все так запутанно. То человек, то собака, то человек-собака… Брр… Конечно же Митрич – человек, просто несчастный, никому не нужный, сдвинулся от одиночества, вот и выдумает! А с другой стороны, а вдруг?..

Что вдруг?.

С ума я схожу что ли?.. Самое время, конечно, где же еще сходить с ума, как не в сумасшедшем доме?»…

– Ладно, мальчик, не бери в голову! – улыбнулся Митрич, прервав тем самым его размышления. – В конце концов, стать человеком – не самое страшное, что может приключиться с собакой!

Да уж!..