Читать книгу Путеводная звезда - Тата Орлова - Страница 3

– Боялась, что ты уже ушел, – заглянув к дочери и убедившись, что в детской все в порядке, спустилась я в малую гостиную.

Георгий был там, стоя у секретера с чашкой кофе в руке просматривал бумаги.

– Не хотел тебя будить, – отложив желтоватый лист к остальным, лежавшим стопкой, улыбнулся он.

Глаза оставались холодными, не позволяя поверить той легкости, которой он пытался меня успокоить.

– Когда уезжаешь? – отошла я к окну. Качнула головой.

Вчерашняя гроза принесла с собой свежесть, но и добавила хлопот. Сломанные ветви деревьев, побитые клумбы с цветами.

Работы садовнику ни на один день.

– Егор собирает багаж, – поставил он чашку – ложечка тоненько тренькнула, скользнув по блюдцу. – Нам надо поговорить.

– Сейчас или… – обернулась я к нему.

Ночью было все так просто.

– Сейчас, – указав мне на кресло, твердо произнес он. И добавил, заметив недовольство, которого я даже не пыталась скрыть. – Скоро прибудет вестовой.

Я кивнула, принимая объяснения. Говорить о том, что могла задержаться в детской или позволить себе подольше полежать в постели, где со мной оставался запах его тела, я не стала. Он и сам все понимал.

– Твои родители были дружны с семейством князя Изверева, – дождавшись, когда я присяду, он занял мое место у окна.

– На их сына эта дружба не распространялась, – невольно сжав подлокотники, довольно ровно произнесла я. – Папенька считает, что наследник не достоин памяти его отца.

– Смерть нередко примиряет мертвых и живых, – пропустив язвительный тон, на который я все-таки сорвалась, заметил Георгий, бросив короткий взгляд на бумаги. – Я пообещал Федору Игнатьевичу сообщить некоторые подробности гибели князя, но не успеваю исполнить свое обязательство. Император поторопил меня с поездкой.

– Ты хочешь, чтобы я… – я порывисто поднялась, потом, вздохнув, вновь опустилась в кресло. – Извини, просто мы с Андреем в детстве…

– Да, я помню, что ваше поместье и княжеская усадьба находятся неподалеку, – едва ли не равнодушно отозвался он. Оглянулся. – Эвелин, я понимаю, что это не так просто…

– Я – справлюсь, – перебила я мужа, догадываясь, о чем он хотел сказать. Если бы мог избавить меня от этого разговора, Георгий так бы и сделал.

– Я – не сомневаюсь! – теперь теплом тронуло не только губы, но и глаза. Мелькнуло и пропало. – В гибели Изверева много непонятного, – другим, деловитым тоном, продолжил он. – Дело шло к миру. Князю Алихану удалось добиться повиновения от мелких князей, так что заключение договора было только делом времени. – Он сделал паузу, словно собираясь с мыслями.

Морщинка, что пролегла по лбу, добавила его лицу суровости, показав мне Георгия совершенно другим, сделав нашу разницу в возрасте более ощутимой, осязаемой.

Двенадцать лет. До этого мгновения я до конца не осознавала, насколько он старше. И не только в прожитых годах. В том опыте, которого у меня не было.

– Если не вдаваться в подробности, о том, что отряд Изверева будет возвращаться именно этой дорогой, должен был знать только сам князь и его ординарец.

– Должен был? – переспросила я, посмотрев на мужа с недоумением.

– Такие имелись договоренности, – еще более запутал он меня. Объяснений не последовало, только продолжение: – Их ждали у ущелья, идеальное место для засады. Да и до лагеря оставалось всего ничего, похоже, расслабились.

– Про ущелье ты ведь сказал не просто так? – начала я кое-что понимать. Если была права, то называлось это предательством.

– Не просто так, – скривившись, вздохнул Георгий. – Из отряда в живых осталось только четверо – их спасло, что у князя при себе оказался магический вестник. Помощь хоть и запоздала, но не для всех.

– А князь Изверев? – мне удалось произнести это имя спокойно, хоть внутри все содрогнулось.

Я провела черту между прошлым и настоящим, но наступивший день заставил сомневаться в том, насколько была честна.

– Видели, как он упал раненый на самом краю обрыва, но высланный дозор тела не обнаружил. Очень много крови на камнях, следы отпечатавшихся на ней лошадиных копыт, словно его… – Георгий замолчал, заметив, как я закрыла рот ладонью, чтобы не закричать. – Прости! – он подошел быстрым шагом, опустился передо мной на колено, взял ладони в свои. – Сомнений в том, что он мертв, нет. Как и в том, что легкой его смерть не была.

– Я навещу отца и расскажу все, – я наклонилась к мужу, коснулась губами его виска. – Ты уезжаешь так спешно.

– Да, мое солнышко, – улыбнулся он мне. Лучше бы не старался, получилось у него вымученно. – Я понимаю, что ты предпочла бы лишний раз с родителями не встречаться…

– Георгий, – перебив, с легким нажимом произнесла я его имя, – я навещу отца и расскажу все о судьбе князя Изверева. Ты прав, возможно, это изменит мнение Федора Игнатьевича о сыне его друга.

Говорить о том, что сильно в этом сомневаюсь, я не стала.

Род Красиных не из последних, есть чем гордится. И имена предков в Летописях, да и богатством своим славится. Единственное, чего не хватало отцу для полного удовлетворения собственного тщеславия – выгодного брака для своей дочери. Князь Изверев был идеальным вариантом, пока не начал высказывать крамольные мысли и не попал в немилость к императору Ксандру. Вот тут-то и стал… недостойным наследником.

Его гибель исправить ничего не могла.

– Но это будет не единственная моя просьба, – Георгий поднялся с колена, потянул меня за собой. Когда я встала, обнял, заставив вновь ощутить волнение. – Я хочу, чтобы ты уехала в Виноградово.

– В Виноградово? – переспросила я, отстранившись.

До поместья его дяди – графа Горина, два дня пути. И не сказать, что я была против – Алексей Степанович, полковник в отставке, был добрейшей души человек. Георгия он любил, как сына, меня принял столь же тепло, как и мама Лиза, да и малышку нашу, которую приехал навестить сразу, как только позволила магиана, называл своей внучкой, но…

Чтобы просить меня покинуть столицу с крошечной дочерью на руках, должны были иметься серьезные основания. Даже я, не слишком-то разбираясь в тонкостях политических течений и веяний, это понимала.

– Мне будет так спокойнее! – Ответ мужа был короток и резок.

– Я не могу вот так, сразу, – отошла я от Георгия.

Прошлась по комнате, невольно касаясь всего, что попадалось под руку. Кресло у камина. Магический светильник на высокой подставке с маленьким столиком, на котором стояла моя любимая статуэтка – девочка в пышном платье с котенком на руках. Подарок бабушки.

Когда она умерла, очень тихо, в своей постели, просто не проснувшись однажды утром, я потеряла всю семью, которая у меня была.

– Эвелин! – муж догнал меня у книжного шкафа. Взяв за руку, развернул к себе. – Эта поездка может оказаться очень долгой. Смерть князя перечеркнула всю проделанную нами работу. Начинать придется даже не с начала… – Он не закончил, вздохнул. Не тяжело, но как-то так, словно понимал бессмысленность всего, что ему предстояло. – Здесь ты останешься совершенно одна.

Последний аргумент мог быть не самым удачным. В полном слуг доме говорить об одиночестве трудно, да и не тяготило оно меня. Не любила я шумных компаний, приемов, балов, отдавая предпочтения тихим вечерам с книгой, спокойным прогулкам по дорожкам сада, да милым разговорам «за жизнь» с мамой Лизой.

Но сейчас он говорил не об этом. И я это понимала.

– Я о чем-то еще должна знать? – глядя пристально, спросила я у мужа.

Задать прямой вопрос не сумела, но и так все было достаточно ясно.

– Мне бы тебя успокоить, – протянул Георгий, похоже, злясь на самого себя.

– Я – твоя жена! – произнесла я твердо, не понимая, откуда берутся силы. Откуда вот эта решимость….

– Об этом князьке Извереве забудь! – едва не брызгая слюной, ярился отец, грузно расхаживая по кабинету. – Нет! Что он думает, раз княжеского рода, так ему с рук сойдет?! Ну, так и не такие в подвалах Канцелярии от смутных идей отрекались! – Он остановился напротив матери, ткнул пальцем ей в грудь: – От дома отказать! И чтобы даже имени его не слышал! – А ты, – повернулся он ко мне, – марш в свою комнату. И не дай Заступница, я узнаю…

– Как скажите, папенька! – присела я, склонив голову, чтобы не увидел выступивших на глазах слез.

– Вот то-то же! – моя покладистость его слегка успокоила. Но ненадолго. – Эх, такой выгодный брак был! – прорычал он. Схватил попавшуюся под руку шкатулку с курительными трубками, шваркнул об пол. – Нет, ты представляешь, – обратился теперь уже к брату, – он посмел высказаться против войны?! И где?! На дворянском собрании!

– В Канцелярии говорят, – не скрывая сарказма, отозвался тот, бросив на меня неприязненный взгляд, – что император собирается подписать указ о ссылке князя на границу с Ритолией.

– Туда ему и дорога! – удовлетворенно прошипел отец в ответ. – А ты почему еще здесь! – вспомнив о моем присутствии, вновь окрысился он. – В свою комнату я сказал! В комнату!

Последнее, что я услышала в тот вечер, были два имени: графы Орлов и Илинский, которые отец произнес, пока я закрывала дверь.

– Прости, солнышко, – Георгий вдруг порывисто прижал меня к себе, – но есть вещи, о которых тебе лучше не знать. Совсем.

Он был прав.

Наверное.

– Когда я должна отправиться в Виноградово? – не желая добавлять мужу проблем, уточнила я, сожалея лишь об одном – повторить прошлую ночь нам, возможно, удастся еще не скоро.

– Неделя, дней десять, – не отпуская меня от себя, прерывистым шепотом произнес он в самое ухо. – Когда будешь готова, отправь вестника, дядя пришлет за тобой Ивана.

– Я сделаю, как ты просишь, – сглотнула я вставший в горле ком.

С каждым новым словом все становилось еще серьезнее. Иван. Бывший денщик Алексея Степановича, ставший теперь верным слугой.

Невысокий, худощавый, с грубоватым, продубленным ветром и солнцем лицом. Я однажды видела, как он легко, играючи, жонглировал тремя топорами.

Если Георгий считал, что так будет лучше, я должна была прислушаться к его словам. Не только ради себя, но и.. ради нашей дочери!

***

Первый день без Георгия был самым тяжелым. Мысли. Мысли. Мысли.

О муже, об Эндрю. Как могло оказаться так, что любовь к Андрею в одно мгновение сумела стать светлой памятью, уступив место другому в казавшемся разбитым сердце?

Или я вновь обманывала себя и виновна в этом чувстве была разлука?

Или та ночь, когда я отдавала себя с неистовством, которого не ощущала в себе раньше?

Или это просто было чудом, и родившееся дитя соединило тех, кто дал ему жизнь?

Вопросов оказалось много, но лишь малая часть из них находила свои ответы. Те, чтобы без капли сомнений или тени сожаления.

– Госпожа, – в приоткрытую дверь кабинета заглянула Аннушка – старшая горничная. Когда я подняла голову от расходной книги, мило присела, чтобы тут же вспорхнуть шебутной птичкой. – Вернулся посыльный от господина Красина.

– Что там? – несколько устало протянула я, только теперь посмотрев на стрелки часов.

Хотя бы стало понятно, откуда это ощущение окаменевшей спины. Я собиралась только наметить, что необходимо сделать до отъезда в Виноградово, а просидела почти до обеда.

– Господин Красин будет ждать вас завтра в одиннадцать, – бросила она быстрый взгляд на две стопки, в которые я раскладывала накопившиеся бумаги. Третья, которую еще предстояло разобрать, была самой большой. – Если вас не устроит это время…

– Отпускай посыльного, – улыбнулась я. – Меня все устраивает.

Когда Аннушка, вновь порадовав меня задиристым книксеном, выскочила в коридор, я поднялась, вышла из-за стола. Подошла к большому окну, выходившему на подъездной двор.

Следы, которые оставила гроза, здесь уже убрали, так что дорожки между рядами идеально подстриженного кустарника были чистыми, ухоженными.

– Эх, папенька, папенька, – невольно вслух произнесла я.

В половине двенадцатого он обычно покидал дом, чтобы перед обедом в Клубе, ставшим модным в последние несколько лет, успеть посетить оружейный завод, которым владел род Красиных.

– Эвелина Федоровна…

Ох уж это сочетание! Маменька всегда отличалась экстравагантностью. Мое имя исключением не стало.

– Я слушаю вас, магиана, – неторопливо повернулась я.

Алина Горская. Маг-целитель третьей, высшей категории. Довольно высокая, худощавая женщина, которой можно было дать и двадцать пять, и тридцать, и даже сорок, если она позволит увидеть в своих глазах тайны жизни и смерти, которыми владела.

Темные волосы коротко острижены, едва-едва добираясь до шеи. Черты лица правильные, но это если сами по себе. Собираться в единый образ они отказывались, создавая о ней странное впечатление. Правда, только на первых порах. Чем больше мы общались, тем меньше я обращала внимание на внешность, отдавая дань той внутренней силе и уверенности, которые были сутью этой женщины.

– Я хотела просить вас… – она медленно прикрыла за собой дверь.

Я приглашающим жестом указала на кресло, стоявшее с другой стороны стола, но она не двинулась с места.

– Все, что могу, – улыбнувшись, заверила я магиану.

То, что эта женщина сделала для меня…

Надежды на то, что ребеночек перед родами развернется, как нужно, так и остались надеждами. И если бы не она…

– Господин граф поделился перед отъездом, что вы собираетесь в поместье его дяди, графа Горина?

– Да, это так, – я обошла стол, но подходить ближе не стала. Магиана была взволнована, хоть и тщательно сдерживала эмоции, я хотела дать ей время справиться с собой. – Не позже, чем через десять дней.

– Я понимаю, что это не совсем удобно…

Это было не просто волнение! Едва ли не отчаяние!

– Алина Сергеевна, – я без особого труда переступила через внешние приличия, все-таки преодолев те несколько шагов, которые нас разделяли. Из нас двоих старшей сейчас была я. Или… я просто могла помочь. – Алина Сергеевна, – повторила я, успев заметить, как в ее глазах мелькнуло что-то похожее на облегчение, – если это в моих силах…

Медлить с ответом она не стала:

– Вы не могли бы взять с собой мальчика… – она на миг опустила глаза, чтобы тут же вновь посмотреть на меня. Твердо! Решительно. – Мой сын. Владислав. Ему недавно исполнилось семь.

– Ваш сын?!

Стоило признать, ей удалось меня удивить. Подобная просьба к практически чужому человеку…

– А его отец? – я не стала дожидаться ответа магианы. Если она посчитала нужным обратиться именно ко мне, значит, в ее глазах я заслуживала доверия.

– Его отцу неизвестно о существовании сына и…– она сделала короткую, но весьма многозначительную паузу, – я очень надеюсь, что ничего не изменится хотя бы до тех пор, пока Владислав не повзрослеет.

Я понимающе кивнула. Закон, по которому более высокородный отец мог отобрать своего незаконнорожденного ребенка. Его действие заканчивалось, как только отпрыск достигал совершеннолетия или получал право считаться совершеннолетним по тем или иным основаниям.

– Алина Сергеевна, – я еще раз указала ей на кресло, давая понять, что коротким этот разговор не будет, – вы же понимаете, – вернулась я к столу, – что Виноградово – не решение проблемы. Насколько я понимаю, у вас есть причины опасаться, что ваша тайна может стать ему известна.

– К сожалению, это так, – уже значительно спокойнее произнесла она. Последовала за мной, присела в кресло. Спина ровная, взгляд отстраненный.

Она и раньше не было особо эмоциональной, теперь же, казалось, совершенно ушла в себя.

– Для него это так… важно? – Стоило мне представить, что мою малышку могли отнять у меня, как голос сорвался. То ли тем самым отчаянием, которое я заметила в ней, то ли негодованием.

– Более чем, – все тем же, безжизненным голосом произнесла она. – И дело даже не в том, что у него нет наследника. Просто… – она подняла на меня взгляд. – Я далеко не сразу поняла, насколько это страшный человек.

– Алина Сергеевна…

– Называйте меня Алина, – перебила она меня. Порывисто поднялась, подошла ко мне, взяла за руки. – Пока господин граф был в столице, я могла рассчитывать на его заступничество. Но теперь…

– Алина, – мягко, успокаивающе, начала я, – давайте определимся сразу. Если вы подготовите документы на временное попечительство над вашим сыном, я заберу его с собой в Виноградово. Но…

– Эвелина Федоровна… – мое имя она едва ли не выдохнула. – Слава Заступнице!

– Вы не дослушали меня, Алина, – в какой-то мере даже сурово, перебила я магиану. И не важно, что она старше. Сейчас именно я брала на себя ответственность за ее ребенка. – Это всего лишь два-три месяца, а что потом? Или… – я посмотрела на нее, чувствуя некоторое облегчение, – у вашего сына есть способности?

– Да! – улыбка магианы была слабой, но гордость в ней проявлялась отчетливо. – Влад прошел конкурс в Академию. Как только начнется обучение, он получит покровительство империи.

Теперь все становилось более-менее понятно. Граф Орлов, имеющий вес при дворе, в качестве покровителя смотрелся весьма убедительно, но долго подобное заступничество продолжаться не могло – закон на стороне отца. Оттянуть на какое-то время – да, но чтобы полностью избавить от притязаний.

Магические способности мальчика объясняли все остальное. Приоритет интересов империи! Императору нужны были маги.

– А вы сами не хотите поехать с нами? – неожиданно для самой себя, спросила я.

Магиана тут же отпустила мои руки, отступила за кресло, словно отгородилась:

– Вы ведь не знали, что я – боевой маг-целитель?

Я действительно не знала, по-новому взглянув на женщину, принимавшую у меня роды. Место Алины – на поле боя. Предназначение – не помогать появиться на свет, а не дать его покинуть.

Тяжелая роль для женщины. Неподъемная.

– Так это были вы? – я невольно сглотнула, вспомнив шрам на груди мужа. Это сейчас я привыкла, а первое время боялась прикасаться к белесой полосе, протянувшейся от плеча к животу.

– Тот удар шашкой мог стоить ему жизни. Князю повезло, что денщик сбил атаку нападавшего, так что мне было, на ком оттачивать свои навыки, – грустно улыбнулась она. – Но сейчас речь не об этом. – Алина вытащила из потайного кармашка в юбке свернутый в трубочку лист. Протянула мне.– Приказ о моем направлении в отряд виконта Дежерина на границу Ритолии. Чтобы успеть к назначенному сроку, я должна покинуть столицу через три дня.

– Это в силах отца Владислава? – Брать свиток в руки я не стала – мало что понимала в этих бумагах. Если только в возможной связи одного и другого.

– Да, вполне, – кивнула она, подтверждая еще одну догадку и давая возможность свести воедино уже имеющиеся у меня факты.

Итак, дворянин с соответствующим положением в обществе и титулом, который позволял ему воспользоваться законом о покровительстве. Более того, имеет отношение к военному ведомству. Не женат, либо женат, но еще не обзавелся наследником.

Увы, давало это немногое – я могла назвать как минимум десяток фамилий, подходящих под описание. И даже слова Алины, что она не сразу поняла, насколько он страшный человек, мало что проясняли.

Чтобы общество считало тебя приятным господином, иногда достаточно лишь соблюдать внешние приличия.

– Когда вы сможете подготовить документы? – решительно произнесла я, не позволяя себе не то, что передумать, помыслить об этом.

Магиана на миг отвела взгляд, потом покаянно вздохнула:

– Они уже готовы.

– Так даже лучше, – кивнула ей в ответ, в душе радуясь, что в моей помощи она не сомневалась. – Тогда приводите его…

– Нет! – неожиданно перебила она меня. – Я имела неосторожность сопровождать сына на вступительный экзамен и теперь за мной следят. Если открыто приведу его к вам…

Она не договорила, но остальное и так было понятно. Отцу Влада достаточно убедиться, что это – его сын, чтобы временное попечительство признали недействительным.

Был бы здесь Георгий…

Я оборвала саму себя! Георгия здесь не было, так что проблему предстояло решать мне.

Сказать так легко.

Перебирая варианты, я лихорадочно искала выход.

Просить маму Лизу или кого-нибудь из девушек-горничных? Или Степана – лакея, служившего в доме уже полтора десятка лет и давно доказавшего свою преданность нынешнему графу Орлову? Или просто встретиться с Алиной в какой-нибудь лавке, выйдя оттуда уже с мальчиком?

На первый взгляд они казались разумными, но стоило мне представить, как всё будет происходить воочию, и от идеи я отказывалась. Если магиана была права и за ней следили, то каждый из этих способов забрать Влада выглядел опасным.

Я уже почти отчаялась, когда вдруг вспомнила о визите в дом моих родителей.

– А знаете, что мы сделаем? – довольно произнесла я, признав, что при должной осмотрительности у нас могло получиться. – Завтра, ровно в половине двенадцатого, вы должны быть у особняка Красиных. Оденьте Влада попроще, чтобы он мог сойти за сынишку Степана. Когда, выезжая, карета остановится у ворот…

Алина уже давно ушла, а я все стояла у окна кабинета и смотрела на двор. Идеально подстриженный кустарник. Чистые дорожки. И яркое, приветливое солнце, глядя на которое хотелось улыбаться.

И дочка, по которой я успела соскучиться. И чужой сын Влад, для которого я должна была стать заступницей.

Боль от утраты они не уменьшали, как и беспокойства за мужа. Если только отодвигали их на второй план, сделав, пусть и немного, но менее важными.

Хотя бы пока.

***

– Кого я вижу? Графиня Орлова! – брат нарочито суетливо спустился по ступенькам, склонился в шутовском поклоне. Тут же выпрямился и продолжил с интонациями великосветского щеголя: – Вы сегодня просто обворожительны! Позвольте облобызать вашу ручку! – грубо схватил он меня за запястье. Поднес ладонь к губам, с издевкой наблюдая за реакцией.

– Я тоже рада тебя видеть, Эдуард, – совершено спокойно ответила я, не сделав попытки вырвать руку. То время, когда он мог вызвать у меня слезы своими выходками уже давно прошло. Надо признать, не без участия Георгия, которого наследник рода Красиных откровенно побаивался. – Отец у себя в кабинете?

– Прикажете доложить? – продолжил он ерничать, но руку мою отпустил.

– Тебе не кажется, что ты уже переигрываешь? – столь же ровно, как и до этого, уточнила я. – Хочу тебе напомнить, что в этом мире нас двое: ты и я. Брат и сестра. Никогда не думал об этом?

Не знаю, что его больше задело, мои слова или тон, которым они были произнесены, но Эдуард вдруг скривился, посмотрел на меня так, словно я оскорбляла его уже одним фактом своего существования:

– Брат и сестра?! Да ты…

– Эдуард! – едва не сорвавшись на фальцет, одернул его отец. Стоял на галерее второго этажа и, судя по тому, что выступил из-за растущего в кадке дерева, наш разговор он слышал.

– Отец! – склонив голову, слегка присела я. Полученный благодаря замужеству титул я не считала поводом забывать о почтительном отношении к родителям.

Заслуживали они того или нет – другой вопрос, но…

Меня вполне устраивало, что став графиней Орловой, в доме Красиных я бывала нечасто.

– Поднимайся, я жду тебя в кабинете, – довольно грубо бросил отец, никак не отреагировав на проявленную мною вежливость.

Чего нельзя было сказать об Эдуарде, который только и дождался, когда старший Красин скроется в коридоре, ведущем в супружеское крыло дома:

– Вымуштровала тебя бабка… – ухмыльнулся он зло. – Да, матушка. Да, папенька. Такая кроткая, послушная. – Он вдруг сделал шаг ко мне, наклонился к самому уху: – А сама со сдохшим князем…

– Тебе стоило сказать об этом моему мужу, – с трудом сдержавшись, тем не менее, равнодушно ответила я.

И не важно, что сердце заполошно билось где-то в горле, а ноги подкашивались и от несправедливости обвинений, и от вновь всколыхнувшейся памяти.

Наедине, да еще и чтобы тайком сбежать из дома, я с Эндрю встречалась лишь раз. В тот самый вечер, когда вся столица праздновала рождение у императора первого внука.

Как оказалось, свидетели у моего бегства все-таки были. Либо сам Эдуард, либо… Либо дворецкий, чем-то серьезно обязанный моему братцу.

Впрочем, теперь ничто из этого не имело значения. Князь Андрей Изверев погиб, а я была замужем за графом Орловым, и сомневаться в моей чести оснований у него не было. Ни тогда, когда я досталась ему невинной девицей, ни теперь.

– Посмотрим, будешь ли ты такой же смелой, когда он об этом узнает, – оставил Эдуард последнее слово за собой и, окинув меня презрительным взглядом, пошел в сторону бильярдной.

У моего брата имелись свои слабости: бильярд и карты. В его глазах это были всего лишь безобидные шалости.

Проводив его взглядом до двери – наверное, трудно жить с такой злобой в душе, направилась к лестнице.

Все так знакомо и уже непривычно. Белый мрамор перил. Приглушенные оттенки ковра, укрывавшего ступени. Большая люстра с двадцатью магическими шарами, как драгоценный орешек лежавшими в хрустальных чашах.

Этот дом никогда не был мне родным. До десяти лет – на попечении бабушки, вдовы Красиной, которая при всей строгости нрава любила меня безмерно. Затем – пансион для дочерей благородных фамилий. И опять, лишь недолгие встречи, после которых надолго оставалось ощущение, что я для них – чужая, и мне нет места в их жизни.

Не пропало оно и позже, когда после смерти бабушки, я окончательно перебралась к родителям. Благо, ненадолго.

Элеонора Красина, в девичестве Сумская, умерла через четыре дня после моего совершеннолетия, словно ждала, когда исполнится восемнадцать, что позволило сразу вступить в права на ту часть наследства, которую она оставила лично для меня. Украшения, отсутствующие в описи принадлежащих роду Красиных, поместье, ставшее моим приданным, солидная сумма денег и бумаги в запечатанном конверте, который я должна была открыть в день своего двадцатипятилетия.

Что было в нем, ни матушка, ни отец не знали.

Невольно вздохнув – три года, проведенные здесь, не оставили после себя особо теплых воспоминаний, я поторопилась наверх. Поручение Георгия хоть и было для меня важным, но отступило на второй план, померкнув перед заботой о мальчике.

Дверь кабинета, находившегося почти в самом конце коридора, была приглашающе распахнута.

«Приглашающе…» – мысленно усмехнулась я.

Даже мое, едва заметное существование в этом доме, иногда прерывалось жестким распоряжением отца зайти к нему.

Слишком открытая улыбка на приеме, куда мы были приглашены. Нескромный взгляд, которым я одарила пригласившего меня на танец кавалера. Громкий смех. Мешавшее ему музицирование. Попавшийся на глаза рисунок, который я случайно забыла в гостиной, после того, как показывала матушке. Недостаточная строгость к приставленной ко мне горничной. Слезы обиды после разговора с братом, который был старше меня на четыре года.

Поводом могло быть все, что угодно. Не угадаешь.

Нет, меня никогда не наказывали, если не считать наказанием долгую нравоучительную беседу, после которой сожаление об умершей бабушке становилось невыносимо острым и болезненным.

– Отец, – вошла я, замерев на пороге.

В этой комнате тоже ничего не изменилось. Темный ковер на полу. Темные тяжелые портьеры на окнах. Темные шкафы с книгами в темных кожаных переплетах.

Единственным светлым пятном был стоявший на столе из черного дерева магический светильник, сделанный в виде песочных часов.

Песчинки в нем были золотистые, сияли мягким, уютным светом.

– У тебя двадцать минут, – повернулся отец ко мне от окна, у которого стоял.

Где-то под сердцем кольнуло жалостью. И ведь совсем не старый – еще нет и пятидесяти, но какой-то весь уставший, с потухшим взглядом.

Я ошиблась, поняв это, стоило лишь сделать несколько шагов, чтобы оказаться ближе. Это был не потухший взгляд, это был холод в его глазах.

– Я смогу затем поговорить с маменькой? – остановившись у стоявшего рядом со столом кресла, спросила я.

Не скажу, что желание увидеть ее было таким уж сильным, но в этом доме лишь она проявляла ко мне какое-то участие. Пусть и без особого тепла, но с заботой, в которой нуждается любая девушка, только-только начавшая выходить в свет.

– Ей нездоровится, – с недовольством ответил отец, и, не предложив мне, сам сел в кресло. – Я слушаю тебя.

Я задерживать его не стала. Коротко пересказала историю гибели князя Изверева, поведанную мужем, несколько раз поймав себя на том, что мне хотелось увидеть на лице отца хотя бы тень эмоций.

Увы! Ни горечи, что сын его друга ушел из жизни столь молодым, ни сожаления, что оказался к нему несправедлив. Ничего.

– Граф считает, что шансов найти его живым, нет, – закончила я, сглотнув вновь вставший в горле ком.

Как ни пыталась выглядеть равнодушной, привитая мне сдержанность подвела, позволив просочиться волнению.

Для недавно родившей женщины некоторая сентиментальность была простительна.

– Что ж, – отец вдруг резко поднялся, словно давая понять, что все, что хотел, он уже услышал, – Николай Радов вполне достоин княжеского титула.

– Что? – недоуменно переспросила я.

Николай Радов, двоюродный брат Андрея, старший сын его тети, баронессы Радовой. В отличие от князя Изверева, как и его родитель, истово поддерживал все императорские инициативы.

Это мнение было не моим – матушкины слова. К выбору жениха подход у них с отцом был разным, но и в том, и в другом случае – основательный.

– Я тебя больше не задерживаю, – вместо того чтобы пояснить брошенную им фразу, отрезал отец. – Передай своему мужу, когда он вернется, мою благодарность.

– Как прикажете, папенька, – чопорно присела я в полупоклоне. – Приятного вам дня, – добавила, уже направляясь к двери.

Открыла, все еще надеясь на что-то. Теплое слово, извинения за резкость.

Моя наивность…

Мне пора было начать понимать, что черствости и зла, часто прикрытого кажущейся искренней благосклонностью, в этом мире было больше, чем милосердия и не требующего признательности добра.

– Граф Орлов стал хорошим выбором, – неожиданно раздалось у меня прямо за спиной. – Я рад, что именно он стал твоим мужем.

Оборачиваться я не стала – не хотела, чтобы отец увидел растерянность на моем лице.

Сказанные слова. Тон, которым он их произнес. Это было так необычно.

– Я – тоже, – чуть слышно отозвалась я и поторопилась выйти из кабинета. Мне нужно было еще найти предлог немного задержаться.

Что бы наша с Алиной задумка удалась, его карета должна была подъехать к воротам первой.