Читать книгу Колючка и стихоплёт - Татьяна Александровна Грачева - Страница 1

Малика захлопнула кособокую дверцу, но та со скрипом отворилась снова, и из недр тумбочки показалась стопка футболок. Воздух за спиной зашевелился. Она на секунду замерла, прислушиваясь, принюхиваясь, и резко обернулась.

– Эдька? – вопросительно выдохнула она, будто сомневаясь, что это действительно он.

В комнату вошёл рослый парень, Малика вскочила и уже не стесняясь, обняла его за плечи, вжимаясь носом в шею. От его кожи пахло солнцем и цитрусами.

– Не ожидала. Думала, это у меня галлюцинации от духоты. – Малика разжала руки и нехотя отстранилась. – Как ты тут оказался? – вспомнила она первую же мысль, что пришла ей в голову, когда Кирилл предстал, словно глюк.

– Приехал с Профессором.

Малика даже не попыталась скрыть удивление.

– С отцом? Он же тебя терпеть не может!

Кирилл пожал плечами.

– Я вернулся со сборов и столкнулся с ним на лестничной площадке, спросил о тебе, а он взял и предложил съездить за тобой в общежитие и отправиться всем вместе в деревню, пока не началась учёба в институте.

– Что происходит? С чего он вдруг к тебе подобрел?

Кирилл явно выглядел озабоченным.

– Даже думать не хочу. Хотя, есть одна мысль…

Малика заговорщически ухмыльнулась.

– Я, кажется, тоже догадываюсь. А что он ещё сказал?

Кирилл придвинул к Малике пустую сумку, предлагая собрать вещи.

– Что меня ждёт новость.

Кособокая дверца снова приоткрылась, Малика вытащила стопку вещей, которую несколько минут назад спрятала в тумбе и небрежно засунула в сумку.

– Интересно.

Они переглянулись и почти одновременно начали говорить:

– Они признаются…

– Сами расскажут, – Кирилл приостановился, позволив подруге высказаться первой.

– Они расскажут, что мы с тобой брат и сестра. Тоже мне новость! Мы уже давно догадались. Тайна, блин.

Кирилл кивнул.

– Вот и удивим их. Хотя, ты прости, конечно, но Профессор, так себе отец. Надеюсь, он и дальше будет вести себя, как будто мы чужие.

– Наконец-то, у них хватило смелости признаться. Долго же они ждали.

Они сели в машину к Профессору, сохраняя молчание, ждали, когда он первый решиться озвучить новость, которая давно перестала быть новостью для Кирилла и Малики, они давно догадались, что их внешнее сходство неспроста.

Малика украдкой поглядывала на Кирилла, с их последней встречи прошло почти два месяца, а чувствовалось будто год. Словно её лучшего друга накачали насосом для надувного матраса, добавив сантиметров в росте и в обхвате груди. Выглядел он взрослее и как-то по-новому. Вот что делает с щуплыми юношами гребля на каноэ. Трансформация Кирилла происходила на глазах Малики постепенно, но в это лето гормональный скачок явно положил начало превращению в мужчину.

В первый день никто не поторопился огорошить их тайным родством, и Малика сразу же сбежала на огород, лакомиться деревенским изобилием.

Пышные кусты красной смородины образовали замечательное укрытие, отгораживая от дорожки овощные грядки. Набрякшие от спелости ягоды светились на солнце словно рубины и обещали небывалое лакомство. Время близилось к обеду, солнце горячо облизывало головы, раздавая обжигающие поцелуи всем, кто вовремя не спрятался в тень. Местные деревенские успели отбить поклоны огороду и попрятались в домах, пережидая знойный полдень. Через несколько часов участки снова запестрят поднятыми кверху афедронами, будто чудными цветами, на заурядных капустно-картофельных грядках.

Кирилл остался в доме, досыпать украденные ночным перелётом часы, а Малика в компании местного друга Димки организовала набег на огород. Антонина Сергеевна не была такой уж вредной и уж точно – не жадной, но перебивать аппетит чем попало перед обедом строго запрещала. Этот проступок она давно внесла в список смертных грехов. Там же оказалось и поедание немытых овощей прямо с грядки. Так что наказание в случае поимки преступников ожидалось двойное.

Дима сидел на горячей земле, в переплетении ветвей соседних кустов, сложив ноги по-турецки, наивно полагая, что со стороны дома его не видно. Зелёная футболка исполняла роль маскировки, а выдавал его белый платок, завязанный на голове узлами с четырёх углов, на манер панамы пенсионера. Светлая кожа не выдержала южного солнца, покраснела и, минуя стадию загара, принялась шелушиться и слезать. Бритую налысо голову спасла бы тень или зима, но под рукой оказался только носовой платок.

– Малика, брось ты уже ботву, тут такая смородина сладкая.

Его сообщница не уделяла спелым ягодам ни капли внимания. Она опустилась на колени перед подвязанными кустами помидоров, развернувшись спиной к Диме. Густые каштановые волосы топорщились коротким хвостом, словно ёршик. Выгоревшие на солнце пряди слегка вились, обрамляя загорелое до черноты лицо. Она приподняла повядший стебель и сняла с него огромный розовый помидор.

– Э, нет. Смородины я уже объелась. Хочу помидор, королевский. – Малика оглядела кривой, расплывшийся словно тыква овощ и, с нескрываемым блаженством, принюхалась. – Какой запах! Можно даже не солить, так буду лопать.

Она тут же вгрызлась в упругую розовую кожицу, сок брызнул на лицо и потёк по подбородку.

Дима укоризненно покачал головой.

– Стоило ли так пачкаться. – Он давно уже не стремился воспитывать Малику, но привычка к нравоучениям угасала медленно. Друзья год назад прозвали его Князь Мышкин1, постепенно прозвище сократилось до второго слова. Теперь же, в восемнадцать лет, Дима и хотел бы обзавестись более благозвучной и мужественной кличкой, но эта прилипла, срослась с его мягкой натурой.

Розовые потёки помидорного сока вызывающе устремились к белой футболке, разодранной на груди. Малика смахнула их тыльной стороной кисти и снова укусила помидор. Дима постарался отвести взгляд от разлохмаченного выреза, открывающего вид на тесный малиновый купальник. Малика прекрасно знала о его чувствах, хоть и делала вид, что не догадывается. Так им было проще сохранять дружбу. Димин брат-близнец – Валя три года назад не побоялся перейти границу приятельства и поплатился отставкой и полным забвением. Теперь внимание Малики на летних каникулах принадлежало только Диме. Хотя он и был младше своего раскрепощённого брата на целых семь минут и ни в чём другом не смог его опередить, эта победа грела его самолюбие. Он планировал провести лето, единолично завладев обществом подруги, правда, до сегодняшнего дня никто и не покушался на это право.

Дима поедал смородину сосредоточенно, его взгляд будто случайно то и дело опускался к воротнику тонкой футболки подруги и рывком, словно встревоженный воробей, возвращался к огромному помидору, закрывающему пол-лица Малики. Она же неотрывно смотрела поверх кустов, механически поедая помидор. Дима перевёл взгляд на объект её внимания и с досады, не сдержавшись, взвыл. По дорожке неспешно шёл незнакомый парень, слишком уж плечистый для своего возраста, сразу видно – спортсмен. Он приблизился вплотную к кустам. Мышкин уже хотел окончательно расстроиться, но тут заметил, но тут заметил, что его лукавое, с налётом иноземности лицо очень напоминает лицо Малики. Оба смуглые, темноволосые, будто их славянскую кровь хорошенько разбавили островитяне. Глаза раскосые, широко расставленные. Только у Малики радужка мутно-синяя, как у младенцев, будто природа до сих пор не смогла определиться с цветом. А у парня глаза разные, левый – пронзительно-чёрный, а правый – зелёный с золотыми крапинками. Дима непроизвольно вздрогнул от странного ощущения, будто чёрный глаз видит его насквозь, а зелёный насмехается.

Кирилл навис над притаившимися друзьями и широко улыбнулся.

– Привет, Кирюха!

Малика прожевала помидор и вздрогнула, скидывая оцепенение. Подскочила на месте, взвизгнула и ринулась через кусты, едва не наступив на руку Диме.

– Ну, что говорил с этим конспиратором? Молчит?

Дима резко поднялся, продолжая переводить взгляд с незнакомца на взволнованную подругу.

– Он твой брат что ли? – с надеждой спросил он, с досадой отмечая, что гость выше него почти на голову. – И почему тебя Кирюхой назвал?

Малика не обернулась, слегка дёрнула головой.

– Ага, брат.

Кирилл не обратил внимание на пыхтевшего от злости Мышкина, и первым решился преодолеть метр пустоты, повисшей между ним и подругой. Его длинные руки легко обхватили Малику и притянули к груди, приподнимая над землёй.

– Его нет, уехал снова в город и ничего не объяснил. Не понимаю, к чему было трепать о какой-то новости?

Дима кашлянул, напоминая о себе, и протянул руку для приветствия.

– Дмитрий.

– Кирилл, – ответил на пожатие парень, и снова улыбнулся широко и от души.

Дима растерялся.

– Почему Малика тебя Эдиком назвала, а ты её – Кирюхой?

Малика тоже широко улыбнулась, мгновенно перестав быть похожей на Кирилла. Казалось, что во рту у неё слишком много зубов, и все они сейчас видны одновременно. А передние резцы, обычно спрятанные лёгкой усмешкой, выглядели несколько крупнее остальных зубов, придавая лицу детскость. Дима помнил всего две таких улыбки, и обе предназначались не ему. Обычно Малика улыбалась, едва приоткрывая зубы, а вот так радостно и искренне – крайне редко.

– Это долгая история, – размыто пояснила она. – Только он меня Кирюхой и называет.

– И только она меня – Эдькой, – откликнулся Кирилл. – Я смотрю, ты в своём репертуаре. Антонина Сергеевна ищет тебя, ругается. Кстати, она подозревает, что ты захомячила что-то, не дожидаясь обеда. А если прознает, что прямо на огороде столовалась немытыми помидорами, влетит вам обоим.

Дима недоумённо приподнял брови. Он впервые видел этого парня, даже не подозревал о наличии брата у Малики, а тот рассуждает, будто каждое лето проводит в Калинках вместе с ними, воюя с бабушкиными принципами. В который раз он с горечью осознал, что большую часть жизни Малика проводит за пределами деревни, в недосягаемости для его безответных чувств, с кем-то другим делится летними воспоминаниями и проживает день за днём, пока не придёт очередное лето.

Дима обогнал друзей и замер, преграждая им дорогу.

– Так вы братья, то есть сёстры? – он с досадой плюнул в сторону пышно цветущего зонтиками укропа. – Родственники или нет?

Малика и Кирилл переглянулись. Как можно объяснить их отношения? Не раз они сталкивались с недоверием, когда доказывали, что дружба между мужчиной и женщиной не миф. Еще в школе они решили, что являются братом и сестрой по отцу, незнакомым людям так и представлялись. Им охотно верили, отмечая внешнее сходство и поразительную способность общаться без слов. А ведь дружбе их всего три года, и выросла она из откровенной вражды.