Читать книгу Колючка и стихоплёт - Татьяна Александровна Грачева - Страница 13

Учебный год ещё не закончился, а студенты уже потеряли всякий интерес к занятиям. Майское солнце бесцеремонно вваливалось в аудитории, ласкалось нежной кошкой, обещая загар и незабываемые моционы за пределами аудитории. Первые капканы расставила зачётная неделя, впереди ещё ждали препятствия в виде экзаменов и, судя по всему, не всем эти преграды будут по плечу.

Малика удивила саму себя, неожиданно став отличницей. В школе она училась плохо и без желания, успевала только по тем предметам, которые казались интересными или нравился учитель, преподававший предмет. Так было с физикой. Этот предмет вёл классный руководитель, вернее не вёл, он жил физикой, горел, словно каждый урок делал очередное потрясающее открытие. Своим отношением к предмету он воспламенял весь класс.

В институте Малику вдруг обуяло желание проглатывать все знания, которые можно было вытрясти из преподавателей и откопать в библиотеке. У Кирилла с учёбой дела обстояли совсем не безоблачно. Как только открылся сезон гребли, он стал пропадать на ежедневных тренировках и соревнованиях, пропуская иногда целые недели. Договариваться с педагогами не умел и не желал, готовился к семинарам на бегу. Пока его выручала природная сообразительность и неплохой багаж знаний, припасённый ещё в школе. Поначалу Кирилл в роли отстающего чувствовал себя неловко, постепенно привык, но окончательно не смирился. Как только на горизонте замаячила сессия, оброс учебниками и ночами корпел над книгами, чтобы не расстроить своих женщин отчислением.

Очарованные необычными глазами преподавательницы почти без проблем ставили удовлетворительную отметку, с мужчинами этот номер не прокатывал, приходилось готовиться ночью и выкручиваться, пересказывая одну и ту же мысль разными словами.

Малика переживала за друга, переписывала лекции у его более сознательных однокурсников. Принося на тренировки, громко зачитывала. Она надеялась, что хоть обрывки нужных фраз отпечатаются в памяти злостного прогульщика.

Воскресное утро обещало временную передышку от занятий, но от зубрёжки не освобождало. Проснувшись без будильника, Малика почистила зубы, умылась, собрала волосы в высокий хвост и выбежала из комнаты, не потревожив соседок. На ходу застегнула новые джинсы, купленные по настоянию Кирилла, кроссовки зашнуровала уже на ступенях общежития. Здание размеренно дышало, досматривая предрассветные грёзы, в коридорах звенела пустота – редкое явление для студенческого улья.

По пути Малика забежала в пекарню, наелась вкусных запахов, от которых стало сладко на языке, и купила два пирожка с повидлом. Подумав, купила ещё парочку. Один достанется ей, Кирилл вряд ли наестся скудным подношением. Даже три пирожка ему будет мало, но на большее количество остатков стипендии не хватило. Последнее время друг превратился в комбинат по поглощению пищи, ел такими количествами, что на средства, равные его месячному рациону, можно было прокормить небольшой городок. И естественно на его боках ничего не откладывалось, эта вселенская несправедливость угнетала Малику больше всего.

У дверей квартиры девушка чуть замешкалась, перекладывая книги с одной руки в другую, и чуть не получила по носу резко открывшейся дверью.

Зина оглядела Малику свысока, рост позволял ей проделывать этот трюк почти со всеми.

– Доброе утро, – проворчала она совсем не по-доброму.

Малика сжала губы, борясь с желанием сказать какую-нибудь гадость. Теперь она не испытывала к этой девушке ни жалости, ни сочувствия. После празднования Дня святого Валентина Зина вела себя нагло и вызывающе, будто чувствовала власть над Кириллом. Он и не пытался её разубеждать, позволял приходить регулярно, но виделись они только в пределах его квартиры, точнее спальни. На людях больше не строили из себя парочку, в этот раз Кирилл выставил границы чётко, заранее вытаптывая возможные зачатки иллюзий о нормальных отношениях.

Малика захлопнула входную дверь и сразу же направилась на кухню. Она слышала, как Кирилл возится в ванной: принимая душ, читал стихи; потом громко чистил зубы, издавая звуки, приближённые к клокотанию вулкана. На кухню пришёл только спустя пятнадцать минут в пижамных штанах, что когда-то подарила ему Малика – розовых с белыми пуделями.

Пирожки унюхал сразу.

– Кирюха, ты как раз вовремя.

Малика отодвинула выпечку и поставила перед ним сковороду с яичницей из шести яиц, с помидорами и кусочками сала.

– Когда ты уже наешься?

Кирилл похлопал себя по плоскому рельефному животу.

– Растущему организму требуется топливо.

Он сел на край стола и принялся за яичницу, не скрывая аппетита. Малика налила чай, взяла пирожок и устроилась на подоконнике.

– Жена тебя не прокормит. В какой-то момент решит: радости от тебя меньше, чем хлопот, и выгонит к чёртовой матери.

Кирилл отложил вилку и принялся за десерт.

– Радости от меня ого-го сколько!

Малика скривилась, припомнив утреннюю встречу с Зиной.

– Хватит уже, – став предельно серьезной начала она, – хватит её использовать как секс-игрушку. Это свинство на тебя не похоже.

Кирилл сделал пару глотков и только потом ответил:

– Я в такой же ситуации, как она. Мы обоюдно используем друг друга.

Малика вскочила с подоконника и встала перед другом, сверкая глазами.

– Кого-то другого я могла бы представить в этой роли, но не тебя. – Видя, что Кирилл открыл рот, готовясь возразить, и даже привстал, нажала на его плечо, усадив обратно. – Это грязно и мерзко. Марина никогда не полюбит тебя такого.

Кирилл какое-то время молчал, откусил от пирожка огромный кусок и мрачно жевал, будто отравленный поролон.

Малика собрала со стола посуду и принялась мыть. Добравшись до последней грязной кружки, наконец, услышала голос друга.

– Марине я не нужен. А Зине нужен даже такой: мерзкий и грязный.

Малика слегка повернулась к нему, оставив мокрые руки в раковине. Оценила степень угрюмости и самоуничижения на лице Кирилла и обрызгала водой.

– Отмойся, Эдька, и порви уже с Зиной. Марина в тебя влюблена. Это я тебе, как девушка говорю. Невозможно это не заметить, да она и не сильно скрывает.

Малика кинула в него скомканное кухонное полотенце и ободряюще улыбнулась.

По-детски радостная открытая улыбка на лице мускулистого, высокого парня смотрелась, как красивое природное явление, вроде северного сияния.

– Как девушка говоришь? Что ты можешь знать об устройстве женской души?

Малика картинно закатила глаза, это была вторая любимая тема Кирилла: неправильность подруги. Не обращая внимания на рассуждения о её печальном будущем, если она срочно не освоит женскую хитрость и уступчивость, девушка достала из рюкзака колоду карт и подсунула под себя. Выждав несколько минут, вытащила карты и принялась тасовать.

– Хватить нудить. Есть дела важнее.

Малика сдвинула часть карт, убрав несколько штук вниз, и принялась раскладывать их перед Кириллом.

– Опять ищешь свою кукушку?

Она не ответила, сосредоточенно вглядывалась в значения карт. Уже в который раз выходило, что женщина, бросившая её по неизвестной причине, находится недалеко. Малика старательно не обращала внимания на подсказки, где именно. Она ещё не была готова к этому знанию. Кирилл наклонился над плечом подруги, рассматривая расклад.

– Этот валет выпал уже не в первый раз.

Малика раздражённо смела карты в кучу.

– Это валет – причина, по которой моя мать ушла.

Оставив стопку учебников, Малика взяла с друга честное слово, что до самой ночи он будет безвылазно сидеть в квартире, пожирая знания, так же рьяно, как яичницу и пирожки. Никаких походов на гребную базу и свиданий с ненасытной Зиной.

Для себя Малика заготовила несколько другую программу. Вечером с Элей и Миленой она планировала посетить открытую дискотеку. Как бы соседки не давили двойным авторитетом, настаивая на юбке, Малика осталась непреклонной и джинсы не сняла. Заменила белую футболку на чёрную, обозначая вечерний статус наряда, и распустила волосы.

На огороженной площадке столпилось столько молодёжи, что от дыхания и разгорячённых тел воздух потеплел на несколько градусов. Толпа качалась, как единый организм в ритме модной этой весной мелодии. Отдельные личности раскачивались невпопад, в такт заторможенной алкоголем музыке, звучащей в их головах.

Малика пыталась веселиться, но никак не могла избавиться от ощущения, что ей чего-то или кого-то не хватает. Каждый раз, когда рядом происходило что-то интересное или хотелось поделиться наблюдением, она неосознанно оглядывалась в поисках друга и тут же мрачнела, вспомнив, что он точит зубы о гранит науки. Мысли и чувства оставались не озвученными и постепенно угасали.

В очередной раз вспомнив Кирилла, Малика заметила в толпе Зину. Девушка выглядела и вела себя вызывающе и, кажется, была не совсем трезвой. Она танцевала с высоким мужчиной, повиснув на нём тяжёлой ношей и, не стесняясь, позволяла ощупывать свой выдающийся зад.

Эля тоже увидела эту парочку и уточнила:

– Пассия Кирилла?

Милена брезгливо скривилась.

– Ведёт себя как шлюха.

Внутри Малики из тлеющей искры антипатии к Зине в одно мгновенье вспыхнул пожар ненависти. И эта особа ещё претендуют на звание девушки её друга, и до сих пор посещает его постель, пачкая Кирилла, унижая его. Не удивительно, что он себя таким и чувствует: мерзким и грязным. За несколько секунд Малика накрутила себя до такой степени, что готова была бежать навстречу разъярённому быку на корриде, а не просто побеседовать с безобидной Зиной.

Мелодия поменялась, став быстрее, и Малика на мгновенье потеряла Зину из виду. Обнаружилась девушка у колонны в объятиях всё того же кавалера, судя по всему он уговаривал продолжить вечер в другом месте, по-хозяйски поглаживая бедро партнёрши.

Малика коснулась локтя мужчины.

– Мне нужно побеседовать со знакомой, позволите?

Мужчина нехотя отстранился и окинул помеху на пути к развлечениям трезвым взглядом. Отступил на шаг в сторону, изобразив рукой приглашающий жест.

Малика подождала, когда взгляд Зины сфокусируется на ней, станет осознанным, и угрожающе прошипела:

– Чтобы я тебя у Кирилла никогда больше не видела.

– А то что? – лениво поинтересовалась Зина. Алкоголь притупил чувство самосохранения, но добавил безрассудности. – Ты давно уже метишь в его постель, думаешь, я слепая и не вижу? Сколько ты уже его обрабатываешь, лет пять? И всё без толку, он тебя в упор не видит.

Малика отступила, из последних сил, заставляя себя уйти, но Зина неосмотрительно коснулась её плеча, вроде как прогоняя.

Малика год ни с кем не дралась, и ей казалось, научилась контролировать и утихомиривать внутреннего монстра, но он сорвался с цепи внезапно, без предупреждения, голодный от долгого воздержания, взбешённый гадкими словами.

Она сделала выпад и наотмашь тыльной стороной ладони, ударила Зину по лицу. Голова девушки, дёрнувшись назад, стукнулась о колонну, каблук подвернулся, и Зина грузно осела прямо на землю. Красный след от ладони проявился мгновенно, словно ожёг. Она схватилась за щёку, удивлённая нападением не меньше самой хозяйки разбуженного монстра. Несколько раз открыла-закрыла рот, словно рыба, готовясь высказаться, но, встретившись глазами с Маликой, решила промолчать.

Эля и Милена увидели уже конец представления. Спрятав подругу в толпе, быстро ретировались в общежитие. Осталось только надеяться, что рукоприкладство Малики не станет завтра главной новостью.

Естественно, они ошиблись. Утром на первой же паре Малику вызвали к декану факультета. Будучи отличницей, Колючке ещё не приходилось посещать кабинет для получения взбучки. Демьян Станиславович вёл у первокурсников курс лекций, успел заработать авторитет, быстро и без усилий. Портить отношения с ним не хотелось совершенно. У большинства студентов декан вызывал трепет и уважение, двоечники его боялись, потому что не всегда понимали завуалированный сарказм в словах. В прошлом спортсмен, высокий, статный, он успешно вложил свою внушительность в фундамент образа строгого, но справедливого педагога.

Зина первая посетила Демьяна Станиславовича, покрасовалась объёмным синяком на пол-лица и доложила, что этими побоями заинтересуются в полиции. Удар получился настолько сильным, что один глаз покраснел от лопнувших капилляров, вся глазница посинела и припухла. Вчера вечером девушка успела побывать в больнице, где её жалобы подробно записали, а побои сфотографировали.

Малика зашла в кабинет смело, не попробовала изобразить раскаяние. Зина, увидев её, неосознанно отступила на несколько шагов, что не укрылось от Демьяна Станиславовича. Он кивнул, указывая на стул.

– Садись. А ты можешь быть свободна.

Зина выскочила за дверь для своего телосложения проворно, как юркий грузовик. Малика даже не повернулась в её сторону, смотрела прямо перед собой, стиснув зубы.

Декан оглядел её решительный вид, но задать вопрос не успел, Малика его опередила:

– Меня могут отчислить?

– Зина планирует подать заявление в полицию.

– Тварь, – коротко ругнулась Малика и тут же извинилась, забыв принять повинный вид: – Простите, вырвалось.

Демьян Станиславович обошёл стол и, сев в кресло, пристально всмотрелся в лицо студентки.

– Почему ты это сделала?

Малика нахмурилась и шумно выдохнула. Оправдываться она не собиралась: вины не чувствовала совершенно.

Было что-то в декане располагающее: умный проницательный взгляд, едва заметная улыбка, желание выслушать.

– Зачем вам это? Какая разница?

Демьян Станиславович чуть наклонился вперёд.

– А разве это не самое важное – причина? – Он едва приподнял бровь, обозначая заинтересованность. – Одна из лучших учениц факультета дубасит на дискотеке девушку своего брата или друга. Я так и не понял степень вашего родства. Студенты объяснили, как смогли.

Малика пожала плечами.

– Кирилл мне, как брат.

– Я хочу тебе помочь, но в ответ прошу только одного: объясни почему?

Малика уже приготовилась держать оборону и всё отрицать, но неожиданно призналась:

– Она изменяла ему.

Демьян Станиславович пригляделся к лицу девушки и уточнил:

– Это и есть причина?

Малика шумно выдохнула:

– Кажется, не совсем. Точнее, не единственная.

Она перевела взгляд за окно: прямо за стеклом на ветке голуби строили гнездо, собираясь создавать семью. Малика чувствовала мотив своего гнева, но не могла сформулировать так, чтобы это казалось понятным и веским для другого человека.

Декан молча ждал, и был награждён за терпение правдивым ответом, хоть и несколько сумбурным.

– Она его изменила, опустила, вываляла в грязи. Он не такой. Зина делает его хуже – бесчувственным и циничным, а он романтик и пишет стихи. Писал. С тех пор как она с ним – ни строчки.

Слова вырвались скомкано, прерывисто, Малика сама до этого момента не осознавала точно, что именно так её взбесило, но, озвучив, поняла – это и есть истинная причина.

Демьян Станиславович нахмурился. Он не планировал благоволить драчунье. Симпатия родилась самостоятельно, без его ведома и спроса.

– Вы ведь не родственники, правда?

Малика мгновенно вскипела:

– Только попробуйте сказать, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует.

– Существует, – легко согласился декан, – мой лучший друг – женщина. И я понимаю твои чувства, но драку это не оправдывает. Возвращайся на пары. Попробую что-нибудь придумать.

Он и придумал. Малика так и не узнала, как, но он смог уговорить Зину не подавать заявление. Может, просто смог найти подход и к ней. У Демьяна Станиславовича хорошо получались душевные беседы.

К вечеру слух о драке затёрся, потерял новизну и уступил другим более актуальным обсуждениям. Начавшаяся, не для всех удачная, сессия победила в рейтинге новостей. «Как сдал?» и «сколько заплатил?» лидировали в топе сообщений, и ответы на эти вопросы приравнивались к жизненно важным знаниям.

После занятий, Малика загрузилась книгами для следующего экзамена у Кирилла и направилась на Гребную базу.

Кирилл заметил подругу и в знак приветствия взмахнул веслом. Малика нагнала на лицо строгость и приподняла стопку учебников, намекая на обязательства перед сессией. Прогульщик не торопился на берег, скользил вдалеке, периодически поглядывая на подругу, упрёк в её глазах читался даже с такого расстояния.

Но Малика не привыкла так просто сдаваться. Дождалась друга, и когда он переоделся в сухую одежду, материализовалась рядом. Пока Кирилл качал пресс, она зачитывала ему выдержки из учебника, а между подходами требовала повторить то, что запомнил. Он сбежал от неё на турник, но Малика и тут его настигла. Пришлось отвечать, глотая воздух рывками, восстанавливая дыхание.

Вытерпев полчаса, Кирилл, опустившись на траву, разложился звездой, устало прикрыл глаза. Малика легла рядом, устроив голову на плече друга. Солнце слепило глаза, пришлось зажмуриться и даже прикрыть лицо ладонью.

Предупреждая пытки учебником, Кирилл первый нарушил недолгую тишину:

– Кирюха, балбеска, что ты там опять натворила?

– Ничего, – поспешно отозвалась Малика.

Кирилл приподнялся на локте, скидывая голову подруги на траву и навис над ней, заслоняя солнце.

– Тогда почему тебя вызывали к декану?

– Мы делились с ним рецептами сырников. – Малика нащупала стопку книг, сверху которых лежали её очки. Надела их на друга, закрыв осуждение в глазах непроницаемыми стёклами. – Ты же всё знаешь?

– Спасибо. – Кирилл медленно кивнул. – Я сам не мог избавиться от этой болезненной привязанности, затягивало всё глубже с каждым её приходом. – Он на мгновенье замолчал и добавил уже другим тоном: – Ты же обещала не распускать руки.

Малика потянулась к лицу друга и криво сдвинула очки, открывая вид на зелёный глаз.

– А декан, кстати, прикольный мужик.

Кирилл ухмыльнулся.

– Везёт тебе на педагогов-мужчин.

– Везёт. – Малика села и притянула к себе учебник. – Помнишь Молекулу?

– Конечно. – Кирилл тоже сел и, сняв очки, заглянул в лицо подруге. – Ещё бы не помнить. Он воровал у меня твою дружбу. Что за отношения у вас с ним сложились, никто не понимал, но он явно выделял тебя среди других учеников.

Малика шутливо стукнула книгой Кирилла по голове.

– Он со всеми дружил, его даже Танечка любила, а София Премудрая пыталась окольцевать. Такой уж он человек, неравнодушный и приятный.

Кирилл забрал учебник, чтоб не получить по голове повторно и рискнул на следующее замечание.

– Но у вас по-другому было.

– Только не говори, что я подсознательно ищу в каждом учителе-мужчине любовь, которой мне не досталось от родного отца.

Кирилл снял очки и нарочно повернулся так, чтоб Малика видела его чёрный глаз.

– Именно так я и думаю.

Малика задумалась и через секунду весело рассмеялась.

– Всё гораздо проще, Эдька. С вами, мужиками, нормально общаться можно, когда вам за тридцать, только к этому возрасту мозг созревает достаточно, чтоб генерировать предложение больше трёх слов, второе из которых не мат. – Она раскрыла учебник на теме следующего билета. – А пока учись, студент.