Читать книгу Без названия. Книга 2 - Татьяна Анатольевна Денисова - Страница 2

Ася блуждала по глубокому подземелью, в котором не было света. Капли воды, ударяясь о холодный пол, разбивались вдребезги. Мрак давил, подавлял своей властью. Она на ощупь пыталась найти выход – не получалось. Вот и в этот раз почувствовала, как рука уперлась в пустоту. Снова развилка, очередная. На этот раз два, а не три туннеля впереди. Ася двинулась дальше по ближайшему к ней. Пройдя несколько десятков шагов, обернулась, словно на чей-то зов, постояла так несколько минут, прислушиваясь – нет, ничего, только удары капель. Потрескавшиеся губы прислонились к стене – она, как и прежде, оказалась сухой, только пыль. Где же животворительная влага? Почему столько времени она слышит звук воды, но не может до нее добраться? Думать нельзя. Останавливаться нельзя. Идти. Надо идти. Все равно куда, лишь бы двигаться. Остановишься и заснешь. А сон – смерть. Она повернула назад по туннелю, вдруг решив, что пойдет по другому пути. Вернувшись, по ее подсчетам, назад к развилке, она не нашла другого туннеля. Но он же был! Был!

– Где?.. Где?.. Где он?..

Ася металась по постели. Рихард в который раз пытался успокоить ее. Обхватив Асю за плечи, он укладывал обратно в кровать, но она тут же вырывалась.

– Ася, Асечка, слышишь меня? Хорошая моя…

Ася не слышала. Лишь звук воды… Язык уже не ворочался от пыли во рту. В какой-то момент она не выдержала и начала колотить кулаками стену, обдирая пальцы в кровь. В темноте не было видно, как она выглядит, но если бы такая возможность была, то Ася, увидев свое отражение, отшатнулась от него в ужасе. В глаза попадала пыль, поднятая ею, щипала их. Обессиленная, женщина завыла, как подстреленная волчица, скуля и взвизгивая. Она прислонилась спиной к стене, сползла по ней на каменный пол и потеряла сознание.

Обмякнув, она, наконец, успокоилась в руках мужа. Рихард положил ее на подушки, пригладил рукой растрепавшиеся волосы, смочил губкой губы. Она лежала в глубоком обмороке. Он не стал приводить ее в чувство – пусть отдыхает. Когда в обмороке, она не бредит. Очнувшись, снова начнет метаться.

Рихард не чувствовал усталости. За последние две недели он спал в общей сложности несколько часов, да и то под напором Сана. Он осунулся, глаза ввалились и потухли, щетина переросла в бороду. Его ничто не трогало, кроме Аси, а с ней творилось невообразимое.

Когда позвонил незнакомый человек и сказал, что его жена в больнице, Рихард только спросил, жива ли она. Утвердительный ответ успокоил его, пока он не увидел Асю. В больнице она пришла в себя лишь раз и то только затем, чтобы начать кричать и метаться. В госпитале ЭСВ, куда в тот же день ее переправили вертолетом, врачи, тщательно осмотрев пациентку, выдали приговор: физически здорова, несмотря на потерю ребенка. Небольшое сотрясение мозга, полученное при падении, не может вызвать подобную реакцию – дело в психике. Рихард, несмотря на протесты Тимура, забрал ее домой.

– Мой господин, – шепотом позвал Сан.

– Да.

– Мой господин, может, выслушает совет. Хуже ей не станет. Давайте дадим ей немного вина. Надо, чтобы разум перестал сопротивляться, надо подавить его.

– Как это сделать, если она без сознания, а когда в сознании, не дает прикоснуться к себе.

– Думаю, мы справимся, – попытался подбодрить хозяина Сан.

Ася очнулась вдруг, как и заснула перед этим. Она мучительно пыталась вспомнить, что с ней сталось, но никак не могла понять, где она. Пошарив рукой по каменному полу, наткнулась на стену. Поднялась, осмотрелась по сторонам. Было глупо это делать, так как кругом непроглядная темь. Страха не было, как и ощущения голода. Хотелось пить, не мешало бы погреться возле костра, но ничего – и так сойдет. Интересно, где это она и как здесь очутилась, а главное – зачем. Может, это сон? Да, скорее всего, сон. Страшный, но сон. Раз так, то он скоро кончится – она окажется в другом месте. А если нет? Да нет… Что это? Она обернулась на звук…

Ритус сидел на диване в библиотеке и слушал Рихарда.

– Отправь меня к ней, – потребовал Рихард.

– Куда именно?

– Не знаю.

– Она ведь спит.

– Значит, отправь в ее сон.

– О чем он?

– Не знаю.

– Рихард, у каждого человека свои страхи, которые при стрессовой ситуации могут проникнуть в реальную жизнь и овладеть хозяином. Чтобы отправить тебя в сон Аси, я должен знать, о чем он. Иначе я не смогу помочь. Если я отправлю тебя просто в сон, то ты можешь оказаться во сне абсолютно незнакомого тебе человека с подобными страхами, не более, но с Асей ты не встретиться.

– Что же делать?

– На какое-то время ты заблокировал ее мозг, но прибегать к вину постоянно нельзя. Надо выяснить, о чем сон. Я попробую побеседовать с ней. Пока я буду с Асей, ты…

– Я буду там же, – перебил его Рихард, прекращая дальнейшие рассуждения Ритуса.

– Хорошо, – согласно кивнул Ритус, поняв, что спорить не следует.

Ритус подошел к кровати, на которой лежала Ася. Она вроде бы спала, во всяком случае, грудь поднималась и опускалась ровно. Мужчина поставил стул рядом с кроватью.

– Ася, привет, – он наклонился к ее уху.

Дыхание ее не прервалось, не задержалось – она не слышала его.

– Мне очень хочется помочь тебе, но я не знаю, где ты. Если бы я узнал место твоего пребывания, вытащил бы тебя.

Ася не двигалась.

– Попробуй сам, – Ритус отодвинулся вместе со стулом.

Рихард присел на кровать, обмакнул губку в вино, провел ею по губам. Несколько капель скатились по щеке на подушку, несколько осталось на губах.

– Выйди, пожалуйста.

Ритус удалился.

Спустя два часа Рихард вышел из комнаты, в которой спала Ася. Ритус сидел на кухне.

– Поешь, – предложил он Рихарду.

– Не хочу.

– Если ты собираешься в путь, тебе потребуются силы не только для себя, но и для нее. По виду могу предположить, что ты догадываешься о ее месте нахождения.

– Есть кое-какие мысли.

– Она всегда разговаривает во время ваших уединений?

– Тебе обязательно знать об этом?

– Нет.

– Нет.

– Ты совсем обессилил ее?

– Наверное.

– А сам?

– Частично.

– Сначала поешь, потом расскажешь о своих ощущениях.

– О чем?

– Ощущениях. Что ты чувствовал? Меня интересуют не слова – они могут оказаться лживыми. Сердце не лжет никогда.

Рихард ел не спеша, обдумывая слова Ритуса. Ощущения. Легко сказать: расскажи об ощущениях. Тем более о таких.

– Было что-то новое? – перебил его размышления Ритус. – Не так, как обычно?

– Да.

– Было тепло, жарко, прохладно?

– Холодно.

– Хотелось пить?

– Да.

– Чувствовал много цветов или один?

– Нет. Цветов не было.

– Пустота или темнота?

– И то и другое.

– Преобладание чего?

– В равной степени.

– Чувствовал что-нибудь мягкое?

– Нет.

– Мне надо подумать.

Рихард молча допивал бокал вина.

– Если вокруг много пустоты – она в лабиринте. Цветов нет – темнота. Скорее всего, она в замкнутом пространстве без света. Земля ведь мягкая, а ты не почувствовал ее – значит, она в пещере. К тому же там холодно. Да, она в каком-то замкнутом пространстве, очень большом или, может, ей кажется, что большом, без света. Там холодно. Может, под землей. Уже что-то. Я попробую, но не слишком надейся.

– Это было лишнее.

– Я должен был сказать.

Ася в очередной раз оглянулась. Она слышала, явно слышала какой-то звук. Она снова опустилась на пол. Пить все еще хотелось, но не было испепеляющей жажды. И вроде бы согрелась, сама не зная, как. Она успокоилась, и вся превратилась в слух. Надо выяснить: откуда идет звук, иначе она никогда не сможет выбраться отсюда. Вот еще. А если это враг? Нет, сердце не бьется, как тогда, в момент опасности. Наоборот, оно успокоилось, даже слишком. Враг может быть обманчив, может принять любой облик. Нет. Не в этот раз.

Ася сидела, вся обратившись в слух, несколько часов кряду. Руки и ноги затекли, но она не чувствовала ни холода, ни голода, ни, что самое поразительное, жажды. Она ждала. Идти не было сил. Надо оставаться здесь. Если перед ней враг – он не заметит ее и пройдет мимо. Если друг – найдет: доведет сердце. Она не заметила, как начала дремать. Очнувшись, поняла: что-то изменилось. Медленно поднявшись, спиной опираясь о стену, осмотрелась по сторонам: как будто можно что-то рассмотреть в этой кромешной тьме. И увидела мелькнувший огонек. Он был настолько крохотный и так быстро исчез, что могло показаться, что его вовсе не было. Ася, забыв об усталости, об опасности, ринулась в сторону, где ей почудился свет. Она бежала, задыхаясь, легкие должны вот-вот разорваться, но ее это не трогало. Если не выберется, все равно умрет. Если враг, пусть убьет. Она поскользнулась на скользком полу и упала, сильно ударившись при падении коленом. Сознание вновь покинуло ее.

Рихард снова и снова кружил по бесконечному лабиринту. Вода, стекающая со стен, хлюпала под ногами. Он освещал себе путь маленьким фонариком. Опять развилка. Перед этим Рихард трижды свернул налево. Что ж, так он поступит и в этот раз. Он уже повернулся, чтобы идти дальше, когда услышал посторонний звук. Откуда он? Оставаясь на месте, он вслушивался, вслушивался… все яснее, яснее. Определив, откуда идет звук, Рихард осторожно двинулся ему навстречу, отметив про себя, куда следует свернуть по возвращении. Фонарем он уже не пользовался: неизвестно, что там, впереди. Спустя несколько десятков шагов услышал хлопок. Потом все стихло. Совсем. Обратившись в слух, он старался идти бесшумно, в такт падающих капель, приглушавших его шаги. Он остановился, почувствовав под ногами что-то живое. Присев на корточки, осторожно протянул руку и тут же отдернул ее, словно обжегся. При свете фонаря увидел, наконец, ту, ради которой так долго бродил в мире, которого не должно существовать.

Рихард поднял Асю на руки. Под ногами везде вода. Положить женщину некуда. Ладно, не надо. Она жива, хотя без сознания. Надо возвращаться. Силы, о которых говорил Ритус, оказались на исходе, а еще предстоял путь. Возможно, есть более короткий, но ему придется снова пройти там, где он шел. Ничего, он дойдет. Дорогу он помнит…

Ритус понимал, что времени у Рихарда уже нет, но все равно не возвращал его. Что он будет делать в этом мире без нее? На немой вопрос Сана Ритус ответил:

– Знаю.

И сидел, молча глядя на двух людей, лежащих на кровати. Когда Рихард зашевелился, Ритус наклонился к нему, стараясь уловить дыхание. Где он? В каком мире? Или, может, что хуже всего, между? Оттуда хода точно нет. Рихард тяжело, медленно, но верно шел домой. Время… Да, оно закончилось. Но… Он облизнул пересохшие губы и провалился в беспамятство.

– Где он? – спросил встревоженный Сан.

– Не знаю, – честно признался Ритус.

– Что делать?

– Ждать.

Когда спустя час Ася открыла глаза и впервые осмысленно посмотрела вокруг себя, Ритус понял, что наполовину предприятие Рихарда увенчалось успехом. Женщина в недоумении воззрилась на Ритуса и Сана. Что они делают в их спальне? Судя по их выражениям лиц, они здесь давно. Ася посмотрела налево – Рихард. Какой-то посеревший, постаревший, с бородой, но все-таки он и никто другой.

– Ася, выпей, пожалуйста.

Ритус помог женщине сделать несколько глотков. Разбавленное подогретое вино подействовала сразу: веки сомкнулись сами собой. Объясняться с Асей сейчас у Ритуса не было ни охоты, ни сил, ни знаний. Силы, действительно, утратились, ведь их он передал Рихарду. А оставшиеся необходимо беречь – нельзя позволить себе роскошь оказаться совсем без них. Что же касается знаний, он не уверен, что сталось с Рихардом, так что даже захоти он ответить Асе, сказать было нечего.

Через несколько дней Ася сидела около окна, забравшись с ногами в кресло. Чай, что принес Сан, остался нетронутым. Она обещала Рихарду, что будет есть, но сейчас не было сил заставить себя сделать даже глоток. Услышав шаги в коридоре, Ася по инерции протянула руку к чашке и опрокинула ее в ближайший цветок. Она поставила пустую чашку как раз в тот момент, когда в комнату вошел Рихард.

– Привет.

Он погладил жену по щеке и посмотрел на нетронутое печенье. Ася перехватила его взгляд и сказала:

– Я выпила чай, печенье позже.

– А я думал, что чай выпила пальма. Вероятно, она попросила тебя об этом.

– Рихард, пожалуйста, не надо, – устало проговорила Ася.

– Хорошо, – муж сел около ее ног.

Они сидели и смотрели в окно. Она на реку, он на небо. Река чему-то хмурилась, вода была непроницаемой, плотной, тяжелой. Небо тоже хмурилось, тучи сменяли друг друга без остановки. Краски неба и воды оказались похожими: темными, нечеткими.

– Может, все-таки стоит сказать твоим? – спросил Рихард.

– Зачем? Чтобы и им было плохо? Не стоит.

– Есть боль. Она может причинить много страданий, может убить человека. Но стоит ее разделить с кем-то, она уменьшится. Если оставшуюся половину тоже разделить, то…

– Я не хочу отдавать свою боль!

Рихард осекся, понурив голову, уставился в пол. Слова были бесполезны. Рука не ныла – заходилась в боли. Завтра, наверное, будет хуже – он тоже не отдаст боль. Щека передернулась в нервном тике.

– Распорядиться насчет ужина? – натянуто спросил он, теряясь, о чем можно еще спросить, понимая, впрочем, насколько бестактно звучат его слова.

– Как хочешь, – безразлично ответила Ася, не отводя взгляда от реки, что начала протестовать против ветра, ерошившего ее наперекор течению.

Рихард тяжело поднялся и пошел в кабинет. Сегодня он переночует здесь. Надо предупредить Сана, чтобы не беспокоил ее. Он постарается не шуметь, как обычно. Хотя об обычном шуме судить ему трудно: сам он не помнил, Сан молчал, а при Асе приступы не появлялись вплоть до сегодняшнего дня.

Рихард метался, скрипя зубами. Даже в беспамятстве помнил: боль только его. Он ее не отдаст никому и никогда. Сан не отходил от дивана. Здесь неудобно. На кровати был размах. Здесь же удержать мечущегося человека невозможно. Дважды Сан падал сам, один раз с Рихардом. В дверь постучали – этого только не хватало.

– Н-е- в-п-у-с-к-а-й!

– Да, мой господин.

Сан приоткрыл дверь ровно на столько, чтобы прошмыгнуть в нее самому.

– Госпожа…

– Прекрати, Сан, знаешь, я не люблю этого. Где Рихард? Уже поздно.

– Он сегодня согласился помочь мне, но если вы против, то я передам.

– Нет, Сан, не надо. Я хотела узнать, что с ним. Мне показалось, ему нездоровится.

– Вам показалось.

– Спокойной ночи, Сан. Рихарду тоже.

Сан, помедлив несколько секунд, пока Ася скрылась за поворотом, вернулся в комнату. Рихард беззвучно пытался обуздать боль.

– О, мой господин… Я сейчас…

Сан несся по коридору. Хлопок остановил его. Хлопок. Сан знал, что это за… Когда он ворвался в кабинет, Рихард все еще сжимал пистолет…

Ася проснулась от звука вертолета. Она сначала подумала, что это во сне. Нет. Ветер прерывался отчетливым звуком винтов машины. Внизу что-то происходило. Она поднялась с постели, подошла к двери. Та оказалась запертой. Что за шутки? Дом! Она постучала в дверь.

– Откройте!

Распахнувшаяся дверь столкнула Асю лицом к лицу с Ритусом.

– Здравствуйте! – растерялась женщина.

Ритус молчал.

– Дверь почему-то не открывалась.

– Я приказал Сану запереть тебя, – жестко сказал Ритус.

– Что!

Ритус взял ее за руку и, совсем неучтиво впихнув в спальню, толкнул к кровати.

– Надо поговорить.

Ася потерла покрасневшую руку – железная хватка, но промолчала.

– Итак! Первое. Кого ты любишь больше: себя или Рихарда? Если себя – вот пистолет, можешь застрелиться. Если же Рихарда – живи, черт тебя дери, и дай жить другим.

– Не понимаю.

– Она, видите ли, не понимает. Слушай, крошка, к твоему сведению, ребенка потеряла не только ты, но и Рихард тоже. К тому же, он чуть тебя не потерял. Он за тобой ходил туда, куда смертному вход запрещен, так как плата несоизмерима ни с чем – плата душой. Ладно, он наплевал на себя – вытащил тебя. И? Что произошло сегодня между вами?

– Ничего, – прошептала Ася.

– Настолько ничего, что он пустил себе пулю?

Он что, смеется или хочет убить ее.

– Нет! – Ритус зло перебил ее мысли. – Ни то и ни другое. Я констатирую факт. Итак, какие слова за сегодняшний день произносились при Рихарде?

Ошеломленная, Ася вспомнила все до мельчайших подробностей.

– Значит, не захотела отдать свою боль? – подытожил Ритус, – Замечательно! Он тоже! Когда случился приступ, он не позвал тебя. Когда боль не стало сил терпеть, он выстрелил! Ну, что ж, не смею дольше вас задерживать наслаждаться болью. Можете упиваться ей!

Ритус развернулся и направился к двери. Он не повернул головы, даже услышав шелест опавшего тела.

Первое, что увидела Ася, придя в себя, – маму, устало улыбавшуюся дочери.

– Здравствуй, моя хорошая. Я все жду, когда же ты проснешься. Уже беспокоиться начала, но Сан сказал, что ты не в обмороке, а просто спишь.

– Рихард! – еле слышно прошептала Ася.

– Он в больнице. Рана не опасная. Через несколько дней вернется домой.

Ася закрыла глаза.

– Асечка, девочка моя! Знаю, тебе больно. Ничего, это пройдет. Вот увидишь, все будет хорошо. И у Рихарда тоже…

– Он не сказал мне…

– Не хотел беспокоить, ведь ты бы…

– Он не отдал мне свою боль, как я ему…

– Понятно. Ничего. Все будет хорошо.

Мать гладила руку дочери: что она могла сказать. Потерять первенца, такого желанного, любимого еще до появления, – страшно. Для эмоциональной Аси – страшнее в разы. Одному Богу известно, почему Ася, не посмотрела по сторонам, переходя по пешеходному переходу. Разбираться теперь поздно: ребенка не вернешь, как и спокойствие молодой женщины.

С Саном Ася не разговаривала – предатель, не мог сказать. С родителями, которые проводили теперь с ней большую часть времени, она старалась выглядеть веселой, насколько это было возможно. Даже братец нарисовался. Взглянув на сестру, сказал:

– В гроб кладут краше, но я все равно рад, что ты не там, а с нами, – и, схватив в охапку, прижал к себе.

– Егор, силы рассчитывай, – забеспокоилась мама.

– Ничего, не растает.

Он отстранил, наконец, от себя еле живую сестренку, маленькую, по его меркам, и как-то подозрительно закашлялся.

Через несколько дней вернулся Рихард. Осунувшийся, он выглядел старше себя лет на десять. Ася ждала его каждый день, но не знала, как пройдет их первая встреча. Она сидела на ступеньках лестницы, когда входная дверь осторожно впустила его в дом.

– Привет!

Рихард поднял голову и увидел Асю.

– Привет!

Он подошел и сел рядом.

– Ты напугал меня.

– Я не хотел.

– Я тоже.

– Почему ты босая?

– Не знаю.

– Чем занимаешься?

– Жду тебя.

– Давно?

– Всю жизнь.

– Я опоздал?

– Нисколечко.

– Уверена?

– Да.

– У нас есть жизнь?

– Да. Большая-пребольшая. Такой большой не будет ни у одного человека в этом мире. Мы обязательно будем счастливы. Просто был экзамен. Очень страшный, жестокий, но всего лишь экзамен. Я уверена.

Она прислонилась щекой к его плечу. Так они сидели, пока их уединение не нарушил Сан.

– Прошу прощения, мой господин. Я могу быть полезным?

Ася вскинула голову, прищурив глаза, наметила жертву.

– Спасибо, Сан. Ася? В чем дело? – Рихард увидел хищнический взгляд жены.

– Ни в чем? – солгала она.

– Чем тебе не угодил Сан?

Сан поклонился Асе, еще больше раззадорив ее, но промолчал.

– Предатель, – сквозь зубы процедила Ася.

Рихард рассмеялся.

– Сан, похоже, попал меж двух огней. Но, Ася, если он что-либо сказал бы тебе, то теперь я называл бы его предателем. Это я запретил ему, Сан выполнил приказ.

– Значит, ты? – Ася перевела кровожадный взгляд на мужа.

– Ты же не станешь наказывать больного калеку? – спросил Рихард, впрочем, сомневаясь, что слова проймут жену.

– Позже непременно. А теперь, так как мы с тобой два больных человека, причем в большей степени на голову, идем на кухню. Сан, у нас есть что-нибудь съестное?

– Да, моя госпожа.

– Еще раз назовешь меня госпожой… это будут последние слова, произнесенные тобой на этом свете!

– Хорошо…

Рихард улыбнулся и, через силу поднявшись со ступенек, последовал за Асей.

Когда через несколько дней в дом приехала Марина, жена Бориса Топоркова, с дочкой, Рихард обрадовался: есть возможность сменить темы для бесед. С новым человеком всегда так. Дьявол, кивнув на женщину и ребенка, грубо сказал:

– Присмотри за ними, пока я буду занят. Еще чего-нибудь наворочают.

– Интересно, что могут «наворочать» женщины без присмотра мужчин? – Асю задел тон, которым были сказаны слова.

Он даже не соизволил сказать «здравствуйте», хотя она, Ася, например, видела его второй раз в жизни. (Первый раз она видела его на собственной свадьбе, но и тогда он показался ей грубым). Не представил ни женщину, ни ребенка, что прятался за юбку матери. Несчастная девочка – как ей, видимо, плохо с таким отчимом. Дьявол не стал отвечать на вопрос Аси, нагло проигнорировав его, обратился лишь к Рихарду:

– Проводи меня.

– Здравствуйте, – Ася потом выговорит мужу за его приятеля, – давайте знакомиться. Я Ася.

– Марина, это Иришка. Она очень застенчивая с незнакомыми людьми.

– Еще бы не быть застенчивой при таком папочке! – саркастически заметила Ася.

– У каждого человека свои скелеты в шкафу, – не совсем понятно ответила Марина, обращаясь то ли к собеседнице, то ли к себе.

– Вы с дороги, должно быть, устали?

– Все хорошо. Спасибо за гостеприимство. Мужу вдруг взбрело в голову, что беременная женщина приравнивается к больной. Работать запретил, отправил в деревню на свежий воздух, но, признаться, нам с Иришей не очень комфортно среди своей семьи.

– У вас будет маленький?

– Очень надеюсь, что девочка. В противном случае, мне придется задушить его сразу после рождения, чтобы не получить точную копию моего благоверного…

Марина улыбнулась. Ася попыталась ответить, но получилась кислая гримаса. Вошел Рихард. Он остановился перед девочкой.

– Как жизнь? – спросил он, присаживаясь перед ней на корточки.

– Нормально…

– Нет, Ася, не могу с тобой согласиться. Когда-то и я была такой же, не терпящей слова «половина». Если любить, то без остатка, если ненавидеть – тоже. Прошли годы, прежде чем я поняла, что надо искать середину в самой себе. Мне кажется, что даже в плохом надо искать что-то хорошее. Уверена, оно есть.

– Да ты чудовищная оптимистка, – сказала Ася, хмурясь.

– Нет. Просто, я чуточку больше жила и чуточку больше видела. Было время, когда мне не хотелось жить: после гибели мужа и сына, но у меня оставалась дочь. Сначала жила только для нее, пыталась забрать ее муку. Получалось не всегда. Жизнь столкнула меня с ЭСВ. Встретила Бориса. Он напугал меня до смерти. Он не просил – требовал, чтобы я вышла за него замуж, наставил столько условий. Но он любит Иришку и меня в придачу (Марина улыбнулась). У нас будет маленький. Я не уверена, смогу ли после всего выносить его, родить здоровым, ведь я уже не молода. Просто надеюсь на лучшее…

Женщины гуляли по лесу. Природа замерла, не мешала им. У каждой из них своя боль, во многом невысказанная. Есть над чем поразмыслить.

– Знаешь, Марин, твой Борик напоминает моего братца чокнутого.

– В чем чокнутость твоего брата?

– Сначала сделает, потом подумает.

Женщины рассмеялись.

– Мне кажется, эта чокнутость не столько от характера, сколько от безысходности, – сказала Марина, несколько подумав.

– Объясни, пожалуйста, – Ася нахмурила лоб: при чем здесь безысходность?

– Ведь твоему брату, скорее всего, нелегко?

– Может быть, – в раздумье протянула Ася.

– Вот видишь. Борису тоже плохо. Он никогда ничего не говорил о себе. Я лишь однажды видела его сестру. При нем она и рта не смела раскрыть, несмотря на то, что она взрослая замужняя женщина.

– Есть люди, которые являются деспотами – суть в этом, – отрезала Ася.

– Может и так. Но будь он деспотом, вряд ли переживал за Иру и меня. Не обращал бы внимания – да. Не помогал бы. Все делал бы только для себя. Мне кажется, в его жизни было что-то страшное, что перевернуло основы его сознания, всего того, к чему привыкает человек. Теперь он боится, что, если ослабит хватку, страх перейдет и на близких ему людей. Это защита…

– Грубость – защита?

– Да. Сердце беззащитно. Его легко ранить, убить. Нужна надежная броня.

– Если твою точку зрения считать правдивой, то получится, что любого, абсолютно любого преступника можно оправдать. Он жесток, так как защищал свое сердце. Грабил, насиловал, убивал… – Ася качала головой – не могла она согласиться.

– Я не знаю, как мысль выразить словами, может, я что-то упустила, не так сказала, но чувствую, в главном права: твой брат и мой муж не жестокие люди, скорее несдержанные.

– Когда Борис поднимет на тебя руку, тоже сочтешь это несдержанностью? – фыркнула Ася.

– Не знаю…

– Мама, Ася, смотрите, что я нашла, – кричала им Иришка, убежавшая вперед.

– Идем, родная.

Он был такой смешной, этот ежик, свернувшийся калачиком.

– Вот видишь, – сказала Марина, обращаясь скорее к Асе, чем к дочери, – у него иголки, он, на первый взгляд, колючий, но на самом деле беззащитный и очень добрый.

– Мамуль, можно его взять в дом? – просящим тоном обратилась к ней девочка.

– Ириша, надо спрашивать Асю – не меня.

– Разумеется, мы возьмем его домой, накормим, напоим. Только вот как?

– Я знаю, я знаю, – закричала Ириша.

Она присела на корточки, растопырив подол платья, положила ежа.

– Хоть на что-то пригодилась, – сказала она, помахивая безжизненной рукой.

Рихард удивился воодушевлению женской половины населения дома. Давно он не слышал смеха Аси, уже несколько недель, а тут именно ее смех доносился из гостиной. Он поспешил спуститься из своего кабинета.

Посреди гостиной лежал еж. Он и не думал прятать свои иголки: неизвестно, что можно ожидать от этой галдящей оравы.

– Рихард! Смотри, еж, – Ася подскочила к мужу, – правда прелесть?

– Да.

– Мы ему молока налили, а он не хочет.

Марина покачала головой:

– Он боится.

– Кого, мама? Мы же не тронем его и не сделаем ничего плохого.

– Об этом знаем мы, а не он. Как только зверек почувствует себя в безопасности, он обязательно покажет носик и выпьет молоко.

– И сколько надо ждать?

– Я не знаю, – не стала лгать Марина.

Рихард позвал всех:

– Сю-да.

– Идите сюда, – дополнила его слова Ася.

Все уселись на ступеньках лестницы затаив дыхание. Иришка попыталась просунуть голову в перила, но мама мягко отстранила ее.

Еж не спешил. Прошло несколько минут, полных тишиной, прежде чем он решился на предприятие. Он не стал сразу убирать все иголки. Высунув лишь носик, понюхал вокруг – незнакомый запах. А это что? Такого он раньше не знал. Что-то мокрое. Шлеп. Ой! Да это лужа. Странно, вокруг сухо, только здесь. Странный запах. Вода – не похоже. И цвет не такой. Яд! Надо осмотреться – вдруг где-то притаился враг и только ждет, чтобы он отвлекся. Нет, ничего, но на всякий случай, не мешало бы проверить. Все-таки, что же это такое? Ладно, была не была. Зажмурить глаза и… хм… странно. Очень странно. Вкусно…

Ребенок наблюдал за ежом, пытаясь запомнить все его движения. Это надо зарисовать. Если бы уметь! А еж, насытившись, еще раз понюхав и не найдя знакомого запаха, начал осваивать новый мир, в котором оказался по воле случая…

Ася лежала, уставившись в потолок. Слова Марины не давали ей покоя. Она не считала, что Марина права, а она нет, так как неправой Ася никогда не могла оказаться (так она считала с трех лет), но… Это «но» не давало ей заснуть. Вошел Рихард. Он вопросительно посмотрел на Асю, но жена сказала:

– Не бери в голову.

Муж разделся и лег в постель.

– Свет тушить?

– Да.

Светильник выключили, но лунный свет проникал глубоко в спальню, не оставляя больше человека наедине с темнотой. Рихард положил больную руку под голову. Теперь он вовсе не казался калекой, выглядел очень привлекательно. Он зло усмехнулся над своей попыткой выглядеть лучше, чем есть на самом деле, и пожил руку поверх одеяла.

– Расскажи о Борисе, – без вступления ринулась в бой Ася.

– Не могу.

– Почему?

– Обе-щал.

– Кому?

– Борису.

– Он что предполагал, что у тебя что-то будут спрашивать о нем?

– Да.

– Но речь, наверное, шла о Марине.

– Обо всех.

– Я, по-твоему, отношусь ко всем?

Рихард промолчал.

– Ну, знаешь.

Возмущению Аси не было границ: подумать только. Она и все – одно и то же. Она рывком села на кровати. Отвернувшись от Рихарда, взбила и без того высокую подушку, с размаху упала в нее, надувшись на мужа. С обиды она зевнула: завтра будет дуться от души – и заснула. Рихард лежал без движений. Он вслушивался в ровное дыхание жены. Ей пришлось не сладко – как объяснить? С ее нервами. Тут и сильный упадет…