Читать книгу Гроза над морем - Татьяна Андреевна Кононова - Страница 7

Двое людей из пиратского экипажа вывернули ему руки за спину, швырнули к мачте и привязали к ней так, что он едва мог дышать.

– Янис Джон Миллс, – без тени самодовольной улыбки капитан пиратского корабля Мэйн Остин подошел к нему поближе, раскачиваясь то ли от хмеля, то ли для равновесия. От Остина крепко пахло ромом и дешевым табаком. В одной руке он сжимал нож, небрежно поигрывая белой костяной рукоятью, в другой – черную треуголку с обожженными краями.

– Не на суде графа и не на суде губернатора судьба велела нам встретиться, а в открытом море, очень далеко от входа в бухту, в которую ты вел свою посудинку. Впрочем, премного любопытных вещиц оказалось на ее борту, не правда ли?

Матросы, стоявшие позади и ожидавшие, что будет дальше, одобрительно зашумели. Миллс даже не задумался, почему они далеко от входа в бухту Деншилля, ведь до нее оставалось лишь несколько дней пути.

– Один косой глаз всегда был твоей досадной помехой, – продолжал издеваться Остин. – Одноглазый уже не капитан Миллс… Теперь вдобавок и однорукий.

Пираты захохотали. Янис скрипнул зубами с досады.

– Развяжи меня, и я выброшу тебя за борт с одним глазом и с одной рукой, – процедил он, с вызовом глядя на капитана. Тот сперва недоверчиво приоткрыл рот, а потом громко рассмеялся в тон своей команде.

– Развязать? И отпустить? И поднять со дна твой парусник, а с ним товары и договоры, которые какой-то пес из твоей команды благополучно вышвырнул в воду? – пропел Мэйн, приподняв брови. – А закусить и выпить не хочешь?

И с этими словами он выплеснул остатки рома из бутылки Янису в лицо. Темные струйки сползли к подбородку, затерялись в тонких бакенбардах, испачкали серый шейный платок, и без того потемневший от крови. Услышав, что бумаг больше нет и Марта справилась с поручением, Янис облегченно вздохнул.

– Погляди туда! – Остин вытянул руку куда-то в сторону, и Янис, с трудом повернув голову, увидел, как поодаль, возле спуска в трюм, стоят Уолтер и Марко в окружении членов команды пиратской шхуны. И похоже, что не на правах пленников. – Как тебе такое? Если бы не мы, твои люди все равно нашли бы способ…

– Бой кончился, – вздохнул Миллс. – Да, мы проиграли, но вы еще не победили. Мои люди отдали жизнь за меня и друг за друга. Они всегда были преданы мне и своей работе. Да, не все, но большинство. Посмотри на стаю своих голодных собак, как ты думаешь, когда они тебя точно так же привяжут к мачте и выберут себе нового капитана?

Мэйн Остин оглянулся, окинул взглядом приумолкших пиратов. Все ждали, чем закончится перепалка. Преимущества пока что не были ни на чьей стороне. Капитан поверженного судна говорил очень хорошо и, что самое страшное, в некотором роде правильно.

– Я могу предложить своим людям нечто большее, чем маленькое жалование, – сказал Остин. – А что предлагал им ты, почему они так шли за тобой, мы еще узнаем. И еще узнаем о сокровищах, о которых есть сведения у выживших из твоей жалкой команды, и об оставшихся договорах и векселях. Нам они теперь явно нужнее.

– Хотите пытать меня? Попробуйте! – Янис оставался удивительно спокоен. – Я не доставлю вам удовольствие ни ответами, ни своим криком.

– Не тебя. Зачем мне ты? Я ведь понимаю, что ты скорее умрешь, чем унизишься. Но посмотрим, как ты заговоришь, если кто-то сделает больно той крошке, которая пряталась у тебя в каюте. Эй, Тоби, где там она?

Высокий рыжеволосый пират ушел на нос корабля и через минуту вернулся с Мартой. Увидев своего капитана, раненого и привязанного к мачте, она ахнула, рванулась к нему, но Тоби легко удержал ее на месте, обхватив одной рукой за шею и прижав спиной к себе. Она забилась в его железной хватке, как пойманная птица, но сделать ничего не могла: мужчина был почти на три головы выше нее и гораздо сильнее.

– Не обижай девушку, Тоби, слезы портят ее симпатичное личико, – бросил Остин, словно издеваясь, и вновь обратился к Янису. – Ну так что?

– Делай со мной, что хочешь, но не трогай моих людей. Я обещал этой девушке защиту, и я буду защищать ее до последней капли крови. А если не смогу, то отвечу только перед богами и перед самим собой.

Остин вразвалку подошел к Тоби, небрежно расцепил его руки, одной рукой обхватил Марту за пояс и дернул к себе. Она зажмурилась и отвернулась. По загорелым щекам ползли слезы. Остин провел пальцем по ее подбородку, отбросив назад копну золотистых волос, запрокинул ей голову. Марта судорожно вздохнула, когда нож с костяной рукоятью коснулся шеи и оставил маленькую царапинку чуть ниже уха.

– Впрочем, с ней мы поговорим по-другому, – капитан пиратского судна вдруг резко оттолкнул девушку, и она, отлетев на несколько шагов, снова оказалась в цепких объятиях матроса. – И с тобой тоже… по-другому. Идем, Тоби.

Они направились к спуску в трюм. Марта вырывалась, рыдала, срывая голос, но ничего не могла поделать, и Янис чувствовал, что ему самому еще хуже от того, что он не может избавить ее от этого кошмара. Матросы с палубы схлынули вниз: делить добычу и выпивать. Капитан Миллс остался в одиночестве. Он чувствовал, как силы окончательно покидают его. Разговор с Майном Остином дался нелегко, после каждого слова хотелось передохнуть. Слабость разлилась по всему телу холодным и тяжелым свинцом; если бы не веревки, прикрутившие его к мачте, он бы не мог стоять. Даже теперь ощущалось, как тонкая струйка крови медленно сползает к правой ключице и засыхает под одеждой. Капитан сделал единственное доступное ему движение: изловчившись, подцепил зубами один кончик шейного платка и затянул его покрепче, так, чтобы он служил повязкой. Ни на что большее сил не хватило, да и возможности не было. Янис уронил голову набок и закрыл глаза.

До позднего вечера пиратская шхуна не спала. Отовсюду слышались пьяные вопли и хохот, звуки потасовок и звон оружия. Янис не пытался вслушиваться в речь: все равно понятна была только очень малая часть сказанного. Мимо него проходили пираты, некоторые не обращали внимания на привязанного к мачте человека, некоторые глумились и бросали что-то в него или к его ногам. А он никак не отвечал им, то и дело проваливался в забытье, а когда ясность возвращалась в сознание, все равно не было ни сил, ни возможности пошевелиться.

Вдруг сквозь мутную пелену, затянувшую разум, прорвался голос Марты. Слов нельзя было разобрать, но в нем слышались умоляющие нотки и нотки страха. Ей никто не ответил, а спустя несколько секунд она закричала. Этот короткий, но пронзительный вскрик вперемешку с рыданиями снова заставил что-то внутри натянуться и дрогнуть звенящей струной. Капитан попытался оттянуть руками веревки, но только крепче завязал морские узлы и в бессильной досаде от души выругался. Ненадолго наступила тишина, но потом откуда-то снизу, из трюма, снова послышался крик, срывающийся на умоляющий плач. Янис крепко закусил губу и про себя обратился к светлейшим с одной лишь просьбой: чтобы девушка осталась жива и невредима.

В летние ночи темнело поздно. Когда море наконец почернело и слилось с небом, будто кто-то опрокинул огромную чернильницу, было уже близко к полуночи. Волны успокоились, ветер ласкал воду, и она тихонько плескалась о борт судна. Где-то в ее темноте, на страшной глубине, плавали, покачиваясь, далекие колючие звезды. Янис снова засыпал, уже не обращая внимания на боль в онемевших за полдня руках и ногах, но из полудремы его вырвали чьи-то тихие шаги, раздавшиеся на лестнице, ведущей в трюм.

На палубу вышел доктор Хольм. Одет он был чисто, во все новое, только старый плащ винного цвета сложенными крыльями покрывал его широкие плечи. Холодный свет луны посеребрил его спокойное, бесстрастное лицо. Он подошел совсем вплотную к Миллсу и остановился прямо напротив, не проронив ни слова.

– Ты!.. – капитан вскинул голову и задохнулся от возмущения. Страшно хотелось пить, голос сорвался, и он вынужден был продолжать уже шепотом. – Бездна, да как ты мог? Почему я сразу не разглядел… Подозревал ведь! А потом думал, что ты погиб. Собака ты, Уолтер Хольм, собака и последний предатель!

– Будь так добр, заткнись, пока они не пристрелили нас обоих, – хмуро перебил его доктор, осторожно огляделся и извлек из-под полы камзола закупоренную флягу. – Давай, три глотка. Тебе надо согреться.

– Отравить меня хочешь? – усмехнулся Янис.

– Обязательно, только не сегодня. Доверься мне и пей.

Он поднес к его губам флягу. Янис послушно глотнул – в ней оказался ром. После третьего глотка хмель еще не ударил в голову, но по телу разлилось живительное тепло, и холод морской ночи уже не заставлял дрожать и проклинать все на свете.

А дальше случилось то, чего капитан никак не ожидал от того, кого сам назвал предателем. Обойдя кругом мачту, доктор ослабил веревки, вылил несколько капель рома на отрез чистой ткани, стал стирать кровь с руки Яниса.

– Какого Темного ты делаешь? – прошипел тот, когда кисть неожиданно свело судорогой от жжения.

– Терпи, не то без руки останешься. Очень неудачно ты подставился, пуля прошла навылет, поранила вену и царапнула кость в ладони, – так же тихо ответил Уолтер и, помолчав, добавил: – А за поступок свой я не побоюсь ответить. Пойми, я не мог иначе. По их законам судовому врачу предлагается перейти на их корабль с миром. И я согласился, чтобы быть ближе к вам.

– Кто еще из наших здесь? – спросил капитан, морщась от боли, пока Уолтер промывал и перевязывал раненую ладонь. Янис пристыженно смотрел в другую сторону. Он не ожидал от Хольма такого безрассудного благородства. Добровольно перейти на службу к корсарам, чтобы быть рядом с пленниками и помогать… И это тот самый угрюмый, ворчливый и страшно невыносимый Уолтер, всякий раз после плавания с которым Янис зарекался брать его в следующее и почему-то все равно не увольнял.

– Марта…

– Знаю. Что они с ней сделали? Она так кричала, что трудно было вообще думать о чем-то другом.

– С ней – ничего, – Уолтер нахмурился и по привычке провел по своей седеющей бородке. – Но у нее на глазах избили нашего юнгу. То-то и кричала: умоляла прекратить, но этих разве слезы тронут… Хотели выбить у Дэна признание, что в записке капитана Ронтида, но он ничего не рассказал. Наверное, они были бы не так жестоки, если бы он не попытался напугать их своей магией. Чуть не разнес трюм в щепки, оставил своим обидчикам предостаточно сильных ожогов, но… Он один, а их много.

Все-таки рискнул выпустить свою стихию? Это было неудивительно. Янис давно знал Дэниэла, ценил его как хорошего работника и вскоре понял, что уважает его, как младшего товарища – веселого, смелого, сильного. Юнга действительно был ценным человеком на корабле: лишнего не говорил и не делал, в уныние никогда не впадал, всегда слушался капитана, мог подать пример многим старшим матросам. Янис также одним из первых был посвящен в его тайну, которая, кстати, вскоре перестала быть таковой. Тайна, о которой ходят легенды – уже не тайна.

– О боги, как он?

– Плохо. Как бросили, так и не вставал. Конечно, пока что держится сам и подбадривает нашу девочку, но, боюсь, это ненадолго, – вздохнул доктор, покачав головой. – Любую боль человек может перетерпеть, но сделать ее привычкой невозможно, это нужно себя ломать и заново собирать по кусочкам. Молодые на такое не способны. А Дэну всего семнадцать.

Янис ничего не ответил. Трудно было представить, что пережили юнга и его подружка, да и передергивало от одной только мысли об этом. Тем временем Уолтер закончил, закрепил пропитавшуюся спиртом повязку на руке.

– Вот и все. Потерпи до утра. Попрошу, чтобы тебя отправили к остальным. А то стоишь тут, как памятник самому себе, и радуешь Остина своим пришибленным видом.

– Спасибо, – Янис искренне поблагодарил его, решив пропустить мимо ушей язвительную реплику про памятник. – Прости, что подозревал.

Ничего не ответив, Уолтер махнул рукой и направился к лестнице в трюм.

Напрасно капитан думал, что стоя спать неудобно: как только простреленная рука перестала настолько сильно беспокоить, он провалился в сон и даже не заметил.

* * *

Далеко за полночь постепенно стали стихать пьяные крики, хохот и ругательства за стеной. Щелчки швыряемых на стол монет, стук деревянной посуды и чьей-то деревянной ноги, плеск вина и рома вскоре прекратились. Марта, нервно вздрагивая от каждого шороха, долго еще прислушивалась к тишине с облегчением и радостью. Только один раз к пленникам заглянул кто-то из глубоко пьяных матросов. Пошатываясь и дыша перегаром, он громко хлопнул дверью трюма, заявив о своем присутствии, и протянул руки к Марте.

– Пойдем со мной, я тебя не обижу, – его язык отчаянно заплетался, а мутный, ничего не выражающий взгляд бесцеремонно скользил по сжавшейся в углу стройной девичьей фигурке.

– Пошел прочь, бродяга!

Но он не отреагировал. Угроза какой-то девчонки была ему нипочем. Несмотря на то, что Остин запретил ее трогать – мол, она знатного рода, и за нее можно получить немалый выкуп, – ему свои желания были важнее приказов. Он подошел ближе. Марта невольно скривилась и попыталась отвернуться. Дэниэл, уснувший было на ее коленях, поднял голову, с трудом протянул руку вперед, загораживая девушку. Маленький, слабенький огненный шар рванулся в сторону пирата, плюясь искрами, и рассыпался прямо у него перед лицом, но этого оказалось достаточно, чтобы наглец, бормоча проклятия, осенил себя знаком богов и кинулся вон.

Едва дверь за пьяницей-матросом закрылась, Дэниэл слабо сжал похолодевшую ладошку Марты.

– Ложись, ложись обратно, – прошептала девушка, смущенно отняв руку. – Тебе нужно еще поспать. Не замерз?

– Нет… Не время думать о себе, Марта. Я немного отдохну и встану на ноги, а вот ты? Что будет с тобой? И с капитаном? Они убьют его первым, если им это взбредет в голову.

– Сейчас не время героев, Дэн, – в тон ему вздохнула Марта, не заметив, что впервые назвала его кратким, домашним именем. – Сейчас главное выжить, хотя, конечно, нельзя забывать друг о друге. Чтобы помогать остальным, мы должны цепляться за свою жизнь.

Юнга снова уронил голову ей на колени, ничего не отвечая. Глаза Марты давно привыкли к полумраку, и она видела, что кровоподтеки на лице и на груди Дэниэла потемнели, приобрели синеватый оттенок. На бледных щеках эти синяки казались еще заметнее, а под глазами залегли тени. Девушка подняла с пола его потрепанную рубашку и набросила ему на плечи, а потом стала гладить и перебирать его растрепавшиеся и слегка вьющиеся от влаги темные волосы.

– Марта, не молчи, – вдруг попросил юноша. Он отыскал в темноте ее руку и взял ее ладонь в свою. – Иначе мне начинает казаться, что я умер. Расскажи что-нибудь.

Марта задумалась. Ей нечего было рассказать ему. О невзгодах и тяготах прошлого говорить сейчас не хочется совершенно, вспоминать о счастливой и беззаботной жизни – просто больно. Хотя, конечно, думать о лучшем, когда тебе плохо – лучшее лекарство. Вот если бы он сам что-то рассказал, хотя бы про своего дядю, то это было бы другое дело. Но Дэниэл то ли задремал, то ли просто молчал и думал о своем.

– Я могу тебе спеть… Если хочешь, – смущенно улыбнулась Марта. Немного погодя, она кашлянула, прочищая горло, и тихонько начала.

За каждым рассветом придет закат,

За каждым закатом – рассвет.

И белыми крыльями парусный ряд

Поднимется снова, чуть свет.

В дорогах морских и земном пути

Прошу, сохрани себя,

Непросто вслепую во тьме идти,

Но сердце горит, любя.

Ненадолго прервавшись, Марта бросила мимоходом взгляд на Дэниэла. На его бледном, измученном лице виднелась тихая улыбка. И тогда девушка продолжила петь, и негромкий, робкий поначалу голос ее постепенно окреп, обрел силу.

Вино, и закат, и луна за окном —

Моя рука вновь в твоей,

И что б ни случилось, ты знай одно

Среди хоровода дней:

Пусть буря бушует, пусть шторм шумит,

Не надо спорить с судьбой —

Кому-то предписано вечно жить,

Кому-то – вечный покой.

Слова закончились, последние ноты красивой мелодии растворились в ночной тишине. Марта невольно заметила, что на сей раз песня получилась необыкновенно лиричной и нежной. Ее саму уже клонило в сон, и, устроившись поудобнее, осторожно, чтобы не потревожить уснувшего Дэниэла, Марта прислонилась плечом к стене и устало прикрыла глаза. Сегодня выдался ужасный денек, но завтра будет завтра, а пока что надо восстановить силы.

Проснулась она от того, что чья-то крепкая рука трясла за плечо. Спросонья испугалась, что снова пираты, вскрикнула, отталкивая кого-то в темноте, но эта же рука прикрыла ей рот. Проснувшись окончательно, Марта увидела склонившегося над ней Уолтера.

– Вы меня напугали!

– Прости, пришлось разбудить. Днем мне не позволят вам помогать. Ты в порядке? – глухим шепотом спросил он. – Тебя не тронули?

– Пустяки, пара царапин, – Марта улыбнулась, не скрывая облегчения. Доктор все-таки внимательно осмотрел ее, чем-то очень жгучим промыл след от клинка на шее, заставил выпить глоток спиртного, чтобы она не простудилась. – Посмотрите, что с Дэном… Боюсь, ему хуже, чем мне.

Уолтер опустился на колени рядом со спящим юнгой, снял с него изорванную и окровавленную рубашку, перевязал ему грудь и голову чистыми отрезами ткани, намочив их в холодной пресной воде. Не разбудить его не получилось, от неожиданного холода Дэниэл быстро пришел в себя и только шепотом благодарил храброго и самоотверженного доктора, а тот молчал и сурово хмурился, понимая, что если в столице об этом узнают, то ему ничего с рук не сойдет.