Читать книгу Сказки сержанта Брускова - Татьяна Берман - Страница 6

– Ой, милок, давненько я сдобы не вкушала да сахарком не закусывала. Одни коренья, крысы да соседские мальчишки. Вся иссохла, одряхлела, будто никогда не ела.

Мое лицо непроизвольно вытянулось, и, кажется, начала отвисать челюсть. Вдоволь насладившись моментом, бабуля громко расхохоталась, схватилась за живот и смеялась неприлично долго. Снова меня провела, чертовка. Ладно уж, порадовать пожилую даму не жалко, и так, видимо, намучалась бедная, а тут соловьем заливается. Звонкий у нее голос, приятный, хоть и немного хриплый.

– Ох, служивый, дорогой, больно весело с тобой! Я лет сорок не смеялась, за бока так не хваталась. Душу бабью ты согрел, вот и беды не удел. Я человечину больше ста лет не вкушала, одни коренья собирала. Тем только питаюсь, как могу, наедаюсь. Если бы не крысы да голуби – совсем бы вегетаркой1 стала.

Любопытно, как она про вегетарианцев узнала, подумал я, неплохой у нее словарный запас. Видимо, она меня еще не раз удивит, пора выводить старушку на откровенность.

– А ты, я посмотрю, бабуля, все знаешь, слова современные употребляешь, в самом центре живешь да хозяйство ведешь. Так что за беда с тобой случилась, от чего ты на всех разозлилась?

Баба-Яга погрустнела и принялась изливать мне всю свою широкую многовековую душу.

– Эх, служивый, знал бы ты, каково мое житье-бытье. Я в этом районе почти первая жительница, больше ста лет тут обитаю, все кусты да кочки знаю. Вернее, знала. Еще молодкой с леса своего прискакала, в столицах жить мечтала. Построила избу всем на загляденье, в силу своего уменья. По вечерам над домами да дворцами летала, наряды меняла, гостей принимала, Лешего повстречала. Жили мы душа в душу лет пятьдесят. Ох и хозяйственный он был, всю мебель соорудил, меня на руках носил. А люди ох какие были, на загляденье. Уважали, почитали, боялись да пугались. Гостинцы приносили, колдовать просили, задобрить пытались, ни на что не обижались. Не жизнь была, а сказка. С прудов Екатерининских кикиморы в гости приходили, танцам да песням учили. Домовой по хозяйству помогал, ни бед, ни забот не знала. Но тут наступил прогресс этот, будь он неладен. Окружили старушку домами высокими, дорог с повозками настроили, не выйти, не взлететь. Домовые все повывелись, Лешему пугать некого стало. Загрустил он, затосковал да назад в лес с Кикиморой болотной сбежал – подруга, называется. Потеряли человеки страх и уважение всякое к бабушке. Бранятся, ругаются, нечистью обзываются, мальчишки банками да палками кидаются, ой, горе мне, горемычной!

Старушка снова разрыдалась и принялась утирать градом текущие слезы. Я нашел в кармане бумажные платки – всегда брал с запасом – и протянул Яге. Она попыталась улыбнуться, благодарно приняла всю пачку и собиралась сунуть ее в рот, решив, что это угощение. Я вовремя спохватился, ухватил ее за руку, раскрыл упаковку, достал один платочек и промокнул ее слезы. Теперь сконфузилась уже бабуля. Она сразу перестала рыдать и принялась рассматривать невиданное диво за три рубля из ближайшего магазина. Изучив упаковку, она вдруг подскочила: «Ой, молодец, я ж тебе чай не налила, совсем старая да никудышная стала». Она быстро взяла с полки над самоваром пыльную кружку, открутила краник самовара. Комнату заполнил запах скошенной травы, а чашка наполнилась темно-коричневой мутной жидкостью. Я, признаться, до чистоты брезгливый, но отказываться было нельзя. Да и пахло так, как в чистом поле после дождя, чуть сладко и свежо. Я сделал крохотный глоток, вкус был мягкий, тепло мгновенно растеклось по груди, и всю усталость как рукой сняло. Бабуля налила чаю и себе, взяла кусок булки и засмаковала.

– Эх, свежа да нежна, давно мне таких гостинцев никто не приносил, вот уважил ты меня, служивый.

– Да на здоровье, Ягуля, ты расскажи, только без слез и рыданий, как тебя на дорогу занесло?

Старушка явно прониклась ко мне доверием и начала свой рассказ.