Читать книгу Сказки Освии. Два брата - Татьяна Бондарь - Страница 3

Карету сильно тряхнуло, и я упала обратно на жесткое сиденье, больно ударившись тем местом, что пониже спины. Кот соизволил обратить внимание на громкое «ой», вырвавшееся у меня. Он высунул морду из мешка и, как мне показалось, нагло улыбаясь, сказал:

– Совсем никакой интересной почты, детка. Зато смотри, что я нашел, – и он показал мне лапу, в которой была кольцом свернутая колбаска. – Хочешь кусочек?

Кот был таким большим, что, скорее, походил своими размерами на рысь, чем на обычного кота. Возможно, он казался больше, чем был на самом деле, из-за густой и длинной шерсти, которая доставала почти до земли из-под его пуза. Но это все удивляло, конечно же, меньше, чем тот факт, что зверюга разговаривал. Я в шоке таращилась на него, не зная, что сказать.

– Ну, как хочешь, – котище ответа долго ждать не стал, развалился на мешке и начал есть добытую таким сомнительным путем колбасу, при этом умудряясь хитро улыбаться.

Карету тряхнуло снова, приложив меня на этот раз головой о жесткую стенку. Это, как ни странно, пошло мне на пользу, я обрела дар речи.

– Ты откуда взялся? – смогла я наконец перевести в слова свое недоумение.

– Из деревни, конечно. Дыра еще та, скажу я тебе.

Кот был такой огромный, что было совсем непонятно, как я не заметила его сразу. Тем временем он расправился с колбасой и стал развязывать веревку на следующем мешке.

– Ты что, – опомнилась я. – Этого же нельзя делать!

– Честная какая! – фыркнул кот, повернулся ко мне спиной и принялся за узел с двойным усердием.

– Ну ты и нахал! – возмутилась я. – По мешкам будешь лазить ты, а отвечать за это придется мне?

Я попыталась схватить кота, но он, несмотря на свой солидный вес, оказался прытким и увернулся, при этом не выпустив веревки из лап.

– Помогла бы лучше, детка, без пальцев неудобно развязывать.

– Меня, в отличие от тебя, родители воспитывали.

– Правда? – удивился кот. – Тогда при виде меня ты должна была встать, сделать реверанс и сказать: «Добрый вечер, ваша светлость! Как приятно, что вы почтили меня своим визитом!»

– Не велика ли честь для кота? – возмутилась я.

– Нет, со мной так всегда здороваются прекрасные дамы, я же герцог.

– Герцог, который ворует чужую колбасу? Что-то не верится, – усомнилась я в знатном происхождении шерстяного валенка.

– В последнее время мне приходится добывать еду таким сомнительным способом. Знаешь, малышка, трудно заработать на колбасу, когда ты кот.

– Так лови мышей!

– Фу, какая гадость. Я до такого никогда не опущусь. Как я уже говорил, я благородного происхождения и предпочту голодать, чем есть всякую подозрительную дрянь.

Он справился с узлом, пошарил в мешке и достал оттуда бумажный сверток.

– Зачем есть мышей, если есть печеньки! – добавил он, бесцеремонно разрывая упаковку когтистыми лапами. – Хочешь одну?

Я оставила попытки поймать кота. Честно признаться, я не очень-то и старалась. Этот кот мог дать сдачи, если что. А печенек мне очень хотелось, я сладкого не ела уже полгода, да и вообще в приюте едой не баловали.

– Нет, не хочу, – соврала я, а живот при этом предательски заурчал.

– Ну-ну, – ухмыльнулся он, уже разжевывая первую. Его проблемы нравственности, похоже, не волновали.

– Тоже мне кошачий герцог, – усмехнулась я.

– Я не кошачий. Я настоящий. Только меня заколдовали. Так что считай, что тебе повезло. Ты мне поможешь расколдоваться, мы поженимся и будем жить долго и счастливо, все как в сказке.

– А когда ты был человеком, ты тоже был таким толстым и проверял чужую почту?

– Я был стройным и красивым. Излишний аппетит – это побочный эффект наложенного заклинания. А чужую почту, конечно же, проверял, – невозмутимо ответил кот. – Нас этому с детства учат. Надо быть начеку и читать всю переписку, какую сумеешь раздобыть. А вдруг тебя хотят отравить? Или очернить перед королем, что куда опасней. Кроме того, можно перехватить чужое письмо, а вместо него отправить поддельное, выгодное для тебя.

– А в почтовой карете что делает ваша светлость? Ищет неугодные письма? – насмешливо спросила я.

– Нет, – недовольно поморщился кот. – В карете моя светлость прячется. А ты мне будешь помогать, если понадобится. Кстати, называй меня Альберт, так будет удобней.

Я поняла, что в ближайшее время от общества наглого кота не избавлюсь, поэтому решила, что сказать свое имя все равно придется.

– Меня зовут Александра.

– Александра, Леся… Лисичка, значит, – мяукнул кот, выбрав для себя одно из сокращений моего имени. – А что, мне нравится.

Мне не понравилось. Так меня называли в институте, а добрых воспоминаний оттуда у меня осталось мало. Благородные девицы из богатых древних родов всегда задирали свои маленькие острые носики и произносили «Лисичка» с некоторым презрением. Их имена были громкими и звучными, такими как Альбертина, Марилианна или, к примеру, Франсуаза. Никаких сокращений они не допускали.

Кот уже почти доел печеньки. Дорога становилась все хуже, мы въезжали в лес. «Только бы не напали разбойники», – забеспокоилась я. Альберта такая мелочь, как разбойники, похоже, вообще не волновала. Или он своим кошачьим мозгом не понимал, что вероятность повстречаться с ними вообще есть, или решил для себя, что кот разбойникам вряд ли понадобится, с него, кроме шкуры, взять нечего.

– Так что, Лисичка, куда ты едешь? – рот у Альберта наконец освободился, и он решил развлечь себя беседой со мной.

Он развалился, вытянув лапы, на самом большом, бархатном мешке, предназначенном для перевозки дворянских писем, и приготовился слушать. Я подумала, что фанатичные королевские почтальоны утопят либо его, либо меня за такое кощунственное отношение к письмам господ. Почтальоны всегда были очень преданы своему делу и до тошноты педантичны. Они были готовы защищать вверенную им переписку чуть ли не до смерти, поэтому мысль об их гневе не была такой уж абсурдной. Мне даже казалось, что на всех почтальонов королевские маги накладывали специальное заклинание, которое вселяло в них трепетное отношение к письмам и посылкам. Это помогало уберечь секреты, которые им предстояло перевозить каждый день из города в город.

Ответить Альберту на его вопрос я не успела. Снаружи послышались голоса, и карета начала сбавлять скорость. Либо разбойники идут грабить, либо кучер унюхал кота.

Но я ошиблась. Никто не спешил открывать дверцу кареты, а голоса звучали все громче. Снаружи хорошо улавливался страх примерно из пяти источников. Одним из них был кучер, он находился ближе всех, и его испуг был самым ярким, вспыхнувшим внезапно. А вот остальные боялись иначе. Их страх был не резким и внезапным, а тягучим, спрятанным вглубь. Они будто были вынуждены жить с ним изо дня в день и привыкли к такому своему положению.

– Странно, – сказала я и посмотрела туда, где только что сидел котище. Мне хотелось узнать, что он думает по этому поводу, но его уже не было, только пустая упаковка из-под печенья валялась на полу. Я подтянула ее носком сапога и спрятала под платьем. Мало ли что. Почтальоны вряд ли будут бить несчастную сироту, но все-таки лучше им не знать об украденном печенье. И тут по моим ногам чиркнул пушистый хвост – котище залез ко мне под подол, причем когда и как он там очутился, осталось для меня загадкой.

– Нахал! – возмущенно прошептала я. В другой ситуации я бы не шептала, но очень уж не хотелось привлекать к себе внимание.

– Прикрой меня, детка, – шепнул в ответ кот. – Это за мной.

Прикрой его! Этот кот весит почти как половина меня. Трехлетнего ребенка было бы проще спрятать под юбкой, чем этого пушистого нахала. Да и с какой стати мне его прикрывать? Я попыталась вытолкнуть его ногой наружу, но бессовестное животное обхватило мои ноги лапами и держалось изо всех сил. Должна сказать в его защиту – когти он не выпускал.

Карета тем временем совсем остановилась. Я замерла, перестав бороться с пушистым монстром. Общий страх снаружи захватил на минуту и меня. Стало очень тихо. В этой тишине были хорошо слышны шаги, приближающиеся к карете. К нам подходил человек, который не боялся ничего на свете, это его боялись все. Кот под моими ногами замер. Я вжалась в спинку жесткого сиденья, наивно полагая, что эта неведомая опасность, может быть, обойдет меня, что меня просто не заметят. Это было похоже на то, как дети прячутся под кроватью, когда боятся. Но, как это всегда бывает, детские надежды не оправдались, и дверь кареты открыли снаружи.

Человек, которого я увидела, был очень красивым, высоким и стройным. Он был одет в дорогой строгий дорожный костюм, а спина была очень прямой. Все это выдавало в нем богатого и воспитанного по-королевски господина. Его лицо, тонкое и правильное, портили только вертикальная морщина, пересекающая лоб, и пустые, мутные глаза, которые было неожиданно видеть на таком умном лице.

Мое сердце ударило несколько раз быстрее, чем обычно, а потом как будто перестало биться вообще.

Все разговоры в институте благородных девиц были только о любви и о замужестве. Я их терпеть не могла. Эти «благородные дамы», мои ровесницы, готовили себя только к этому, не уделяя существенного внимания ничему больше. Они все время были влюблены. В каких-то поэтов, актеров, графов и даже простых незнакомцев, которые проходили с важным видом по улице. Сначала меня это смешило. Их любовь была как жизнь мотылька – слишком короткой и исчезала на следующий день. Но когда вокруг тебя все постоянно влюблены, а ты никогда и ни в кого, волей-неволей задаешься вопросом «почему?». Под конец моей учебы я начала себя чувствовать ненормальной, не способной на любовь вообще. Я никогда об этом не говорила и даже боялась признаться самой себе, но в моей душе институтские подруги поселили страх, что я не полюблю никогда.

И вот сейчас все это превратилось в пустое волнение из прошлого, потому что я полюбила человека, которого все боялись, которого я видела в первый раз и который сейчас цепким взглядом осматривал карету и меня.

– Сирота? – спросил он ледяным голосом.

– Да, ваша светлость, – ответила я. Сирот всегда развозили к родственникам почтовые кареты.

– С тобою кто-то едет? – он посмотрел на примятый мешок, где минуту назад лежал кот.

– Нет, – соврала я не потому, что хотела его обмануть или помочь Альберту. Это вырвалось у меня случайно, голова отказывалась работать, и я забыла обо всем на свете.

Выражение лица незнакомца изменилось, его взгляд прояснился, и он показался на секунду удивленным.

– Ты что, меня не боишься?

– Нет, ваша светлость. Похоже, я вас люблю, – ляпнула я.

Брови незнакомца поползли вверх. Мои тоже. Я сама от себя такого не ожидала. Он ничего не сказал, развернулся и пошел прочь от кареты, бросив в сторону сопровождавших его слуг:

– Его здесь нет, уходим.

А я так и продолжила смотреть на его строгую ровную спину, не в силах отвести глаз. Карета тронулась, и в маленьком окошке снова замелькали деревья, чужой страх стал исчезать.

Когда наша карета отъехала достаточно далеко, кот не спеша вылез из-под моего платья и улегся обратно на мешок. Глаза его были выпучены от удивления, и он просто молча на меня таращился какое-то время.

– Ну ты и выдала! – наконец сказал он. – Ты хоть знаешь, кто это был? Это же был герцог Страх. Знаешь, кто это? Или ты из такой глухой деревни, что не слышала?

Герцога Страха по-настоящему звали Рональд Бенедикт Освийский, и его знали все. Не было настолько глухой деревни, чтобы не слышать о нем. Поговаривали, что он собрал вокруг себя двенадцать сильнейших магов королевства для собственной защиты. Каждый месяц он осыпал их золотом под стон народа, чьим трудом это золото добывалось. Маги взамен обеспечивали его безупречной магической защитой. Считалось, что герцога нельзя убить. Его нельзя было отравить, заколоть, утопить, заразить смертельной болезнью, подстроить для него ловушку. Среди людей ходил слух, что даже просто замыслив что-то недоброе против герцога, можно было отправиться к Матери Хранительнице.

Власть герцога становилась все сильнее, и даже наш добрейший король Альвадо его боялся. По слухам, последние три наемника были подосланы к герцогу именно им, дабы облегчить бремя народа, но всех их постигла неудача. Они исчезли бесследно.

Говорили также, что герцог казнил неугодных ему людей, что темницы его замка были переполнены и их стены сотрясали крики пытаемых. Но самым страшным злодеянием, которое ему приписывали, была та самая болотная чума.

Первые случаи болезни появились именно на его торфянике. Герцог Страх хотел наказать слуг за непослушание и бунт, который те осмелились поднять. Герцога обвиняли в том, что по его заказу кто-то из бессовестных магов создал болотную чуму. Никто из тех, кто работал на его болотах, не выжил. Потом болезнь вышла из-под контроля и выкосила чуть ли не половину жителей Освии. Именно стараниями герцога приют, из которого меня с удовольствием выслали, был переполнен детьми.

Ненависть к герцогу росла, и имя его звучало в самых страшных проклятиях, произносимых вместо молитв Матери Хранительнице перед сном.

Я тоже стала сиротой из-за герцога. На душе было горько и больно. Любить убийцу я не могла. Мои светлые чувства угасли, только появившись, еще быстрее, чем любовь болтушек из института.

– Он искал тебя? – спросила я, чтобы отвлечься от чудовищной пустоты в душе.

– Меня, – спокойно ответил кот. Его не особо беспокоило то, что на него охотится главный злодей королевства. В отличие от всех, кто дрожал от страха полчаса назад, когда герцог остановил карету, у него не было перед ним никакого страха. Альберт действительно был не просто кот.

– А от тебя-то ему что нужно?

– Он ищет меня, чтобы убить. А мне этого не хотелось бы. Я слишком хорош, умен и молод, чтобы умереть. Мне всего двадцать три. Тем более я не хочу умереть котом. Хотелось бы вернуться в свою шкуру, хотя вернее будет сказать – кожу. Поэтому спасибо тебе, что меня не выдала, за мной должок.

Я подумала, что раз жестокий герцог ищет Альберта, то шансов спастись у него мало, а помогать ему опасно. Но это также могло означать, что кот сделал что-то хорошее ему наперекор.

– А что нужно, чтобы тебя расколдовать? – осторожно поинтересовалась я.

– Нужно, чтобы меня поцеловала прекрасная юная девушка, – ответил он очень серьезно, с надеждой глядя мне прямо в глаза.

Я на секунду засомневалась, но мне всегда нравились сказки с превращениями, и было очень интересно взглянуть, а тем более принять участие в таком. Я нагнулась и чмокнула кота в подставленную с готовностью морду. Ничего не изменилось. То ли я оказалась недостаточно юной, то ли не очень прекрасной, то ли кот на самом деле был подлым обманщиком. Посмотрев на него, я поняла, что, скорее всего, третье. Альберт чуть не свалился с мешка от смеха.

– Поверила, – хохотал он. – До чего же ты наивная. А доверять первому попавшемуся коту тебя тоже родители учили? А вдруг я брат герцога и такой же негодяй, как и он сам, или даже хуже?

Я обиделась и отвернулась к окну, а кот еще долго смеялся, довольный своей выходкой. Я решила, что больше не буду говорить с этим пушистым обманщиком. Он это понял и даже не пытался снова начать разговор. Вытянувшись на мешке, он закрыл глаза и уснул, все еще довольно улыбаясь. Я позавидовала ему. В том, что ты кот, есть свои плюсы – коты всегда умеют устроиться удобно.

Наконец тишина, позднее время и усталость взяли свое, меня стало клонить в сон, и он вскоре смог победить даже нестерпимую тряску кареты.