Читать книгу Тимуровцы - Татьяна Корнева - Страница 12

На следующий день плохие и хорошие новости следовали, перемешавшись меж собой. Утром явился следователь Сидоркин. Сначала свернул кровь, потом пригласил в кино. Инга отказалась, Сидокин смутился, сник и свалил прочь. Потом сказали, что с Кужугетом полный порядок. Ничего не сломано, обычное защемление позвонка после травмы. Длительный постельный режим и будет как новенький. Вызвали к начальству и сообщили, что муниципалитет собрался сократить несколько ставок с нового года. Первыми претендентами на увольнение станут её танцоры. Сними договоры заключены срочные, а срок истекает аккурат 31 декабря. Не бухгалтерию же с отделами к Новому году сократить. Инга сама должна понимать: у людей семьи, судьбы, карьеры…

– Главное, не говорите пока своим ничего. На новогодних мероприятиях отдела культуры все должны спокойно выступить. Вашу ставочку, Инга Николаевна, сокращать не будем. Название должности поменяют, а оклад оставят прежним. Формальности, сами понимаете.

Что это означает, Инга понимала, не маленькая. Должность назовут как-нибудь вроде младшего помощника старшего заместителя, оклад оставят, стимулирующие надбавки уберут. Что поделаешь – учреждение культуры. Расстроившись из-за работы, Инга едва не удалила из «входящих», как спам, письмо из Москвы. Потом кликнула вложение и ахнула: весь коллектив пригласили на стажировку. Что и говорить, международные фестивали – хорошее подспорье для времени перемен! А может опять повезло!

Ближе к вечеру позвонил Илья. Его звонка Инга ждала весь день. Обещал же экскурсию! И вообще, человек приятный вырос из Илюшки Крещёного… Они встретились в центре и не спеша отправились в мастерскую. Дошли быстро.

– Небольшой тут беспорядок без хозяина, но скоро Сеню выпишут, и снова продолжатся его муки творчества, – произнес Илья, отмыкая резную дверь.

Художник обустроился под самой крышей мансарды многоквартирного жилого дома.

– Полюбуйся только, какой отсюда вид!

Вид из окна на первый взгляд не представлял ничего особенного. Сверху вечером городские виды одинаковы – множество горящих окон, фонари, витрины… Наверняка, это располагает к написанию нереальных картин. На Сениных полотнах мчались на зрителя тувинские яки, кружились вороны, танцевали дельфины… И всё это – размашистыми мазками, контрастными красками!

– Ой! Летающая корова! Я такую в Париже видела. Неужели его? – не поверила Инга, заметив холст средней величины.

На фоне фиолетово-лиловых небес кружила, болтая копытами, рыжая корова, открывая вниманию зрителя вид снизу на свое белоснежное брюхо с округлостями вымени. Там, наверху, ветер ласково трепал кудрявые облака, коровью чёлку и кисточку хвоста. Картина была исполнена какого-то мультяшного веселья и детскости.

– Скорее всего. Самая покупаемая серия «Когда коровы летают».

– Смешно…

– Сам удивляюсь, как такое могло прийти в голову… А вот это ты должна увидеть непременно.

Илья вытащил из дальнего угла пыльную папку и принялся раскладывать перед Ингой странные зарисовки. Если картины маслом, развешанные на стенах, были написаны яркими красками, быстрым почерком и жирными мазками, то в папке, спрятанной подальше от глаз, хранились графические работы с тонко прорисованными лицами. Здесь не было изображений обнажённых дев или мужчин с волевыми подбородками – столь любимых коллекционерами-«картинщиками». С рисунков и акварелей смотрели лица бездомных и стариков, юродивых и слепых, несчастных, измученных людей.

– Боже!

Инга отшатнулась, почувствовав неладное.

– Нет, нет, смотри внимательно, – остановил Илья.

Нехотя, она подчинилась и принялась всматриваться в один из портретов. Тонкие линии словно ожили, и нижний слой рисунка, этакий неожиданный 3D-эффект,вдруг явил ей лицо с синим взглядом. Сморщенное и умное, ласковое и коварное одновременно.

– Это она? – не поверила своим глазам Инга.

Илья молча кивнул. Вглядевшись в следующий рисунок, Инга вновь увидела старуху, повернувшуюся к ней в три четверти. На других портретах Аделаида Ефимовна, то посмеивалась, то поджимала губы, то устало рассматривала собственные узловатые ручки…

– Он видит Аделаиду в каждом убогом. Как-то рассматривали с ним старые снимки заключённых ГУЛАГа из сибирских лагерей, так Арсений то и дело вскрикивал: «Вот же она! Здесь, и здесь, и тут!». Может это болезнь, а может, что другое. Я разговаривал с другими Сениными знакомыми, любителями живописи, и многие признавались, что персонажи этих картин жалости не вызывают. Стоит всмотреться внимательнее в лица, и чувствуется опасность, какая-то совершенно реальная беда. Откровенно говоря, я и сам в последнее время с опаской начал приглядываться к бабушкам в храме.

– Так что же ты там делаешь? Какого спасения ищешь?

– Сам пока не пойму! – грустно улыбнулся Илья.