Читать книгу Тимуровцы - Татьяна Корнева - Страница 9

Когда Сеня скрылся из виду, Евгений Львович направился в административный корпус диспансера. На нынешней работе больше всего ему нравится ухоженная территория дурдома. Удивительно, но порядок здесь поддерживают медперсонал и пациенты без участия профессиональных садовников. Тем не менее, клумбы, кустарники и скамейки в любое время года радуют глаз. Не удивительно, что никто из больных и не помышляет о побегах. Даже отправленные сюда на судебно-психиатрическую экспертизу убийцы, что содержатся совсем в других условиях чем, скажем, Сеня, становятся спокойнее от вида тихих сквериков.

Психолог присел на любимую лавочку.

– Приветствую, коллега! – послышалось рядом.

К Евгению Львовичу приближался батюшка из местного храма. Отец Александр – частый гостьв диспансере. Мужчины испытывают взаимную симпатию друг к другу, не только от того, что ровесники. И психолог, и священник отличаются спокойным характером и одинаково приятными манерами. Батюшка с удовольствием общается и с больными, и с медперсоналом, убежденный, что слова поддержки последним порой бывают нужней.

– Выглядите озабоченным. Что-то случилось? – поинтересовался священник, усаживаясь рядом.

Евгений Львович ни от кого не потерпел бы подобного вторжения в личное пространство. Но отец Александр – дело другое. Его внимание приятно всем, независимо от специализации, диагноза и религиозной конфессии. Даже такого убежденного атеиста, коим привык себя считать Евгений Львович, общение с батюшкой успокаивает, а спокойствию следует поучиться большинству современных людей. В том числе и медикам

– Ничего особенного. Рабочий момент. Один здешний обитатель панически боится старушек. Скорее всего, сказался какой-то травмирующий момент, пережитый в детстве, а я не могу заставить его рассказать об этом. Вам, наверное, это далось бы проще: тайна исповеди…

– А гипноз, как я припоминаю, не ваш метод, – улыбнулся священник.

– Ну, какой гипноз душевнобольному? Вы даже не представляете, что это за взлом подсознания! Такие методы допустимы только в отношении преступников, и в том лишь случае, когда нет сомнений в их полной вменяемости.

– Удивительное дело, у нас при храме сейчас живет изобретатель, который тоже страсть как не любит старушек. А их там, как понимаете, предостаточно. Мечтает попасть в мужской монастырь. Отговариваю…

– Сколько лет вашему изобретателю.

– Точно не скажу. За сорок.

– Наверняка, не женат и бездетен?

– Так и есть.

– Тогда ничего удивительного. Человек подсознательно боится приближающейся старости.  Кризис среднего возраста, если проще. У нас другое.

– А ваш пациент молод?

– Нет. Тоже чуть более сорока.

– Так почему же другое?

– При кризисе среднего возраста неприязнь к пожилым людям, как правило, не доходит до галлюцинаций, батюшка, – усмехнулся врач и поспешил распрощаться, – Пора на планерку. Сухов не любит, когда опаздывают. Спасибо, что составили компанию.

– Понимаю… Геннадий Иванович строгий руководитель, благослови вас Господь, – улыбнулся батюшка.

Доктор попрощался и быстрым шагом направился к административному корпусу. Отец Александр какое-то время смотрел ему вслед, потом поднялся и тоже поспешил к выходу из сквера, на остановку автобуса.

Когда отец Александр вернулся в храм, во дворе хозяйничал новый послушник. Тот самый изобретатель, кандидат наук, приехавший пару месяцев назад из Новосибирска, о котором он только что рассказал психологу из лечебницы для душевно больных. Прежде чем уйти в монастырь, мужчина решил пожить при храме. Через смирение и труд на благо Всевышнего, многие приходят на службу к Господу, но старания этого человека напрасны. Отец Александр убеждён, конструктору не готов принять монашеский обет. У каждого человека свой крест, собственный жизненный путь, и далеко не каждый верующий может следовать строгим заповедям. Уверенность священника не безосновательна. Вот, например, что опять за агрегат выволок трудник на дорожку?

Приблизившись, батюшка узнал газонокосилку, купленную епархией прошлой весной.

– Доброго здоровья, сын мой. Чем занимаешься? – поинтересовался батюшка, полный нехороших предчувствий.

На прошлой неделе послушник смастерил приспособление сбивать сосульки с карниза крестильного храма, а потом – давай настаивать, чтобы прибор испытали на колокольне! Дескать, одноэтажное крестильное помещение для его новшества – семечки, надо проверить, как работает устройство на самом верху. Какая гордыня у человека! Отец Александр долго беседовал с трудником, прежде чем убедил того спрятать в сарай негодное приспособление. Но тот опять принялся за старое!

– Спаси вас Бог, святой отец. Я тут подумал, скоро заморозки начнутся, дорожки обледенеют. Вот подшаманил маленько и теперь ваша газонокосилка готова дорожки песком подсыпать, чтоб не убился кто из верующих. Чего ей всю зиму стоять без дела?!

Отец Александр лишь сокрушенно покачал головой, сморщив нос от непотребного словечка. Ишь, «подшаманил» он! Сколько можно объяснять грешнику: уповая на Господа, не поскользнешься и не оступишься! Сказано же: «На руках возьмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою. Яко на мя уповай – и избавлю, и покрыю. Яко познай имя мое, воззовет ко мне – и услышу его. Долготою дней исполню его и явлю ему спасение мое». Дорожки храма, вымощены ровненькой плиткой. Их поутру веничком подмести – одно удовольствие! А этот механик-выдумщик, раскурочил новую газонокосилку!

Батюшка перекрестился на сияющий крест колокольни, чтобы избавиться от нахлынувшего раздражения, и посетовал вслух, что кусты на заднем дворе до сих пор не подрезаны…

– Исправим, батюшка, – смиренно пообещал трудник.

Отношения с религией у Ильи не складываются с детства. Помнится, читать он научился по бабулиному молитвеннику, следя, как полуграмотная старушка вполголоса читает вслух и водит пальцем по строчкам. Скоро читал он молитвенник гораздо быстрее старенькой бабки, а древние словечки «благословити», «заповеди», «повиняти», «носити» принялся с удовольствием употреблять прилюдно. Когда отец догадался, откуда у шестилетнего сынишки странные речевые обороты, устроил выволочку и тёще, и Илюшкиной матери! Отец мужчиной был серьезным, пустых шуток не жаловал, а старушечью набожность терпел лишь из уважения к возрасту.

– Я вам, мамаша, вот что скажу. Вашим старорежимным опусам давно уже самое место в печке! Мало вам от Советской власти досталось за невежество, мало родню вашу раскулачивали и ссылали? Хотите и нашей семье жизнь испортить своей темнотой? Не по-зво-лю!! Зап-ре-ща-ю учить ребенка устаревшим понятиям! – стучал он кулаком по столу, как выпьет.

Мамка отмалчивалась, а бабуля роняла в сердцах:

– Тьфу ты, прости Господи! Трезвый – человек, как человек, а напьется – дурак дураком!

И плелась в свою каморку с иконками, вязаной скатертью, вышитыми наволочками и старыми книгами…

– Собирайся, Илюха, поедем в церкву, пока жива. Эти бестолочи, родители твои, чую, так и не удосужатся крестить ребенка…

Благодаря родной бабке, стал он Крещеным, и откликался на это прозвище, пока не закончил школу…

После истории на Первой Строительной Илья начал заикаться. От малейшего волнения нёбо и скулы сводило холодом.

– Смотри, отцу не сказывай, – велела бабуля и завела Илью в каморку с иконами.

Там, шепча молитву, она расплавила церковную свечку и вылила в чашечку со святой водой коричневый воск. Потом вместе с Ильей бабуля долго рассматривала причудливо застывший узор. Череп и кости, старинный камин и седая кошка, бабка-монстр, поленья и бочонок для дождевой воды – все переплелось в восковом рисунке…

– Ничего не пойму, – наконец, перекрестилась старуха, – какие-то кости, да могилки… Пускай остаются навек в воске церковном, а не в головушке раба божьего… Во веки веков, аминь!

Выливала на воск бабушка Илью несколько раз. Постепенно смертельный холод всё реже и реже сковывал речь, пока совсем не прошло заикание. Потихоньку забылась и история с пожаром.

Но год назад она вспомнилась во всех подробностях, когда в их конструкторском бюро сменилось руководство. Лабораторию передали другому собственнику, сотрудникам объявили о предстоящем уплотнении кадров. Серьёзные люди, его коллеги, ученые и кандидаты наук, вдруг начали плести интриги, словно тётушки из бухгалтерии. Нервотрепка заканчивалась вечером, а после работы в ведомственной квартире у телевизора накатывали воспоминания о детстве. Вспоминались Инга, Фоменко, Димка с братишкой… все, кто остался в том давнем Абакане. Однажды он купил билет на поезд, написал заявление об уходе по собственному желанию и освободил ведомственное жильё. Только в поезде пришло понимание, что никто не ждёт его в Абакане. А Инга, Фоменко и даже Димкин братишка давно вышли из пионерского возраста и, наверняка, превратились в таких же неуживчивых людей, как его бывшие коллеги… Захотелось исчезнуть. Уйти в монахи… Так оказался Илья в новеньком храме родного города, где не нужны механизмы, а старушки, скользящие у алтаря, куда полезней дипломированного механика-изобретателя…