Читать книгу Петербургский дракон - Татьяна Кручина - Страница 4

На следующий день лекарь Гордей Морган и хранитель Левон Гавран отправились на остров Прилета. Выехали затемно, по городу и Московскому шоссе промчались с ветерком, но по проселочным дорогам пробирались долго, мешали сильный туман и глубокие рытвины, заполненные грязной жижей. Несколько раз драконам пришлось выходить из машины и оттаскивать с пути обломки деревьев.

В условленном месте, в двадцати километрах от деревни Шапки, их уже ждал Аук. Вести были неутешительные. Ночью по этому району прошел разрушительный ураган, с ливнем и градом. Ручьи и речки переполнились, болото стало непроходимым. К острову Прилета путь был отрезан.

Никаких новых сведений о пропаже камня от Аука получить не удалось. Драконов это не удивило. Аук был славным лесовичком, но глупым и не способным к логическому мышлению. Обычно он, как и все подобные существа, выполнял роль помощника лешего по самым несложным и беззлобным делам. Таких лесовичков называли подлешниками.

Внешне Аук представлял собой низкорослое мохнатое чучело на козьих ножках с единственным безволосым участком – гладким, без ресниц и бровей, сизым лицом с курносым носом, мелкими, близко посаженными глазками и щербатым ртом. Ничего от него не добившись, драконы решили навестить местного лешего. Аук радостно побежал вперед, показывая дорогу.

В лесу было сыро, по-осеннему свежо и очень тихо, как часто случается после бури. Постепенно светлело, туман рассеивался, отступал, лес становился прозрачным, проглядывался глубже, хотя оставался все таким же неподвижным и сонным. Дождя не было, но с ветвей деревьев и остатков листвы на дождевики и лица драконов скатывались потоки крупных холодных капель, а пожухлая, но еще высокая трава, быстро вымочила штаны до колен. Кругом валялись обломанные сучья, попадались и поваленные стволы со свежей намокшей землей на вывороченных корнях.

Путники вошли в ельник, двигаться сразу стало труднее. Деревья становились выше и все плотнее прижимались друг к другу, мокрые ветки били по лицу, царапая колючими иголками.

Аук подошел к двум стоящим рядом, ствол в ствол, разлапистым высоким елям и что-то коротко прошептал, затем похлопал в ладоши. Стволы раздвинулись, и драконы вышли на небольшую ярко-зеленую полянку, покрытую мхом и вереском, с весело торчащими повсюду грибами и краснеющими островками брусники. Тут росли и боровики, и подосиновики, и рыжики – мечта, сказка для грибника. От сдвинувшихся с треском стволов к противоположной стороне полянки бежала тропинка. Там виднелась бревенчатая изба.

У поленницы, на длинной лавке, откинувшись назад и вытянув ноги, с понурым видом сидел лохматый, бородатый мужичок, одетый в тулупчик, вывернутый наизнанку, теплые ватные штаны и резиновые сапоги. Это был главный леший юго-восточных лесов Михаил Михайлович Московский, или, как его все звали, Мих-Мих, известный своей вспыльчивостью и строптивым нравом.

Он за ночь сильно устал и хотел спать. По календарю было семнадцатое октября, Ерофеев день. Согласно народным поверьям, в этот день леший проваливался под землю, где зимовал до весны, но перед расставанием с лесом злился и бесновался.

Никуда проваливаться Мих-Мих не собирался, но свято чтил традиции и каждый год на Ерофея-мученика поднимал бурю, ломал деревья и гонял зверье, что, надо сказать, было очень утомительно. Увидев подходящих драконов, леший, кряхтя, поднялся с лавки и развел в стороны руки.

– Рад, рад, гости дорогие, – просипел он. – Только прилег после тяжкой ночи, а Манька тут как тут. Орет, трещит о вас, – сварливо добавил он, показывая на сидящую на поленнице сороку.

– Видно, что потрудился ты на славу, устал, дров наломал много, но дело у нас срочное, – сказал Гордей, нисколько не удивившись недовольству лешего. – Смотрю, ты мои рекомендации соблюдаешь, не в лаптях, а в сапогах ходишь. Правильно, с твоим-то ревматизмом, – добавил он, улыбаясь.

– Ну да, ну да. В сапогах теплее. Дело ваше знаю. И про камень пропавший, и про дракона убитого. Плохие вести быстро доходят. Но ничем помочь не могу.

Мих-Мих хотел только одного, чтобы все от него отстали и дали спокойно поспать.

– Как же так? Камень ведь не иголка, он килограммов двести весит. Не может быть, чтобы в лесу никто ничего не слышал и не знал! – воскликнул Гордей.

– Это раньше я обо всем знал, – усталым с грустью голосом проговорил леший. – Помощников было много. Каких только в здешних местах лесных духов не обитало! За каждый трухлявый пень да густой ельник чуть не дрались. Не всех и брал-то. А теперь у меня один болотник на сто верст. Я уже его спрашивал, ничего не знает. Он сейчас на соседнем болоте обитает, там клюква растет, туда ягодники ходят, их можно попугать, заманить в топи непролазные, а если повезет, так и утопить. На вашем болоте только костяника растет. Кому она нужна? Место сырое, топкое, туда никто не ходит, сами ведь такое просили.

– Куда же духи лесные подевались? – еле сдерживая негодование, спросил Левон.

– Так кто куда разбежались. Лесной дух ведь чем питается – страхами и уважением, а сейчас люди детей одних в лес не пускают, ходят все больше компаниями. Идут с телефонами, там у них карта нарисована. Кнопки жмут, грибы сбивают, ягоду топчут. Лесов меньше, людей больше. Скоро не они, а мы их пугаться будем. Духи и разбежались. Некоторые в деревню подались, пристроились банниками да амбарниками. Там жизнь попроще и повеселее. А молодежь в город рванула, этих, как там их… не припомню названия… шумную нечисть изображают.

– Полтергейстов, – подсказал Гордей.

– Во-во. Тьфу, будь они неладны, – подтвердил леший.

– Мих-Мих, не юродствуй. Знаю, что не один ты в лесу. Помощники-то остались, – сказал Гордей.

– Помощники, говоришь. Есть у меня один малец, Остроухом кличут. У него можете спросить, но он если бы что знал, то уж давно прибежал бы и рассказал. Главный сплетник в лесу. Все, подлец, слышит, – проворчал леший и сплюнул.

– Так позови, – приказал Левон.

– Да чего его звать, вон сам бежит. Услышал, что о нем говорят, тут как тут. Во все дела встревает, хуже репейника, – леший с неприязнью указал на приближающегося к ним подлешника.

Остроух был росточком с Аука, схожий с ним ножками и ручками, но уши имел гигантские, как два больших лопуха. Между них из кучерявой шерсти выглядывали небольшие рожки, а из приоткрытого от бега и усердия рта торчали два острых клыка.

– Вызывал, хозяин? – с готовностью спросил Остроух.

– Да не успел еще, только подумал о тебе, – ехидно ответил леший.

Остроух, решив, что его похвалили, расплылся в улыбке, показав остальные остренькие зубки.

– Ты не лыбься, а расскажи, как камень с острова Прилета умыкнули, – строго приказал леший.

Остроух сразу сник, мордочку потупил, ручонками замахал, носом засопел:

– Не знаю.

Леший с видимым удовольствием дал ему под зад пинка, от которого подлешник закувыркался по поляне, а потом быстро побежал в лес, не оглядываясь и кулачками вытирая слезы.

– Вот тебе Остроух, не будь глух! – прокричал вдогонку Мих-Мих. – Ну, убедились, что тихо ваш камешек утащили, никто ничего не слышал и не знает? – сказал он драконам.

– А зверье лесное? Может, они что приметили? – не сдавался Гордей.

– Да откуда? Места глухие. Зверье там не живет. Одни комары да мошки. У них жизнь короткая, а память еще короче, – все больше раздражаясь, проворчал леший.

Левон от непочтительности Мих-Миха нахмурил брови и угрожающе двинулся в его сторону. Но Гордей рукой остановил хранителя.

– Зверье зверьем. Только вот Пал Палыч говорит, что информацию можно у любой травинки получить. Там ведь и березки на кочках растут, и кусты, – сказал Гордей.

При этих словах Мих-Мих отпрянул, сжал кулаки, безволосая часть его физиономии покрылась морщинами и стала багровой, а глаза гневно засверкали зелеными искрами. Реакция была ожидаемая. С Пал Палычем Выборгским, главным лешим северо-западных лесов, он был в давнишних контрах, что подтверждали полосы буреломов и миграция зверья в спорных лесных районах.

– Этот клоун, этот шут гороховый! Он там что-то говорит! Да у него в этом году ни грибов, ни ягод. Все белки ко мне перебежали. У него скоро и леса не останется. Вся земля домами утыкана, – прокричал леший.

Упоминание о западном конкуренте сделало свое дело. Поорав и помахав кулаками, Мих-Мих, во-первых, взбодрился, а во-вторых, утвердился в намерении ни в чем не уступить ненавистному соседу.

– Ладно, посидите тут. Можете костерок развести. Дело небыстрое, – хмуро сказал он драконам и пошел по тропинке.

На середине полянки леший походил кругами, чуть притоптывая. На приглянувшемся месте опустился на колени, покряхтел, согнулся и начал поглаживать траву. Затем, кивая, принялся закручивать и раскручивать травинки вокруг пальцев и приглушенным голосом приговаривать:

– Узелки завяжу,

О пропаже спрошу.

Узелки развяжу,

Весточку жду.

Все, что скрыто покажись,

Что потеряно, явись.

Что спрошу, пусть найдется,

То, что жду, пусть вернется.

Узелки завяжу, узелки развяжу…

Леший замер на минуту, потом засунул руки глубоко в дерн и, растягивая слова, завыл:

– Матушка-земля,

Травушка-трава,

Грибы-грибочки,

Корешки-корешочки,

Кустики-кусточки,

Деревья-деревца,

Не откажите,

Камень драконий покажите.

От его пальцев по полянке волной приподнимающегося дерна к лесу побежала зеленая дорожка. Это шевелились и натягивались переплетенные корни травы и нити грибниц, а там, за елями, к ним присоединились корни деревьев и кустов. Заданный вопрос летел по лесным проводам, как по нервным аксонам.

Ответ пришел примерно через полчаса тем же путем. От окружающих полянку елей вернулась к лешему зеленая волна. Мих-Мих поднялся, отряхнулся и не спеша подошел к драконам. Те стояли у разведенного костра и вопросительно смотрели на него.

– Матушка-земля ответила, – с многозначительным видом произнес леший.

– Говори, не томи, – сказал Гордей.

– Три дня назад неведомое для здешних мест существо столкнуло камень в воду, и он утоп, – рассказал леший.

Драконы смотрели на него молча, ожидая продолжения.

– Ну, а дальше-то что? – не дождавшись уточнений, спросил Левон.

– Все. Существо утопло вместе с камнем, – ответил леший.

Грустные и озадаченные драконы сидели на лавке. С одного боку от них махал копытцами Аук, с другого расположился довольный собой Мих-Мих.

Костер догорал. Полученные сведения, как это часто бывает, рождали больше вопросов, чем ответов.