Читать книгу Таня - Татьяна Кюне - Страница 9

В далёком 1985 году я работала в Московском цирке на Проспекте Вернадского, который имел ледовую арену – гордость советского цирка.

Под основной ареной этого цирка находилось громадное подвальное помещение, где были размещены техническое оборудование и ещё три арены: плавательный бассейн, ледовый каток и манеж с песком для работы с животными, например с лошадьми. В шахту вела довольно узкая лестница, которой пользовались артисты и технический персонал. Поднималась из шахты только одна из арен с помощью сложного подъёмного механизма – домкрата – на высоту основного манежа. Кастинг в коллектив ледового номера был жесточайший и далеко не по количеству побед и медалей, а по росту, комплекции и весу. Костюмы для удобства шились по одному лекалу, и только головные уборы по индивидуальному, так как вес «хрустальной люстры» на голове весил почти три кило. Попробуйте представить, что девять барышень вытворяют кордебалетные «па» на коньках в длинных костюмах с пайетками и прочей мишурой и громадной люстрой на голове на манеже всего в тринадцать метров. Цирковые ледовые шоу в те времена считались экзотикой, и народ валил на представление почти два года существования спектакля.

Четверых артисток взяли из детского театра на льду, меня в том числе с моей подружкой Светкой. Счастью нашему не было предела: помимо нехилой по тем временам зарплаты мы ещё имели возможность покупать импортные шмотки и косметику, привозимые артистами из заграничных гастролей на продажу прямо в цирк. Всё это богатство вываливалось в центр тренировочного манежа, и начиналась «драка» за итальянские сапоги, колготки с люрексом и косметические наборы «pupa». Ходили мы тогда, конечно, как иностранки, так нам казалось, на зависть самой лютой московской фарце. В выходные дни мы все с самого утра пропадали в цирке, даже если не было репетиций, потому что жизнь там всегда кипела. Пили сухое вино, заедали вечным салатом «оливье» из местного буфета и бегали курить в женский туалет, в котором даже зимой никогда не закрывалось окно. Бухали, курили и трахались по гримёркам в цирке почти все, не говоря уже об интригах и сплетнях, поэтому скандалы случались в сборной труппе частенько. Решали все социальные проблемы в коллективе всегда кулуарно, без привлечения общественности и всяких там партийных, комсомольских и других организаций, а иначе – «волчий билет» и гудбай, цирковая карьера. Да, цирковые уводили из семей жён и мужей, причём жили и работали все в одном месте годами! Страсти в цирке кипели нешуточные, как в коммуналке: на первом этаже пукнешь, на втором скажут «не кашляй» – ничего не утаишь!

Самым трепетным в нашей гримёрке делом было накладывание грима перед выступлением с ежедневным приклеиванием на канцелярский клей громадных ресниц, самолично сделанных из конского хвоста местного вороного красавца коня по кличке Граф. Раз в месяц мы с девчонками подкупали коньяком смотрителя в цирковой конюшне и он состригал нам втихаря кончик Графского хвоста, который мы дербанили уже на всех. В театральном магазине, который должен был обеспечивать артистов всем необходимым, ни хрена не было, а ленинградской тушью с плевком в коробочку ничего толком не намажешь. С ресницами из хвоста объём получался шикарным и наши глаза-блюдца зияли чёрными дырами и видны были даже галёрке. Иногда в полном гриме я ездила домой, на метро, чтобы все восхищались и завидовали, артистка же!

Появлялись мы на манеже феерично. Сначала на коньках при полном параде спускались по той узкой лестнице в подвал, залезали на ледовый манеж, принимали соответствующие сценарию позы и в кромешной темноте манеж поднимался наверх. В это время под куполом цирка выступала воздушная гимнастка на кольце и все софиты были направлены на неё, отвлекая зрителей от процесса смены манежей. Потом врубался полный свет, менялась музыка и мы начинали кататься. Зрители ахали от неожиданности и начинали восторженно аплодировать.

Но однажды заклинило подъёмный механизм… Мы в полной темноте уже на четверть поднялись наверх и вдруг резко остановились. Понимаем, что что-то пошло не так: сверху дёргается гимнастка, которая должна уже закончить свой номер, но свет не включают, запуская музыку уже по второму кругу. Мы начали подмерзать, пытаясь сообразить, что может быть дальше, инструкций-то никаких на этот случай не было! Вдруг снизу слышим отборный мат: «Прыгайте, блять, вниз, эта хуйня сломалась! В руки ко мне прыгайте, по очереди!» – орал из темноты шахты техник. Как прыгать в коньках на кафельную плитку, мы не понимали, да ещё и в полной темноте – а освещение, видимо, специально не включали, чтобы не пугать зрителей. Валились мы вниз как мешки с картошкой из грузовика. Кто-то догадался снять коньки, кто-то «люстру» с головы, я же сняла с себя всё и даже колготки в сеточку – самое ценное. Я и Светка отделались испугом и на радостях тем же вечером напились вдвоём шампанского в знаменитом кафе «Космос», что располагалось на улице Горького, где у меня успешно скоммуниздили серебряную брошку «фигурный конёк» и пять рублей. Представление тогда всё равно пришлось остановить, в зрительном зале включили свет, и все увидели то, что должно было остаться тайной.

Со Светкой мы долго катались в детском театре на льду, но особо не дружили. Она была старше меня на целый год и тусовалась с другой компанией. Светке все завидовали, у неё была шикарная фигура с идеальной грудью, тонкой талией и перламутровая помада. Несмотря на орлиный нос и кривоватые ноги, мы считали её эталоном красоты и стыдливо прятали свои прыщики вместо груди во время переодевания. Светка знала, что она красавица, и нарочно демонстрировала своё идеальное тело в душевой, ничуть не стесняясь своей наготы. Но вот на поприще спортивном она явно проигрывала: слуха у неё практически не было, с координацией движений тоже имелась проблема, но её не выгоняли, потому что она была «украшением», и всегда ставили в первый ряд. Вот с ней мы и оказались в первом составе ледового шоу в цирке, а давнее знакомство и проживание в одном московском районе нас очень сплотило: мы заняли соседние гримёрные столики, прикрывали друг друга перед родителями и занимали друг другу очередь в цирковом буфете. Светка пользовалась у крутых мальчиков бешеной популярностью, она и меня пыталась зазвать в свою модную по тем временам тусовку, но я очень боялась интимного вопроса и в Светкину компанию так и не влилась.

Номер в шоу для нашей программы придумывала и ставила Нинель Михайловна, она же и определила Светку в связку со мной в самый первый ряд, чтобы та краем глаза смотрела на меня и не сбивалась с темпа. По задумке Нинели Михайловны все движения должны были быть у нас параллельными, будь то вращение или целый гран-батман – поднятие ноги на уровень глаз. Расчёт был практически ювелирным, и концентрация внимания требовалась снайперская. На репетициях всё проходило нормально, и даже генеральный прогон в костюмах ни у кого не вызывал никаких сомнений. Но в первое вечернее представление у нас случился нервный мандраж: объявили о приезде какой-то иностранной делегации, которую, конечно же, посадили в первые зрительские ряды, и ответственность навалилась на нашу психику одной большой гранитной плитой.

Представление началось. Мы залезли на манеж в темноте, успешно поднялись наверх, но с включением ярких софитов, светящих прямо в глаза, и слишком громкой музыки под гул аплодисментов мы почему-то вдруг растерялись, и начался настоящий хаос: кто в лес, кто по дрова. Из-за отсутствия синхронности мы начали наталкиваться на маленьком пространстве манежа друг на друга, цеплять коньками костюмы из тюля, за громоздкие «люстры» на головах и падать, как специально запущенная одним лишь прикосновением дорожка домино. Эти несколько секунд позора показались мне вечностью. Я зацепилась коньком за Светкино платье, которое она пыталась от моего конька отодрать. В зрительном зале начался хохот, мы тоже начали ржать, а испуганная Нинель Михайловна из-за кулисных портьер пыталась на нас шипеть, а потом уже и в полный голос орать «Отползайте!». Ползти в сторону спасительных кулис по холодному и мокрому льду было стыдно, и мы со Светкой продолжили нашу возню, пытаясь обрести свободу от цепкого костюмного материала. В какой-то момент я поняла, что на манеже остались только мы с ней, так как остальные участницы этого ледового побоища благополучно эвакуировались за кулисы, и я решительно дёрнула со всей силы свой конёк. Светка ойкнула, схватилась руками за живот, и я увидела, как её тюль начинает краснеть. Рана была глубокой, и кровища текла уже по её рукам, оставляя на блестящем от софитов льду свои яркие рубиновые капли. К нам подбежали два униформиста, помогли отцепиться, и Светку унесли на руках в медпункт.

Через неделю она мне продемонстрировала кривой страшный шрам со следами зубчиков от конька и ещё долго сокрушалась, что в бикини ей теперь не форсить. В ледовое шоу она больше не вернулась, а удачно вышла замуж за футболиста, переехала в другой московский район и родила дочь. Через два года наша цирковая программа закончилась и судьба нас разбросала по разным местам. Жизнь продолжалась…