Читать книгу Пять, восемь, тринадцать… - Татьяна Латукова - Страница 11

Решив, что спокойствие дороже денег, я приценилась к системам видеонаблюдения. Суммы в присланных вариантах поселили во мне невыносимое ощущение собственной бедности, и я принялась оптимизировать затраты. Увы, никаких возможностей для экономии не просматривалось. И оттого, что я прибавила к завалу бумаг на столе ещё десяток листов с расчётами, легче не стало.

В калитку настойчиво зазвонили. На видеофоне торчала незнакомая женщина. Я нехотя открыла ей дверь, жестом показав в переговорную.

На брюнетке была одета чёрная длинная юбка, чёрный жакет, а на её плечах красовался пёстрый платок с преобладанием красной гаммы. Рот брюнетки был обозначен ярко-красной помадой, а в ушах болтались крупные гроздья пластикового жемчуга.

И откуда этот колхоз на меня свалился?

Женщина повела плечами и томно сообщила:

– Знакомиться пришла.

– Предлагаю приступить. С кем имею дело?

Аристократично кивнув, брюнетка представилась:

– Роза я.

А я тогда Орхидеей буду. Историю проехали – цветочный базар, здравствуйте.

– Твой папа не говорил тебе обо мне?

Мой папа. Кто это? Когда я папу, вообще, видела? И он что, говорить научился?

Эка меня после Торюхиных в сторону нешуток несёт.

– Мы с Шурочкой любим друг друга. И Шурочка сделал мне предложение. Он человек и стеснительный, и гордый, ему было сложно поставить тебя в известность. Я решила сама обо всём сообщить. И какие бы препятствия не чинили нам вражеские силы, ничто не разобьёт наш союз любящих сердец.

Не понимаю. От меня аплодисменты требуются?

– Когда планируется торжество?

– Точную дату мы пока не назначили, но откладывать не хочется. Мы люди зрелые, ценим время, ведь жизнь так быстротечна!

– Роза, у меня нет никаких возражений. Ваше единственное препятствие – мой отец. Вы уверены, что он помнит, как вас зовут? И вас не смущает его репутация? Вам вряд ли удастся его изменить.

– Ой, деточка, не будем так официальны. Обращайся ко мне на «ты». И я всегда готова поддержать любого члена нашей большой и дружной семьи. Приходи ко мне со всеми своими вопросами!

– Всенепременно.

Роза болтала без умолку, а я, сделав внимательное лицо, присматривалась к потенциальной мачехе. Чуть за сорок, полновата, но гибкая, подвижная. Много косметики, и макияж сделан с толком, взгляд отвлекается на красные губы, и кажется, что это небрежная обводка, но это продуманный штрих. Глаза подведены так, чтобы казались больше. И морщинки спрятаны. Занятно.

Она волнуется. Из-за чего? Боится, что взрослая дочка не разрешит папе жениться? Скорее надо бояться, что папа забудет, что хотел жениться на Розе, и Роза может внезапно обнаружить, что в её брачной постели оказалась Мимоза.

Даже сейчас, когда ему за шестьдесят, женщины уходят с ним после часа пустой болтовни и бокальчика вина. Кто-то из них убегает утром, кто-то остаётся на месяцы и годы, но для него это не имеет никакого значения. Он не спрашивает и не запоминает их имён. Хотя в его памяти хранится с десяток длинных поэм, которые он весьма выразительно декламирует, если надеется обольстить творческую дамочку.

– Мы бы хотели, чтобы ты со всей радостью, со всей своей широкой душой поучаствовала бы в нашем счастье…

И что я гадала, зачем она припёрлась? Это же ясно, как божий день. За деньгами. Только кукиш вам, а не моё участие. Папаша столько бабла разбазарил, а я ему свадьбу должна оплачивать? Обойдётся.

Выпроводив Розу, я задумалась.

Если отвлечься от постельных игр, в жизни отца было всего две женщины. Тетис – коварная девчонка, внёсшая в его праздное существование мощную драму, то есть меня. И Мамася – та единственная, кто сумела разбить его сердце.

Тетис почти двадцать лет никто не видел. Наверное, я могла бы её найти. Но зачем? Я-то на месте, никуда не делась, под одним именем-фамилией живу. Если бы она хотела – объявилась бы сама.

Мамася вышла за отца, когда мне было четыре года. Она была ко мне добра, и особенно любила подчеркнуть это на людях. Мы всегда вместе покупали мне подарки, она обязательно приходила в школу на собрания, она бравурно рассказывала, что девочка увлеклась рисованием. Но она же выстраивала барьер отстранённости, на который я с разбегу натыкалась, не понимая, что я сделала не так.

Мамася была всецело погружена в проблемы моего отца. Она его спасала. Героически несла крест своей тяжёлой и непоколебимой любви. И я искренне верила – без Мамаси отец обязательно пропадёт, а с ним и я пропаду, и поэтому надо помогать Мамасе, как только можно. Нельзя расстраивать её, нельзя мешать её отдыху, нельзя отвлекать болтовнёй. Можно приготовить еду, убрать посуду, принести плед.

Рим подобрал очень точное слово: тихоня. Я была тихоней.

Мамася ушла от отца в один день. И даже быстрее. Непоколебимая любовь разбилась в одночасье. Мамася встретила лихого морского волка и вспыхнула новым чувством. По правде сказать, новый муж Мамаси был намного моложе отца, и как бы я ни была потрясена, некое женское чутьё подсказывало, что волк куда круче стареющего ловеласа. Увы, волк оказался пропойцей и дебоширом. И хотя на какое-то время Мамася расцвела и похорошела, новый крест оказался всё-таки тяжеловат.

Кстати. Что-то я давно Мамасю не видела. Надо бы наведаться, посмотреть, не спилась ли совсем. Кто, кроме маленькой тихони, оттащит её к наркологам?

Мысль о клинике окончательно меня расстроила. Работаю-работаю я одна. Денег нет. Семья в запоях, загулах и маразмах. По двору шастает злоумышленник. И какие-то мутные бабы просят денег на свадьбу. Что за жизнь?

Схватив телефон, я решила разделить проблемы с лучшим другом:

– Редди, а можешь узнать, кто такая Роза Крайнова? Она утверждает, что выходит замуж за моего отца.

– Дежурный богатырь Радимир готов приступить к выполнению вашего задания, трщ генерал. Будьте уверены, всё будет исполнено в лучшем виде. В следующем тысячелетии.

– Ну, пожалуйста, Редди.

– Ладошка, не лезь ты в клоаки эти. Пусть папаша хоть на чёрте лысом женится.

– Да так-то оно так, но…

– Поехали, у Лукаса на яхте винца глотнём. Развеешься, а то голос что-то смурной. Начинай причёсываться. Буду через час.