Читать книгу Философия леса - Татьяна Лазарева - Страница 14

Сирша сидела на высоком холме, на котором одиноко стояла спутниковая вышка. Деревня, раскинувшаяся внизу с ее крошечными, казалось картонными домиками, спокойно проживала очередной день. Хотя шквалистый ветер и прекратился, она знала, что у местной ремонтной службы уйдет еще полдня, чтобы починить оборванные провода.

– Они такие крошечные, но даже они не настолько малы как ты – сказала она, обращаясь к кому-то.

Сирша схватила в воздухе двумя пальцами один из домов, из него как раз в этот момент вышла женщина в шортах и футболке и направилась в лес.

Сирша сделала глоток чая из термоса, который заварил ей Роб. Несмотря на теплый последний день лета, она сидела в теплых носках и свитере, ведь стала беречь себя пуще прежнего.

“Мы. Мы. Мы.

Пробую кончиком своего языка. Смакую.

Приятно быть в нас”.

Перед ее глазами пронесся вчерашний вечер. Как она стояла в доме Роба, к которому пришла, испугавшись темноты, руководимая всю дорогу лишь фонариком.

“Знаешь, мне бы хотелось запомнить ещё пару-тройку воспоминаний о приятных вечерах вместе, прежде чем мы расстанемся навсегда”.

На самом деле она просто соскучилась по прикосновению к нему, этому человеку, пахнущему кедром, живущему в лачуге на краю леса.

По его ловцам снов, плетеным мандалам, связки из металлических слонов с бусинами. По его палантину со слоном Ганешей, висящему прямо на стене и пропахшему благовониями с кухни. И даже по подушкам, раскиданным на атласной простыне кровати с африканским орнаментом.

Он принял ее без лишних слов, напоил чаем, рассказывая, о том, что только что провожал домой мальчика, чьим значкам могли бы позавидовать даже коллекционеры, приехавшие с олимпиады 1989 года.

Как она стояла в его ванной комнате с тестом на беременность в руках. Бездушно, без эмоций, подсчитывая в уме, сколько уйдет времени на то, чтобы продать недвижимость и купить что-то новое в городе.

Но когда она вернулась на кухню к Робу, перед тем как вымолвить хоть слово – начала плакать, понимая, что после того, как слова прозвучат вслух, правда пропитает реальность. И он все понял без слов. И он воскликнул “да!”. Они пролежали весь вечер в объятиях, смотря на картину индийской богини. Не произнеся ни слова, она лишь улыбалась, а он гладил ее живот.

“Мои руки пытаются запомнить новую реинкарнацию такой знакомой плоти”.

Наутро Сирша проснулась другой.

“Я просто есть. И этого достаточно, чтобы чувствовать себя ценной. Во мне растет новый человек. Мне не надо никуда бежать, чтобы найти смысл, мне не надо ничего достигать, чтобы другие ценили мою жизнь.

Я просто есть.

И этого достаточно.”

Сонный Роб уже стоял у плиты варя кашу, добавляя в нее масло, посыпая корицей, изюмом и кубиками нарезанных яблок. Ему нужно было как можно скорее обойти основные стоянки туристов, чтобы проверить потухшие костры, но, кажется, в этот раз он никуда не торопился.

Сирша безмолвно села за стол, не привлекая внимания, наблюдала за ним, стоявшим в пижамных штанах, скользя взглядом то вверх, то вниз по его спине. Она думала о том, как всего несколько дней назад чуть не вышибла себе мозги, стоя под той кровавой полной луной. О том, что она никогда в жизни не держала ребенка на руках. И о том, что за всю свою жизнь она достигла мастерства лишь в одном – приготовлении сэндвичей.

Сирша вспомнила, как перед их расставанием нашла его старый блокнот. Там Роб подробно прописал план, как покорить ее сердце.

Конечно, ей это казалось презабавным.

Но также стало немного грустно от того, что она как будто была зверьком для охоты и что вся история их влюбленности была не набором случайностей, как ей казалось прежде, а его холодным расчетом.”

.

.

Картинка размылась. В следующее мгновение она стояла на улице, хватая губами свежий воздух.

“Кажется, все осталось как прежде. На что я надеялась? что это дитя вернет его чувства ко мне?” – Она приложила руку на свой живот: “Сейчас это не важно”.

Можно я просто признаю, что я глупая и весь мир отстанет от меня?

Можно я просто признаю, что я скучная, влюбленная, лентяйка, шлюха, плохой друг, отстойная дочь, холодный эгоистичный человек, который просто изо дня в день пытается исправить то гавно, что он натворил?

Мне надоело говорить, осмысливать, проявлять. Мне так хочется побыть одной, молчуньей, которая просто движется вперед.

Выбирать себя всегда было лучшей идеей.

Роб обнимает ее за плечи и целует в шею. От него тошнотворно пахнет маслом. Сирша отворачивается, говоря:

– Уйди, мне плохо от тебя.

– Что с тобой такое?

– У меня нестыковка с любыми маслянистыми запахами.

– Ты уверена, что дело только в этом?

Она сделала выразительный выдох, прежде чем сказать:

– Нам нужно будет расставить точки над i в наших отношениях, в очередной раз.

– Для чего?

– Чтобы я понимала, что могу себе позволять, а что нет.

– Мы с тобой ждем ребенка, проводим вечера в объятиях и разделяем друг с другом утро. Разве стоит ли ставить точки над i в таких спокойных и благословенных днях?

– Да, потому что рядом с тобой я всегда чувствую себя недооцененной.

Внимание Сирши вернулось в настоящее. Всё также впереди перед ней взмывались предгорные холмы, чай все также остывал в железной кружке.

“Потому что рядом с тобой я всегда чувствую себя недооцененной”

Она стала перекатывать эти слова у себя во рту.

Но правда была в том, что после того как он оставил ее одну однажды, она не сможет доверять ему без сомнений вновь.

“Я не могу верить ничему, что происходит между нами, потому что когда на него найдет очередная волна безразличия – он опять заявит – что я никто.

Он сделал то, что он сделал, и та старая часть меня умерла окончательно. Теперь мои мечты – это мои мечты, его мечты – его. Никакой путаницы.

Когда ты один – вообще нет никаких проблем.

“Твоё от тебя не уйдет” – слова-мантра. Сегодня я чувствовала тиски от того, насколько боюсь, что он опять порвёт со мной.

Мое от меня не уйдет.

В такие моменты мне хочется задержать дыхание, чтобы дать времени показать мне больше правды”.

“Перемены неизбежны, и лишь я одна могу задать им направление”.

Сирша наблюдала спокойное течение жизни поселка. Его пластилиновые черепицы, и губчатые деревья, вдалеке лаяли псы, по улицам бегали дети, вереница машин плелась вдалеке, обнажая трассу.

Лето подходило к концу. Но и это было не важно.

“Этому миру надо дать немного отдохнуть.

Я просто есть. И этого достаточно”.